– Если завтрашний номер не разойдется из-за этой брехни министра финансов, я буду очень рад – так вам с шефом и надо!
Ночной редактор пропустил колкость мимо ушей.
– Вот проклятая газетенка! – сказал Проныра, когда они с Лорой устроились за столиком в ресторане "У нас без шика". – Всем начхать на такое сенсационное дело.
– Ты, Проныра, свихнешься на сенсациях. – В ее голосе он уловил горечь. – И меня ты послал кружить по всему городу в поисках Шэйна тоже ради своей сенсационной статьи. А на людей тебе наплевать.
– Ну знаешь ли, это моя работа. С годами учишься не принимать события близко к сердцу.
– Что значит "не принимать события близко к сердцу"? Шэйна ранили. Я понятия не имею, где он... может, его и в живых уже нет, а ты говоришь "не принимай близко к сердцу"! Что я, по-твоему, бревно бесчувственное?
– Одно пойми. Все, что я делаю, не может повредить ни тебе, ни Шэйну. На это я не способен.
– Но признай, Проныра, будь честным – ведь, кроме будущей статьи, для тебя сейчас ничто значения не имеет.
Прежде чем ответить, Проныра помолчал.
– Лора, я журналист. Это моя профессия. Новости – главнее всего, или люди – главнее всего, но не просто люди, а мои читатели. О них я и пекусь. Ничего не могу поделать с собой, Лора, такая уж работа.
– Подобная точка зрения на журналистику мне претит, – в сердцах сказала Лора.
Проныра и Лора спорили о назначении и роли журналистики и раньше, причем споры обычно сводились к одному: отдавать приоритет материалам или людям? Она всегда предпочитала людей. Однажды она сказала: "Это единственно достойный взгляд". У него сомнений тоже не существовало: главное – события, факты.
– Лора, у нас в руках грандиозный сюжет, – заявил он, когда они заказали ужин. – Шэйна ранили, но есть основания полагать, что сначала он убил ученого-беглеца. Стрелял в Шэйна, вероятно, один из агентов, охранявших ученого.
– Откуда тебе известно, что ученый убит?
– Только что полиция отвезла его тело из "Хилтона" в городской морг.
– Так поздно?
– Да, так поздно. Я проводил их до дверей морга. Невероятная история, Лора. Беглец, спасающийся от белого расистского режима, вверяет свою жизнь кенийским органам безопасности, а на следующий день южноафриканский агент убивает его у них под носом.
– Шэйн не агент! – взвилась Лора.
– Откуда ты знаешь?
– Просто догадка, как бы ты сказал, – отрезала Лора тоном, не терпящим возражений.
– Я-то стараюсь следовать логике. Допустим только, что Шэйн южноафриканский агент. Ты понимаешь, что это значит? Это значит, не успел беглец связаться с нашими людьми, чтобы получить разрешение на проезд, как южноафриканская разведка узнала об этом. Она узнала, каким рейсом он прилетит в Найроби, вошла в контакт с Шэйном и передала ему инструкции. Значит, вся кенийская разведка нашпигована южноафриканцами. Если наши могли провалить такое простое дело, на что они вообще способны?
– Повторяю тебе: Шэйн не агент, – твердила Лора. – Если южноафриканцы знали рейс, которым летел тот парень, почему они не посадили одного из своих в самолет, чтобы прикончить беглеца? К чему затевать стрельбу в отеле, в центре города, на глазах у толпы кенийских агентов? В этом нет ни капли смысла, и ты это знаешь.
– Как же ты объяснишь тогда, почему Шэйн убил ученого?
– Как мне кажется, ученого-беглеца вообще не существует. Мне приходится верить тебе на слово, но у тебя нет ни единого доказательства.
– В таком случае можешь считать, что Шэйн не был ранен в "Хилтоне" и полиция не увозила его в "скорой". Здесь тебе ведь тоже приходится верить на слово.
– Да, пожалуй, – согласилась она. – О боже! Куда он подевался? Я была у него, но никого не застала, а обычно он во второй половине дня сидит дома.
– Поискала бы в клубе "Холлиан", раз мне не веришь, – сказал Проныра. – Может, он заходил туда.
Подали ужин, и некоторое время они ели молча. Лора жевала вяло, без аппетита.
– Что ты теперь затеваешь, Проныра? – спросила она наконец.
– Я затеваю? Ты о чем?
