все равно Починского привезут уже не раньше утра.
Наконец прошло два часа, потом три. Цветков оглядел пустой стол, с которого он уже собрал все бумаги, потом посмотрел на часы. Ого! И, не выдержав, сам позвонил на вокзал.
- Только что получено сообщение, товарищ майор, - доложил дежурный. Гражданина Починского в поезде не оказалось.
А на следующий день появился Лосев. Чуть побледневший, осунувшийся, отчего большие его глаза под длинными ресницами казались еще больше, но по-прежнему легкий, изящный, одетый, как всегда, чуть франтовато, он, сконфуженно улыбаясь, вошел в кабинет Цветкова. У того в это время сидел Откаленко. Игорь изумленно посмотрел на друга, потом перевел взгляд на Цветкова и воскликнул:
- Явление Христа народу! Ты же болен, черт возьми! Я же тебя лично еще утром уложил в постель! Мы тебе цветы и фрукты готовим! Делегацию составляем!
- Мероприятие отменяется. - счастливо засмеялся Лосев.
- Да как тебя домашние медики твои отпустили? - не унимался Игорь. У тебя ведь еще вчера температура была.
- Была и сплыла.
- Врешь, симулянт несчастный! Симулирует здорового! Как вам это нравится, Федор Кузьмич?
- Совсем не нравится, - хмуро ответил Цветков. - А потому отправляйся домой, Лосев.
Виталий взмолился:
- Федор Кузьмич, ну хоть часок побуду! Только узнаю, как дела идут. Имею я в конце концов право узнать, как они идут?
Цветков неожиданно смягчился:
- Ладно. Узнавай, раз пришел. Вот разыскиваем этого проклятого артиста. Родные и те не знают, что думать. Иди с Откаленко, он тебя проинформирует.
- Ну, а Косой?
- Его ждет твой Васька. - И Цветков задумчиво прибавил: - Боюсь я этой встречи.
Виталий нахмурился.
- Разрешите, я к нему загляну?
- Нечего. Все договорено. И вообще он сейчас на работе.
- Пошли, симулянт, - поднялся со своего места Откаленко. - Не будем мешать начальству.
Цветков добродушно усмехнулся.
Друзья зашли к себе в комнату, уселись на диван и закурили. Игорь, добродушно усмехаясь, продолжал начатый в коридоре разговор.
- ...Просто свихнулась на всяких лекарствах. На то она, конечно, и медсестра. Но в отношении меня у нее только одно лекарство. Знает, что не выношу ее слез. Вот и пользуется. Ну, да ладно! - перебил он себя. - Давай лучше расскажи, как ты там воевал, в Снежинске.
- Нет, - замотал головой Виталий. - Сначала ты расскажи, как вышли на того артиста.
- Это, старик, успеется.
- Нет! В конце концов я больной человек. Может, это моя последняя воля.
Они еще не кончили свое веселое препирательство, когда позвонил Цветков.
- Живо ко мне!
Он сказал это таким тоном, что Игорь, а за ним Виталий опрометью бросились из комнаты.
Когда они появились у Цветкова, тот с усмешкой оглядел их, взволнованных и нетерпеливых, и сообщил:
- Починского обокрали. Всю ночь пробегал, искал свои чемоданы. Сейчас сидит у дежурного по вокзалу.
- Обокрали? - ошеломленно переспросил Игорь. - И значит...
- Вот именно, - заключил Цветков. - Ясно, что портсигар тоже уплыл.
- Ну, знаете! - Игорь развел руками. - Это уже мистика.
- Как же все случилось? - спросил Виталий.
- Ничего не известно. Откаленко, быстро в машину! И Починского сюда. Будем разбираться.
Через полчаса растерянный, изнервничавшийся Починский сидел в кабинете Цветкова и сбивчиво рассказывал, еще считая себя лишь жертвой чьего-то преступления:
- Приехал я на вокзал задолго до отхода поезда. Наших еще не было. Зашел в ресторан. Думаю, перекушу. А то дома не успел, торопился...
"И чего это ты так торопился, сукин сын?" - с усмешкой подумал Игорь.
- Сто граммов водки заказал, - продолжал Починский. - Это я точно помню, не больше. Потом подсел ко мне очень приличный человек. Инженер. Командированный. Ну, выпили... - Починский замялся. - Порядочно, надо сказать. Он что-то рассказывал. Я тоже. Увлеклись. Потом он попросил постеречь его чемодан, в туалет пошел. Потом и я пошел. Возвращаюсь, а чемоданов моих нет. А его стоит. Я туда, сюда. Нет его!
