— Все правильно, сеньор. Лос-анджелесская полиция связалась с нами по телефону два дня назад, и мы сообщили, что на упомянутый ими день интересующая их женщина не была зарегистрирована ни в одном отеле или мотеле Энсенады.
— Но этого не может быть, капитан! — запротестовал Харт. — Я в этом городе меньше часа, а уже троим, у кого я спрашивал, знакомо это имя. Клерку в отеле, девушке в баре и бармену.
Кабреро пожал плечами:
— Простите, могу я задать вам один вопрос, сеньор? Почему вас это интересует?
— Скажем так: для меня это жизненно необходимо.
— Вы кого-нибудь представляете официально? Вы из полиции Лос-Анджелеса? А может, из ФБР? Или из Сикрет сервис?
— Нет. Я — частное лицо.
Капитан Кабреро молча встал, всем своим видом демонстрируя, что разговор окончен.
— Тогда извините, сеньор. Я ничем не могу вам помочь. А теперь простите, но…
Харт соображал, стоит ли ему предложить денег этому служаке, однако решил, что, скорее всего, поступит опрометчиво: капитан Кабреро не похож на тех, кто берет взятки. Если бы он предложил ему денег, то, вероятнее всего, провел бы свою первую брачную ночь за решеткой.
Когда Харт выходил из участка, какой-то высокий мужчина, слоняющийся без дела у дверей, вытащил сигару изо рта:
— Извините, у вас не будет прикурить, сеньор?
Харт нажал большим пальцем на зажигалку и поднес пламя к сигаре мужчины.
— Спасибо, сеньор!
— Не стоит благодарности, — кисло ответил Харт. — Обожаю давать прикурить переодетым полицейским.
У него разболелась голова. Он опять был словно в ступоре. Все просто бессмысленно. Конечно, можно поверить в то, что Бонни несколько дней пряталась в Энсенаде. Но несмотря на всю ее умственную убогость, он не мог представить, чтобы она до сих пор оставалась здесь. Этот город пользовался слишком большой популярностью у людей искусства, у тех, кто ее хорошо знал или работал с ней.
Харт медленно побрел назад в отель. На полпути он остановился перед витриной слабо освещенной забегаловки. Его внимание привлекла пара красно-зеленых глобусов в витрине и полустершаяся надпись золотыми буквами: “Аптека”.
Он с трудом заставил себя думать конструктивно. В ходе судебного разбирательства было установлено, что, помимо злоупотребления алкоголем, Бонни в больших количествах принимала таблетки секонала, чтобы заснуть, а другие барбитураты — в качестве успокоительного.
Судя по размерам городка, он был уверен, что это единственная тут аптека. Что ж, стоит попытаться!
Когда Харт открыл дверь, затинькал дверной колокольчик. В таких заведениях Харт уже давно не бывал. Это оказалось типичное старомодное заведение. В нем не было фонтана из содовой, не продавали косметику и сигареты, не стояли банки с леденцами, не видно было и стоек журналов с красочными обложками — ничего, кроме аккуратных полок, уставленных пузырьками с лекарствами, банками с сухими травами и упаковками с патентованными универсальными средствами. Эта аптека была явным анахронизмом, необитаемым островом во времени, реликвией старого, неторопливого, а возможно, и лучшего мира.
Пожилой мужчина приятной наружности улыбнулся ему из-за деревянной стойки:
— Buenas tardes, senor. En que puedo ser a usted agradable? “Добрый вечер, сэр. Чем могу быть вам полезен?” — мысленно перевел Харт его обращение. Довольно много аптекарей, включая и его самого, могли бы возвеличить свою профессию, подражая примеру пожилого мексиканца.
— Могу ли я попросить вас об одолжении? — сказал Харт на ломаном испанском. — И вытащил из кармана свой бумажник, выложив на прилавок многочисленные карточки, свидетельствующие о том, что он коллега-фармацевт. — Но сначала позвольте представиться.
Пожилой мексиканец не говорил по-английски. По-испански Харт мог изъясняться лишь на элементарном уровне. Но и этого оказалось достаточно. Когда через пятнадцать минут он выходил из аптеки, то узнал все, что хотел. И не только то, что сеньора Альвередо Монтес живет рядом с Энсенадой, но и то, что она — богатая постоянная клиентка сеньора Агуелло.
