Такое часто бывает, когда влюбляешься в первый раз…
— И вам не хотелось узнать правду?
— Хотелось. Но с другой стороны, я не воспринимала этого всерьез. И я была не права… — Матильда печально посмотрела вдаль, потом продолжила: — Если бы я оказалась повнимательнее, этого бы не случилось, он бы не наложил на себя руки.
— Вы знаете, как это произошло?
— Никто не знает. Его тело обнаружили люди, которые гуляли в тех местах…
— Версия о его самоубийстве показалась вам правдоподобной?
— Почему же нет? Тома не первый, кто решил свести счеты с жизнью из-за несчастной любви.
— Любопытно, — сказал Мишель, доставая фотографию Тома. — Этот снимок был сделан за несколько недель до его смерти, в июле восемьдесят третьего… Судя по улыбке, парнишка чувствовал себя превосходно.
Матильда посмотрела на фотографию.
— Верно, — согласилась она. — Но вы знаете жизнь не хуже меня, может, даже лучше. Настроение меняется и у счастливых людей. Достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы все перевернулось…
— Я разделяю ваше мнение, — проговорил Мишель вставая. — Спасибо за помощь. Думаю, теперь смогу лучше понять, что произошло.
— Иногда все оказывается проще, чем мы склонны думать, не правда ли, инспектор? Со своей стороны, благодарю вас за интерес, который вы проявили к судьбе Тома. Он был замечательный парень. Я жалею лишь о том, что не выслушала его более внимательно. — Матильда тоже поднялась и пожала руку инспектору. — Я вас провожу, если позволите.
Иногда Мишель останавливался перед каким-либо предметом мебели или сувениром и обращался к Матильде за разъяснениями. Цены были высокие, но вещи того стоили.
Они покинули выставку и направились к машине.
— У вас прекрасный дом, — отметил Мишель, — и процветающий бизнес.
— Вы правы. Но должна сказать, нам во многом помогла мать Пьера. Правда, теперь мы работаем сами.
Мишель открыл дверцу машины.
— Кстати, вы в курсе, что произошло с Вероникой Майар? Она будто бы заговорила голосом Тома.
Матильда рассмеялась:
— Да, Элен нам рассказывала… Надеюсь, вы не принимаете этого всерьез?
— Нет, конечно… — Он сел в машину и опустил стекла. — В следующий раз я приеду уже как клиент.
— Мы будем рады, — любезно проговорила Матильда, по-дружески помахав ему рукой.
Он включил зажигание.
— Очень красивая, — пробормотал он, — но такая лгунья!
Мишель ехал медленно и поглядывал на дом. На втором этаже он увидел Пьера — тот наблюдал за ним, стоя у окна.
По возвращении в Лазаль инспектор расположился в шезлонге около бассейна. Пасмурное небо было затянуто облаками, которые наливались грозной свинцовой тяжестью. Поднялся ветер. Если так пойдет дальше, ночью обязательно разразится гроза.
Мишелю это даже нравилось. Он с детства обожал грозы и до сих пор помнил о первой грозе, которую застал в Бургундии на летних каникулах. Ночью его разбудили раскаты грома, сопровождавшиеся оглушительным треском. Молнии следовали одна за другой, освещая комнату синеватым светом. Эти яркие вспышки, тени и ужасный шум в конце концов его напугали, и он побежал к бабушке, которая спала в другом крыле дома. Она его не стала ругать, только крепко прижала к себе и рассказала сказку о трех поросятах и большом страшном волке. Сказка настолько соответствовала обстановке, что Мишель вскоре забыл про грозу и стал размышлять о трех маленьких героях…
Некоторое время Мишель предавался воспоминаниям, перенесшим его в счастливое детство, а потом вновь вернулся мыслями к разговору с Матильдой. Казалось, она все взяла в свои руки, властно и разумно. Вместо того чтобы избрать тактику отступления и молчания, как сделали другие члены семьи, она предпочла говорить, придав фактам одновременно ясный, правдоподобный и трогательный характер.
Слишком хороша, однако… Нет, не все было идеально в отношениях между братьями и этой женщиной.
