Всех умерших женщин другие врачи предупреждали, что беременность для них крайне опасна.
— Мне нужно изучить все смертельные случаи, — сказал Ричард. — Но если мы попросим Скотта затребовать отчеты из больницы, то спугнем их, а я этого не хочу. Что-нибудь еще?
— Может быть. За эти восемь лет два человека подавали в суд на доктора Хайли, обвиняя его в преступной халатности. Оба обвинения отклонили. И еще кузен его жены заявлял, что не верит, будто она умерла от сердечного приступа. Прокуратура связывалась с ее лечащим врачом, и тот сказал, что кузен ненормальный. Он был единственным наследником до того, как Уинифред Вестлейк вышла замуж за доктора Хайли, возможно, поэтому хотел затеять тяжбу.
— Кто был лечащим врачом Уинифред Вестлейк?
— Доктор Алан Ливайн.
— Один из лучших терапевтов. Я поговорю с ним.
— Хотите знать имена тех, кто подавал в суд?
— Конечно.
— Я так и думала. Вот.
Ричард посмотрел на два имени, записанные на листке, который ему дала Мардж. Энтони Колдуэлл, Олд-Кантри-лейн, Пипак, Нью-Джерси, и Анна Хоран, Уолнат-стрит, 415, Риджфилд-Парк, Нью-Джерси.
— Отлично поработали, Мардж, — похвалил он.
— Знаю. — Она довольно кивнула.
— Скотт уже в суде. Оставьте ему сообщение, чтобы он позвонил мне, когда вернется. И скажите в лаборатории, что я хочу получить одежду Венджи Льюис, чтобы заняться ею завтра с утра. Все анализы этой одежды должны быть закончены сегодня днем.
Мардж вышла, а Ричард вернулся к работе.
Скотт перезвонил после четырех и без особого интереса выслушал предложение Ричарда опросить истцов, подававших в суд на доктора Хайли.
— Слушай, сегодня нет такого доктора, которого не обвиняли бы в преступной халатности. Будь доктор Швейцер еще жив, уверяю тебя, он бы и в джунглях защищался от этих обвинений. Но делай, как знаешь. Мы затребуем больничные отчеты, когда ты будешь готов. Меня несколько беспокоит высокий уровень смертности среди беременных женщин, но даже это вполне объяснимо. Он действительно имеет дело со сложными беременностями, — голос Скотта стал ниже: — Больше всего меня интересует, что скажет доктор Салем. Поговори с ним, расскажи мне, и я начну действовать. Между нами, Ричард, думаю, что мы выдвинем против капитана Льюиса достаточно серьезное обвинение, основанное на косвенных уликах, чтобы заставить его признаться. Мы знаем, что он не может объяснить свои передвижения вечером в понедельник, когда умерла его жена. Мы знаем, что Эдна Берне звонила ему вечером во вторник. Мы знаем, что владелец похоронного бюро ушел от него около девяти вечера во вторник. После этого он остался один и легко мог выйти из дому. Предположим, он поехал к ней. Судя по всему, он мастер на все руки. Чарли говорит, что у него в гараже полно замысловатых инструментов. По словам соседки, Эдна была почти мертвецки пьяна, когда звонила ему. Предположим, он поехал туда, легко открыл замок, вошел в квартиру и толкнул эту несчастную, прежде чем она сообразила, что происходит. Честно говоря, я нутром это чую, а вечером он будет у нас, и все нам расскажет.
— Может, ты и прав, — сказал Ричард. — Но я все же проверю этих людей.
Он перехватил доктора Алана Ливайна, когда тот уже уходил из кабинета.
— Пропустим по рюмке, я угощаю, — предложил Ричард. — Мне нужно всего минут пятнадцать.
Они договорились встретиться в клубе «Парквуд Кантри», расположенном на полпути между ними. По будням там было тихо, и это удобно. Они смогут поговорить в баре, не беспокоясь о том, что их кто-нибудь услышит, или что им помешают знакомые.
Алан Ливайн был похож на Джимми Стюарта в пятьдесят пять лет, что привлекало к нему пожилых пациентов. Ричард и Алан нравились друг другу. Они общались с простой сердечностью уважающих друг друга профессионалов, им приятно было при случае вместе выпить, помахать друг другу на поле для гольфа.
Ричард сразу перешел к делу.