– Завтра ты напишешь статью. Что ты намерен в ней сказать?
– Статья, как я надеюсь, будет предельно откровенной...
– Нет, Проныра, не то. Я хотела знать, что ты напишешь о Шэйне.
– Дойдет до него дело, тогда решу. Мне осталось еще заколотить один гвоздик, прежде чем статья будет готова. Потом решу, что делать.
– Проныра, поверь мне, пожалуйста, – умоляюще произнесла она. – Шэйн не южноафриканский агент.
Он взглянул на нее и улыбнулся:
– Ты ничего не ешь, Лора. Твой ужин остынет.
7
На следующее утро, в семь сорок пять, Проныра был уже в редакции и первым делом заглянул к фотографам.
– Где этот индийский олух? – спросил он, входя в лабораторию.
– К вашим услугам, эфенди, – приветствовал его Мухаммед Якуб, сгибаясь до земли в шутовском поклоне.
– Нужен фотоаппарат, – сказал Проныра.
– Фотограф, наверное?
– Нет, фотоаппарат.
– Мой черный друг, ты ведь его в руках никогда не держал!
– Ну и что? Давай быстрее, времени нет!
Мухаммед открыл стальной сейф и вытащил оттуда "никон".
– Нет, не такую махину, – замахал руками Проныра. – Что-нибудь поменьше.
– Что тебе поручили? – спросил Мухаммед Якуб, доставая миниатюрную "ясику".
– Придет время – узнаешь, – сказал Проныра, хватая камеру. – Заряжена?
– На боевом взводе. Снимать будешь на улице или в помещении?
– В помещении.
– Тогда прихвати вспышку.
Проныра установил на камеру лампочку и щелкнул затвором:
– Порядок!
– Чтоб кадры в фокусе были. Брака не прощу.
– Я и сам себе не прощу, – сказал Проныра, направляясь к двери.
В городском морге служитель твердил, что получил строгий приказ никого не пускать в помещение до прихода патологоанатома.
– Ну-ну, – развел руками Проныра. – Я зашел только сказать тебе, вчера ты ошибся.
– Ошибся?
– Ты говорил, что европейцев у вас нет.
– Конечно, нет, – повторил служитель. – Я верно вам сказал: белого трупа у нас давным-давно не было.
– Ты говорил, несколько недель.
– Правильно, несколько недель, – подтвердил служитель. – И последний мне хорошо запомнился. Весь раздулся...
– Не надо мне подробностей, брат, – прервал его Проныра. – Так вот, насчет белого трупа, – сказал он, указывая в сторону внутренних помещений морга. – Ты, значит, уверен, что его нет?
– Уверен. Вчера еще вам было сказано – нет!
– А хочешь, поспорим на сто шиллингов, что он там?
– Пели ваши денежки, мистер репортер.
– Хорошо. Раз ты так уверен, тебе нечего терять, – сказал Проныра. – Пойдем проверим.
Служитель отрицательно замотал головой:
– Вы ждите здесь. Сам проверю.
– Э, нет, брат, – не согласился Проныра. – Я сотню поставил. Хочу своими глазами убедиться.
– Так и быть, проверим вместе.
Они шли от одного стального ящика к другому, и служитель поочередно выдвигал их.
– Ну, что я вам говорил? Нет белого, – торжествующе восклицал он каждый раз.
Проверив примерно дюжину ящиков, они подошли еще к одному, без бирки на передней стенке и слегка приоткрытому. Служитель потянул его на себя. В ящике лежало тело, и ноги у него не были черными. Пока пораженный служитель выдвигал ящик до конца, Проныра приготовил камеру.
– Ну и ну! – сказал служитель, не в силах справиться с изумлением. – Каким же манером он сюда попал?
– Ночью привезли, – пояснил Проныра, нажимая спуск.
– Кто привез-то?
– Полиция.
– А покойник кто?
– Сам еще не знаю.
Проныра кончил снимать и наклонился, чтобы рассмотреть мертвеца. Сомнений не было – перед ним лежал европеец из "Хилтона". Правда, без темных очков, но по-прежнему в голубом костюме с кровавыми пятнами на вороте. На лице ран не было. По всей видимости, пуля пробила шею, потому что в других местах на одежде следы крови отсутствовали.
Служитель пришел в себя и задвинул ящик.
– Пожалуй, вам лучше уйти отсюда, – сказал он.
– Твоя правда.