Да и объяснение причины самоубийства Тома, жертвы несчастной любви к женщине, имени которой Матильда якобы не знала, казалось довольно сомнительным.
Тем не менее, повинуясь профессиональной интуиции, Мишель решил отделить отрицательные впечатления от реальных фактов. Он будет держать в голове все высказывания Матильды и сопоставлять их с новыми фактами всякий раз, когда это покажется необходимым.
По правде сказать, его не очень заинтересовали ранее не известные сведения о жизни Тома, однако показания Матильды открывали новые перспективы и давали пищу для размышлений.
Он начинал лучше понимать действующих лиц этой истории, их взаимоотношения. Перед ним вырисовывался определенный тип семьи, очень сплоченной, имевшей свои тайны, скрытной.
С другой стороны, хотя в поведении Ноэми и Элен улавливалось некоторое сходство, он обнаружил, что в целом у этих женщин мало общего. Одна представляла крупную буржуазию и исповедовала протестантскую веру, другая принадлежала к интеллектуальной буржуазии. Однако, и он был в этом уверен, существовали некие тайные связи между этими семьями, и слова Вероники, как бы безумно они ни звучали, неоспоримо свидетельствовали об этом.
Мишель также подумал об Антонене, который, вероятно, мог поведать о секретах причастных к этому делу лиц, потом об Эмиле, знающем немало о местных жителях…
Так начинала составляться, по его собственному выражению, картина расследования. Для Мишеля это было больше, чем метод, скорее необходимость, заставлявшая его продвигаться вперед.
Он поразмышлял о том, насколько небрежно проводилось полицейское расследование тогда. Почему оно не велось по всем правилам, тем более что самоубийство Тома не удалось доказать?
Еще одной проблемой являлись приверженцы сатаны, желающие во что бы то ни стало отвратить его и Мюрьель от расследования… Конечно, это не давало никакой зацепки. Однако, если рассматривать дело всесторонне, можно было установить некоторые закономерности: заинтересовавшись смертью Тома, он нарушил установленный порядок вещей — какой? — и спровоцировал недовольство противников — каких? — защищающих свои интересы — какие?.. Короче, несмотря на то что рамки расследования представлялись ему еще довольно расплывчатыми, появилось ощущение, что некоторые вопросы приобрели ясность, и это его радовало.
Инспектор решил сделать небольшую паузу, разделся и нырнул в бассейн.
Мюрьель и Жером, которые вернулись довольно рано, застали его уже в шезлонге.
— Хорошо быть полицейским! — воскликнул Жером. — Во всяком случае, ты не рискуешь умереть от инфаркта.
— Как говорил Пуаро, я заставляю работать свое серое вещество.
Мюрьель, быстро переодевшись в купальный костюм, сделала несколько заплывов и вышла из бассейна. Мишель предупредительно протянул ей полотенце.
— Ну что? Есть новые успехи?
— И еще какие!
— Черт возьми! Необходимо провести брифинг! — предложил Жером, угощая друзей фруктами и соком.
— И с показом кинофильма! — добавила Мюрьель, уходя, чтобы переодеться.
Жером подошел к Мишелю.
— Ну как, расследование продвигается?
— Нет. Зато сомнений стало меньше.
— Но, может быть, появились новые факты?
— Знаешь, расследование — это не что иное, как устранение сомнений. Немного похоже на твою работу с больными, не так ли?
— Ты прав. Я тоже ищу виновных…
Они помолчали, потом Мишель встал.
— У тебя действительно шикарный дом. Мне даже хочется последовать твоему примеру и уехать из Парижа.
— Места здесь красивые, это правда, и жить тут хорошо, но к этому быстро привыкаешь. А потом нужно чем-то заниматься…
— Но это тебя не остановило, когда ты решил обосноваться здесь?
— После моей работы в интернате у меня не было другого выбора, как перебраться на юг страны.
— Но почему Алее, а не Марсель или Монпелье?
