Сегодня утром разбился вертолёт, который должен был доставить в приграничную зону взвод спецназа, четырнадцать человек. Это были хорошие солдаты. Мне пришлось отложить важные манёвры с четвертью миллиона людей… А сейчас ты сидишь передо мной и спокойно требуешь, чтобы я переправил их в Москву!
Он прекратил ходить и обернулся к ван Бурху. Лицо у него потемнело от ярости, челюсть воинственно выдвинулась, нацелившись на священника.
Прошло некоторое время, и ван Бурх, уперев свой взгляд в стол, спокойно заговорил с разъярённым генералом:
— Салтыков, ты прожил прекрасную жизнь. У тебя отличная жена, два умных и любящих сына, три внука.
Он медленно поднял взгляд и посмотрел в глаза генералу. Его голос ужесточился.
— Салтыков, это я дал тебе эту жизнь. Я подарил счастье твоей жене, жизнь твоим детям, твоим внукам. А ты мне кое-что обещал. Или, может, не помнишь?
В течение нескольких минут они пристально смотрели друг на друга. Первым пришёл в себя Салтыков. Он подошёл к своему месту, тяжело сел, поставив локти на стол, и, нагнувшись к лицу ван Бурха, спросил:
— Что они должны будут сделать в Москве?
Священник колебался недолго. Он ответил спокойным голосом:
— Этот человек убьёт Андропова.
Он ожидал бурной реакции от шокированного услышанным человека, но вместо этого Салтыков просто кивнул и пробормотал:
— Да, это подтверждает то, что я в связи с этим слышал… Но зачем его убивать?
Священник вкратце объяснил сложившуюся ситуацию. Генерал опять кивнул и сказал:
— Идёт. То, что Андропова очень волнует нынешний папа римский, известно всем. Но почему вы воспринимаете это так серьёзно? Ведь Андропов — ходячий труп. Практически всем в Политбюро известно, что он не протянет больше трёх-четырёх месяцев.
Священник ответил:
— Нам это прекрасно известно, но мы ожидаем, что покушение на папу произойдёт очень скоро. Вероятнее всего, оно будет совершено во время предстоящей поездки папы в Азию. Проанализировав некоторые данные, мы решили, что человек, который придёт к власти после Андропова, отменит эту операцию.
Генерал с силой воткнул остатки своей сигары в пепельницу и сказал ван Бурху:
— У вас абсолютно верный прогноз. Андропова сменит Черненко. Он — уже немощный старик. За ним будет Горбачев. После смерти Андропова именно он и его окружение будут дёргать за ниточки управления. Это не так уж плохо. Наступит время для нового поколения. Горбачев — не авантюрист, он обязательно отменит операцию, но…
Он замолчал, вздохнул и налил себе ещё водки. Священник спросил:
— Что такое?
Генерал направил на него указательный палец.
— Да. Я смогу доставить твоего боевика в Москву… с минимальным риском для самого себя. Но я не могу помочь ему добраться до Андропова. Как, собственно говоря, и ты сам… Лидера Советского Союза оберегают от покушений тысячи людей. А уж теперь, когда он знает все о твоём киллере… Даже я сам не смог бы приблизиться к Андропову без нескольких серьёзных проверок и полного обыска. Беконный Священник, я знаю многое о твоей организации и её возможностях, но эту операцию ты завалишь.
Священник глотнул водки и пожал плечами.
— Если такова воля Божья, то нам придётся смириться перед ней… Но ты доставишь их в Москву?
Наступила долгая пауза, затем генерал мрачно ответил:
— Да, я заплачу тебе по счёту. Но с определёнными условиями.
— С условиями?
— Да. Во-первых, ты должен заверить меня в том, что эти двое ничего не знают о моём участии в этом деле. Ничего!..
— Конечно же, не знают. Кроме меня, об этом знает ещё один священник, которому я полностью доверяю. Как ты будешь переправлять их в Москву?
После некоторой паузы генерал ответил:
— Это уже мои заботы. Некоторые люди тоже кое-что задолжали мне в своё время. И они пойдут на любой риск, чтобы расплатиться со мной.
