Ничего святого у народа не осталось. У моего заместителя на дачу влезли. Десять лет назад кому бы сказал, то на смех бы подняли, а теперь… Иваныч крепко под это дело рыл, но ничего не накопал. Изворотливые твари стали, главное наглые такие, что только держись.
– Да где ж вам найти-то, – едко вставил замечание Вадим Алексеевич, – вы же теперь всё больше по заказам работаете. Ишь, здорово, надел погоны и на дело. Главное и не заподозрит никто. Кто ж на представителей власти подумает, а заметит кто, то скажем случайность производственная.
– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся от него подполковник. – Воров надо искать. Убийцы среди них, а уж когда их найдем, то и на вашего таинственного посредника выскочим.
– Николай Алексеевич, – всё больше входя во вкус следственных действий, стал я выдвигать очередное предположение, – а что если через жениха Ксении поискать? Он ведь, судя по записи с диктофона, тоже с преступниками связан. Может через него выходы поискать?
– Бред! – замахал руками Николай Алексеевич. – Я Женьку хорошо знаю. Отец его тут домик недалеко построил. Хороший домик. Он в Москве заместитель председателя коммерческого банка служит, ну и домик построил соответственный. Дружим мы чуть-чуть, ну я Ксюху к ним всё подталкивал. Женька-то тюфяк, но у него, сам понимаешь, папа не хухры-мухры. Ксюху-то я сосватал. Это ей кажется, что она всё решила, но сделано все, по-моему. Здесь-то ей ничего приличного не найти, а замуж когда никогда надо будет выдавать. Учиться совсем не хочет. Я на неё ору, ору, а знаете, как мне её жалко? А потом ерунда это, что ей чего-то перепадет. Так деньжат чуток, недвижимость кой-какая, а акций-то у меня давно нет. Я как комбинат под «ТУК» положил, так и акции им все продал, с условием, что мне еще семь лет доработать дадут. Договор у нас с ними такой имеется. Слышь, Вадик, про жениха Ксении ты сам придумал или посредник тебе подсказал?
– Конечно посредник, – вскочил со своего места Вадик, – я ведь его тоже спросил про то, в чем, мол, выгода Вашего, так сказать, устранения. А он мне и говорит, что акции Ваши к дочке перейдут, а они уж к ней своего парня подсунули. Всё говорят, предусмотрели. Мы, говорит люди серьезные. И про Мутного тоже чуть намекнули, дескать, есть у нас в районе крепкий авторитет, который наше дело на раз состряпает.
– Что-то мне вот в этом месте не нравится? – почесал слегка лысеющую голову Колчинский. – Не похожа вот эта глупость на почерк серьезных людей. А может наоборот, очень хитрый тип всё это закрутил. Дескать, по-глупому весь этот заговор провалим. На комбинате скандал, с французами развод и результат без крови достигнут. Уж очень всё примитивно.
– Да вот как раз и не примитивно, – поправил своего коллегу по фронту борьбы с преступными элементами общества, подполковник Копченов. – Если это все так примитивно, то почему же мы даже маленького следка найти не можем. Где следы дилетанта?
– Тоже верно, – пощипал мочки ушей следователь. – Под примитив работают, а следов не оставляют. Может действительно это высший пилотаж?
Он встал, прошел к окну, покачался там с носков на пятки и с пяток на носки, а затем подошел в упор к Вадиму Алексеевичу.
– Давай-ка Вадик еще раз последнюю встречу вспоминай, когда ты посреднику Пашу Балаболова заказывал.
– Да, не заказывал я его, – нервно дернулся всем телом начальник ревизионного отдела. – Просто рассказал так, мол, и так. Вот говорю, узнали про наше дело тип один. Прогорело, мол, всё. А он мне: не волнуйся, доверься нам и иди, спи спокойно. Короче, как в сказке русской народной про конька – горбунка. Короче, всё, как в тумане.
– Где встречались? – уже строже спросил Колчинский.
– Да я уже вроде рассказывал, что встретились в «Трали-вали». Там минут десять посидели и разошлись. Говорить-то вроде и не о чем было. Он всё с полуслова понимал.
– В «Трали-вали» говоришь, это хорошо, – продолжал подергать мочку уха следователь. – Это даже очень хорошо. Петрович свисни своим орлам, пусть они нам сюда Женю Лобачева притащат. Ты его знаешь, он барменом в «Трали-вали» служит. С редкой памятью человек, может, он чего заметил. Память, еще раз повторюсь – редкая. Женя у меня свидетелем уже делам по восьми проходил и всё удачно. Между прочим, он капитан третьего ранга в отставке. Катером ракетным командовал, но чего-то не туда и не к месту пустил, вот его и попросили с флотской службы.
Бармен, резво доставленный орлами Копченова, лишь обозрел наш коллектив, так сразу настроился на деловой лад и подготовился к ответу на любой вопрос.
– Жека, мы тебя вот чего позвали, – ласково начал беседу Колчинский. – Ты Вадима Алексеевича давно в своем заведении встречал?