Каждую неделю по ее требованию его помощник доставлял на ранчо Медозы в шести милях от Энсенады по дороге к Санто-Томас, где в настоящее время проживает сеньора, три дюжины полутораграновых капсул секонала, одну небольшую бутылочку черной краски для волос, разнообразные таблетки и один большой пузырек патентованного средства для снижения веса.
Когда Харт вернулся в отель, клерк все еще читал местную газету. Он отложил ее, как только постоялец стал подниматься по лестнице.
— И как закончились ваши расспросы, сеньор?
— Очень удачно, — сообщил ему Харт.
Он отпер дверь своего номера, потом запер ее и прислонился к ней спиной. Вместо того чтобы быть готовой к выходу, Герта лежала в кровати.
— В чем дело? — спросил он у нее. — Я думал, ты уже принарядилась, чтобы выйти и поужинать.
Герта пристально посмотрела на него хмурым взглядом. Она взбила подушку в изголовье кровати и лежала, согнув одну ногу в колене, а другую вытянув. Ее соломенного цвета волосы были все еще мокрыми у корней от принятой ванны. Вместо того чтобы завязать их в обычный конский хвост, она их распустила. В этом беспорядке один локон свесился и частично закрывал ей один глаз. Ее руки были прижаты к груди.
Когда она заговорила, голос ее был еле слышен.
— Ты голоден?
— Нет, — признался Харт.
— Тогда иди ко мне.
Ее нижняя губа задрожала.
Он снял пиджак и повесил его на дверной крючок. Потом расстегнул пуговицы и снял рубашку, брючный ремень. Бонни может и подождать. Судя по словам владельца аптеки, сеньора Монтес поселилась в Энсенаде сразу после Нового года, поэтому лишние несколько часов погоды не сделают.
Он пересек комнату и улегся на постель рядом с Гертой. Звуки ночи за окном, казалось, усилились. Рев музыкального автомата, доносившийся из забегаловки на противоположной стороне улицы, казался ужасно громким. Но несмотря на эти звуки, он слышал женский смех, слабое позвякивание судового колокола и вой собаки где-то вдалеке.
Герта сползла в кровати пониже.
Харт погладил одно из ее округлых белых бедер. Он должен был бы почувствовать возбуждение, но не чувствовал его. Вероятно, слишком долго проходил в холостяках.
— О чем ты думаешь? — прошептала Герта. Харт честно ответил:
— О нас.
Он искренне сожалел о том, что все так складывается. Но как это объяснить Герте? Она же теперь его жена. В радости и горе. В здоровье и болезни. Пока смерть не разлучит их. Он надел ей на палец кольцо. Он дал клятву.
Поскольку Харт сомневался в своих способностях, он был с ней очень ласков — сначала провел пальцами, а потом перецеловал ее глаза, шею, глубокую впадинку между грудей.
— Ты очень привлекательна.
— Спасибо.
— И я люблю тебя.
— Я так надеялась, что ты это скажешь! — выдохнула она.
"Я люблю тебя”. Пустяк! Три слова. Но не для любящей женщины. Любовь все расставляет по своим местам.
Все его сомнения улетучились. Он не солгал Герте. Он влюблен в этого ребенка. Он искал ее всю свою жизнь. Обнимать Герту — все равно что обнимать огонь.
Чья-то тяжелая рука застучала в дверь и наполнила номер новыми звуками.
— Сеньор! Сеньора! — звал мужской голос.
— Скажи ему, пусть убирается отсюда, — прошептала Герта.
— Убирайтесь! — крикнул Харт.
— Простите, сеньор, — сказал мужчина за дверью. — Но вам с сеньорой придется меня принять. Я — из полиции.
Харт вскочил на ноги:
— Что вам надо?
— Ведь это вы — сеньор из Северной Америки, который только что спрашивал о сеньоре Альвередо Монтес?
— Да.
— Тогда откройте!
Харт приоткрыл дверь на дюйм и тут же попытался, но безуспешно, закрыть ее. Высокий мужчина, кому он совсем недавно давал прикурить, стоял в дверном проеме, а прямо позади него виднелся шофер мистера Диринга.
— Не делай глупостей, Харт, — предупредил шофер. — Или мы пристрелим вас обоих прямо здесь.
Харт перевел взгляд с дула пистолета, упирающегося ему в желудок, на лицо человека, держащего оружие.
