Пока не узнал, что она его одурачила.
Он бы не возражал, если бы родила Уинифред. Но к тому времени, как они поженились, она почти вышла из детородного возраста. А с тех пор как она начала подозревать его, он к ней вообще не прикасался. Когда собираешься уничтожить женщину, она для тебя уже мертва, а секс — дело живых.
Но вот теперь… Жениться на женщине помоложе, на женщине, не похожей на Клэр и Уинифред… Клэр высокомерно унижала его насмешками над аптекой его отца; Уинифред — благодетельница человечества, со всей ее благотворительностью и милосердием. Теперь ему нужна жена, которая не только свободно чувствовала бы себя в обществе, но и любила бы принимать гостей, путешествовать, общаться с людьми.
Он все это ненавидел. Он знал, что люди чувствуют его презрение. Ему нужен человек, который позаботится обо всем этом за него, смягчит его образ.
Когда-нибудь он сможет публично представить свою работу. Когда-нибудь он прославится, как того заслуживает. Когда-нибудь тупицы, утверждавшие, что он никогда ничего не добьется в своих исследованиях, будут вынуждены признать его гениальность.
В семь часов он вышел из машины, аккуратно запер ее и направился ко входу в «Карлайл»: синее кашемировое пальто поверх темно-синего костюма, туфли начищены до блеска, тронутые сединой волосы взъерошены колючими порывами вечернего ветра. Швейцар открыл ему дверь:
— Добрый вечер, доктор Хайли. Ужасная погода, не так ли, сэр?
Он кивнул и вошел в зал. Его любимый угловой столик был зарезервирован, но метрдотель быстро переместил приборы на другой столик и усадил его на обычное место.
Вино согрело и успокоило. Как он и ожидал, ужин придал ему сил. Чашка черного кофе и бренди полностью восстановили душевное равновесие. Он снова мог мыслить четко и ясно. Он еще раз продумал весь порядок действий, в результате которых Кэти Демайо умрет от потери крови.
Ошибок не будет.
Он как раз выписывал чек, когда взволнованный метрдотель торопливо подошел к его столику.
— Доктор Хайли, к сожалению, у нас неприятности.
Его пальцы сжали ручку. Он поднял глаза.
— Дело в том, что какой-то молодой человек взломал ваш багажник. Швейцар заметил это в тот момент, когда вор его уже открыл. Прежде чем он смог что-то предпринять, вор стащил ваш саквояж. Здесь полиция. Они полагают, что это был наркоман, который выбрал вашу машину из-за номерных знаков медицинской службы.
У него онемели губы. Он не мог подобрать слова. Как рентгеновский аппарат, он мысленно просматривал содержимое саквояжа: окровавленное пресс-папье; медицинская карта с именами Венджи и Са-лема; мокасин Венджи.
Когда он заговорил, голос его был на удивление спокоен.
— И полиция предполагает, что саквояж найдут?
— Я задал этот вопрос, сэр. Боюсь, что они просто не знают. Саквояж может обнаружиться в нескольких кварталах отсюда, когда вор заберет то, что хочет, а может не найтись вообще. Это покажет только время.
43
Перед тем как лечь спать, Кэти собрала сумку для больницы. Больница находится на полпути между домом и прокуратурой, так что возвращаться завтра домой за сумкой — пустая трата времени.
Она поняла, что рвется лечь в больницу. Ей очень хочется покончить с этим. Физический недуг утомлял ее, в том числе эмоционально. Сегодня, отправляясь к Молли, она почти радовалась. Теперь она чувствовала себя слабой, измученной, подавленной. Разве не от недомогания?
Или ее расстраивает навязчивая мысль о том, что Ричард встречается с другой?
Может, когда недуг оставит ее, она сумеет лучше все обдумать. Смутные мысли, словно москиты, роились в голове, садились, жалили, но улетали прежде, чем она успевала их поймать. Откуда это ощущение ускользающих нитей, незаданных вопросов или неправильно понятых знаков?
К понедельнику она почувствует себя лучше, сможет думать ясно.
Кэти устало приняла душ, почистила зубы, причесалась и легла в постель. Через минуту приподнялась на локте, дотянулась до сумки и достала пузырек доктора Хаили.