– Как давно? – развел руками бармен. – Вчера вот и встречал с девушкой.
– С кем? – переспросил Копченов.
– С девушкой, с секретаршей Николая Алексеевича.
– Да какая же она девушка? – практически хором изумились начальник райотдела с директором.
– Ну, здесь я, конечно, настаивать не буду, – чуть поперхнулся в своих показаниях Жека, – но вчера Вадим Алексеевич был именно с ней. Два дня назад с другой дамой, вот та точно не девушка, там никаких вопросов в этом плане у меня нет, а про вчера вот у меня сомнения. Ходят, правда, про неё некоторые слухи, но их к делу не пришьешь.
– Стоп, – уже строго вмешался Колчинский. – Про дам и девушек отставить, давай про мужиков его.
– Нет, с мужчинами Вадим Алексеевич к нам не заходит. Не его, видимо, профиль. Он больше на слабый пол ориентирован.
– Это как же не захожу, – аж вскричал от негодования Вадик, – а на прошлой неделе я у тебя коктейль с кем пил? Ну-ка вспоминай. Ты чего вздумал на меня напраслину возводить. Говори всё, как есть.
– Пардон, – слегка смутился бармен, – было. Извиняюсь. Был Вадим Алексеевич с молодым человеком.
– Ты его раньше у вас встречал? – попытался взять быка за рога следователь.
– Было и причем также один раз было.
– С кем?
– Был этот молодой человек вместе с Крюковым Михаилом Ивановичем, с Вашим замом Максим Петрович.
Максим Петрович Копченов и мы вместе с ним, застыли от последнего сообщения, в крайне напряженных позах. Опять в показаниях всплыл дядя Миша. Что-то здесь было не то. Улика за уликой толкались к образу погибшего Михаила Ивановича. Неужели он действительно в чем-то был здесь замешан? Ой, как бы этого не хотелось. Всё-таки хорошим человеком он был. Бывают такие люди, что даже радуешься, когда гадость, какую-нибудь, про них услышишь, а тут совсем всё наоборот. Очень не хотелось, чтобы человек плохим оказался.
Жека хотел на этом кратком отчете и ограничиться, но колюче-профессиональный взгляд представителя прокуратуры дал толчок к копанию в кладовой памяти труженика ресторанной стойки. Копался в этой кладовой бармен на этот раз долго, изредка недоуменно пожимая плечами, но вдруг вскрикнул:
– Таксиста я знаю, который вашего молодого человека от «Трали-вали» отвозил последний раз. Как же я сразу не вспомнил? Выхожу, значит, я сразу следом за ним по своему делу и вижу сел тот парень в зеленый «Москвич» с красной крышей. А «Москвич» тот нашему электрику Семенычу принадлежит. Это он специально крышу красной краской покрасил, чтобы попижонистей было. Про его пижонство у нас в городе каждый знает. Про него даже легенды ходят, что он у нас в районе первым стилягой был и его за это пять раз на пятнадцать суток сажали. Герой. Ему даже комсомольский значок в КПЗ вручали. Герой одним словом и к тому же очень интересный человек, только бестолковый немного.
– А, что такое «стиляга»? – ни с того, ни с сего заинтересовался я, услышав непонятное слово за которое можно угодить за решетку.
– Стилягами в шестидесятые годы называли продвинутую молодежь, которая стала сбрасывать с себя оковы тоталитаризма и одеваться по западным модам, – внезапно принялся за мое просвещение Павел Викторович, решивший, наверное, удовлетворением моего интереса загладить вину за неудавшееся на меня покушение. – Только за это почти и не сажали, так пропесочат на комсомольском собрании или карикатуру в центре города повесят, а вот чтобы сажать, я такого не слышал.
– Сажали, – вступил в наш разговор Николай Алексеевич, но не так, чтобы как в наказание, а для острастки. Дружинники по танцплощадкам ходили и ширину брюк замеряли, как найдут уже положенного, так с собой забирают.
– Как так замеряли? – не понял я.
– Спичечным коробком, – засмеялся директор, – меня, и то один раз взяли, правда, без протокола. Интересно было. Эх, вспомнить приятно нашу жизнь, это вам не то, что сейчас.
Колчинский нашей беседы не слушал, он что-то шептал Копченову, и тот скоро взялся за телефон.
26
Пижона Семеныча привезли тоже быстро. Он был слегка напуган и к тому же не очень трезв. Долго Семеныч не мог понять, чего это комбинатские шишки, совместно с милиционерами от него хотят, а как понял, то сразу перестал заикаться, вспомнил тот злополучный день, из-за которого его сейчас от задушевных корешей оторвали, и рассказал все, что знал по данному вопросу. Все знания его сводились к тому, что отвез он того парня, как раз именно в этот дачный поселок, а точнее бывшую деревню Пентюхино и даже предложил сводить всех желающих к тому месту, где пассажир покинул автомобиль. Место, по словам Семеныча, было не совсем обычное для высадки пассажиров. Все предыдущие пассажиры заставляли себя в деревню везти, а этот потребовал высадки раньше. Всем сразу любопытно стало и пошли мы радостно к тому месту всей озабоченной гурьбой, потому как засиделись, честно говоря, в помещении уже до головной боли.