Он заново наполнил стаканы и сказал:
— Во-вторых, ты своим настоящим почерком напишешь записку с подписью, в которой укажешь, что я, генерал-майор Максим Салтыков, помог тебе в выполнении этой миссии.
Священник уже держал стакан у рта, но, когда услышал это, рука его чуть дрогнула, выплеснув немного водки на пол.
— Но зачем тебе это?
Генерал широко улыбался.
— Ты — один из немногих, кто может такое понять. Записка будет находиться в очень секретном месте. Если вашему киллеру всё же удастся убить Андропова, то однажды она может очень мне пригодиться.
Беконный Священник в сомнении покачал головой и сказал:
— Хитрости русской политики?
Салтыков улыбнулся:
— Да. И мне это чем-то напоминает ватиканские хитрости. Ладно. Твои друзья уже в Варшаве?
— Нет, они прибудут туда только завтра.
— Каким образом?
— Они прибудут поездом из Кракова.
— Даже так?!
— Да, вот так.
Теперь уже русский в сомнении закачал головой. Он собирался спросить, что это означает, но священник подался вперёд и рассказал все о специальном поезде. Генерал удовлетворённо кивнул и спросил, куда они должны быть доставлены в Москве. Ван Бурх полез в карман и достал оттуда листок бумаги. Русский прочёл запись и вновь кивнул.
— Нет проблем!
Священник усмехнулся:
— Даже так?
— Да, именно так.
— Но всё-таки каким образом ты собираешься доставить их в Москву?
Генерал налил ещё водки. Бутылка была уже наполовину пуста. Салтыков положил её обратно в ведёрко со льдом и сказал:
— Послезавтра я посылаю тела своих погибших солдат в Москву. Вместо четырнадцати гробов их будет шестнадцать. Твой боевик и монашка увидят только одного загримированного человека и больше ничего, пока не окажутся в своём убежище в Москве. Это — лучший вариант. Для меня, конечно.
Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал золотую паркеровскую ручку и портмоне, из портмоне он вынул листок бумаги и протянул всё это ван Бурху.
— Ладно, а теперь пиши записку.
Беконный Священник снял колпачок с ручки и со скрипом написал несколько строчек. Затем он поставил внизу подпись и вернул ручку и бумагу генералу. Русский прочитал записку, и его толстые губы расплылись в самодовольной улыбке. Он помахал бумагой, чтобы чернила просохли, затем аккуратно вложил её в портмоне, сказав:
— Я заключу с тобой пари, Беконный Священник. Я бьюсь об заклад, что твоему киллеру ничего не удастся.
— А каковы ставки?
Генерал усмехнулся:
— Ящик хорошей русской водки против куска бекона.
Священник улыбнулся и протянул руку генералу. Они обменялись крепким рукопожатием.
* * *
Голландец опоздал к автобусу, встретив строгий взгляд гида. Он слегка покачивался, проходя между сиденьями к своему месту. Спустя пару минут гид простила все добродушному массивному голландцу — она услышала, как жена отчитывала его за опоздание. Хотя она говорила по-голландски, но по одному только тону всё было ясно. Он в ответ кивал весьма уважительно и покорно. Мелькманн увидел, что гид наблюдает за ними, и заговорщицки ей подмигнул.
Глава 24
Поезд как раз промчался по переезду за Кильце. «Принцессы» и «принцы» играли в карты. Играли они в скат. Марианна выигрывала, Ежи проигрывал, Антон и Ирена пока держались на плаву. Аня и Наталья хлопотали в небольшой кухоньке. Мирек сидел в купе. Он устроился на кровати, обложив себя подушками и глядя в окно на места, которые они проскакивали с бешеной скоростью. Всю ночь валил снег, и за окном всё было окрашено в белый цвет. Бок у него ещё болел, но душевное состояние было нормальным. Шёл уже второй день после освобождения Ани. Им сообщили, что связной будет ждать их на вокзале, в том месте, куда обычно отгоняют правительственные вагоны. Аню очень беспокоило, что Мирека так быстро подняли на ноги. Она хотела переждать ещё несколько дней, но в полученном накануне секретном послании их предупреждали, что время поджимает. К тому же Мирек и сам не хотел засиживаться на одном месте. Ему хотелось поскорее закончить эту операцию и начать новую жизнь где-нибудь в отдалённом уголке.