— По некоторым причинам мы интересуемся Вестлейкской клиникой. Уинифред Вестлейк была твоей пациенткой. Ее кузен стремился посеять сомнения в том, что она умерла от сердечного приступа. Что ты можешь об этом сказать?
Алан взглянул на Ричарда, отпил мартини, посмотрел через венецианское окно на засыпанный снегом канал и сжал губы.
— Мне придется ответить на этот вопрос в два этапа, — медленно произнес он. — Во-первых, да, Уинифред была моей пациенткой. Долгие годы она страдала язвенными болями. У нее были все классические симптомы язвы двенадцатиперстной кишки, но на рентгенограмме язвы видно не было. Когда у нее появлялись боли, я делал рентген, получал отрицательный результат, прописывал язвенную диету, и ей становилось легче практически сразу. Никаких особых проблем. За год до встречи с Хайли и замужества у нее случился острый приступ гастроэнтерита, вызвавший изменения кардиограммы. После двух дней в больнице кардиограмма вернулась в нормальное состояние.
— То есть непонятно, было ли у нее больное сердце? — спросил Ричард.
— Я не считал, что у нее больное сердце. Стандартные тесты ничего не показывали. Но ее мать умерла в пятьдесят восемь от инфаркта. А Уинифред в момент смерти было почти пятьдесят два. Она ведь была старше Хайли на десять лет. Через несколько лет после замужества она стала приходить ко мне чаще, постоянно жалуясь на боли в груди. Тесты не показали ничего существенного. Я велел ей соблюдать диету.
— А потом у нее случился смертельный приступ? — Доктор Ливайн кивнул:
— Однажды вечером за ужином у нее случился приступ. Эдгар Хайли немедленно позвонил в телефонную службу, дал им мой номер, номер больницы, попросил связаться с полицией. Мне сказали, что Уинифред неожиданно упала прямо у стола.
— Она умерла при тебе? — спросил Ричард.
— Да. Хайли все пытался ее спасти, но безуспешно. Она умерла через несколько минут после моего приезда.
— И ты удовлетворился тем, что это был сердечный приступ?
Доктор Ливайн снова чуть помедлил:
— Она несколько лет жаловалась на боли в груди. Не все болезни сердца видны на кардиограмме. За два года до смерти у нее стало периодически повышаться давление. Не подлежит сомнению, что болезни сердца наследственные. Да. Тогда я так считал.
— Тогда, — подчеркнул Ричард.
— Думаю, что все эти три года меня беспокоила уверенность кузена в том, что с ее смертью что-то нечисто. Я практически вышвырнул его из кабинета, когда он пришел и обвинил меня в фальсификации отчетов — ни больше, ни меньше. Решил, что он злобный родственник, ненавидящий мужчину, который увел у него завещание. Но Глен Никерсон — хороший человек. Он тренер в парквудской школе, там учатся мои дети. Они все его обожают. Он порядочный семьянин, активный прихожанин, член городского совета — явно не тот человек, чтобы чуть с ума не сходить из-за того, что лишился наследства. И, разумеется, он должен был знать, что Уинифред оставит все состояние мужу. Она обожала Хайли. Никогда этого не понимал. Если я встречал кого-нибудь, кто холоден как рыба, так это Хайли.
— Вижу, ты его не любишь. Алан — Ливайн допил мартини.
— Я очень его не люблю. Видел статью про него в «Ньюсмейкере»? Вышла как раз сегодня. Выставляет его этаким божком. Он станет еще невыносимее, полагаю. Но вынужден отдать ему должное: он блестящий врач.
— Достаточно блестящий для того, чтобы намеренно вызвать сердечный приступ у жены?
Доктор Ливайн прямо посмотрел на Ричарда.
— Признаюсь, я часто жалею о том, что не настоял на вскрытии.
Ричард попросил счет.
— Ты мне очень помог, Алан. — Его собеседник пожал плечами:
— Не понимаю, чем. Какая тебе от этого польза?
— Пока это дает мне необходимые предпосылки для разговора с другими людьми. А после — кто знает…
Они разошлись у бара. Ричард порылся в кармане в поисках мелочи, подошел к телефону-автомату и позвонил в отель «Эссекс Хаус».
— Доктора Эммета Салема, пожалуйста. Раздались пронзительные звонки гостиничного телефона. Три, четыре, пять, шесть раз.