«Чуть не забыла принять», — подумала она, глотая таблетку и запивая водой из стакана на ночном столике. Выключив свет, она закрыла глаза.
44
Гертруда Фитцджеральд пустила холодную воду в ванной и открыла бутылочку с лекарством. Мигрень начинала отпускать. Если боль не перекинется на другую сторону головы, к утру все пройдет. Эта последняя таблетка должна помочь.
Что-то ее беспокоило… Что-то связанное со смертью Эдны. Это имело отношение к звонку миссис Демайо. Что за глупый вопрос — не называла ли Эдна доктора Фухито или доктора Хайли принцем Дезире. Полная чушь.
Хотя…
Эдна действительно говорила о принце Дезире. Это не имело отношения к докторам, но что-то такое было в последние недели две. Если бы только удалось вспомнить… Если бы миссис Демайо сразу спросила, упоминала ли Эдна когда-нибудь о принце, то она могла бы и вспомнить. Но теперь детали ускользали от нее.
Или она все придумала? Из-за того, что ей об этом сказали…
Когда перестанет болеть голова, она сумеет подумать. Как следует подумать. И, может быть, вспомнить.
Она проглотила таблетку и легла. Закрыла глаза. В ушах звучал голос Эдны: «А я сказала, что принц Дезире не…»
Дальше она вспомнить не могла.
45
В четыре утра Ричард бросил попытки уснуть, вылез из кровати и приготовил кофе. Он позвонил домой Скотту, чтобы рассказать о смерти Эммета Салема, и Скотт немедленно известил полицию Нью-Йорка о том, что его ведомство хочет принять участие в расследовании. Больше ничего сделать нельзя. Миссис Салем не было в Миннеаполисе. В телефонной службе доктора смогли дать только номер экстренного вызова для пациентов, но не знали, как связаться с медсестрой.
Ричард начал делать заметки.
1. Зачем доктор Салем позвонил в прокуратуру?
2. Зачем Венджи записалась к нему на прием?
3. Ребенок Беркли.
Ребенок Беркли — разгадка ко всему. Так ли чудесен «Вестлейкский центр материнства», как о нем говорят? Или он служит прикрытием частного усыновления для женщин, которые не могли зачать или выносить ребенка? Не для того ли их помещали в клинику за два месяца до предполагаемых родов, чтобы скрыть явное отсутствие беременности?
Усыновить ребенка трудно. Лиз Беркли открыто признала, что они с мужем пытались сделать это. Предположим, Эдгар Хайли сказал им: «У вас никогда не будет собственного ребенка. Я могу достать вам ребенка. Это будет стоить вам денег, полная конфиденциальность гарантируется».
Он голову дает на отсечение, что они бы согласились.
Но Венджи Льюис была беременна. Поэтому она не подходила под версию с приемным ребенком. Допустим, она отчаялась родить… но как, черт побери, она собиралась выдать младенца монголоидной расы за ребенка мужа? Есть ли вероятность того, что в одной из семей присутствует восточная кровь? Он никогда не думал об этом.
Дела о преступной халатности. Он должен выяснить, по каким причинам эти люди предъявляли Хайли обвинение. Эммет Салем был врачом Венджи. В его кабинете находится ее медицинская карта. Вот откуда следует начать.
Тело Венджи вернулось в самолете, в который не сел Крис Льюис. Сейчас оно в лаборатории. Утром он первым делом проверит то, что увидел при вскрытии. Он снова осмотрит тело. Что-то там было… Это показалось неважным в то время. Он отмахнулся от этого. Он был слишком занят плодом и ожогами от цианида.
Могла ли Венджи просто плеснуть в себя цианидом? Может, она страшно нервничала. Но на стакане было бы больше отпечатков. Она взяла его, наполнила. Нашлось бы что-то — конверт, ампула, — где она держала цианид.
Так быть не могло.
В половине шестого Ричард погасил свет. Он поставил будильник на семь и наконец заснул. Ему снилась Кэти. Она стояла за домом Эдны Берне, глядя в окно, и доктор Эдгар Хайли следил за ней.