— Натали возражала против этого. Когда в тысяча девятьсот восемьдесят втором году мы решили пожениться, она предпочла поселиться в маленьком городке в глухой провинции. Ей это было необходимо, чтобы писать. Меня же сей факт нисколько не смущал, в свое время я вдоволь поразвлекался в Париже…
Мишель взял сачок и стал вылавливать листья, упавшие в бассейн.
— Жаль, что у вас не было детей… В них ты видел бы ее.
— Да, но мне кажется, она не очень этого хотела.
— А ты?
— Вероятно, больше, чем она.
— В конце концов, Натали присутствует в своих книгах. Хотел бы прочитать ее последний роман. У меня до сих пор не хватало на это времени.
— Воспользуйся случаем. Все ее книги стоят в шкафу у входа в библиотеку.
Вернулась Мюрьель, одетая в черное облегающее платье. Ее волосы были собраны в пучок, что придавало ей юный и одновременно строгий вид. Жером пошутил:
— Нечто среднее между учительницей и wonder woman!
— Нет, это всего лишь я собственной персоной! — заявила Мюрьель.
Достав кассету, она вставила ее в видеомагнитофон.
Жером и Мишель последовали за ней и сели рядом на диван у телеэкрана.
Камера сняла искаженное гримасой лицо Вероники во время приступа. Казалось, девушка испытывала ужасные страдания. Мюрьель и Мишель были потрясены.
— Успокойтесь! — сказал Жером. — Если ее лицо выражает страдание, это еще не означает, что она действительно его переживает. Все происходит как бы вне сознания Вероники. Так проявляется ее уход от реальности, при этом она забывает о себе. Вы видите не ее, а проекцию другой личности.
Мишель зажег сигарету.
— Хотелось бы тебе верить, но если бы не было страдания, она могла бы смеяться.
— Во всяком случае, — вмешалась Мюрьель, — это необыкновенный документ. Думаю, что вселение духа Тома в Веронику является неоспоримым фактом. Необходимо продолжать наблюдение. Я планирую связаться с лабораторией и проанализировать подобные случаи, имевшие когда-либо место. — Повернувшись к Мишелю, она добавила: — Я также изучу некоторые секреты колдовства, которые могут нас заинтересовать.
После окончания фильма Мюрьель и Мишель удобно устроились на диване. Им надо было прийти в себя после такого потрясения. Жером, как ни странно казался совершенно спокойным.
— Невероятно! — удивилась Мюрьель. — Неужели это не производит на тебя никакого впечатления?
— К счастью, нет, иначе я бы не занимался медициной. Мне приходилось видеть и более страшные вещи во время практики в психиатрических клиниках! Для меня Вероника — пациентка с расстроенной психикой.
— Меня поражает, — сказал Мишель, — что Вероника удивительно похожа на свою мать. И в то же время она напоминает мне кого-то другого, но не могу сказать, кого именно.
— Я этого не заметил, — проговорил Жером, — но как врач я нахожу нечто общее между ней и Антоненом…
— А именно? — спросила Мюрьель.
— Его сегодня осматривали, и он создает нам столько же проблем, сколько и девушка. В физиологическом плане у него нет никаких признаков болезни, кроме возрастных изменений. Но при этом он находится в состоянии полной атонии. Нет напряжения в мышцах, отсутствует речь… Ничего! Это не живой человек, а растение…
— Что могло послужить причиной? — взволнованно спросил Мишель.
— Не знаю…
— И что вы собираетесь делать?
— Продолжать обследования и подключить систему искусственного жизнеобеспечения.
— Уверена, на него навели порчу! — заявила Мюрьель.
— С вашей позиции это логично, — согласился Мишель, — но мне это кажется несколько сомнительным.
— У вас есть другое объяснение?
— Нет. Я полагаюсь на медицину.
— Думайте что хотите, но вы не сможете меня убедить, будто это всего лишь странное совпадение, тем более что все произошло именно в то время, когда вы начали интересоваться делом Тома…
— Насколько я знаю, — вмешался Жером с ироничной улыбкой, — для колдовства нужен как минимум колдун, не так ли? А какие мотивы…
— Смейтесь! — перебила его Мюрьель. — А я точно знаю: все, что с нами случилось на мосту и позже, взаимосвязано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— И вам не хотелось узнать правду?