— К сожалению, никто не отвечает, — произнесла телефонистка.
— Вы уверены, что доктор Салем зарегистрировался? — спросил Ричард.
— Да, сэр, уверена. Он специально предупредил, что ожидает важного звонка и хочет быть уверенным, что ему дозвонятся. Это было всего двадцать минут назад. Но, видимо, он передумал или еще что-нибудь. Мы точно звоним в его номер, но там никто не отвечает.
35
Выйдя от Скотта, Кэти отправилась к Рите Кастайл, и они вместе занялись материалами для предстоящих слушаний.
— Это вооруженное ограбление на Двадцать восьмой, — сказала Кэти, — где обвиняемый постригся утром после преступления. Нам понадобится свидетельство парикмахера. Неудивительно, что свидетели не могут с уверенностью опознать его. Хоть мы и заставляем его надевать на опознание парик, он все-таки выглядит по-другому.
— Понятно. — Рита записала адрес парикмахера. — Очень жаль, что ты не можешь рассказать присяжным о том, сколько раз Бентон фигурировал в процессах по делам о несовершеннолетних.
— Таков закон, — вздохнула Кэти. — Я очень надеюсь, что когда-нибудь он перестанет защищать преступников. Это практически все, что у меня есть для тебя на сегодня, но в выходные меня не будет, так что на следующей неделе предстоит настоящий завал. Готовься.
— Не будет? — Рита подняла брови. — Что ж, пора бы. Ты не брала полностью выходные уже месяца два. Надеюсь, поедешь куда-нибудь и развлечешься.
— Не знаю, насколько это будет весело, — усмехнулась Кэти. — Да, Рита, мне показалось, что Морин сегодня чем-то расстроена. Между нами, ты ничего такого не знаешь? Она все еще переживает из-за разрыва с женихом?
Рита покачала головой:
— Нет, вовсе нет. Это было просто детское увлечение, и она это понимает. Обычный роман, когда хочется считать, что с пятнадцати лет вместе, и это навсегда, обручальное кольцо на выпускном балу. Прошлым летом они оба поняли, что не готовы к семейной жизни. Он теперь в колледже, так что все нормально.
— Тогда почему она так несчастна? — спросила Кэти.
— Раскаяние. — Рита пожала плечами. — Как раз когда они разошлись, она узнала, что беременна и сделала аборт. Ее гнетет чувство вины. Она сказала мне, что ей все время снится ребенок, что она слышит во сне детский плач и пытается этого ребенка найти. Сказала, что сделала бы что угодно, лишь бы его вернуть, даже родила бы и отдала на усыновление.
Кэти вспомнила, как надеялась забеременеть от Джона, в какую пришла ярость, когда после его смерти кто-то сказал, как ей повезло, что у нее нет ребенка.
— Жизнь несправедлива, — вздохнула она. — Беременеют те, кто этого не хочет, а потом так легко сделать непоправимую ошибку. Но это все объясняет. Спасибо, что рассказала. Я боялась, что чем-то обидела ее.
— Ничего подобного, — ответила Рита. Она собрала документы, которые поручила ей Кэти. — Ладно, вручу эти повестки и займусь парикмахером.
После ухода Риты Кэти откинулась на спинку стула. Она хотела еще раз поговорить с Гертрудой Фитцджеральд и Ганой Крупшак. Миссис Фитцджеральд дружила с Эдной, они часто вместе обедали. Миссис Крупшак постоянно заглядывала к Эдне по вечерам. Может, Эдна рассказывала кому-то из них о докторе Фухито и Венджи Льюис. Это стоило проверить.
Она позвонила в Вестлейкскую клинику, где ей сказали, что миссис Фитцджеральд больна, и дали ее домашний телефон. Миссис Фитцджеральд взяла трубку, и было понятно, что она до сих пор не пришла в себя.
— У меня мигрень, миссис Демайо, — слабым дрожащим голосом сказала она. — И это неудивительно. Стоит мне вспомнить, как выглядела бедняжка Эдна…
— Я хотела встретиться с вами здесь или у вас дома, — сказала Кэти. — Но завтра весь день проведу в суде, так что придется, видимо, отложить до понедельника. Я бы хотела спросить у вас только одно, миссис Фитцджеральд. Эдна никогда не называла кого-нибудь из докторов принцем Дезире?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40
— Мне нужно изучить все смертельные случаи, — сказал Ричард. — Но если мы попросим Скотта затребовать отчеты из больницы, то спугнем их, а я этого не хочу. Что-нибудь еще?
