— Мы обеспечиваем информацию, — возразил Вогел.
— Великое дело. Я могу создать меньше, чем за неделю, еще одну такую группу с четырьмя другими людьми. — Оливер улыбнулся. — И тогда с чем ты останешься, Тони? — Улыбка слиняла. — Ни с чем. Вот как. — Он вскинул голову. — Или, может, ты и меня хочешь прикончить?
Вогел поднял руки ладонями вперед:
— Ни в коем разе, Оливер.
— Черт побери, ты даже не знал бы, как это сделать. — Оливер расхохотался. — Собственно, почему я должен волноваться? Вы все четверо из безупречных семей. Вам духа не хватит, чтоб совершить убийство!
— Я не знаю. — Вогел опустил голову.
— Вот именно. — Оливер покачал головой. — Убирайся отсюда сейчас же, а я, возможно, постараюсь забыть, что у нас был этот разговор.
Вогел проглотил слюну. Он прекрасно понимал, что Оливеру все это не понравится. Но ему было поручено дать понять, каково настроение группы.
— Остальные не будут довольны, особенно Торчелли.
— Скажи остальным, чтоб позвонили мне, — ровным тоном произнес Оливер. — Особенно Торчелли.
Вогел посмотрел на кофейный столик со стеклянной крышкой, по которому четырьмя рядами шириной в шесть дюймов каждый был рассыпан белый порошок.
— О'кей.
— Хорошо. — Оливер открыл дверь номера и указал на коридор. — Смотри, чтобы дверь не ударила тебя по заду. И пригни голову. Не смотри никому в глаза.
— Я всего лишь передал то, что меня просили, Оливер, — пробормотал Вогел, быстро выходя в коридор. — Прошу это помнить.
Оливер хлопнул дверью, затем подошел к дивану перед кофейным столиком, положил на столик конверт, взял короткую красную соломинку, пригнулся и вдохнул порошок. Опустошив первую полоску, он сделал передышку. Опустошив и вторую, он швырнул соломинку на столик и медленно откинулся на спинку дивана, опершись головой на подушки. Просидев так несколько минут, он почувствовал в горле знакомую влагу, закапавшую из носа, и лекарственный привкус во рту. Тогда он закрыл глаза, слегка охнул и заулыбался, преисполняясь эйфории от сознания своей власти, абсолютного контроля и полной уверенности в себе. Ведь он контролировал огромные массы денег, множество людей готовы были выполнить любую его прихоть, и ему это нравилось. Его не пробьешь. Он неприкасаемый.
Оливер взял со стола конверт, который принес Вогел, вынул из него единственный лист бумаги и взглянул на стоявшее на странице название. «Прекрасно», — подумал он.
* * *
Эбби лежала обнаженная на боку под одеялом, спиной к двери в спальню, как велел Оливер. Она знала, что он в гостиной приканчивает кокаин. Она натянула одеяло на плечи — ее трясло. Тут было холодно, как на льдине, потому что она повернула регулятор кондиционера на самую большую мощность.
Она ждала уже целых четверть часа и с трудом заставляла себя лежать спокойно. Она едва ли сознавала, что пальцем ноги нетерпеливо постукивает по матрацу и зубы у нее стиснуты. Думала же она лишь о том, что счастлива.
Когда они нюхали кокаин в гостиной, сидя на диване, Оливер обещал, что попросит жену дать развод и выедет из своего особняка в Коннектикуте. Он обещал, что они с Эбби переедут в квартиру на Верхней Восточной стороне и будут счастливо жить вместе. Эбби хихикнула и уткнулась лицом в подушку, чтобы Оливер не слышал. Она всегда была пай-девочкой. Ни в колледже, ни в первые годы работы на Уолл-стрит она не прикасалась к наркотикам и не заводила романов с женатыми мужчинами. Никогда даже не помышляла об этом. Но в ее жизнь ураганом ворвался Оливер, и теперь она грешила так, что ее родители-бруклинцы пришли бы в ужас. Однако у нее никогда не было никого такого, как Оливер. Она вдруг стала жить, балансируя на краю пропасти, и каждый миг ее жизни был полон восторга. Оливер, казалось, изведал все самое лучшее. Он жил так, точно каждый день — его последний день на земле. Он был богом... или скорее дьяволом, но это его не смущало. А ей просто хотелось быть с ним. И она была уверена, что со временем сумеет его изменить. Ей уже удалось многое сделать.
