Секретная полиция, как всегда хорошо информированная, знала, что главная цель его приезда в Китай – отнюдь не желание ускорить завершение войны. Он приехал сюда, чтобы помешать своей сестре выйти замуж за миссионера. Капитал Берлин, сказал агент секретной полиции, очень любит свою сестру. Возможно, слишком любит.
Перед госпиталем стояли на часах двое китайских солдат-мальчиков подросткового возраста в синей трофейной форме японских морских пехотинцев. Оба были вооружены ржавыми русскими винтовками без патронов. Вокруг них женщины и старики складывали в кучу мешки с песком в гнетущей тишине. В двери госпиталя входили и выходили раненые, женщины, дети; некоторых несли на руках и носилках. Никому не было никакого дела до препирающихся американцев.
Линь Пао услышал, как Роуда Берлин сказала своему брату:
– За две недели, что ты здесь находишься, ты довел меня до безумия. Прошу, оставь меня в покое. Тебя не касается, за кого я выхожу замуж. Я приехала в Китай, чтобы от тебя избавиться.
Берлин сказал:
– Ты его не знаешь. Как ты можешь выйти замуж за человека, которого не знаешь? Через два дня я уезжаю. Прошу тебя, поедем со мной.
Начал моросить дождь. Линь Пао посмотрел на потемневшее небо. Опять боги мочатся на землю. Когда он вновь посмотрел на американцев, Роуда Берлин, оттолкнув брата, быстрыми шагами шла к госпиталю. Не успела она подойти к дверям, как навстречу ей вышел высокий атлетического сложения мужчина с рыжеватыми волосами и длинными руками. Пао ухмыльнулся, а Сон Суй издал звук поцелуя.
Мужчину звали Томас Сервис. Это был врач миссии, за которого Роуда собиралась замуж. Пао увидел, как Сервис обнял женщину и взглянул через плечо на ее дорогого братца. Дорогой братец был взбешен. Он плюнул на землю и ушел.
– Братцу хотелось бы стать любовником, – сказал Сон Суй.
Пао посмотрел на него и ухмыльнулся. Разумеется.
Через несколько секунд Нельсон Берлин с покрасневшим лицом забрался в джип, плюхнулся на заднее сиденье и зафыркал, словно рассерженный зверь. Он стиснул зубы и сжал кулаки. Неожиданно он стукнул рукой по влажному сиденью перед собой. «Увезите меня отсюда, – сказал он. – Обратно в мой дом. Быстрее, черт побери. Быстрее».
* * *
Скорее я рехнусь, чем этот дождь прекратится, подумал Нельсон Берлин. Эти ежедневные дожди действительно сведут его с ума. Если недавно, когда он был возле госпиталя, дождь только моросил, то теперь снова лил как из ведра. Ной со своим ковчегом едва ли уцелел бы в таком потопе.
Люди Чана поселили Берлина в маленьком, из двух комнат, доме на узкой извилистой улочке. В доме был бетонный пол, дровяная печь и один кран с холодной водой, которым Берлин пользовался вместе с соседом из другой комнаты. Ванну заменяла старая бочка из-под масла; нужду справляли в деревянную бадью, которую опорожняли прямо на улице, затем промывали водой и дезинфицирующим средством.
Ни один белый в здравом уме не согласится по своей воле жить в таком свинарнике. Но идет война, и выбирать не из чего.
Жилищная проблема в Китае стояла очень остро. Берлину в его свинарнике жилось все-таки гораздо лучше, чем беженцам, которые ночевали в парках, на улицах и на кладбищах, рискуя быть зарезанными во сне каким-нибудь психом.
Вместе с ним в доме жили две китайские ищейки – отвратительный Линь Пао и его хромоногий маленький приятель по имени Сон Суй, которого Берлин называл Чоп Суй. У этих любителей риса были такие рожи, что можно было не сомневаться – они за грош любому голову свернут. Они носили револьверы и были покрыты шрамами от пуль и ножей. Оба были не старше двадцати, однако соседи и горожане относились к ним с почтением, граничащим с раболепием. Эти ребята были не так просты, как могло показаться на первый взгляд.
