Также плохо если при досмотре ничего не найдем, бесхозяйственная значит, с голоду помирать будете, с такой тоже лучше не связываться. Ты не волнуйся, тут выбор большой. Характеров по двадцать в сутки проходит. Ты мне только отмашку дай и вмиг твое сватовство, в лучшем виде справим.
Слушал я Павла и просто диву давался, как человек измениться может. Год не встречались, и он за год таким болтуном стал, что я немного дар речи потерял. Вот когда вылезли балабольские гены его предков. Дремали, дремали где-то в глубинах мозговых и вот выскочили. Пашка досмеялся до слез, полез в стол и вынул оттуда початую бутылку диковинной формы и тут я догадался, что мой друг уже слегка под хмельком. Теперь ясна причина его разговорчивости, ясно, почему из него слова хлещут как фонтан из худой водопроводной трубы. Водка она часто язык у молчунов так развязывает, что их самый яростный оратор не переговорит. Вот и Пашку она разговорить сумела, в два счета сумела.
– Может не говорить ему ничего про диктофон? – уже стал подумывать я, усомнившись в трезвости друга. – Может отложить сегодня эту беседу серьезную? В следующий раз приеду и тогда по трезвяку всё ему и поведаю. А то вдруг он сейчас по пьяни не туда важное дело закрутит.
Пока я думал, Балабол налил нам по дозе и искал глазами, чем бы ему яблоко напополам разрезать, и ничего не найдя хотел уж его ногтями ломать, но я остановил этот подвиг друга, вынув из кармана перочинный нож. Мы выпили, закусили долькой яблока, и я опять задумался.
– Может, правда не отдавать? Или завтра придти, когда из него хмель уйдет? А может отдать и черт с ним, с диктофоном этим?
Но тут зазвонил телефон и Паша так четко и внятно отдал приказания, видимо подчиненным, что я мгновенно устыдился своей подлой мыслишки о подпорченной алкоголем дееспособности товарища по спорту. Выпив для смелости еще одну порцию, предложенного напитка, я молча сунул другу диктофон и уже у него в руках нажал кнопку воспроизведения.
Паша не сразу уловил суть записи, а, смекнув в чем дело, сразу убрал пузырь и повторил прослушивание. Прослушав запись в третий раз, он уставился на меня взглядом голодного удава, выдержал, довольно продолжительную паузу и тихо спросил:
– Что это?
– Диктофоном эта штука называется, – ответил я глупым ответом на вопрос такого же качества.
– Вижу, – жестко поставил меня на место заместитель начальника охраны промышленного гиганта. – Где взял?
– Нашел, – решил я не раскрывать все свои козыри. – Вчера на дороге у Корытова нашел. Остановился у деревни перекурить, гляжу, штучка интересная валяется. Взял, послушал и тебе решил показать. Вдруг думаю, интересно будет. Как думаешь, не прогадал, что эту штуковину с земли поднял? А?
– Не хочешь, не говори – задумчиво пощипал нижнюю губу Паша. – Только диктофончик-то этот ой как серьезен. Так серьезен, что ты, наверное, и представить себе не можешь. Через него в миг башки лишиться можно. Ты его никому не показывал?
Я покачал головой. Пашка прослушал запись еще раз, подергал мочку уха и поцокав языком, тихо сказал:
– Значит, решились на нашего Генерального посягнуть. Странно, глупо и представь себе, загадочно. Совершенно не понятно: или кто-то по недомыслию на такое решается или по очень тонкому расчету.
Мой друг встал из-за стола, прошелся по тесному кабинетику, рассеяно посмотрел в окно и продолжил:
– В любом случае для комбината плохо будет: если дело по глупости замышляют, то опять дележ начнется, если по тонкому расчету, тогда одним директором здесь не обойдется. Польется кровушка. Нынешний-то директор, мудрейший человек, сумел с ситуацией совладать, сумел со всеми договориться, а его не будет, такой раздрай начнется, только держись. Поверь мне на слово со всеми договориться, ой как трудно. А он вот смог. Только я думаю «ТУК» здесь не причем, а раз его упомянули, то дело здесь не глупостью пахнет, а умыслом. Вот это плохо. Вот это никуда не годится. Знать бы кто эту бодягу закрутил, вот бы тогда здорово отличиться можно было бы. Здесь запросто можно героем местного значения стать. Спасителем комбината. А если подумать чуток, то можно кое-что посерьезней заиметь.
