За всю мою доброту и заботу. Салага, ты на матроса Северного флота руку поднял. Я таких сосунков пачками давил. Давил, давлю, и буду давить. Иди сюда, сейчас тебе табло бить буду. Салага заплеванная, иди сюда. Сосунок, молоко на губах не обсохло. Тебя еще в проекте не было, а я уже на катере Баренцево море бороздил. Спрашивать он с меня вздумал, по рукам бить, салага. Иди сюда.
Я медленно вылез из-за столика и повернулся. Драться не хотелось, но надо было. Нельзя без внимания такие оскорбления оставлять. Уважать перестанут, а если дам Тодору в морду, то авторитет мой значительно поднимется и в первую очередь у него самого. Я разглядывал своего разерепенившегося противника и думал, куда б ему для начала врезать. А он красиво смотрелся в своей ярко красной куртке на фоне голубого неба с зеленой травой. Смотреть-то красиво, но и бить его, несомненно, надо. И вот решив начать побоище ударом своей правой ноги в пах Тодора, я сделал корпусом ложный выпад, чтобы, быстро сменив опорную ногу исполнить задуманный удар. Ну, всё, сейчас рухнешь ты Витёк своей красной куртке в мохнатую зелень салата, и Кокос к тебе на помощь приползет. Я скосил чуть глаза на Кокоса и вдруг меня пробило молниеносное озарение. Я вспомнил исповедь пьяного Кефира и понял, что Пашу убили Тодор с Кокосом. Такого не могло быть, но убили они. Красные куртки с широкими синими лампасами на рукавах, мой нож – всё говорит о преступлении. Вот так разгадка. Вот так невозможное возможно. Ну, сволочь держись и я, наконец, ударил. Однако Тодор оказался не так уж и прост, он разгадал мой маневр, отскочил назад, нагнулся чуть в сторону и послал в мою скулу размашистый удар. Мне пришлось отступить, а противник, промахнувшись, удачно подставил под удар бок. Теперь всё. Я крутанул локоть и почти уже ударил, но между нами втиснулся москвич. Он закрутил перед глазами Тодора, соблазнительно сверкающим на солнце пузырем и тот словно крыса под мелодию волшебной флейты двинулся за любимым напитком. Драка прекратилась, так по серьезному не успев и начаться. За столом, загипнотизированному Тодору был налит стакан, и тот сразу подобрел.
– Вот уважаю тебя Сергеич за душу и понимание, не то, что некоторых козлов, – стал он открывать свои чувства дачнику, косясь на меня чуть недобрым глазом. – Понимаешь, я для друга любое дело сотворю. Скажи мне, чего ни будь и я сделаю. Сделаю, поверь на слово. Ты меня чуть постарше, но ты мне друг и Кокос друг. Мы друг друга понимаем, мы ведь не молодняк. Это они блатуют на каждом шагу. Борзеют не по делу. Право слово, борзеют.
Сергей Сергеевич налил порцию Кокосу, а когда тот выпил, налил еще в стакан. Перед стаканом сразу же возникла рука Тодора.
– Знаете, Виктор, – вежливо завел разговор дачник, отодвигая стакан от руки, – нам надо спокойно поговорить. Скажите нам всё-таки, где же вы взяли этот нож. Ведь не украли же Вы его у Андрея?
Тодор уставившись на стакан, пожал плечами и замотал головой. Стакан исчез под столом, и только это произошло, за столом раздалось:
– Вспомнил!
Стакан вернулся на стол и Тодор заговорил, уже без крика.
– На той неделе еще, меня на рынке городском мент повязал. Молодой еще, салага, выслужиться, понимаешь, решил. Придурок, думал, что за меня ему благодарность объявят. Салага, одним словом. Я хотел одного чучмека рекетнуть. Подхожу к нему. Так, мол, и так, давай сотню, а то проблемы будут. Только это чудо по-хорошему не захотел и в крик. В общем, повязал меня мент да в КПЗ свел. Салага, не знает с кем связался. У меня ж в ментуре одни друзья, я понимаешь, их ненавижу, а они ко мне льнут. Вот ситуация. Короче, под утро швыряют меня на асфальт перед отделением, дескать, пошел вон, у нас без тебя камеры забиты, еще раз попадешься, на зону отправим. Они мне всегда так говорят, короче, друзья. Я на них никогда не в обиде. Ну, я почти довольный домой и покондылял. А зябко было. Меня ж в одной рубашонке взяли. Иду, ёжусь и вижу, валяется тряпка, поднимаю куртка. Чуешь, в самый раз, как по волшебству. Ну, думаю, не сосем, ты у бога доверие Витёк потерял. Два шага прошел, а может три, ещё куртка. Представляешь Сергеич, сроду такого не было, чтоб так повезло. Я эту вторую куртку Кокосу ссудил, ну как ссудил, подарил короче. Мне, понимаешь для друга ничего не жалко. Куртка-то классная. Теплая, просто не куртка, а пальто зимнее. В такой никогда не холодно. Короче, повезло.