Скрипнула дверь, и Эбби затрепетала: она услышала, что Оливер снимает одежду. Вот он отбросил одеяло, и его теплое тело легло рядом с ней. Эбби повернулась к нему, и несколько минут они безудержно, чувствуя, как кокаин пульсирует в крови, целовались. Затем он лег на нее, резко раздвинув коленями ее ноги. Она положила руку между его ног и своими маленькими пальчиками обхватила разбухший член. Оливер вошел в нее, взял в рот ее темный сосок, и она изогнулась, вскрикнула. Первые несколько секунд ей было больно — такой он был большой, а потом соки ее брызнули, вызванные накалом страсти от близости обожаемого мужчины, она обвила его руками, и тело ее задвигалось в ритме с ним.
— Почему ты ничего не надел? — шепотом спросила она. — У меня близится то самое время.
— Я не пользуюсь презервативами, — с трудом справляясь с дыханием, сказал он. — Ты же знаешь. Я их терпеть не могу.
— И все же.
Оливер поднялся и, тяжело дыша, — грудь его блестела от пота, — уставился на нее.
— Продолжай, — взмолилась Эбби. — Мне было так хорошо.
Оливер улыбнулся:
— Я сейчас так сделаю, что тебе будет еще лучше.
— Каким образом?
Он, не отвечая, сунул руку под подушки и вытащил два галстука.
— Давай сюда руки, — скомандовал он.
— Ч-что? — заикаясь, произнесла она.
— Руки. Дай их мне.
Эбби отвернула голову.
— Оливер, нет.
Он сжал пальцами ее тонкую шею.
— Не говори мне «нет», — прошипел он.
— Извини, извини, — сказала она и покорно протянула ему руки.
Он быстро связал ее руки вместе и притаранил их к изголовью. Затем обмотал второй галстук вокруг ее шеи, завязал его и стянул узел.
— Оливер, прошу тебя, — прохрипела Эбби еле слышно. Она пыталась высвободиться, но руки у нее были привязаны к кровати, и она ничего не могла сделать.
Верхняя губа у Оливера дернулась при виде вздувшихся на ее шее вен. Он снова вошел в нее и заработал — сначала методично, медленно, потом изо всех сил, быстро. Возбуждение его возрастало, и он крепче и крепче затягивал на ее шее галстук.
Эбби отчаянно пыталась ослабить узел, в ней нарастала паника, но усилия ее были тщетны. Потом, глядя в его черные глаза, когда ей казалось, что она вот-вот потеряет сознание, Эбби вдруг почувствовала, что сейчас кончит. Оргазм начался, как спазм, и стал нарастать приливной волной, вздымавшейся все выше и выше, пока не достиг предела. Волна вспенилась, и, очутившись на ее гребне, Эбби непроизвольно сжалась под Оливером и укусила в ладонь, которой он зажимал ей рот. Она взмывала все выше и выше по мере того, как Оливер крепче стягивал галстук на ее шее, перекрывая ей кислород, а потом волна с грохотом разбилась, погрузив ее в море наслаждения, и Эбби потеряла сознание.
Через две-три минуты она пришла в себя. Оливер стоил возле кровати, застегивая рубашку. Горло у Эбби горело, но ей казалось, что она плывет на облаке. Она вся расслабилась.
— Что это было? — словно в полусне шепотом спросила она.
— Ты потеряла сознание. — Оливер сел в стоявшее рядом кресло, чтобы надеть носки.
— Никогда в жизни не испытывала ничего подобного. — Она чувствовала в себе его семя. Он кончил, когда она без сознания лежала под ним. — Где ты такому научился? — Она попыталась передвинуться, но ее руки были привязаны к изголовью кровати.
— Я бываю в разных местах, — не без самодовольства ответил он.
— Не сомневаюсь. — Окончательно придя в себя, она снова потянула за узел галстука на шее. — Развяжи, пожалуйста.
— И не подумаю. — Он сунул ноги в мокасины. — Хочу посмотреть, насколько ты находчива. — Он встал и направился к двери из спальни. — Если завтра ты не явишься на работу, ответ мне будет ясен.
— Оливер!
Он откинул голову и рассмеялся, затем вернулся к кровати. Встал на матрац на колени, развязал галстук на руках Эбби и бросил его на пол.
— Я шучу.