— Может быть. За эти восемь лет два человека подавали в суд на доктора Хайли, обвиняя его в преступной халатности. Оба обвинения отклонили. И еще кузен его жены заявлял, что не верит, будто она умерла от сердечного приступа. Прокуратура связывалась с ее лечащим врачом, и тот сказал, что кузен ненормальный. Он был единственным наследником до того, как Уинифред Вестлейк вышла замуж за доктора Хайли, возможно, поэтому хотел затеять тяжбу.
— Кто был лечащим врачом Уинифред Вестлейк?
— Доктор Алан Ливайн.
— Один из лучших терапевтов. Я поговорю с ним.
— Хотите знать имена тех, кто подавал в суд?
— Конечно.
— Я так и думала. Вот.
Ричард посмотрел на два имени, записанные на листке, который ему дала Мардж. Энтони Колдуэлл, Олд-Кантри-лейн, Пипак, Нью-Джерси, и Анна Хоран, Уолнат-стрит, 415, Риджфилд-Парк, Нью-Джерси.
— Отлично поработали, Мардж, — похвалил он.
— Знаю. — Она довольно кивнула.
— Скотт уже в суде. Оставьте ему сообщение, чтобы он позвонил мне, когда вернется. И скажите в лаборатории, что я хочу получить одежду Венджи Льюис, чтобы заняться ею завтра с утра. Все анализы этой одежды должны быть закончены сегодня днем.
Мардж вышла, а Ричард вернулся к работе.
Скотт перезвонил после четырех и без особого интереса выслушал предложение Ричарда опросить истцов, подававших в суд на доктора Хайли.
— Слушай, сегодня нет такого доктора, которого не обвиняли бы в преступной халатности. Будь доктор Швейцер еще жив, уверяю тебя, он бы и в джунглях защищался от этих обвинений. Но делай, как знаешь. Мы затребуем больничные отчеты, когда ты будешь готов. Меня несколько беспокоит высокий уровень смертности среди беременных женщин, но даже это вполне объяснимо. Он действительно имеет дело со сложными беременностями, — голос Скотта стал ниже: — Больше всего меня интересует, что скажет доктор Салем. Поговори с ним, расскажи мне, и я начну действовать. Между нами, Ричард, думаю, что мы выдвинем против капитана Льюиса достаточно серьезное обвинение, основанное на косвенных уликах, чтобы заставить его признаться. Мы знаем, что он не может объяснить свои передвижения вечером в понедельник, когда умерла его жена. Мы знаем, что Эдна Берне звонила ему вечером во вторник. Мы знаем, что владелец похоронного бюро ушел от него около девяти вечера во вторник. После этого он остался один и легко мог выйти из дому. Предположим, он поехал к ней. Судя по всему, он мастер на все руки. Чарли говорит, что у него в гараже полно замысловатых инструментов. По словам соседки, Эдна была почти мертвецки пьяна, когда звонила ему. Предположим, он поехал туда, легко открыл замок, вошел в квартиру и толкнул эту несчастную, прежде чем она сообразила, что происходит. Честно говоря, я нутром это чую, а вечером он будет у нас, и все нам расскажет.
— Может, ты и прав, — сказал Ричард. — Но я все же проверю этих людей.
Он перехватил доктора Алана Ливайна, когда тот уже уходил из кабинета.
— Пропустим по рюмке, я угощаю, — предложил Ричард. — Мне нужно всего минут пятнадцать.
Они договорились встретиться в клубе «Парквуд Кантри», расположенном на полпути между ними. По будням там было тихо, и это удобно. Они смогут поговорить в баре, не беспокоясь о том, что их кто-нибудь услышит, или что им помешают знакомые.
Алан Ливайн был похож на Джимми Стюарта в пятьдесят пять лет, что привлекало к нему пожилых пациентов. Ричард и Алан нравились друг другу. Они общались с простой сердечностью уважающих друг друга профессионалов, им приятно было при случае вместе выпить, помахать друг другу на поле для гольфа.
Ричард сразу перешел к делу.