– А что это за тук, – решил поинтересоваться я, слегка утомленный слушанием умных сомнений и фантастических предположений.
Паша достал сигарету, прикурил и неторопливо стал отвечать.
– «ТУК» – это мощная коммерческая организация из нашего областного центра. По области слово «ТУК» многие знают, там ребята дюже боевые работают. Они решили всю пищевую промышленность под себя подгрести, и представь себе, гребут почем зря. Вернее, промышленностью не занимаются, но все что с неё получается – гребут. На наш комбинат не раз приезжали, но директор как-то с ними полюбовно разошелся. Немного акций им продал, фирмешку какую-то к нашим закромам подпустил и ещё чего-то, я точно не знаю, но уверен, что «ТУК» в накладе не остался и директор их вполне устраивает. Не с руки им устоявшийся бизнес ломать, они так не делают. Фирма-то старинная. Уж больше пятнадцати лет она вертится и вертится хорошо, хотя с нуля начали. Как начали, смешно сказать. На закате Советского Союза и на заре перестройки решила тройка мудрых комсомольцев создать кооператив по выпуску сидений к унитазу. Это сейчас их великое множество всех мастей и фасонов, а тогда на все унитазы не хватало. Унитазов было уже много, а вот с сидениями, был еще, приличный напряг. Решить-то они, конечно, решили всё быстро, но как до дела дошло, то оказалось, что производство наладить, ой как хлопотно и достаточно накладно. Мечтательные планы про производство приятно строить, а ставить на ногу, морока одна. Попробовали они всё-таки попроизводить свою продукцию на производственной базе одного профессионального училища, назвав кооператив «Тураевский Учебный Комбинат» и прослезились. Не получается сиденье, а деньги, как вода из неисправного смывного бачка в унитаз хлещут. Еще раз попробовали и еще раз прослезились, да так крепко, что разбежаться захотелось, слезой горючей вдоволь умывшись. И уж разбежались почти, но тут в Тураево один поляк погостить приехал и оптовую партию сидений из своей страны привез. То ли это судьба, то ли просто так совпало, только поляк с сиденьями как раз на плачущую троицу и набрел. Ребята из «ТУКа» слезы утерли, сиденья по городу растолкали и поняли, что двигатель бизнеса не производство, а оптовая торговля. Как это поняли, так сразу и расцвели, да так пышно и ароматно, что до сих пор цветут и благоухают себе на радость, а всем другим на зависть великую. Торговать любят, а вот в производство соваться, как-то опасаются, наверное, шишку свою кооперативную вспоминают, и потому их наш директор вполне устраивает. Он крепкий хозяйственник, свое дело хорошо знает, из таких передряг комбинат выдернул, что вспомнить страшно. Я это почему знаю? Потому что мы фирма серьезная. У нас и работа аналитическая крепко поставлена. Мы про конкурентов и про партнеров, если не все, то почти всё знаем. Нет, «ТУК» здесь совсем не причем, его для чего-то приплели. И приплели, наверное, специально. От истиной цели умело отводят. Ох, чувствую, что замышляется что-то серьезное и нехорошее. Понять бы кто говорит? Ты мне оставь диктофон. Шеф завтра вернется, и мы с ним покумекаем. Он воробей стреляный, в «канторе» двадцать лет отпахал. Профессионал до мозга костей. Любую тему на момент сечет, в момент любую раскрутку сделает. Если б не он, то не знаю, вообще чего здесь было. Тащат здесь всё Андрюха по черному. Везде тащат: из цехов, через забор, а больше всего из проходной. Да ладно бы только тащили, за воротами комбината кучу разливочных цехов устроили и гонят дрянной суррогат под нашей маркой. Григорич четкую систему охраны наладил и оперативную работу на уровень поднял. Всех контрофактников на учет поставил. У него скоро не забалуешь. Он быстро разберется, что с этой записью делать. Оставь игрушку свою. Мы с шефом вместе ещё над нею покумекаем. Забавную штуку ты мне притаранил. Забавную.