Мирек чувствовал себя легко. Он не испытывал ни морального, ни физического напряжения. Его переполняло чувство свободы — свободы освобождения от боли и той свободы, которую он обрёл, осознав, кто он есть. Произошло это в ночь после побега. Они вернулись в дом генерала буквально за несколько минут до того, как дорога к нему была заблокирована.
Увидев их, Ирена и Наталья с облегчением вытерли слёзы, но Ирене ещё предстоял ужасный час, прежде чем в дом ввалился Антон, ухмылявшийся довольно сквозь свою бороду. Ни Мирек сам, ни кто-нибудь другой не обращали внимания на его рану, пока он не вылез из машины. Его левая штанина вся пропиталась кровью. За всё время побега Аня не произнесла ни слова. Лицо у неё было мертвенно-бледным, и, похоже, она была в состоянии шока. Но разум автоматически вывел её из состояния шока, когда она увидела кровь на одежде Мирека. Она тут же занялась им. Ежи хотел позвать одного своего друга-врача, которому, как он говорил, можно было целиком доверять, но Мирек сразу же отверг это предложение. Он не сомневался, что СБ известно, что он ранен. Он оставил много крови в здании СБ, на ступеньках, а также в двух машинах, на которых они уходили от преследования. Такая сильная потеря крови — свидетельство огнестрельного ранения. Уяснив это, а также то, что ему понадобится срочная медицинская помощь, СБ первым делом установит наблюдение за всеми врачами в городе. К счастью, генерал оказался очень организованным человеком — на кухне у него нашли отлично оборудованную аптечку. Аня и Марианна помогли Миреку подняться наверх, раздели его в ванной возле спальни генерала и осмотрели рану. Пуля ушла наверх от бедра, пропахав пятнадцать сантиметров живой ткани по направлению к груди. Боль была адской, и Мирек решил, что пуля задела нижнее ребро. Мирек хорошо знал, что нужно было делать. Он послал Марианну вниз за бутылкой водки. Когда она вернулась, он вылил половину бутылки в глотку, а половину — на рану. Его обожгло болью. Аня и Марианна обработали рану и плотно перебинтовали её. Теперь оставалось надеяться исключительно на силы самого организма. В аптечке было много лекарств, и Мирек, выбрав сильный антибиотик, принял сразу ударную дозу. Затем он выпил ещё немного водки и рухнул в кровать.
Спустя час они все вместе обедали в спальне. Отпраздновать подобный успех было просто необходимо, и оставить Мирека в такой момент одного было невозможно. В спальню принесли два карточных стола, магнитофон, посуду и множество бутылок с напитками. Еда на этот раз была простой: Марианна приготовила густой овощной суп и мясо с рисом. Настроение у всех было каким-то странным: и не очень плохим, и не очень хорошим, но в воздухе витал особый дух удовлетворённости. После того, как Мирек рассказал вкратце о событиях в СБ, никто уже не стал заводить разговор о погоне. Марианна была самой раскованной из всех, она много смеялась и пыталась всех растормошить. Но теперь и Мирек и Аня знали, что за этой маской скрывается смелая, умная женщина. Мирек был единственным человеком в этой компании, над кем она не подтрунивала. После этого случая она, как и все, стала относиться к нему, как к настоящему герою. Им всем казалось, что он сделал что-то совершенно невозможное, по крайней мере, для обыкновенного человека. Он спас их семьи и их самих от гонений, тюремного заключения и возможной смерти. Теперь психологические нити между ними укрепились настолько, что они почувствовали себя одной дружной семьёй.