- Почему не заявили сразу в милицию?
- "Почему", "почему"! - раздраженно ответил Починский. - Потому что милиция только в книгах хорошо работает да на сцене...
- Когда вы ее изображаете, на юморе, - насмешливо заметил Игорь.
- Не остроумно, - отрезал Починский. - Лучше вот найдите мои чемоданы.
Цветков невозмутимо кивнул головой:
- Постараемся. Какие у вас там были вещи?
- Вам что, все их перечислить?
- Обязательно.
- Что ж, пишите, - иронически усмехнулся Починский. - Костюм светлый, бежевый, потом серый пиджак, совсем новый, между прочим...
Он стал перечислять свои вещи. Игорь записывал.
Когда Починский, наконец, кончил, Цветков спросил:
- Это все?
- Все, если не считать мелочей.
- Назовите и мелочи.
- Булавки, иголки, зубную щетку, да?
- Да, и их.
- Вы что, издеваетесь надо мной? - возмутился Починский. - Меня обокрали, кто-то совершил преступление, а вы...
Цветков, хмуро глядя ему в глаза, отчеканил:
- Сбавьте тон. Мы сейчас перейдем к вашему собственному преступлению.
- Что?! Что вы сказали?!.
- Что слышите. Где портсигар из музея?
- Какой портсигар?! Я не знаю никакого портсигара! - полные щеки его залились краской, глаза забегали по сторонам. Он кричал все громче, все озлобленнее. - Это что за приемы?! Я буду жаловаться! У нас на просмотре ваш министр был! Я ему немедленно позвоню, вот увидите! Я в ЦК партии позвоню! Вы еще меня не знаете!..
Цветков все так же невозмутимо оборвал его:
- Прежде чем звонить и жаловаться, может быть, пригласим Данилову? Она вам кое-что напомнит,
- Не знаю никакой Даниловой!
- То есть как это не знаете? - вмешался Игорь. - Заговариваться начинаете?
Починский посмотрел на него взбешенными глазами, потом нервно сказал:
- Да, да, действительно. Но при чем тут она?
- Может быть, перестанете валять дурака? - хладнокровно осведомился Цветков. - И все честно расскажете?
Но тут вдруг Починский заплакал. Видно, нервы его не выдержали. Он тяжело всхлипывал, и по толстым щекам потекли слезы.
- Я не могу... Все так неожиданно навалилось... Я человек впечатлительный... Такой грубый нажим...
Игорю стало противно, и он безжалостно заметил:
- Только не грозите кончить самоубийством. И в кино сниматься нам не обязательно.
- Издеваетесь!.. - визгливо, сквозь слезы крикнул Починский. - Еще издеваетесь!..
Виталий слушал, чувствуя, как начинает нестерпимо болеть голова и озноб пробирает тело. "Все-таки температурка есть", - подумал он.
- Будете говорить или нет? - холодно спросил Починского Цветков.
- Только не вам!..
- Придется нам, гражданин Починский.
- А я не могу... с вами... разговаривать!.. У меня нет сил выносить... ваши издевательства... - он еле сдерживал рыдания, большие пухлые руки его тряслись, когда он вынимал платок, чтобы вытереть слезы.
Цветков брезгливо сказал:
- Рассказывайте, Починский. Чего уж там.
- И не устраивайте бесплатных спектаклей, - вставил Игорь.
- Уберите его!.. - завизжал Починский. - А то я за себя не отвечаю!..
Цветков строго посмотрел на Игоря, и тот, усмехнувшись, проворчал:
- Теперь мы за вас отвечаем.
Он умолк, скосив глаза на Виталия и как бы приглашая того в свидетели этой сцены. Но тут же взгляд его стал озабоченным. Игорь встал и сказал Цветкову:
- Федор Кузьмич, разрешите нам с Лосевым выйти. Я его домой отвезу.
Цветков поглядел на Виталия и кивнул головой:
- Давайте.
- Не пойду, - решительно возразил Виталий и вдруг, словно по наитию, многозначительно добавил: - Я хотел бы кое-что еще узнать о том инженере.
Цветков и Откаленко переглянулись, и Цветков пожал плечами:
- Ладно. Слушай.
Игорь недовольно уселся на свое место.
- Ну, теперь по порядку, - обратился к Починскому Цветков. - Первое. Зачем вам нужен был портсигар?