Мы ещё немного посидели, Пашка видимо совсем выговорился и опять стал: тих, строг и задумчив. Я еще чуть-чуть поерзал на жестком стуле и решил откланяться, похвалив напоследок напиток, которым меня угостил Балабол. Напиток действительно был хорош, и похвала получилась у меня от души. Как известно всё, что идет от души сразу же проникает в другие души благосклонно и радостно. Паша засуетился, пооткрывал дверцы различных шкафов и удивленно развел руками.
– Больше нет ни одной, а початую тебе давать неудобно. Ты Андрюх приезжай в пятницу или в субботу, я тебе ящик приготовлю за диктофон. Он стоит того. Только ты точно приезжай. В субботу я на работе до обеда, если после обеда будешь, то я тебя дома жду. Короче, приглашаю тебя в гости. Ящик коньяка за мной. Жду.
Мы, наконец, простились, и я направился на автобусную остановку, А Пашка опять включил диктофон. Что же делать, теперь его очередь голову ломать над моей находкой. Мне гора с плеч, а ему забот по уши. Пусть ищет, только жалко, что я в этом деле на обочине оказался, может быть единственный удачный жизненный шанс за просто так с рук спулил. Обидно немножко, но с другой стороны без таких шансов жизнь спокойнее, а это тоже фактор не маловажный.
9
В пятницу попасть к Паше у меня не получилось, хотя я и хотел его посетить. Во-первых, ящик коньяка на дороге не валяется, а во-вторых, очень уж мне хотелось узнать, как там Балабол дело с таинственным диктофоном крутит. Покоя мне это не давало. Вроде всё осознавал, когда отдавал, но всё равно жалко находки своей было. Хотел уже на следующий день к нему подкатить, но сдержал себя. Сказано в пятницу, значит, и буду в пятницу. Я человек серьезный и без дела ни к кому навязываться не привык. Когда велено, тогда и приеду. Только не всегда наши планы, заранее задуманные, успешно в жизнь претворяются. Собрались мы с утра помчать с Ниной Петровной в район к её любимой налоговой инспекции с визитом, да только конь мой железный ногу подвернул, и лопнула у него от этого подворота рулевая тяга. Пришлось, расстроенной Нине Петровне другим транспортом к мытарям ехать. Помахал я вослед бухгалтерши рукой и поплелся к машинному двору о ремонте своей колымаги хлопотать.
Слесарь дядя Боря принял меня радушно, но сразу предупредил, дыхнув крепким перегаром вчерашнего рабочего дня, что он сегодня очень занят, правда, чем не пояснил. После непродолжительных разговоров и некоторых обещаний с моей стороны дядя Боря всё-таки полез под днище моего аппарата и громко там три раза свистнул. Этот посвист означал, что дефектовка неисправности произведена, а пообещал я ему за ремонт очень мало. Конечно, можно было бы плюнуть на все эти обещания и идти искать правды у завгара, но это влекло за собой дня два-три простоя на ремонте, за которые платить будут очень скудно. Меня и так-то зарплатой не баловали, а с простоями вообще получать нечего будет. Человек я был уже вопросами ремонта битый и потому пообещал дяде Боре еще. Дядя Боря сразу же повеселел и позвал меня за собой под автобус. Там мы с ним стали вертеть, стучать, ругаться и через некоторое время подошли к завершающей фазе ремонта. Как всегда в таких случаях не хватало последнего болта, тот который стоял прежде, был нами безжалостно срублен зубилом по причине своего на редкость ржавого состояния, а вот замены ему не нашлось. Дядя Боря честно осмотрел все свои схороны и грустно развел руками. Болта нужной конструкции в его мастерской не было. Всё было в наличии, а его не было. Потерли мы замасленными руками, уже чешущиеся носы и пошли к токарю Смяткину, единственному человеку, способному помочь в решении нашей неприятности с болтом.