— Вот так-то! — ухмыльнулся мужчина. — Полагаю, что меня вы можете называть дополнительной страховкой.
Он рассмеялся.
Герта встала с кровати и попыталась прикрыть свою наготу руками.
— Извините, — сказала она, направляясь нетвердыми шагами в сторону ванной комнаты. — Думаю, меня сейчас стошнит.
3 сентября 1958 г. 22 часа 9 мин.
Шофер проводил Герту до ванной.
— Мило! Думаю, мне следовало бы быть аптекарем. А наш пострел везде поспел, верно, Харт? Сначала хорошенькая барышня Коттона, а теперь и вот эта.
Реакция Харта была инстинктивной. Не обращая внимания на пистолет, он изо всей силы ударил шофера. Когда тот рухнул на пол, он попытался ударить его еще и босой ногой, но тот, высокий, которого Харт счел за энсенадского детектива в штатском, тотчас сбил его с ног рядом с кроватью предательским ударом пистолетного дула.
— Тебе не следовало бы этого говорить, — укоризненно сказал он шоферу. — В конце концов, эта леди — его жена.
Шофер поднялся на ноги.
— Похоже, для меня это будет удовольствием, — сообщил он Харту. — До сих пор я просто выполнял работу, но теперь дело принимает личный оборот.
Харт был в одних брюках, поэтому чувствовал себя почти таким же голым, как и Герта. Сидя на полу, он надел носки и ботинки. Затем, встав и опершись о подножие разобранной кровати, надел на себя рубашку, застегнув ее на все пуговицы. Через все его лицо шел безобразный красный рубец, но Харт был слишком зол, чтобы почувствовать боль.
— Вы преследовали нас от самого Розарито? Это вы были в том автомобиле, который обогнал нас на вершине холма?
— Верно, — признался шофер. — Похоже, мы с Луисом приехали в Ньюпорт слишком поздно, чтобы не дать вам поднять шум насчет яхты. Но потом, когда вы потратили время в Тихуане, чтобы сделать из мисс Нильсен честную женщину, у нас появился шанс догнать вас.
— Послушайте, — сказал Харт. — К чему все это? Во что я ввязался?
Луис закурил сигарету.
— Это, сеньор, длинная история.
— Точно, длинная, — подтвердил шофер.
Харт подождал, когда кто-нибудь из них скажет что-нибудь еще. Но оба как в рот воды набрали. Да пусть он лучше провалится сквозь землю, чем спросит еще раз! Похоже, все шансы за то, что Диринг теперь стал играть в открытую. Теперь, на радость миллионеру, уж он разузнает, что к чему.
Харт взял со стула новое белье Герты и юбку с блузкой.
— Я могу отнести все это своей жене?
— Вот это мудро, — с издевкой разрешил Луис. — В противном случае полиция Энсенады арестует ее за появление в общественном месте в ненадлежащем виде.
Шофер заглянул в ванную комнату.
— Это у нее-то ненадлежащий вид? Только не для меня. О'кей, Харт! Отнеси ей одежду.
Герта стояла спиной к двери, держась за край раковины.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил у нее Харт.
— Ужасно! — сказала она. — Меня тошнит и всю выворачивает от происходящего.
— Понятно.
— Все было так красиво. А теперь…
Харт испугался, что с ней случится истерика. Он развернул девушку и легонько шлепнул по щеке.
— Держись!
Она провела пальцами по его лицу.
— Что они с тобой сделали?!
— Ничего, выживу.
Харт подвел Герту к унитазу и закрыл крышку.
— А теперь садись, я помогу тебе одеться.
Одевать ее было все равно что пытаться облачить в костюм мягкую тряпичную куклу. Но ему все же кое-как удалось натянуть на ее ноги чулки. Потом он приступил к надеванию трусиков. Он сперва поставил ее на ноги, а потом натянул их на бедра и кое-как приладил лифчик на грудь.
— Я люблю тебя, Док, — прошептала она. — Я так тебя люблю!
Харт ласково поцеловал ее в губы.
— Я тоже тебя люблю.
Он напялил ей через голову юбку и помог справиться с блузкой. Не успел он закончить, как шофер крикнул ему из комнаты:
— Ты только хотел отнести ей одежду, помнишь?
— Мы почти готовы, — отозвался Харт.
— Что они с нами сделают?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24