— По некоторым причинам мы интересуемся Вестлейкской клиникой. Уинифред Вестлейк была твоей пациенткой. Ее кузен стремился посеять сомнения в том, что она умерла от сердечного приступа. Что ты можешь об этом сказать?
Алан взглянул на Ричарда, отпил мартини, посмотрел через венецианское окно на засыпанный снегом канал и сжал губы.
— Мне придется ответить на этот вопрос в два этапа, — медленно произнес он. — Во-первых, да, Уинифред была моей пациенткой. Долгие годы она страдала язвенными болями. У нее были все классические симптомы язвы двенадцатиперстной кишки, но на рентгенограмме язвы видно не было. Когда у нее появлялись боли, я делал рентген, получал отрицательный результат, прописывал язвенную диету, и ей становилось легче практически сразу. Никаких особых проблем. За год до встречи с Хайли и замужества у нее случился острый приступ гастроэнтерита, вызвавший изменения кардиограммы. После двух дней в больнице кардиограмма вернулась в нормальное состояние.
— То есть непонятно, было ли у нее больное сердце? — спросил Ричард.
— Я не считал, что у нее больное сердце. Стандартные тесты ничего не показывали. Но ее мать умерла в пятьдесят восемь от инфаркта. А Уинифред в момент смерти было почти пятьдесят два. Она ведь была старше Хайли на десять лет. Через несколько лет после замужества она стала приходить ко мне чаще, постоянно жалуясь на боли в груди. Тесты не показали ничего существенного. Я велел ей соблюдать диету.
— А потом у нее случился смертельный приступ? — Доктор Ливайн кивнул:
— Однажды вечером за ужином у нее случился приступ. Эдгар Хайли немедленно позвонил в телефонную службу, дал им мой номер, номер больницы, попросил связаться с полицией. Мне сказали, что Уинифред неожиданно упала прямо у стола.
— Она умерла при тебе? — спросил Ричард.
— Да. Хайли все пытался ее спасти, но безуспешно. Она умерла через несколько минут после моего приезда.
— И ты удовлетворился тем, что это был сердечный приступ?
Доктор Ливайн снова чуть помедлил:
— Она несколько лет жаловалась на боли в груди. Не все болезни сердца видны на кардиограмме. За два года до смерти у нее стало периодически повышаться давление. Не подлежит сомнению, что болезни сердца наследственные. Да. Тогда я так считал.
— Тогда, — подчеркнул Ричард.
— Думаю, что все эти три года меня беспокоила уверенность кузена в том, что с ее смертью что-то нечисто. Я практически вышвырнул его из кабинета, когда он пришел и обвинил меня в фальсификации отчетов — ни больше, ни меньше. Решил, что он злобный родственник, ненавидящий мужчину, который увел у него завещание. Но Глен Никерсон — хороший человек. Он тренер в парквудской школе, там учатся мои дети. Они все его обожают. Он порядочный семьянин, активный прихожанин, член городского совета — явно не тот человек, чтобы чуть с ума не сходить из-за того, что лишился наследства. И, разумеется, он должен был знать, что Уинифред оставит все состояние мужу. Она обожала Хайли. Никогда этого не понимал. Если я встречал кого-нибудь, кто холоден как рыба, так это Хайли.
— Вижу, ты его не любишь. Алан — Ливайн допил мартини.
— Я очень его не люблю. Видел статью про него в «Ньюсмейкере»? Вышла как раз сегодня. Выставляет его этаким божком. Он станет еще невыносимее, полагаю. Но вынужден отдать ему должное: он блестящий врач.
— Достаточно блестящий для того, чтобы намеренно вызвать сердечный приступ у жены?
Доктор Ливайн прямо посмотрел на Ричарда.
— Признаюсь, я часто жалею о том, что не настоял на вскрытии.
Ричард попросил счет.
— Ты мне очень помог, Алан. — Его собеседник пожал плечами:
— Не понимаю, чем. Какая тебе от этого польза?
— Пока это дает мне необходимые предпосылки для разговора с другими людьми. А после — кто знает…
Они разошлись у бара. Ричард порылся в кармане в поисках мелочи, подошел к телефону-автомату и позвонил в отель «Эссекс Хаус».
— Доктора Эммета Салема, пожалуйста. Раздались пронзительные звонки гостиничного телефона. Три, четыре, пять, шесть раз.