Токарь, удобно облокотившись на заднюю бабку токарного станка, с интересом наблюдал через окно сцену кормления молодых цыплят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Слушал я Павла и просто диву давался, как человек измениться может. Год не встречались, и он за год таким болтуном стал, что я немного дар речи потерял. Вот когда вылезли балабольские гены его предков. Дремали, дремали где-то в глубинах мозговых и вот выскочили. Пашка досмеялся до слез, полез в стол и вынул оттуда початую бутылку диковинной формы и тут я догадался, что мой друг уже слегка под хмельком. Теперь ясна причина его разговорчивости, ясно, почему из него слова хлещут как фонтан из худой водопроводной трубы. Водка она часто язык у молчунов так развязывает, что их самый яростный оратор не переговорит. Вот и Пашку она разговорить сумела, в два счета сумела.
– Может не говорить ему ничего про диктофон? – уже стал подумывать я, усомнившись в трезвости друга. – Может отложить сегодня эту беседу серьезную? В следующий раз приеду и тогда по трезвяку всё ему и поведаю. А то вдруг он сейчас по пьяни не туда важное дело закрутит.
Пока я думал, Балабол налил нам по дозе и искал глазами, чем бы ему яблоко напополам разрезать, и ничего не найдя хотел уж его ногтями ломать, но я остановил этот подвиг друга, вынув из кармана перочинный нож. Мы выпили, закусили долькой яблока, и я опять задумался.
– Может, правда не отдавать? Или завтра придти, когда из него хмель уйдет? А может отдать и черт с ним, с диктофоном этим?
Но тут зазвонил телефон и Паша так четко и внятно отдал приказания, видимо подчиненным, что я мгновенно устыдился своей подлой мыслишки о подпорченной алкоголем дееспособности товарища по спорту. Выпив для смелости еще одну порцию, предложенного напитка, я молча сунул другу диктофон и уже у него в руках нажал кнопку воспроизведения.
Паша не сразу уловил суть записи, а, смекнув в чем дело, сразу убрал пузырь и повторил прослушивание. Прослушав запись в третий раз, он уставился на меня взглядом голодного удава, выдержал, довольно продолжительную паузу и тихо спросил:
– Что это?
– Диктофоном эта штука называется, – ответил я глупым ответом на вопрос такого же качества.
– Вижу, – жестко поставил меня на место заместитель начальника охраны промышленного гиганта. – Где взял?
– Нашел, – решил я не раскрывать все свои козыри. – Вчера на дороге у Корытова нашел. Остановился у деревни перекурить, гляжу, штучка интересная валяется. Взял, послушал и тебе решил показать. Вдруг думаю, интересно будет. Как думаешь, не прогадал, что эту штуковину с земли поднял? А?
– Не хочешь, не говори – задумчиво пощипал нижнюю губу Паша. – Только диктофончик-то этот ой как серьезен. Так серьезен, что ты, наверное, и представить себе не можешь. Через него в миг башки лишиться можно. Ты его никому не показывал?
Я покачал головой. Пашка прослушал запись еще раз, подергал мочку уха и поцокав языком, тихо сказал:
– Значит, решились на нашего Генерального посягнуть. Странно, глупо и представь себе, загадочно. Совершенно не понятно: или кто-то по недомыслию на такое решается или по очень тонкому расчету.
Мой друг встал из-за стола, прошелся по тесному кабинетику, рассеяно посмотрел в окно и продолжил:
– В любом случае для комбината плохо будет: если дело по глупости замышляют, то опять дележ начнется, если по тонкому расчету, тогда одним директором здесь не обойдется. Польется кровушка. Нынешний-то директор, мудрейший человек, сумел с ситуацией совладать, сумел со всеми договориться, а его не будет, такой раздрай начнется, только держись. Поверь мне на слово со всеми договориться, ой как трудно. А он вот смог. Только я думаю «ТУК» здесь не причем, а раз его упомянули, то дело здесь не глупостью пахнет, а умыслом. Вот это плохо. Вот это никуда не годится. Знать бы кто эту бодягу закрутил, вот бы тогда здорово отличиться можно было бы. Здесь запросто можно героем местного значения стать. Спасителем комбината. А если подумать чуток, то можно кое-что посерьезней заиметь.