На толстом лице Починского появилось выражение почти трагическое, и, театрально вздохнув, он сказал:
- Хорошо. Слушайте же. Я сам не знаю, что со мной творилось. Если хотите, это тоже по Достоевскому. И это будет почти исповедь. - Он снова вздохнул и, сделав многозначительную паузу, приступил к рассказу: - Все началось с постановки у нас в театре пьесы одного австрийского классика. На премьере, которая прошла с грандиозным успехом, - я играл одну из главных ролей - присутствовали сотрудники посольства. А потом посол устроил прием в честь участников спектакля. И там, на приеме, я познакомился с одним искусствоведом. Обаятельнейший человек! Он восхищался Москвой, ее музеями. Потом заговорил о музее Достоевского, о том, как популярен Достоевский на Западе. И между прочим, сказал, что там за любой сувенир Достоевского, за любую его вещицу платят колоссальные деньги. "Я бы, - сказал он со смехом, - и сам, не задумываясь, отдал бы..." - тут он назвал громадную сумму. Ну, посмеялись. Потом заговорили о другом. Обменялись адресами. В тот момент я и не подозревал, как трагически обернется для меня этот памятный вечер...
Починский говорил с чувством, голос его звучал то зловеще, то насмешливо, то грустно, он судорожно прижимал к груди свои большие розовые руки или делал эффектные жесты, помогая рассказу. Починский явно старался очаровать, подкупить слушателей этой своей игрой, не чувствуя всей ее неуместности и бессмысленности.
- ...Вскоре я, клянусь вам, забыл об этой встрече, - с пафосом продолжал он. - И вдруг узнаю, что театр едет в Австрию на гастроли. И тут мне словно что-то в голову ударило: вот бы привезти с собой какую-нибудь безделицу Достоевского! Пошел в музей, увидел этот портсигар и потерял покой. Это было как наваждение, как рок какой-то! Снился он мне! Представлял - да так живо! - как позвоню по приезде в Вену этому искусствоведу, как встретимся, как передам ему портсигар. Деньги уже распределил, хозяином их себя уже чувствовал. И так и сяк их тратил. Потом планы начал составлять, как этот портсигар... ну, достать, что ли, - он глубоко вздохнул, широким жестом промокнул вспотевший лоб и горестно, чуть заискивающе улыбнулся. - Конец этой трагедии вы знаете. Но клянусь, все это было как мания, как болезнь. В принципе я честный человек и никогда раньше...
- Раньше было тоже не все хорошо, - сухо заметил Цветков. - Нам уже кое-что известно о вас.
- Это клевета! - воскликнул Починский. - У меня есть завистники! Я их знаю!..
- Об этом потом, - остановил его Цветков и, взглянув на Виталия, сказал: - Теперь расскажите нам о том инженере. Что он вам говорил, как выглядел?
Починский замялся.
- Я... я, признаюсь, не очень был трезв... Поэтому боюсь, что не много помню.
- Постарайтесь все-таки вспомнить.
- Ну, что он говорил... Что инженер. Командированный... Да! Что приехал с Севера...
- С Севера?! - вырвалось у Виталия. - Он так сказал?
- Да, сказал, - растерянно подтвердил Починский. - А что?
Виталий покачал головой.
- Ничего, ничего. А говорил он вам, что у него много денег, что будет широко жить в Москве? Такси, рестораны...
- Да! Представьте себе, говорил! - оживился Починский. - Он... он даже, мне кажется, платил потом по счету. Говорил, что любит московские рестораны.
- Какие именно, называл?
- Не помню... - наморщил лоб Починский. - Видит бог, не помню. Да! Сказал, что любит тихие рестораны, не в центре. "Тихие, - говорит, встречи люблю". Да, да, это я почему-то запомнил.
- Интересно, почему? - живо спросил Виталий.
- Сам не знаю, право.
- Как он выглядит? - спросил Цветков. - В чем одет?
- Что вам сказать? Ну, высокий, плотный, лицо узкое, лысоватый, но совсем не старый. А трепач страшный! Такой, представьте, свойский, обходительный, я бы даже сказал, неглупый, мерзавец...
Починский вдруг смутился и покраснел. Он, видимо, вспомнил, что и сам здесь не только в качестве жертвы.
- Одет как? - снова спросил Цветков.
- Одет? Все, знаете, совершенно новое. Я даже обратил внимание. Серый костюм, серые ботинки, синяя рубашка.
- Так, так, - задумчиво произнес Цветков, - Ну, а вы ему про портсигар рассказывали?
Починский смущенно усмехнулся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38