— Хотелось. Но с другой стороны, я не воспринимала этого всерьез. И я была не права… — Матильда печально посмотрела вдаль, потом продолжила: — Если бы я оказалась повнимательнее, этого бы не случилось, он бы не наложил на себя руки.
— Вы знаете, как это произошло?
— Никто не знает. Его тело обнаружили люди, которые гуляли в тех местах…
— Версия о его самоубийстве показалась вам правдоподобной?
— Почему же нет? Тома не первый, кто решил свести счеты с жизнью из-за несчастной любви.
— Любопытно, — сказал Мишель, доставая фотографию Тома. — Этот снимок был сделан за несколько недель до его смерти, в июле восемьдесят третьего… Судя по улыбке, парнишка чувствовал себя превосходно.
Матильда посмотрела на фотографию.
— Верно, — согласилась она. — Но вы знаете жизнь не хуже меня, может, даже лучше. Настроение меняется и у счастливых людей. Достаточно какой-нибудь мелочи, чтобы все перевернулось…
— Я разделяю ваше мнение, — проговорил Мишель вставая. — Спасибо за помощь. Думаю, теперь смогу лучше понять, что произошло.
— Иногда все оказывается проще, чем мы склонны думать, не правда ли, инспектор? Со своей стороны, благодарю вас за интерес, который вы проявили к судьбе Тома. Он был замечательный парень. Я жалею лишь о том, что не выслушала его более внимательно. — Матильда тоже поднялась и пожала руку инспектору. — Я вас провожу, если позволите.
Иногда Мишель останавливался перед каким-либо предметом мебели или сувениром и обращался к Матильде за разъяснениями. Цены были высокие, но вещи того стоили.
Они покинули выставку и направились к машине.
— У вас прекрасный дом, — отметил Мишель, — и процветающий бизнес.
— Вы правы. Но должна сказать, нам во многом помогла мать Пьера. Правда, теперь мы работаем сами.
Мишель открыл дверцу машины.
— Кстати, вы в курсе, что произошло с Вероникой Майар? Она будто бы заговорила голосом Тома.
Матильда рассмеялась:
— Да, Элен нам рассказывала… Надеюсь, вы не принимаете этого всерьез?
— Нет, конечно… — Он сел в машину и опустил стекла. — В следующий раз я приеду уже как клиент.
— Мы будем рады, — любезно проговорила Матильда, по-дружески помахав ему рукой.
Он включил зажигание.
— Очень красивая, — пробормотал он, — но такая лгунья!
Мишель ехал медленно и поглядывал на дом. На втором этаже он увидел Пьера — тот наблюдал за ним, стоя у окна.
По возвращении в Лазаль инспектор расположился в шезлонге около бассейна. Пасмурное небо было затянуто облаками, которые наливались грозной свинцовой тяжестью. Поднялся ветер. Если так пойдет дальше, ночью обязательно разразится гроза.
Мишелю это даже нравилось. Он с детства обожал грозы и до сих пор помнил о первой грозе, которую застал в Бургундии на летних каникулах. Ночью его разбудили раскаты грома, сопровождавшиеся оглушительным треском. Молнии следовали одна за другой, освещая комнату синеватым светом. Эти яркие вспышки, тени и ужасный шум в конце концов его напугали, и он побежал к бабушке, которая спала в другом крыле дома. Она его не стала ругать, только крепко прижала к себе и рассказала сказку о трех поросятах и большом страшном волке. Сказка настолько соответствовала обстановке, что Мишель вскоре забыл про грозу и стал размышлять о трех маленьких героях…
Некоторое время Мишель предавался воспоминаниям, перенесшим его в счастливое детство, а потом вновь вернулся мыслями к разговору с Матильдой. Казалось, она все взяла в свои руки, властно и разумно. Вместо того чтобы избрать тактику отступления и молчания, как сделали другие члены семьи, она предпочла говорить, придав фактам одновременно ясный, правдоподобный и трогательный характер.
Слишком хороша, однако… Нет, не все было идеально в отношениях между братьями и этой женщиной.