– А где нож нашел? – спросил я, радуясь, что мои подозрения оказались совершенным бредом.
– Где нашел? Вот в куртке, в кармане и нашел. Где еще его найдешь? Сунул руку в карман, а он там и лежит.
Тодор замолчал и получил на растерзание бутылку, которая была быстро опустошена до самой последней капли. Пришлось и мне с ними за примирение выпить, на этот раз я стесняться и противится не стал. Сергей Сергеевич тоже не отказался и потому посчитал своим долгом принести еще один пузырек. Когда мы с Тодором окончательно помирились, он взял меня за плечо и твердо пообещал:
– Я за тебя Андрюха в огонь войду и в воду прыгну. Потому что ты мне друг первый. Мне Кокос друг первый и ты друг первый и Сергеич друг первый. Мы сегодня помахались чуть-чуть, но это для дружбы только. Потому что ты мне первый друг. Кстати, у тебя нет червонца до следующей недели. Отдам, не сомневайся, вот закалымлю на днях и отдам. Я ведь на работу хочу устроиться. Вот пить завяжу, паспорт выправлю и сразу устроюсь. Не сомневайся друг. Нам между собой сомневаться никак нельзя.
Я торопливо сунул руку в карман и достал мятую десятку, я дал бы еще, компенсируя свое глупое подозрение, но у меня больше не было. Тодор получив купюру, слегка обделил меня интересом и переместил его на Сергея Сергеевича. Он сказал ему несколько слов о дружбе, о предстоящем трудоустройстве и попросил займы, но дачник вежливо отказал ему, мотивируя отказ отсутствием наличных денег. Оказалось, что он их в последнее время принципиально не берет у жены, а требует с неё еженедельного подвоза продуктов и прочего необходимого. А деньги не берет из опасения, что все в долг отдаст.
– Да, – тяжело вздохнул Тодор, – умный ты мужик Сергеич, но баба тебя крепко охомутала. Вижу, что тебе сейчас не икнуть, ни пукнуть. Сочувствую Я бы так не смог. Я свободу люблю, через, что понимаешь, и страдаю. Вот ты мужик грамотный ответь, в чем смысла наша жизненная?
– Ну, Виктор, – интеллигентно задумался Виктор Сергеевич, – уже тысячи лет философы бьются над этим вопросом. Однако понимаете, единого толкования данной, можно сказать важнейшей проблемы человечества, пока нет. Да и вряд ли она будет, единая то. Множество философских систем об этот вопрос копья ломало, но единого мнения нет. Ведь жизнь у каждого своя и смысл должен быть свой. Я не знаю, вообще стоит ли говорить о возможности, ну, как бы разглашения этой душевной тайны каждого человека.
– Вот и я не знаю, – подвел итог ответу на вопрос Тодор и пошел к калитке.
Кокос же посмотрел на стол, на нас с Сергеичем, почесал недельную щетину, поморщил лоб и так осторожно обратился к хозяину огорода.
– А вот, тут у меня кое какой кокос в кармане был. Интересная штука. Я вот думаю показать его вам или как?
– Покажи, – встал я опять в стойку охотничьей собаки.
15
Кокос еще немного помялся, потер нос и осторожненько выдвинул условия раскрытия своей тайны.
– Четвертиночку бы еще. Вроде, как маловато чуть-чуть. Еще бы закокосить чуточек. Тогда бы я и показал с превеликим удовольствием. А без четвертиночки оно как-то сами понимаете, уже не то.