Находясь один в гостиной, Берлин сел на пустой упаковочный ящик и наполнил водкой чашку для чая. Снаружи барабанил по ставням дождь, вода протекала сквозь черепичную крышу в нескольких местах. Берлин не обращал внимания на двух китайцев, которые сидели в соседней комнате на низких табуретках и ели бог знает что.
Тот, что поменьше, охотно выполнял всякого рода просьбы. Американские сигареты, шоколад «Милки Вэй», бензин, новые шины, чистые носки. Попроси его – и он тебе из-под земли все достанет. Что касается Пао, то он был из тех людей, с кем лучше не встречаться в темном переулке. Берлин не доверял ему настолько, насколько было возможно при сложившихся обстоятельствах.
Это была первая поездка Берлина в Китай, и, если Бог существует на небесах, то она окажется последней. Все, что он знал об этой стране из книг, не шло ни в какое сравнение с тем, что он увидел. Чем скорее он уберется из этой мерзкой страны, тем лучше.
Берлин ненавидел каждый дюйм этого рисолюбивого узкоглазого рая. Ненавидел его народ – двуличный, ненадежный и один из самых жестоких на грешной земле. Ненавидел его монотонный говор, его переполненные, грязные и узкие улицы и отвратительную привычку плеваться везде, где вздумается.
Ненавидел запах рыбы, который исходил здесь от всякой пищи, и запах нечистот, от которого нельзя было спастись. Берлин питался армейским неприкосновенным запасом, консервированным колбасным фаршем, шоколадными плитками и кока-колой без льда. Не бог весть какая еда, но все равно лучше, чем та, которую поглощали местные жители.
Его отец, богатый нью-йоркский владелец отеля, воспользовался своим влиянием и помог сыну получить офицерское звание и непыльную работу в Вашингтоне. Если бы не Роуда, он ни за что бы не приехал в Китай, где шанс получить пулю в зад был весьма высок. Двух недель, проведенных в этой вонючей дыре, более, чем достаточно. Благодарю покорно.
Он видел детей, умирающих от голода, мужчин, которым снарядом оторвало челюсть, старух, арестованных за каннибализм, потому что у них не было пищи. Видел, как пытают заключенных в секретных тюрьмах Чана. Если их будущее ужасно, то у Берлина еще все впереди. Он хотел переждать войну в комфорте и затем вместе с отцом заняться гостиничным бизнесом. Почему бы ему не попытаться сделать свой первый миллион до того, как ему стукнет тридцать?
Как может Роуда переносить Китай? Переносить такой ужас? Господи, ей даже нравится здесь. Столько времени проводит в госпитале, учит детей в школе при миссии и еще умудряется заниматься каллиграфией. Чудо-девочка, как называл ее отец. Роуда по-прежнему оставалось чудом.
Берлину ее ужасно не хватало. Два года не видеть ее лица, не слышать ее голоса, не ощущать аромата ее духов. Не было дня, чтобы он не думал о ней. За два года она лишь раз написала ему, прислала открытку, в которой сообщала, что выходит замуж. Проклятая открытка принесла ему столько боли.
Он любил свою сестру. Любил страстно и ничего не мог с собой поделать. Эта безумная любовь жгла его душу. Он уже давно перестал чувствовать стыд и вину. Достаточно было боли, которую он испытывал, не видя ее. Чувство поглощало его.
Два года назад он признался ей в своей любви. Она хотела отнестись к его признанию как к шутке, но не смогла. Она вспомнила, как он прикасался к ней, делая вид, что это происходит случайно, как открывал дверь ванной, когда она купалась, как следил за ней, когда она одевалась. Вспомнила, как настороженно он относился к мальчикам, которые за ней ухаживали. В ответ на его признание заплаканная Роуда пообещала помолиться за него. Она попросит Бога ниспослать на Нельсона свою благодать, чтобы он перестал думать о ней так.
Благочестивая Роуда. Справедливая Роуда. Ходила в церковь и чтила Бога. Она собиралась обратиться к Господу, чтобы тот направил Нельсона на правильный путь. Она не хотела ничего говорить отцу, который мог не понять. Но Нельсон не должен больше никогда говорить с ней так.