У выхода Проныра обратился к служителю:
– Проиграл ты пари.
– И да, и нет.
– Это как же?
– Вы правы – сегодня там есть белый труп, но вчера его не было, как я и говорил. Но спор есть спор. – И он полез в карман за деньгами.
– Не надо, – остановил его Проныра. – Оставим до следующего раза.
По пути из морга у поворота на Нгонг-роуд Проныра заметил два полицейских автомобиля, ехавших ему навстречу. Он взглянул на часы: восемь тридцать. Так вам и надо, лежебоки, подумал он. Встали бы раньше – могли бы оставить дотошного репортера с носом, но поленились – и теперь я все ваши секреты знаю.
Ворвавшись к фотографам, Проныра швырнул камеру Якубу.
– Заставь-ка своих ребят тут же проявить и отпечатать, – приказал он.
– Слушаюсь, сэр, – поклонился Якуб. – Если, конечно, есть что проявлять.
Проныра молча проглотил шпильку. Он спешил повидаться с редактором.
– Мне доложили, что ты пытался вечером задержать выпуск, – начал мистер Хамиси.
– Вы суть дела знаете?
– История недурна, Нельсон, одного только в ней не хватает.
– Одного белого трупа?
– Верно.
– Он сейчас в городском морге, – сказал Проныра. – У меня на всякий пожарный и снимки есть.
– Где они?
– В бачке с проявителем. Будут готовы через четверть часа. Теперь наконец можно писать статью?
Редактор запыхтел трубкой:
– Нельсон, до публикации мне необходимо узнать мнение полиции или органов безопасности.
– О господи! Ничего хорошего от них ждать нельзя. В лучшем случае они скажут: от комментариев воздерживаемся, в худшем – запретят печатать "по соображениям безопасности".
– Нельсон, – сурово сказал редактор, – ты репортер и занимайся репортажами. А за мной оставь право решать, давать материал или нет. Потрудись сейчас же выяснить мнение полиции и Особого управления и попроси Якуба принести мне снимки, как только будут готовы.
Как и ожидал Проныра, полиция отказалась от комментариев, а Эдвард Вайгуру из органов безопасности строго его отчитал.
– Нельсон, ты сам не понимаешь, куда тебя занесло, – сказал Вайгуру, когда Проныра позвонил ему. – Послушай, ты меня знаешь, будь в этом деле хоть что-нибудь интересное, я первый известил бы прессу, не так ли?
– Эдвард, плевать мне на прессу, – ответил Проныpa. – Я забочусь лишь о читателях "Обсервера" и что-то не припомню случая, когда бы ты сообщил мне об интересном дельце по своей воле. Из тебя приходится выдавливать сведения по капле. Прямо отвечай – скажешь мне правду или нет?
– Ничего интересного ни для тебя, ни для прессы, Нельсон, нет, – повторил Вайгуру. – Вы, как обычно, склонны делать из мухи слона.
– Послушай, Эдвард, ученый-беглец из Южной Африки вверяет вам свою жизнь. Его убирает южноафриканский агент, да еще чернокожий, проникнув в номер под видом официанта. Ночью вы перевозите тело в морг...
– Кто тебе все это рассказал?
– Какая разница? Странно все это, а для газетчика – прямо находка!
– Нельсон, это опасная болтовня. Нет никакого ученого-беглеца. Есть только цепь злополучных совпадений.
– Как тебе угодно, Эдвард, – сказал Проныра.
– Что это значит?
– То, что ты слышал: как угодно. "Нет никакого ученого-беглеца, есть только цепь злополучных совпадений", "Мы стараемся раздуть историю сверх всякой меры". Хочешь еще что-нибудь добавить, прежде чем я повешу трубку?
– Только одно, Нельсон.
– Слушаю.
– Не встревай в это дело. Не старайся стяжать на нем лавры. Не встревай, говорю тебе.
Проныра повесил трубку.
Он, разумеется, не внял предостережениям Вайгуру. Редактор дал "добро", и Проныра после краткого мига мучительных колебаний по поводу Шэйна сел и написал статью: динамичную, страстную, сенсационную – словом, такую, какими он завоевал признание своих читателей. Статья содержала недвусмысленный редакционный комментарий: насколько надежен механизм службы безопасности в Кении, если можно так просто убить беглеца из Южной Африки, находившегося под ее охраной? Как проморгали власти южноафриканского агента, который действовал в стране под видом певца и убил ученого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
Ночной редактор пропустил колкость мимо ушей.