Ежи был фанатом современного джаза. Всегда, когда это было возможно, он включал записи своего любимого исполнителя — Телониуса Монка. Одна из этих кассет только что закончилась, и он встал, чтобы сменить её на новую, но Марианна помешала ему. Она обернулась к Ирене и попросила её спеть что-нибудь. Ирена, которая обычно стеснялась, на этот раз сразу согласилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
Он прекратил ходить и обернулся к ван Бурху. Лицо у него потемнело от ярости, челюсть воинственно выдвинулась, нацелившись на священника.
Прошло некоторое время, и ван Бурх, уперев свой взгляд в стол, спокойно заговорил с разъярённым генералом:
— Салтыков, ты прожил прекрасную жизнь. У тебя отличная жена, два умных и любящих сына, три внука.
Он медленно поднял взгляд и посмотрел в глаза генералу. Его голос ужесточился.
— Салтыков, это я дал тебе эту жизнь. Я подарил счастье твоей жене, жизнь твоим детям, твоим внукам. А ты мне кое-что обещал. Или, может, не помнишь?
В течение нескольких минут они пристально смотрели друг на друга. Первым пришёл в себя Салтыков. Он подошёл к своему месту, тяжело сел, поставив локти на стол, и, нагнувшись к лицу ван Бурха, спросил:
— Что они должны будут сделать в Москве?
Священник колебался недолго. Он ответил спокойным голосом:
— Этот человек убьёт Андропова.
Он ожидал бурной реакции от шокированного услышанным человека, но вместо этого Салтыков просто кивнул и пробормотал:
— Да, это подтверждает то, что я в связи с этим слышал… Но зачем его убивать?
Священник вкратце объяснил сложившуюся ситуацию. Генерал опять кивнул и сказал:
— Идёт. То, что Андропова очень волнует нынешний папа римский, известно всем. Но почему вы воспринимаете это так серьёзно? Ведь Андропов — ходячий труп. Практически всем в Политбюро известно, что он не протянет больше трёх-четырёх месяцев.
Священник ответил:
— Нам это прекрасно известно, но мы ожидаем, что покушение на папу произойдёт очень скоро. Вероятнее всего, оно будет совершено во время предстоящей поездки папы в Азию. Проанализировав некоторые данные, мы решили, что человек, который придёт к власти после Андропова, отменит эту операцию.
Генерал с силой воткнул остатки своей сигары в пепельницу и сказал ван Бурху:
— У вас абсолютно верный прогноз. Андропова сменит Черненко. Он — уже немощный старик. За ним будет Горбачев. После смерти Андропова именно он и его окружение будут дёргать за ниточки управления. Это не так уж плохо. Наступит время для нового поколения. Горбачев — не авантюрист, он обязательно отменит операцию, но…
Он замолчал, вздохнул и налил себе ещё водки. Священник спросил:
— Что такое?
Генерал направил на него указательный палец.
— Да. Я смогу доставить твоего боевика в Москву… с минимальным риском для самого себя. Но я не могу помочь ему добраться до Андропова. Как, собственно говоря, и ты сам… Лидера Советского Союза оберегают от покушений тысячи людей. А уж теперь, когда он знает все о твоём киллере… Даже я сам не смог бы приблизиться к Андропову без нескольких серьёзных проверок и полного обыска. Беконный Священник, я знаю многое о твоей организации и её возможностях, но эту операцию ты завалишь.
Священник глотнул водки и пожал плечами.
— Если такова воля Божья, то нам придётся смириться перед ней… Но ты доставишь их в Москву?
Наступила долгая пауза, затем генерал мрачно ответил:
— Да, я заплачу тебе по счёту. Но с определёнными условиями.
— С условиями?
— Да. Во-первых, ты должен заверить меня в том, что эти двое ничего не знают о моём участии в этом деле. Ничего!..
— Конечно же, не знают. Кроме меня, об этом знает ещё один священник, которому я полностью доверяю. Как ты будешь переправлять их в Москву?
После некоторой паузы генерал ответил:
— Это уже мои заботы. Некоторые люди тоже кое-что задолжали мне в своё время. И они пойдут на любой риск, чтобы расплатиться со мной.
Он заново наполнил стаканы и сказал:
— Во-вторых, ты своим настоящим почерком напишешь записку с подписью, в которой укажешь, что я, генерал-майор Максим Салтыков, помог тебе в выполнении этой миссии.