— К сожалению, никто не отвечает, — произнесла телефонистка.
— Вы уверены, что доктор Салем зарегистрировался? — спросил Ричард.
— Да, сэр, уверена. Он специально предупредил, что ожидает важного звонка и хочет быть уверенным, что ему дозвонятся. Это было всего двадцать минут назад. Но, видимо, он передумал или еще что-нибудь. Мы точно звоним в его номер, но там никто не отвечает.
35
Выйдя от Скотта, Кэти отправилась к Рите Кастайл, и они вместе занялись материалами для предстоящих слушаний.
— Это вооруженное ограбление на Двадцать восьмой, — сказала Кэти, — где обвиняемый постригся утром после преступления. Нам понадобится свидетельство парикмахера. Неудивительно, что свидетели не могут с уверенностью опознать его. Хоть мы и заставляем его надевать на опознание парик, он все-таки выглядит по-другому.
— Понятно. — Рита записала адрес парикмахера. — Очень жаль, что ты не можешь рассказать присяжным о том, сколько раз Бентон фигурировал в процессах по делам о несовершеннолетних.
— Таков закон, — вздохнула Кэти. — Я очень надеюсь, что когда-нибудь он перестанет защищать преступников. Это практически все, что у меня есть для тебя на сегодня, но в выходные меня не будет, так что на следующей неделе предстоит настоящий завал. Готовься.
— Не будет? — Рита подняла брови. — Что ж, пора бы. Ты не брала полностью выходные уже месяца два. Надеюсь, поедешь куда-нибудь и развлечешься.
— Не знаю, насколько это будет весело, — усмехнулась Кэти. — Да, Рита, мне показалось, что Морин сегодня чем-то расстроена. Между нами, ты ничего такого не знаешь? Она все еще переживает из-за разрыва с женихом?
Рита покачала головой:
— Нет, вовсе нет. Это было просто детское увлечение, и она это понимает. Обычный роман, когда хочется считать, что с пятнадцати лет вместе, и это навсегда, обручальное кольцо на выпускном балу. Прошлым летом они оба поняли, что не готовы к семейной жизни. Он теперь в колледже, так что все нормально.
— Тогда почему она так несчастна? — спросила Кэти.
— Раскаяние. — Рита пожала плечами. — Как раз когда они разошлись, она узнала, что беременна и сделала аборт. Ее гнетет чувство вины. Она сказала мне, что ей все время снится ребенок, что она слышит во сне детский плач и пытается этого ребенка найти. Сказала, что сделала бы что угодно, лишь бы его вернуть, даже родила бы и отдала на усыновление.
Кэти вспомнила, как надеялась забеременеть от Джона, в какую пришла ярость, когда после его смерти кто-то сказал, как ей повезло, что у нее нет ребенка.
— Жизнь несправедлива, — вздохнула она. — Беременеют те, кто этого не хочет, а потом так легко сделать непоправимую ошибку. Но это все объясняет. Спасибо, что рассказала. Я боялась, что чем-то обидела ее.
— Ничего подобного, — ответила Рита. Она собрала документы, которые поручила ей Кэти. — Ладно, вручу эти повестки и займусь парикмахером.
После ухода Риты Кэти откинулась на спинку стула. Она хотела еще раз поговорить с Гертрудой Фитцджеральд и Ганой Крупшак. Миссис Фитцджеральд дружила с Эдной, они часто вместе обедали. Миссис Крупшак постоянно заглядывала к Эдне по вечерам. Может, Эдна рассказывала кому-то из них о докторе Фухито и Венджи Льюис. Это стоило проверить.
Она позвонила в Вестлейкскую клинику, где ей сказали, что миссис Фитцджеральд больна, и дали ее домашний телефон. Миссис Фитцджеральд взяла трубку, и было понятно, что она до сих пор не пришла в себя.
— У меня мигрень, миссис Демайо, — слабым дрожащим голосом сказала она. — И это неудивительно. Стоит мне вспомнить, как выглядела бедняжка Эдна…
— Я хотела встретиться с вами здесь или у вас дома, — сказала Кэти. — Но завтра весь день проведу в суде, так что придется, видимо, отложить до понедельника. Я бы хотела спросить у вас только одно, миссис Фитцджеральд. Эдна никогда не называла кого-нибудь из докторов принцем Дезире?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40