Я жалобно – просяще посмотрел на хозяина и тот, вздохнув, ничуть не легче Кокоса ушел в дом. Скоро перед Кокосом на столе стояла бутылка «Старки», а напротив сидел радостный Тодор, но как он очутился с нами за столиком, я не разобрал. Мне даже показалось, что в огороде Сергея Сергеевича запахло мистикой. Всё вокруг стихло. Мы выжидающе смотрели на Кокоса, а тот: то на бутылку, то на калитку. В его кудлатой голове, судя по блеску карих глаз, зрел какой-то хитрый план, пока нам неведомый. Когда перемещения глаз с бутылки на калитку стали подозрительно интенсивными, Сергей Сергеевич взял, обласканную взглядом Кокоса соблазнительницу в руки. Здесь Кокос выдал такой тяжелый вздох, что я даже испугался за содержание кислорода в его отнюдь не могучем и изрядно изношенном организме. Хранитель тайны еще раз вздохнул, и, вынув из кармана куртки, положил перед нами крохотный предметик из пластмассы.
– Вот какая хреновина в карманце завалилась. Что за кокос такой не знаю, но в кармане была, и выбросить я её не решился. Какого кокоса не решился, не знаю, но не решился. Будто сказал мне кто-то сверху, чтоб поберег я эту хренотень. Вы меня после этого хоть кокосом считайте, но ничего у меня в кармане больше не было. Вот такие кокосы в жизни бывают.
Мы с Сергеем Сергеевичем сгрудились над миниатюрной находкой Кокоса, а он ловко выхватил бутылку и торопливо стал разливать.
– Знаешь, Андрей – немного неуверенным голосом подвел итог наших наблюдений Сергеич, – мне кажется, что это клавиша от мобильного телефона или какого ни будь другого подобного устройства. Вот, посмотри, здесь изображена цифра «три». Мне один коллега говорил, что он у своего аппарата также вот потерял клавишу. Точно ведь говорил.
– Какую? – встрепенулся я в дедуктивном запале.
– Да, нет, это давно было, уже, наверное, больше года назад. И тем более в Москве.
– Не, – с превосходством знатока, – прервал наши рассуждения Тодор, – из мобилы клавиша не вылетит. Их все за бугром делают, а там такое дерьмо не проходит. Спутал ты чего-нибудь, Сергеич.
– Да нет Виктор, – стал оправдываться хозяин нашего столика, – мой коллега и аппарат показывал. Понимаете, я думаю, что мы, здесь в России немного идеализируем состояние качества за рубежом. Я думаю, что и у них в производстве, также возможны некоторые огрехи, способные обеспечить выпадение клавиши. Насколько я знаю контроль качества, там часто обеспечивается статистической выборкой определенных партий изготовленных изделий, поэтому некоторая вероятность дефекта, пусть ничтожная, но всё-таки есть.
– Ни хрена, – продолжил отстаивать свою позицию Тодор, – если и вылетела, то из аппарата, который у нас здесь сварганили, в кооперативе каком ни будь. Это так точно, как точно то, что нам Сергеич сегодня больше ни одной бутылки не поставит. Вот прикинь, был я на днях в Новом Селе, ты знаешь, село такое по трассе. В шарашку там одну попал, так они там сигареты «Мольбору» делали. Заметь – настоящие. Прикинь еще раз, у нас в центре России «Мальбору» импортную гонят, настоящую «Мольбору». Вот если так мобилу сделали, то тогда клавиша вылететь могла, не спорю. Вот тогда могла, а иначе никак.
– Это любому кокосу ясно, не вылетит – подтвердил Кокос, скорее всего не совсем понятую им версию друга, отрывая буйную голову от строганых досок стола. – Не вылететь ей из гнезда, планида у неё такая на гнезде сидеть века вечные. Бей, лупи её, не вылетит, потому, как планида ей предназначена, в гнезде том сидеть и яйца по возможности нести. Вот так-то птица аист.
– Да, да – подтвердил высказывания знающих копьевских мужиков, сомневающийся московский философ, – конечно выпуск контрофактной продукции имеет большое место на рынке нашей страны. Один мой товарищ по университету, социолог, приводил мне потрясающие факты по этой теме. У нас сейчас фабрикуют практически любой товар. Практически любой. Данные факты невероятны, но они есть. Это очень плохо, это вопиющее нарушение авторского права и жаль, что государство столь не принципиально относится к данному вопросу, подрывая тем самым авторитет нашего же государства в глазах деловых кругов мирового сообщества.