Священник уже держал стакан у рта, но, когда услышал это, рука его чуть дрогнула, выплеснув немного водки на пол.
— Но зачем тебе это?
Генерал широко улыбался.
— Ты — один из немногих, кто может такое понять. Записка будет находиться в очень секретном месте. Если вашему киллеру всё же удастся убить Андропова, то однажды она может очень мне пригодиться.
Беконный Священник в сомнении покачал головой и сказал:
— Хитрости русской политики?
Салтыков улыбнулся:
— Да. И мне это чем-то напоминает ватиканские хитрости. Ладно. Твои друзья уже в Варшаве?
— Нет, они прибудут туда только завтра.
— Каким образом?
— Они прибудут поездом из Кракова.
— Даже так?!
— Да, вот так.
Теперь уже русский в сомнении закачал головой. Он собирался спросить, что это означает, но священник подался вперёд и рассказал все о специальном поезде. Генерал удовлетворённо кивнул и спросил, куда они должны быть доставлены в Москве. Ван Бурх полез в карман и достал оттуда листок бумаги. Русский прочёл запись и вновь кивнул.
— Нет проблем!
Священник усмехнулся:
— Даже так?
— Да, именно так.
— Но всё-таки каким образом ты собираешься доставить их в Москву?
Генерал налил ещё водки. Бутылка была уже наполовину пуста. Салтыков положил её обратно в ведёрко со льдом и сказал:
— Послезавтра я посылаю тела своих погибших солдат в Москву. Вместо четырнадцати гробов их будет шестнадцать. Твой боевик и монашка увидят только одного загримированного человека и больше ничего, пока не окажутся в своём убежище в Москве. Это — лучший вариант. Для меня, конечно.
Он сунул руку во внутренний карман пиджака и достал золотую паркеровскую ручку и портмоне, из портмоне он вынул листок бумаги и протянул всё это ван Бурху.
— Ладно, а теперь пиши записку.
Беконный Священник снял колпачок с ручки и со скрипом написал несколько строчек. Затем он поставил внизу подпись и вернул ручку и бумагу генералу. Русский прочитал записку, и его толстые губы расплылись в самодовольной улыбке. Он помахал бумагой, чтобы чернила просохли, затем аккуратно вложил её в портмоне, сказав:
— Я заключу с тобой пари, Беконный Священник. Я бьюсь об заклад, что твоему киллеру ничего не удастся.
— А каковы ставки?
Генерал усмехнулся:
— Ящик хорошей русской водки против куска бекона.
Священник улыбнулся и протянул руку генералу. Они обменялись крепким рукопожатием.
* * *
Голландец опоздал к автобусу, встретив строгий взгляд гида. Он слегка покачивался, проходя между сиденьями к своему месту. Спустя пару минут гид простила все добродушному массивному голландцу — она услышала, как жена отчитывала его за опоздание. Хотя она говорила по-голландски, но по одному только тону всё было ясно. Он в ответ кивал весьма уважительно и покорно. Мелькманн увидел, что гид наблюдает за ними, и заговорщицки ей подмигнул.
Глава 24
Поезд как раз промчался по переезду за Кильце. «Принцессы» и «принцы» играли в карты. Играли они в скат. Марианна выигрывала, Ежи проигрывал, Антон и Ирена пока держались на плаву. Аня и Наталья хлопотали в небольшой кухоньке. Мирек сидел в купе. Он устроился на кровати, обложив себя подушками и глядя в окно на места, которые они проскакивали с бешеной скоростью. Всю ночь валил снег, и за окном всё было окрашено в белый цвет. Бок у него ещё болел, но душевное состояние было нормальным. Шёл уже второй день после освобождения Ани. Им сообщили, что связной будет ждать их на вокзале, в том месте, куда обычно отгоняют правительственные вагоны. Аню очень беспокоило, что Мирека так быстро подняли на ноги. Она хотела переждать ещё несколько дней, но в полученном накануне секретном послании их предупреждали, что время поджимает. К тому же Мирек и сам не хотел засиживаться на одном месте. Ему хотелось поскорее закончить эту операцию и начать новую жизнь где-нибудь в отдалённом уголке.