– А что это за тук, – решил поинтересоваться я, слегка утомленный слушанием умных сомнений и фантастических предположений.
Паша достал сигарету, прикурил и неторопливо стал отвечать.
– «ТУК» – это мощная коммерческая организация из нашего областного центра. По области слово «ТУК» многие знают, там ребята дюже боевые работают. Они решили всю пищевую промышленность под себя подгрести, и представь себе, гребут почем зря. Вернее, промышленностью не занимаются, но все что с неё получается – гребут. На наш комбинат не раз приезжали, но директор как-то с ними полюбовно разошелся. Немного акций им продал, фирмешку какую-то к нашим закромам подпустил и ещё чего-то, я точно не знаю, но уверен, что «ТУК» в накладе не остался и директор их вполне устраивает. Не с руки им устоявшийся бизнес ломать, они так не делают. Фирма-то старинная. Уж больше пятнадцати лет она вертится и вертится хорошо, хотя с нуля начали. Как начали, смешно сказать. На закате Советского Союза и на заре перестройки решила тройка мудрых комсомольцев создать кооператив по выпуску сидений к унитазу. Это сейчас их великое множество всех мастей и фасонов, а тогда на все унитазы не хватало. Унитазов было уже много, а вот с сидениями, был еще, приличный напряг. Решить-то они, конечно, решили всё быстро, но как до дела дошло, то оказалось, что производство наладить, ой как хлопотно и достаточно накладно. Мечтательные планы про производство приятно строить, а ставить на ногу, морока одна. Попробовали они всё-таки попроизводить свою продукцию на производственной базе одного профессионального училища, назвав кооператив «Тураевский Учебный Комбинат» и прослезились. Не получается сиденье, а деньги, как вода из неисправного смывного бачка в унитаз хлещут. Еще раз попробовали и еще раз прослезились, да так крепко, что разбежаться захотелось, слезой горючей вдоволь умывшись. И уж разбежались почти, но тут в Тураево один поляк погостить приехал и оптовую партию сидений из своей страны привез. То ли это судьба, то ли просто так совпало, только поляк с сиденьями как раз на плачущую троицу и набрел. Ребята из «ТУКа» слезы утерли, сиденья по городу растолкали и поняли, что двигатель бизнеса не производство, а оптовая торговля. Как это поняли, так сразу и расцвели, да так пышно и ароматно, что до сих пор цветут и благоухают себе на радость, а всем другим на зависть великую. Торговать любят, а вот в производство соваться, как-то опасаются, наверное, шишку свою кооперативную вспоминают, и потому их наш директор вполне устраивает. Он крепкий хозяйственник, свое дело хорошо знает, из таких передряг комбинат выдернул, что вспомнить страшно. Я это почему знаю? Потому что мы фирма серьезная. У нас и работа аналитическая крепко поставлена. Мы про конкурентов и про партнеров, если не все, то почти всё знаем. Нет, «ТУК» здесь совсем не причем, его для чего-то приплели. И приплели, наверное, специально. От истиной цели умело отводят. Ох, чувствую, что замышляется что-то серьезное и нехорошее. Понять бы кто говорит? Ты мне оставь диктофон. Шеф завтра вернется, и мы с ним покумекаем. Он воробей стреляный, в «канторе» двадцать лет отпахал. Профессионал до мозга костей. Любую тему на момент сечет, в момент любую раскрутку сделает. Если б не он, то не знаю, вообще чего здесь было. Тащат здесь всё Андрюха по черному. Везде тащат: из цехов, через забор, а больше всего из проходной. Да ладно бы только тащили, за воротами комбината кучу разливочных цехов устроили и гонят дрянной суррогат под нашей маркой. Григорич четкую систему охраны наладил и оперативную работу на уровень поднял. Всех контрофактников на учет поставил. У него скоро не забалуешь. Он быстро разберется, что с этой записью делать. Оставь игрушку свою. Мы с шефом вместе ещё над нею покумекаем. Забавную штуку ты мне притаранил. Забавную.