– А «Мольбора» дерьмо, – не отступал от дискуссии Тодор, – Я в Новом полпачки выкурил и прямо тебе скажу Сергеич – «Прима» лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Я медленно вылез из-за столика и повернулся. Драться не хотелось, но надо было. Нельзя без внимания такие оскорбления оставлять. Уважать перестанут, а если дам Тодору в морду, то авторитет мой значительно поднимется и в первую очередь у него самого. Я разглядывал своего разерепенившегося противника и думал, куда б ему для начала врезать. А он красиво смотрелся в своей ярко красной куртке на фоне голубого неба с зеленой травой. Смотреть-то красиво, но и бить его, несомненно, надо. И вот решив начать побоище ударом своей правой ноги в пах Тодора, я сделал корпусом ложный выпад, чтобы, быстро сменив опорную ногу исполнить задуманный удар. Ну, всё, сейчас рухнешь ты Витёк своей красной куртке в мохнатую зелень салата, и Кокос к тебе на помощь приползет. Я скосил чуть глаза на Кокоса и вдруг меня пробило молниеносное озарение. Я вспомнил исповедь пьяного Кефира и понял, что Пашу убили Тодор с Кокосом. Такого не могло быть, но убили они. Красные куртки с широкими синими лампасами на рукавах, мой нож – всё говорит о преступлении. Вот так разгадка. Вот так невозможное возможно. Ну, сволочь держись и я, наконец, ударил. Однако Тодор оказался не так уж и прост, он разгадал мой маневр, отскочил назад, нагнулся чуть в сторону и послал в мою скулу размашистый удар. Мне пришлось отступить, а противник, промахнувшись, удачно подставил под удар бок. Теперь всё. Я крутанул локоть и почти уже ударил, но между нами втиснулся москвич. Он закрутил перед глазами Тодора, соблазнительно сверкающим на солнце пузырем и тот словно крыса под мелодию волшебной флейты двинулся за любимым напитком. Драка прекратилась, так по серьезному не успев и начаться. За столом, загипнотизированному Тодору был налит стакан, и тот сразу подобрел.
– Вот уважаю тебя Сергеич за душу и понимание, не то, что некоторых козлов, – стал он открывать свои чувства дачнику, косясь на меня чуть недобрым глазом. – Понимаешь, я для друга любое дело сотворю. Скажи мне, чего ни будь и я сделаю. Сделаю, поверь на слово. Ты меня чуть постарше, но ты мне друг и Кокос друг. Мы друг друга понимаем, мы ведь не молодняк. Это они блатуют на каждом шагу. Борзеют не по делу. Право слово, борзеют.
Сергей Сергеевич налил порцию Кокосу, а когда тот выпил, налил еще в стакан. Перед стаканом сразу же возникла рука Тодора.
– Знаете, Виктор, – вежливо завел разговор дачник, отодвигая стакан от руки, – нам надо спокойно поговорить. Скажите нам всё-таки, где же вы взяли этот нож. Ведь не украли же Вы его у Андрея?
Тодор уставившись на стакан, пожал плечами и замотал головой. Стакан исчез под столом, и только это произошло, за столом раздалось:
– Вспомнил!
Стакан вернулся на стол и Тодор заговорил, уже без крика.
– На той неделе еще, меня на рынке городском мент повязал. Молодой еще, салага, выслужиться, понимаешь, решил. Придурок, думал, что за меня ему благодарность объявят. Салага, одним словом. Я хотел одного чучмека рекетнуть. Подхожу к нему. Так, мол, и так, давай сотню, а то проблемы будут. Только это чудо по-хорошему не захотел и в крик. В общем, повязал меня мент да в КПЗ свел. Салага, не знает с кем связался. У меня ж в ментуре одни друзья, я понимаешь, их ненавижу, а они ко мне льнут. Вот ситуация. Короче, под утро швыряют меня на асфальт перед отделением, дескать, пошел вон, у нас без тебя камеры забиты, еще раз попадешься, на зону отправим. Они мне всегда так говорят, короче, друзья. Я на них никогда не в обиде. Ну, я почти довольный домой и покондылял. А зябко было. Меня ж в одной рубашонке взяли. Иду, ёжусь и вижу, валяется тряпка, поднимаю куртка. Чуешь, в самый раз, как по волшебству. Ну, думаю, не сосем, ты у бога доверие Витёк потерял. Два шага прошел, а может три, ещё куртка. Представляешь Сергеич, сроду такого не было, чтоб так повезло. Я эту вторую куртку Кокосу ссудил, ну как ссудил, подарил короче. Мне, понимаешь для друга ничего не жалко. Куртка-то классная. Теплая, просто не куртка, а пальто зимнее. В такой никогда не холодно. Короче, повезло.