– Вот проклятая газетенка! – сказал Проныра, когда они с Лорой устроились за столиком в ресторане "У нас без шика". – Всем начхать на такое сенсационное дело.
– Ты, Проныра, свихнешься на сенсациях. – В ее голосе он уловил горечь. – И меня ты послал кружить по всему городу в поисках Шэйна тоже ради своей сенсационной статьи. А на людей тебе наплевать.
– Ну знаешь ли, это моя работа. С годами учишься не принимать события близко к сердцу.
– Что значит "не принимать события близко к сердцу"? Шэйна ранили. Я понятия не имею, где он... может, его и в живых уже нет, а ты говоришь "не принимай близко к сердцу"! Что я, по-твоему, бревно бесчувственное?
– Одно пойми. Все, что я делаю, не может повредить ни тебе, ни Шэйну. На это я не способен.
– Но признай, Проныра, будь честным – ведь, кроме будущей статьи, для тебя сейчас ничто значения не имеет.
Прежде чем ответить, Проныра помолчал.
– Лора, я журналист. Это моя профессия. Новости – главнее всего, или люди – главнее всего, но не просто люди, а мои читатели. О них я и пекусь. Ничего не могу поделать с собой, Лора, такая уж работа.
– Подобная точка зрения на журналистику мне претит, – в сердцах сказала Лора.
Проныра и Лора спорили о назначении и роли журналистики и раньше, причем споры обычно сводились к одному: отдавать приоритет материалам или людям? Она всегда предпочитала людей. Однажды она сказала: "Это единственно достойный взгляд". У него сомнений тоже не существовало: главное – события, факты.
– Лора, у нас в руках грандиозный сюжет, – заявил он, когда они заказали ужин. – Шэйна ранили, но есть основания полагать, что сначала он убил ученого-беглеца. Стрелял в Шэйна, вероятно, один из агентов, охранявших ученого.
– Откуда тебе известно, что ученый убит?
– Только что полиция отвезла его тело из "Хилтона" в городской морг.
– Так поздно?
– Да, так поздно. Я проводил их до дверей морга. Невероятная история, Лора. Беглец, спасающийся от белого расистского режима, вверяет свою жизнь кенийским органам безопасности, а на следующий день южноафриканский агент убивает его у них под носом.
– Шэйн не агент! – взвилась Лора.
– Откуда ты знаешь?
– Просто догадка, как бы ты сказал, – отрезала Лора тоном, не терпящим возражений.
– Я-то стараюсь следовать логике. Допустим только, что Шэйн южноафриканский агент. Ты понимаешь, что это значит? Это значит, не успел беглец связаться с нашими людьми, чтобы получить разрешение на проезд, как южноафриканская разведка узнала об этом. Она узнала, каким рейсом он прилетит в Найроби, вошла в контакт с Шэйном и передала ему инструкции. Значит, вся кенийская разведка нашпигована южноафриканцами. Если наши могли провалить такое простое дело, на что они вообще способны?
– Повторяю тебе: Шэйн не агент, – твердила Лора. – Если южноафриканцы знали рейс, которым летел тот парень, почему они не посадили одного из своих в самолет, чтобы прикончить беглеца? К чему затевать стрельбу в отеле, в центре города, на глазах у толпы кенийских агентов? В этом нет ни капли смысла, и ты это знаешь.
– Как же ты объяснишь тогда, почему Шэйн убил ученого?
– Как мне кажется, ученого-беглеца вообще не существует. Мне приходится верить тебе на слово, но у тебя нет ни единого доказательства.
– В таком случае можешь считать, что Шэйн не был ранен в "Хилтоне" и полиция не увозила его в "скорой". Здесь тебе ведь тоже приходится верить на слово.
– Да, пожалуй, – согласилась она. – О боже! Куда он подевался? Я была у него, но никого не застала, а обычно он во второй половине дня сидит дома.
– Поискала бы в клубе "Холлиан", раз мне не веришь, – сказал Проныра. – Может, он заходил туда.
Подали ужин, и некоторое время они ели молча. Лора жевала вяло, без аппетита.
– Что ты теперь затеваешь, Проныра? – спросила она наконец.
– Я затеваю? Ты о чем?
– Завтра ты напишешь статью. Что ты намерен в ней сказать?