Она секунду потерла запястья, потом обвила его шею руками, притянула к себе и, радуясь освобождению, поцеловала.
Но вот губы их разомкнулись, и Оливер заглянул в глаза Эбби. Он не принадлежал к числу сентиментальных людей, однако она вызывала в нем чувства, о существовании которых он не подозревал. Она влияла на него, хоть ему и не хотелось в этом признаваться. Он погладил ее по щеке и поцеловал.
— Как славно, — прошептала она. — Как бы я хотела, чтоб ты почаще был таким.
— То есть? — Он опустился на кровать рядом с ней.
— Целовал бы меня, как сейчас. Так нежно. А то ведь ты целуешь меня, можно сказать, только когда мы занимаемся любовью.
— Извини.
— Да нет, все в порядке, — мягко произнесла она. — Просто ты не бывал с женщиной, которая знает, как надо относиться к тебе.
Он нежно погладил ее по щеке, думая, как она права.
— Извини за то... — И замолчал.
Она приложила палец к его губам:
— Все о'кей.
— Я же никогда не причиню тебе боли.
— Я знаю.
Он менялся под ее влиянием, медленно, но верно. Она уже готова была порвать с ним раньше, на складе, но сейчас чувствовала, что любит его как никогда.
Он снова поцеловал ее.
— Я должен идти.
— Куда?
— Домой.
— Нет. Не пущу. Не хочу, чтоб ты ехал домой, к ней.
— Мне надо. — Оливер еще раз поцеловал ее, затем поднялся, прошел к двери и исчез.
Несколько секунд она смотрела на дверь, потом подтянула к себе подушку. Услышав, как сначала открылась, затем захлопнулась дверь в коридор, она повернулась на бок. Было всего лишь восемь часов, а «Маккарти и Ллойд» арендовали этот номер люкс на весь год. Так что можно было не спешить. Эта большая кровать куда удобнее ее собственной. А у отца был ключ от квартиры, так что он мог и без нее зайти и посмотреть кондиционер. Эбби закрыла глаза и почувствовала, что погружается в сон.
Сначала Эбби показалось, что ей снится кошмар, но слишком сильно сдавило шею. Она открыла глаза и, потянувшись к горлу, стала царапать и отдирать материю, врезавшуюся ей в кожу, ее длинные красные ногти царапали шею до крови.
— Оливер! — задыхаясь, прохрипела она. — Не надо больше, пожалуйста!
Тут она почувствовала тяжесть — на спину ей надавили коленом и прижали животом к кровати. Закинув назад руки, она попыталась отбросить насильника, потом попробовала перевернуться, но не смогла.
Она стала вертеть головой из стороны в сторону, стараясь просунуть палец между шеей и галстуком, но не сумела. Она задыхалась и, уцепившись за край простыни, сдернула ее с матраца. И тут почувствовала, как верхнюю половину ее тела приподнимают с кровати и перегибают через колено, упертое ей в позвоночник. Она билась изо всех сил, но они угасали из-за отсутствия кислорода. Наконец руки ее повисли, а глаза закатились.
Еще несколько минут насильник продолжал крепче и крепче стягивать галстук, хотя тело Эбби уже обмякло и она больше не пыталась защищаться. Потом голова ее упала на подушку и ее не стало.
Глава 4
Часом раньше Манхэттен исчез из зеркала заднего вида, и Джей вступил в мир, где обеспеченные люди считаются бедняками. Где, если ты точно знаешь, сколько стоишь, значит, ты стоишь немного и где положение в обществе определяется тем, в какую частную школу ходит твой ребенок, к какому загородному клубу ты принадлежишь и ездишь ли ты сам на работу или же тебя возят.
Сквозь затемненные стекла Джей с заднего сиденья синего «линкольна-таун-кар», подхватившего его у дома, рассматривал поместье в Коннектикуте. По обе стороны длинной подъездной аллеи стояли высокие клены, заслоняя яркий солнечный свет. Белые четырехполосные изгороди разделяли на аккуратные прямоугольники поля клевера и тимофеевки, на которых пестрели породистые лошади, стоявшие парами — грудь к бедру и помахивавшие хвостом, отгоняя насекомых от глаз друг друга.
Когда показался главный дом, Джей подвинулся вперед на кожаном сиденье. Притулившись к склону холма, в окружении красиво подстриженных садов и лужаек, в конце закруглявшейся подъездной аллеи стоял трехэтажный особняк из темного камня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48