Да и объяснение причины самоубийства Тома, жертвы несчастной любви к женщине, имени которой Матильда якобы не знала, казалось довольно сомнительным.
Тем не менее, повинуясь профессиональной интуиции, Мишель решил отделить отрицательные впечатления от реальных фактов. Он будет держать в голове все высказывания Матильды и сопоставлять их с новыми фактами всякий раз, когда это покажется необходимым.
По правде сказать, его не очень заинтересовали ранее не известные сведения о жизни Тома, однако показания Матильды открывали новые перспективы и давали пищу для размышлений.
Он начинал лучше понимать действующих лиц этой истории, их взаимоотношения. Перед ним вырисовывался определенный тип семьи, очень сплоченной, имевшей свои тайны, скрытной.
С другой стороны, хотя в поведении Ноэми и Элен улавливалось некоторое сходство, он обнаружил, что в целом у этих женщин мало общего. Одна представляла крупную буржуазию и исповедовала протестантскую веру, другая принадлежала к интеллектуальной буржуазии. Однако, и он был в этом уверен, существовали некие тайные связи между этими семьями, и слова Вероники, как бы безумно они ни звучали, неоспоримо свидетельствовали об этом.
Мишель также подумал об Антонене, который, вероятно, мог поведать о секретах причастных к этому делу лиц, потом об Эмиле, знающем немало о местных жителях…
Так начинала составляться, по его собственному выражению, картина расследования. Для Мишеля это было больше, чем метод, скорее необходимость, заставлявшая его продвигаться вперед.
Он поразмышлял о том, насколько небрежно проводилось полицейское расследование тогда. Почему оно не велось по всем правилам, тем более что самоубийство Тома не удалось доказать?
Еще одной проблемой являлись приверженцы сатаны, желающие во что бы то ни стало отвратить его и Мюрьель от расследования… Конечно, это не давало никакой зацепки. Однако, если рассматривать дело всесторонне, можно было установить некоторые закономерности: заинтересовавшись смертью Тома, он нарушил установленный порядок вещей — какой? — и спровоцировал недовольство противников — каких? — защищающих свои интересы — какие?.. Короче, несмотря на то что рамки расследования представлялись ему еще довольно расплывчатыми, появилось ощущение, что некоторые вопросы приобрели ясность, и это его радовало.
Инспектор решил сделать небольшую паузу, разделся и нырнул в бассейн.
Мюрьель и Жером, которые вернулись довольно рано, застали его уже в шезлонге.
— Хорошо быть полицейским! — воскликнул Жером. — Во всяком случае, ты не рискуешь умереть от инфаркта.
— Как говорил Пуаро, я заставляю работать свое серое вещество.
Мюрьель, быстро переодевшись в купальный костюм, сделала несколько заплывов и вышла из бассейна. Мишель предупредительно протянул ей полотенце.
— Ну что? Есть новые успехи?
— И еще какие!
— Черт возьми! Необходимо провести брифинг! — предложил Жером, угощая друзей фруктами и соком.
— И с показом кинофильма! — добавила Мюрьель, уходя, чтобы переодеться.
Жером подошел к Мишелю.
— Ну как, расследование продвигается?
— Нет. Зато сомнений стало меньше.
— Но, может быть, появились новые факты?
— Знаешь, расследование — это не что иное, как устранение сомнений. Немного похоже на твою работу с больными, не так ли?
— Ты прав. Я тоже ищу виновных…
Они помолчали, потом Мишель встал.
— У тебя действительно шикарный дом. Мне даже хочется последовать твоему примеру и уехать из Парижа.
— Места здесь красивые, это правда, и жить тут хорошо, но к этому быстро привыкаешь. А потом нужно чем-то заниматься…
— Но это тебя не остановило, когда ты решил обосноваться здесь?
— После моей работы в интернате у меня не было другого выбора, как перебраться на юг страны.
— Но почему Алее, а не Марсель или Монпелье?