– Статья, как я надеюсь, будет предельно откровенной...
– Нет, Проныра, не то. Я хотела знать, что ты напишешь о Шэйне.
– Дойдет до него дело, тогда решу. Мне осталось еще заколотить один гвоздик, прежде чем статья будет готова. Потом решу, что делать.
– Проныра, поверь мне, пожалуйста, – умоляюще произнесла она. – Шэйн не южноафриканский агент.
Он взглянул на нее и улыбнулся:
– Ты ничего не ешь, Лора. Твой ужин остынет.
7
На следующее утро, в семь сорок пять, Проныра был уже в редакции и первым делом заглянул к фотографам.
– Где этот индийский олух? – спросил он, входя в лабораторию.
– К вашим услугам, эфенди, – приветствовал его Мухаммед Якуб, сгибаясь до земли в шутовском поклоне.
– Нужен фотоаппарат, – сказал Проныра.
– Фотограф, наверное?
– Нет, фотоаппарат.
– Мой черный друг, ты ведь его в руках никогда не держал!
– Ну и что? Давай быстрее, времени нет!
Мухаммед открыл стальной сейф и вытащил оттуда "никон".
– Нет, не такую махину, – замахал руками Проныра. – Что-нибудь поменьше.
– Что тебе поручили? – спросил Мухаммед Якуб, доставая миниатюрную "ясику".
– Придет время – узнаешь, – сказал Проныра, хватая камеру. – Заряжена?
– На боевом взводе. Снимать будешь на улице или в помещении?
– В помещении.
– Тогда прихвати вспышку.
Проныра установил на камеру лампочку и щелкнул затвором:
– Порядок!
– Чтоб кадры в фокусе были. Брака не прощу.
– Я и сам себе не прощу, – сказал Проныра, направляясь к двери.
В городском морге служитель твердил, что получил строгий приказ никого не пускать в помещение до прихода патологоанатома.
– Ну-ну, – развел руками Проныра. – Я зашел только сказать тебе, вчера ты ошибся.
– Ошибся?
– Ты говорил, что европейцев у вас нет.
– Конечно, нет, – повторил служитель. – Я верно вам сказал: белого трупа у нас давным-давно не было.
– Ты говорил, несколько недель.
– Правильно, несколько недель, – подтвердил служитель. – И последний мне хорошо запомнился. Весь раздулся...
– Не надо мне подробностей, брат, – прервал его Проныра. – Так вот, насчет белого трупа, – сказал он, указывая в сторону внутренних помещений морга. – Ты, значит, уверен, что его нет?
– Уверен. Вчера еще вам было сказано – нет!
– А хочешь, поспорим на сто шиллингов, что он там?
– Пели ваши денежки, мистер репортер.
– Хорошо. Раз ты так уверен, тебе нечего терять, – сказал Проныра. – Пойдем проверим.
Служитель отрицательно замотал головой:
– Вы ждите здесь. Сам проверю.
– Э, нет, брат, – не согласился Проныра. – Я сотню поставил. Хочу своими глазами убедиться.
– Так и быть, проверим вместе.
Они шли от одного стального ящика к другому, и служитель поочередно выдвигал их.
– Ну, что я вам говорил? Нет белого, – торжествующе восклицал он каждый раз.
Проверив примерно дюжину ящиков, они подошли еще к одному, без бирки на передней стенке и слегка приоткрытому. Служитель потянул его на себя. В ящике лежало тело, и ноги у него не были черными. Пока пораженный служитель выдвигал ящик до конца, Проныра приготовил камеру.
– Ну и ну! – сказал служитель, не в силах справиться с изумлением. – Каким же манером он сюда попал?
– Ночью привезли, – пояснил Проныра, нажимая спуск.
– Кто привез-то?
– Полиция.
– А покойник кто?
– Сам еще не знаю.
Проныра кончил снимать и наклонился, чтобы рассмотреть мертвеца. Сомнений не было – перед ним лежал европеец из "Хилтона". Правда, без темных очков, но по-прежнему в голубом костюме с кровавыми пятнами на вороте. На лице ран не было. По всей видимости, пуля пробила шею, потому что в других местах на одежде следы крови отсутствовали.
Служитель пришел в себя и задвинул ящик.
– Пожалуй, вам лучше уйти отсюда, – сказал он.
– Твоя правда.
У выхода Проныра обратился к служителю:
– Проиграл ты пари.