Мирек чувствовал себя легко. Он не испытывал ни морального, ни физического напряжения. Его переполняло чувство свободы — свободы освобождения от боли и той свободы, которую он обрёл, осознав, кто он есть. Произошло это в ночь после побега. Они вернулись в дом генерала буквально за несколько минут до того, как дорога к нему была заблокирована.
Увидев их, Ирена и Наталья с облегчением вытерли слёзы, но Ирене ещё предстоял ужасный час, прежде чем в дом ввалился Антон, ухмылявшийся довольно сквозь свою бороду. Ни Мирек сам, ни кто-нибудь другой не обращали внимания на его рану, пока он не вылез из машины. Его левая штанина вся пропиталась кровью. За всё время побега Аня не произнесла ни слова. Лицо у неё было мертвенно-бледным, и, похоже, она была в состоянии шока. Но разум автоматически вывел её из состояния шока, когда она увидела кровь на одежде Мирека. Она тут же занялась им. Ежи хотел позвать одного своего друга-врача, которому, как он говорил, можно было целиком доверять, но Мирек сразу же отверг это предложение. Он не сомневался, что СБ известно, что он ранен. Он оставил много крови в здании СБ, на ступеньках, а также в двух машинах, на которых они уходили от преследования. Такая сильная потеря крови — свидетельство огнестрельного ранения. Уяснив это, а также то, что ему понадобится срочная медицинская помощь, СБ первым делом установит наблюдение за всеми врачами в городе. К счастью, генерал оказался очень организованным человеком — на кухне у него нашли отлично оборудованную аптечку. Аня и Марианна помогли Миреку подняться наверх, раздели его в ванной возле спальни генерала и осмотрели рану. Пуля ушла наверх от бедра, пропахав пятнадцать сантиметров живой ткани по направлению к груди. Боль была адской, и Мирек решил, что пуля задела нижнее ребро. Мирек хорошо знал, что нужно было делать. Он послал Марианну вниз за бутылкой водки. Когда она вернулась, он вылил половину бутылки в глотку, а половину — на рану. Его обожгло болью. Аня и Марианна обработали рану и плотно перебинтовали её. Теперь оставалось надеяться исключительно на силы самого организма. В аптечке было много лекарств, и Мирек, выбрав сильный антибиотик, принял сразу ударную дозу. Затем он выпил ещё немного водки и рухнул в кровать.
Спустя час они все вместе обедали в спальне. Отпраздновать подобный успех было просто необходимо, и оставить Мирека в такой момент одного было невозможно. В спальню принесли два карточных стола, магнитофон, посуду и множество бутылок с напитками. Еда на этот раз была простой: Марианна приготовила густой овощной суп и мясо с рисом. Настроение у всех было каким-то странным: и не очень плохим, и не очень хорошим, но в воздухе витал особый дух удовлетворённости. После того, как Мирек рассказал вкратце о событиях в СБ, никто уже не стал заводить разговор о погоне. Марианна была самой раскованной из всех, она много смеялась и пыталась всех растормошить. Но теперь и Мирек и Аня знали, что за этой маской скрывается смелая, умная женщина. Мирек был единственным человеком в этой компании, над кем она не подтрунивала. После этого случая она, как и все, стала относиться к нему, как к настоящему герою. Им всем казалось, что он сделал что-то совершенно невозможное, по крайней мере, для обыкновенного человека. Он спас их семьи и их самих от гонений, тюремного заключения и возможной смерти. Теперь психологические нити между ними укрепились настолько, что они почувствовали себя одной дружной семьёй.
Ежи был фанатом современного джаза. Всегда, когда это было возможно, он включал записи своего любимого исполнителя — Телониуса Монка. Одна из этих кассет только что закончилась, и он встал, чтобы сменить её на новую, но Марианна помешала ему. Она обернулась к Ирене и попросила её спеть что-нибудь. Ирена, которая обычно стеснялась, на этот раз сразу согласилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55