– А где нож нашел? – спросил я, радуясь, что мои подозрения оказались совершенным бредом.
– Где нашел? Вот в куртке, в кармане и нашел. Где еще его найдешь? Сунул руку в карман, а он там и лежит.
Тодор замолчал и получил на растерзание бутылку, которая была быстро опустошена до самой последней капли. Пришлось и мне с ними за примирение выпить, на этот раз я стесняться и противится не стал. Сергей Сергеевич тоже не отказался и потому посчитал своим долгом принести еще один пузырек. Когда мы с Тодором окончательно помирились, он взял меня за плечо и твердо пообещал:
– Я за тебя Андрюха в огонь войду и в воду прыгну. Потому что ты мне друг первый. Мне Кокос друг первый и ты друг первый и Сергеич друг первый. Мы сегодня помахались чуть-чуть, но это для дружбы только. Потому что ты мне первый друг. Кстати, у тебя нет червонца до следующей недели. Отдам, не сомневайся, вот закалымлю на днях и отдам. Я ведь на работу хочу устроиться. Вот пить завяжу, паспорт выправлю и сразу устроюсь. Не сомневайся друг. Нам между собой сомневаться никак нельзя.
Я торопливо сунул руку в карман и достал мятую десятку, я дал бы еще, компенсируя свое глупое подозрение, но у меня больше не было. Тодор получив купюру, слегка обделил меня интересом и переместил его на Сергея Сергеевича. Он сказал ему несколько слов о дружбе, о предстоящем трудоустройстве и попросил займы, но дачник вежливо отказал ему, мотивируя отказ отсутствием наличных денег. Оказалось, что он их в последнее время принципиально не берет у жены, а требует с неё еженедельного подвоза продуктов и прочего необходимого. А деньги не берет из опасения, что все в долг отдаст.
– Да, – тяжело вздохнул Тодор, – умный ты мужик Сергеич, но баба тебя крепко охомутала. Вижу, что тебе сейчас не икнуть, ни пукнуть. Сочувствую Я бы так не смог. Я свободу люблю, через, что понимаешь, и страдаю. Вот ты мужик грамотный ответь, в чем смысла наша жизненная?
– Ну, Виктор, – интеллигентно задумался Виктор Сергеевич, – уже тысячи лет философы бьются над этим вопросом. Однако понимаете, единого толкования данной, можно сказать важнейшей проблемы человечества, пока нет. Да и вряд ли она будет, единая то. Множество философских систем об этот вопрос копья ломало, но единого мнения нет. Ведь жизнь у каждого своя и смысл должен быть свой. Я не знаю, вообще стоит ли говорить о возможности, ну, как бы разглашения этой душевной тайны каждого человека.
– Вот и я не знаю, – подвел итог ответу на вопрос Тодор и пошел к калитке.
Кокос же посмотрел на стол, на нас с Сергеичем, почесал недельную щетину, поморщил лоб и так осторожно обратился к хозяину огорода.
– А вот, тут у меня кое какой кокос в кармане был. Интересная штука. Я вот думаю показать его вам или как?
– Покажи, – встал я опять в стойку охотничьей собаки.
15
Кокос еще немного помялся, потер нос и осторожненько выдвинул условия раскрытия своей тайны.
– Четвертиночку бы еще. Вроде, как маловато чуть-чуть. Еще бы закокосить чуточек. Тогда бы я и показал с превеликим удовольствием. А без четвертиночки оно как-то сами понимаете, уже не то.