— Натали возражала против этого. Когда в тысяча девятьсот восемьдесят втором году мы решили пожениться, она предпочла поселиться в маленьком городке в глухой провинции. Ей это было необходимо, чтобы писать. Меня же сей факт нисколько не смущал, в свое время я вдоволь поразвлекался в Париже…
Мишель взял сачок и стал вылавливать листья, упавшие в бассейн.
— Жаль, что у вас не было детей… В них ты видел бы ее.
— Да, но мне кажется, она не очень этого хотела.
— А ты?
— Вероятно, больше, чем она.
— В конце концов, Натали присутствует в своих книгах. Хотел бы прочитать ее последний роман. У меня до сих пор не хватало на это времени.
— Воспользуйся случаем. Все ее книги стоят в шкафу у входа в библиотеку.
Вернулась Мюрьель, одетая в черное облегающее платье. Ее волосы были собраны в пучок, что придавало ей юный и одновременно строгий вид. Жером пошутил:
— Нечто среднее между учительницей и wonder woman!
— Нет, это всего лишь я собственной персоной! — заявила Мюрьель.
Достав кассету, она вставила ее в видеомагнитофон.
Жером и Мишель последовали за ней и сели рядом на диван у телеэкрана.
Камера сняла искаженное гримасой лицо Вероники во время приступа. Казалось, девушка испытывала ужасные страдания. Мюрьель и Мишель были потрясены.
— Успокойтесь! — сказал Жером. — Если ее лицо выражает страдание, это еще не означает, что она действительно его переживает. Все происходит как бы вне сознания Вероники. Так проявляется ее уход от реальности, при этом она забывает о себе. Вы видите не ее, а проекцию другой личности.
Мишель зажег сигарету.
— Хотелось бы тебе верить, но если бы не было страдания, она могла бы смеяться.
— Во всяком случае, — вмешалась Мюрьель, — это необыкновенный документ. Думаю, что вселение духа Тома в Веронику является неоспоримым фактом. Необходимо продолжать наблюдение. Я планирую связаться с лабораторией и проанализировать подобные случаи, имевшие когда-либо место. — Повернувшись к Мишелю, она добавила: — Я также изучу некоторые секреты колдовства, которые могут нас заинтересовать.
После окончания фильма Мюрьель и Мишель удобно устроились на диване. Им надо было прийти в себя после такого потрясения. Жером, как ни странно казался совершенно спокойным.
— Невероятно! — удивилась Мюрьель. — Неужели это не производит на тебя никакого впечатления?
— К счастью, нет, иначе я бы не занимался медициной. Мне приходилось видеть и более страшные вещи во время практики в психиатрических клиниках! Для меня Вероника — пациентка с расстроенной психикой.
— Меня поражает, — сказал Мишель, — что Вероника удивительно похожа на свою мать. И в то же время она напоминает мне кого-то другого, но не могу сказать, кого именно.
— Я этого не заметил, — проговорил Жером, — но как врач я нахожу нечто общее между ней и Антоненом…
— А именно? — спросила Мюрьель.
— Его сегодня осматривали, и он создает нам столько же проблем, сколько и девушка. В физиологическом плане у него нет никаких признаков болезни, кроме возрастных изменений. Но при этом он находится в состоянии полной атонии. Нет напряжения в мышцах, отсутствует речь… Ничего! Это не живой человек, а растение…
— Что могло послужить причиной? — взволнованно спросил Мишель.
— Не знаю…
— И что вы собираетесь делать?
— Продолжать обследования и подключить систему искусственного жизнеобеспечения.
— Уверена, на него навели порчу! — заявила Мюрьель.
— С вашей позиции это логично, — согласился Мишель, — но мне это кажется несколько сомнительным.
— У вас есть другое объяснение?
— Нет. Я полагаюсь на медицину.
— Думайте что хотите, но вы не сможете меня убедить, будто это всего лишь странное совпадение, тем более что все произошло именно в то время, когда вы начали интересоваться делом Тома…
— Насколько я знаю, — вмешался Жером с ироничной улыбкой, — для колдовства нужен как минимум колдун, не так ли? А какие мотивы…
— Смейтесь! — перебила его Мюрьель. — А я точно знаю: все, что с нами случилось на мосту и позже, взаимосвязано.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42