Через неделю он напился пьяным и начал приставать к ней. Вскоре после этого она уехала из страны с направляющимися в Китай миссионерами, ничего не сказав отцу и Нельсону. Просто собралась и уехала. Решила на многие годы посвятить себя благородному делу в чужих краях. И обстоятельства, видимо, подвигли ее еще на один решительный шаг.
Когда Берлин появился в Китае, сестра не встретила его с распростертыми объятиями. Он не хотел ее обижать и дал ясно ей это понять. Все, что ему было нужно – чтобы она хорошо подумала над своим намерением выйти замуж. Чтобы подумала прежде, чем выходить за нищего святошу, у которого и горшка-то своего нет.
Она что, хотела состариться в этом Китае, спросил он. Дома она могла бы быть богатой женщиной. Компания отца расширяла свою деятельность, он строил отели в других штатах и одновременно начинал новое дело, перед отъездом Нельсона в Китай купил небольшую компанию по производству конфет. Берлин ждет не дождется того момента, когда начнет работать с отцом. Роуда могла бы работать с ними. Ее будущее в Америке, а не в Китае.
В небольшом чунцинском доме Берлин потянулся к бутылке водки. Пустая. Будь оно все проклято. Он швырнул бутылку в сторону, она ударилась о каменную стену, осколки разлетелись во все стороны. Он заплакал. Он всегда плакал из-за Роуды. Был ли он пьян? Возможно. Возможно, он специально хотел напиться. Он откупорил третью бутылку водки и огляделся в поисках чашки.
Он должен забрать Роуду из Китая. Должен вернуть ее в старую добрую Америку, где кончатся ее мучения. Он должен отнять ее у этого святоши и у всех остальных святош, с которыми она водится.
Берлин сказал Роуде, что пользуется здесь кое-каким влиянием. Американцы снабжали Чана деньгами, оружием, шелковыми чулками для его женщин и пенициллином для его приятелей на тот случай, если они схватят гонорею. Тогда пусть Чан сделает кое-что для Нельсона Берлина. Пусть закроет миссионерскую организацию, в которой состоит Роуда, если она не вернется домой со своим братом. Китайцы уже подозревали Роуду в античановских настроениях, так почему бы не воспользоваться этим, чтобы заставить ее вернуться домой?
Почему же Америка поддерживала двуличного и неразборчивого в средствах Чана? Даже Нельсон Берлин смог раскусить этого маленького велеречивого ублюдка, который способен предать собственную мать, и которого ненавидит большая часть его собственного народа.
Зачем же поддерживать его? Затем, что Соединенные Штаты не знали правды о Чане и, по большому счету, не хотели знать. Американцы всегда питали слабость к героям, а пропагандистская машина Чана выставляла его именно таким. У него также были известные и важные друзья в Белом Доме, государственном департаменте и армии США. Только тронь этого мерзавца – и они за него горой встанут. Критиковать Чана значило в самом скором времени распрощаться со своей карьерой на общественном поприще.
Впрочем, судьба Чана волновала Нельсона Берлина меньше всего. Его волновала Роуда. Он хотел уговорить ее съездить на месяц-другой в Америку отдохнуть. Возможно, время, проведенное в Штатах, образумит ее. Кто знает; Одно было несомненно: Берлин всегда добивается своего. Честным путем или нет, но добивается.
Из другой комнаты Линь Пао наблюдал, как Берлин пьет водку прямо из горлышка. Глотнув прозрачной жидкости, он опустил голову и заплакал. Пао ухмыльнулся. Ну и зрелище. Сперва человек поглощает водку, затем водка поглощает человека.
Пао наблюдал, как капитал Берлин поднялся на нетвердых ногах и наподдал лежащую на полу каску, которая отлетела на другой конец комнаты. Американец принялся проклинать Томаса Сервиса, и Пао покачал головой с притворным сожалением. Ревность лишает человека разума.
Неожиданно Берлин качнулся, сделал шаг вперед и упал лицом вниз. Он лежал тихо и не шевелился. Линь Пао и Сон Суй продолжали есть и наблюдать за ним.
Через несколько минут Берлин застонал и с большим трудом повернулся на спину. «Хочу видеть мою сестру», – сказал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55