46
Как и подобает бухгалтеру, Эдна педантично вела записи. Когда в пятницу утром следственная группа во главе с Филом Каннингемом и Чарли Наджентом нагрянула в ее квартиру, в старомодном комоде они обнаружили простое завещание:
Поскольку мой единственный кровный родственник ни разу не написал моим дорогим родителям и ни разу не поинтересовался их здоровьем, я решила оставить все имущество моим подругам, миссис Гертруде Фитцджеральд и миссис Гане Крупшак. Миссис Фитцджеральд должна получить кольцо с бриллиантом и все предметы обихода, которые она пожелает. Миссис Крупшак должна получить брошь, шубу из искусственного меха и оставшиеся предметы обихода. Я уладила все вопросы, касающиеся моих похорон, с учреждением, занимавшимся похоронами моих родителей. Мой страховой полис на 10 000 долларов, исключая расходы на похороны, передается дому престарелых, где мои родители получили прекрасный уход и где у меня до сих пор задолженность.
Группа методично снимала отпечатки пальцев, пылесосила в поисках волос и волокон, искала признаки вторжения. Мазок грязи на дне горшка с растением, стоящего на подоконнике, заставил Фила прищурить глаза и наморщить лоб. Он обошел здание, задумчиво соскреб в конверт образец замерзшей грязи и кончиками пальцев поднял окно спальни. Человек среднего роста легко мог переступить через подоконник.
— В принципе кто-то мог войти в окно и подкрасться к ней, — сказал он Чарли. — Но земля такая мерзлая, что, вероятно, мы никогда это не докажем.
Перед уходом они обошли всех соседей, спрашивая, не заметил ли кто-нибудь незнакомцев во вторник вечером.
Они не особенно надеялись на успех. Во вторник вечером было темно и холодно. Нестриженые кусты легко могли скрыть человека.
Но в последней квартире им неожиданно повезло. Одиннадцатилетний мальчик только что пришел на обед из школы и услышал вопрос, заданный его матери.
— Я объяснял какому-то человеку, в какой квартире живет мисс Берне, — сказал он. — Помнишь, мам, когда ты заставила меня вывести Порги перед сном, после «Счастливых дней»…
— Это было около половины десятого, — пояснила мать мальчика. — Ты не сказал, что с кем-то разговаривал, — укоризненно обратилась она к сыну.
Мальчик пожал плечами:
— Подумаешь! Кто-то остановился у обочины, когда я возвращался вдоль дома. Он спросил, не знаю ли я, в какой квартире живет мисс Берне. Я показал ему. Вот и все.
— Как он выглядел? — спросил Чарли. Мальчик нахмурился.
— Он был симпатичный. Короткие темные волосы, высокий, и у него была классная машина. «Корвет».
Чарли и Фил переглянулись.
— Крис Льюис, — уверенно сказал Чарли.
47
В пятницу утром Кэти приехала на работу к семи часам и начала в последний раз просматривать дело, которое вела. Ответчиками выступали братья семнадцати и восемнадцати лет, обвиняемые в вандализме — поджоге двенадцати классов в двух школах.
В восемь тридцать вошла Морин с дымящимся кофейником. Кэти подняла глаза.
— Я все сделаю, чтобы прижать этих двоих, — произнесла она. — Они делали это для смеху — для смеху. Когда видишь, как люди стараются, платят налоги, чтобы поддержать школы, в которых учатся их дети… Это мерзко, это хуже, чем преступление.
Морин взяла чашку Кэти и налила кофе.
— Одна школа находится в моем городке, туда ходят соседские дети. Десятилетний мальчик только что закончил проект для научного конкурса. Это что-то уникальное — отопительная установка на солнечных батареях. Бедный ребенок работал над ней много месяцев. Она сгорела. Ничего не осталось.
Кэти сделала пометку на полях вступительной речи.
— Это дает мне дополнительные преимущества. Спасибо.
— Кэти… — неуверенно начала Морин.
Кэти посмотрела во встревоженные зеленые глаза. — Да?
— Рита призналась, что рассказала тебе о… о ребенке.
— Да, рассказала. Мне ужасно жаль, Морин.
— Главное, что мне никак не удается с этим справиться. А теперь еще дело Венджи Льюис… все разговоры о нем… только напоминают об этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40