Я жалобно – просяще посмотрел на хозяина и тот, вздохнув, ничуть не легче Кокоса ушел в дом. Скоро перед Кокосом на столе стояла бутылка «Старки», а напротив сидел радостный Тодор, но как он очутился с нами за столиком, я не разобрал. Мне даже показалось, что в огороде Сергея Сергеевича запахло мистикой. Всё вокруг стихло. Мы выжидающе смотрели на Кокоса, а тот: то на бутылку, то на калитку. В его кудлатой голове, судя по блеску карих глаз, зрел какой-то хитрый план, пока нам неведомый. Когда перемещения глаз с бутылки на калитку стали подозрительно интенсивными, Сергей Сергеевич взял, обласканную взглядом Кокоса соблазнительницу в руки. Здесь Кокос выдал такой тяжелый вздох, что я даже испугался за содержание кислорода в его отнюдь не могучем и изрядно изношенном организме. Хранитель тайны еще раз вздохнул, и, вынув из кармана куртки, положил перед нами крохотный предметик из пластмассы.
– Вот какая хреновина в карманце завалилась. Что за кокос такой не знаю, но в кармане была, и выбросить я её не решился. Какого кокоса не решился, не знаю, но не решился. Будто сказал мне кто-то сверху, чтоб поберег я эту хренотень. Вы меня после этого хоть кокосом считайте, но ничего у меня в кармане больше не было. Вот такие кокосы в жизни бывают.
Мы с Сергеем Сергеевичем сгрудились над миниатюрной находкой Кокоса, а он ловко выхватил бутылку и торопливо стал разливать.
– Знаешь, Андрей – немного неуверенным голосом подвел итог наших наблюдений Сергеич, – мне кажется, что это клавиша от мобильного телефона или какого ни будь другого подобного устройства. Вот, посмотри, здесь изображена цифра «три». Мне один коллега говорил, что он у своего аппарата также вот потерял клавишу. Точно ведь говорил.
– Какую? – встрепенулся я в дедуктивном запале.
– Да, нет, это давно было, уже, наверное, больше года назад. И тем более в Москве.
– Не, – с превосходством знатока, – прервал наши рассуждения Тодор, – из мобилы клавиша не вылетит. Их все за бугром делают, а там такое дерьмо не проходит. Спутал ты чего-нибудь, Сергеич.
– Да нет Виктор, – стал оправдываться хозяин нашего столика, – мой коллега и аппарат показывал. Понимаете, я думаю, что мы, здесь в России немного идеализируем состояние качества за рубежом. Я думаю, что и у них в производстве, также возможны некоторые огрехи, способные обеспечить выпадение клавиши. Насколько я знаю контроль качества, там часто обеспечивается статистической выборкой определенных партий изготовленных изделий, поэтому некоторая вероятность дефекта, пусть ничтожная, но всё-таки есть.
– Ни хрена, – продолжил отстаивать свою позицию Тодор, – если и вылетела, то из аппарата, который у нас здесь сварганили, в кооперативе каком ни будь. Это так точно, как точно то, что нам Сергеич сегодня больше ни одной бутылки не поставит. Вот прикинь, был я на днях в Новом Селе, ты знаешь, село такое по трассе. В шарашку там одну попал, так они там сигареты «Мольбору» делали. Заметь – настоящие. Прикинь еще раз, у нас в центре России «Мальбору» импортную гонят, настоящую «Мольбору». Вот если так мобилу сделали, то тогда клавиша вылететь могла, не спорю. Вот тогда могла, а иначе никак.
– Это любому кокосу ясно, не вылетит – подтвердил Кокос, скорее всего не совсем понятую им версию друга, отрывая буйную голову от строганых досок стола. – Не вылететь ей из гнезда, планида у неё такая на гнезде сидеть века вечные. Бей, лупи её, не вылетит, потому, как планида ей предназначена, в гнезде том сидеть и яйца по возможности нести. Вот так-то птица аист.
– Да, да – подтвердил высказывания знающих копьевских мужиков, сомневающийся московский философ, – конечно выпуск контрофактной продукции имеет большое место на рынке нашей страны. Один мой товарищ по университету, социолог, приводил мне потрясающие факты по этой теме. У нас сейчас фабрикуют практически любой товар. Практически любой. Данные факты невероятны, но они есть. Это очень плохо, это вопиющее нарушение авторского права и жаль, что государство столь не принципиально относится к данному вопросу, подрывая тем самым авторитет нашего же государства в глазах деловых кругов мирового сообщества.
– А «Мольбора» дерьмо, – не отступал от дискуссии Тодор, – Я в Новом полпачки выкурил и прямо тебе скажу Сергеич – «Прима» лучше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41