Мы ещё немного посидели, Пашка видимо совсем выговорился и опять стал: тих, строг и задумчив. Я еще чуть-чуть поерзал на жестком стуле и решил откланяться, похвалив напоследок напиток, которым меня угостил Балабол. Напиток действительно был хорош, и похвала получилась у меня от души. Как известно всё, что идет от души сразу же проникает в другие души благосклонно и радостно. Паша засуетился, пооткрывал дверцы различных шкафов и удивленно развел руками.
– Больше нет ни одной, а початую тебе давать неудобно. Ты Андрюх приезжай в пятницу или в субботу, я тебе ящик приготовлю за диктофон. Он стоит того. Только ты точно приезжай. В субботу я на работе до обеда, если после обеда будешь, то я тебя дома жду. Короче, приглашаю тебя в гости. Ящик коньяка за мной. Жду.
Мы, наконец, простились, и я направился на автобусную остановку, А Пашка опять включил диктофон. Что же делать, теперь его очередь голову ломать над моей находкой. Мне гора с плеч, а ему забот по уши. Пусть ищет, только жалко, что я в этом деле на обочине оказался, может быть единственный удачный жизненный шанс за просто так с рук спулил. Обидно немножко, но с другой стороны без таких шансов жизнь спокойнее, а это тоже фактор не маловажный.
9
В пятницу попасть к Паше у меня не получилось, хотя я и хотел его посетить. Во-первых, ящик коньяка на дороге не валяется, а во-вторых, очень уж мне хотелось узнать, как там Балабол дело с таинственным диктофоном крутит. Покоя мне это не давало. Вроде всё осознавал, когда отдавал, но всё равно жалко находки своей было. Хотел уже на следующий день к нему подкатить, но сдержал себя. Сказано в пятницу, значит, и буду в пятницу. Я человек серьезный и без дела ни к кому навязываться не привык. Когда велено, тогда и приеду. Только не всегда наши планы, заранее задуманные, успешно в жизнь претворяются. Собрались мы с утра помчать с Ниной Петровной в район к её любимой налоговой инспекции с визитом, да только конь мой железный ногу подвернул, и лопнула у него от этого подворота рулевая тяга. Пришлось, расстроенной Нине Петровне другим транспортом к мытарям ехать. Помахал я вослед бухгалтерши рукой и поплелся к машинному двору о ремонте своей колымаги хлопотать.
Слесарь дядя Боря принял меня радушно, но сразу предупредил, дыхнув крепким перегаром вчерашнего рабочего дня, что он сегодня очень занят, правда, чем не пояснил. После непродолжительных разговоров и некоторых обещаний с моей стороны дядя Боря всё-таки полез под днище моего аппарата и громко там три раза свистнул. Этот посвист означал, что дефектовка неисправности произведена, а пообещал я ему за ремонт очень мало. Конечно, можно было бы плюнуть на все эти обещания и идти искать правды у завгара, но это влекло за собой дня два-три простоя на ремонте, за которые платить будут очень скудно. Меня и так-то зарплатой не баловали, а с простоями вообще получать нечего будет. Человек я был уже вопросами ремонта битый и потому пообещал дяде Боре еще. Дядя Боря сразу же повеселел и позвал меня за собой под автобус. Там мы с ним стали вертеть, стучать, ругаться и через некоторое время подошли к завершающей фазе ремонта. Как всегда в таких случаях не хватало последнего болта, тот который стоял прежде, был нами безжалостно срублен зубилом по причине своего на редкость ржавого состояния, а вот замены ему не нашлось. Дядя Боря честно осмотрел все свои схороны и грустно развел руками. Болта нужной конструкции в его мастерской не было. Всё было в наличии, а его не было. Потерли мы замасленными руками, уже чешущиеся носы и пошли к токарю Смяткину, единственному человеку, способному помочь в решении нашей неприятности с болтом.
Токарь, удобно облокотившись на заднюю бабку токарного станка, с интересом наблюдал через окно сцену кормления молодых цыплят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41