– И да, и нет.
– Это как же?
– Вы правы – сегодня там есть белый труп, но вчера его не было, как я и говорил. Но спор есть спор. – И он полез в карман за деньгами.
– Не надо, – остановил его Проныра. – Оставим до следующего раза.
По пути из морга у поворота на Нгонг-роуд Проныра заметил два полицейских автомобиля, ехавших ему навстречу. Он взглянул на часы: восемь тридцать. Так вам и надо, лежебоки, подумал он. Встали бы раньше – могли бы оставить дотошного репортера с носом, но поленились – и теперь я все ваши секреты знаю.
Ворвавшись к фотографам, Проныра швырнул камеру Якубу.
– Заставь-ка своих ребят тут же проявить и отпечатать, – приказал он.
– Слушаюсь, сэр, – поклонился Якуб. – Если, конечно, есть что проявлять.
Проныра молча проглотил шпильку. Он спешил повидаться с редактором.
– Мне доложили, что ты пытался вечером задержать выпуск, – начал мистер Хамиси.
– Вы суть дела знаете?
– История недурна, Нельсон, одного только в ней не хватает.
– Одного белого трупа?
– Верно.
– Он сейчас в городском морге, – сказал Проныра. – У меня на всякий пожарный и снимки есть.
– Где они?
– В бачке с проявителем. Будут готовы через четверть часа. Теперь наконец можно писать статью?
Редактор запыхтел трубкой:
– Нельсон, до публикации мне необходимо узнать мнение полиции или органов безопасности.
– О господи! Ничего хорошего от них ждать нельзя. В лучшем случае они скажут: от комментариев воздерживаемся, в худшем – запретят печатать "по соображениям безопасности".
– Нельсон, – сурово сказал редактор, – ты репортер и занимайся репортажами. А за мной оставь право решать, давать материал или нет. Потрудись сейчас же выяснить мнение полиции и Особого управления и попроси Якуба принести мне снимки, как только будут готовы.
Как и ожидал Проныра, полиция отказалась от комментариев, а Эдвард Вайгуру из органов безопасности строго его отчитал.
– Нельсон, ты сам не понимаешь, куда тебя занесло, – сказал Вайгуру, когда Проныра позвонил ему. – Послушай, ты меня знаешь, будь в этом деле хоть что-нибудь интересное, я первый известил бы прессу, не так ли?
– Эдвард, плевать мне на прессу, – ответил Проныpa. – Я забочусь лишь о читателях "Обсервера" и что-то не припомню случая, когда бы ты сообщил мне об интересном дельце по своей воле. Из тебя приходится выдавливать сведения по капле. Прямо отвечай – скажешь мне правду или нет?
– Ничего интересного ни для тебя, ни для прессы, Нельсон, нет, – повторил Вайгуру. – Вы, как обычно, склонны делать из мухи слона.
– Послушай, Эдвард, ученый-беглец из Южной Африки вверяет вам свою жизнь. Его убирает южноафриканский агент, да еще чернокожий, проникнув в номер под видом официанта. Ночью вы перевозите тело в морг...
– Кто тебе все это рассказал?
– Какая разница? Странно все это, а для газетчика – прямо находка!
– Нельсон, это опасная болтовня. Нет никакого ученого-беглеца. Есть только цепь злополучных совпадений.
– Как тебе угодно, Эдвард, – сказал Проныра.
– Что это значит?
– То, что ты слышал: как угодно. "Нет никакого ученого-беглеца, есть только цепь злополучных совпадений", "Мы стараемся раздуть историю сверх всякой меры". Хочешь еще что-нибудь добавить, прежде чем я повешу трубку?
– Только одно, Нельсон.
– Слушаю.
– Не встревай в это дело. Не старайся стяжать на нем лавры. Не встревай, говорю тебе.
Проныра повесил трубку.
Он, разумеется, не внял предостережениям Вайгуру. Редактор дал "добро", и Проныра после краткого мига мучительных колебаний по поводу Шэйна сел и написал статью: динамичную, страстную, сенсационную – словом, такую, какими он завоевал признание своих читателей. Статья содержала недвусмысленный редакционный комментарий: насколько надежен механизм службы безопасности в Кении, если можно так просто убить беглеца из Южной Африки, находившегося под ее охраной? Как проморгали власти южноафриканского агента, который действовал в стране под видом певца и убил ученого?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21