По пути к месту высадки я немного приотстал вместе с Павлом Викторовичем и осторожно спросил его о том, а что они со мной хотели сделать в то утро нашей последней встречи. Исполнительный директор немного смутился, и несмело улыбнувшись, покаялся:
– Решили мы тебя Андрей, рядышком с деревней твоей постеречь и, как бы тебе получше объяснить? Ну, короче должны были тебя чуть-чуть пришибить за познания твои вредные. Ну, ты понимаешь, почему у деревни?
– Почему? – не совсем понял я.
– Мне свидетели были нужны, что расстались мы с тобой, и что один ты к дому своему возвращался, а уж, что с тобой дальше случилось, то я здесь совсем не причем. Кстати, хорошо, что напомнил, мне деньги надо с пацанов обратно взять. Они с меня аванс в пять тысяч потребовали. Вот сволочи. Понимаешь, я им говорю, что у тебя в карманах пять штук, как раз для оплаты и приготовлены, а они заартачились и без аванса ни в какую. А ты деньги-то, которые я тебе дал уже потратил? Вроде и деньги небольшие, а для меня зазря пропали. Вот какая ерунда получилась. Нескладуха на нескладухе. А эти пацаны вообще наглые, тебя до полудня прождали и к Вадику права качать, дескать, давай еще бабок за хлопоты напрасные. Ладно бы дело сделали, а то ведь за так требовали. Наглецы. Сладу с ним никакого не стало. Чуть что, так каждый сразу права качать норовит. Беспредел сплошной. Вот взять на производстве у нас: линия на днях из строя вышла, как раз в начале смены и ремонт часов на шесть. Я народу говорю, чтобы заявления на административный отпуск писал и домой шел. Делать-то нечего. И представляешь, нашелся умник, который стал требовать оплаты простоя. Представляешь наглец. Его на работу взяли, а он права качать, про трудовой кодекс кричит. Будто этот закон для него написали? Короче, кругом беспредел. Обнаглел наш народ до крайней точки. Кнута, кнута хорошего всем не хватает. Без кнута вообще с народом сладу никакого нет. Поверь мне на слово – нет.
Семеныч довел нас до моста перед деревней и сразу за ним ткнул в землю палец, указывая место высадки пассажира. Колчинский задумался, а потом еще чуть-чуть попытал Семеныча, но тот даже за бутылку, никаких новых сведений не выдал. Молчал пассажир всю дорогу, как свежемороженая рыба в холодильнике и даже никаких улик в салоне не потерял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Да где ж вам найти-то, – едко вставил замечание Вадим Алексеевич, – вы же теперь всё больше по заказам работаете. Ишь, здорово, надел погоны и на дело. Главное и не заподозрит никто. Кто ж на представителей власти подумает, а заметит кто, то скажем случайность производственная.
– Да пошел ты, – беззлобно отмахнулся от него подполковник. – Воров надо искать. Убийцы среди них, а уж когда их найдем, то и на вашего таинственного посредника выскочим.
– Николай Алексеевич, – всё больше входя во вкус следственных действий, стал я выдвигать очередное предположение, – а что если через жениха Ксении поискать? Он ведь, судя по записи с диктофона, тоже с преступниками связан. Может через него выходы поискать?
– Бред! – замахал руками Николай Алексеевич. – Я Женьку хорошо знаю. Отец его тут домик недалеко построил. Хороший домик. Он в Москве заместитель председателя коммерческого банка служит, ну и домик построил соответственный. Дружим мы чуть-чуть, ну я Ксюху к ним всё подталкивал. Женька-то тюфяк, но у него, сам понимаешь, папа не хухры-мухры. Ксюху-то я сосватал. Это ей кажется, что она всё решила, но сделано все, по-моему. Здесь-то ей ничего приличного не найти, а замуж когда никогда надо будет выдавать. Учиться совсем не хочет. Я на неё ору, ору, а знаете, как мне её жалко? А потом ерунда это, что ей чего-то перепадет. Так деньжат чуток, недвижимость кой-какая, а акций-то у меня давно нет. Я как комбинат под «ТУК» положил, так и акции им все продал, с условием, что мне еще семь лет доработать дадут. Договор у нас с ними такой имеется. Слышь, Вадик, про жениха Ксении ты сам придумал или посредник тебе подсказал?
– Конечно посредник, – вскочил со своего места Вадик, – я ведь его тоже спросил про то, в чем, мол, выгода Вашего, так сказать, устранения. А он мне и говорит, что акции Ваши к дочке перейдут, а они уж к ней своего парня подсунули. Всё говорят, предусмотрели. Мы, говорит люди серьезные. И про Мутного тоже чуть намекнули, дескать, есть у нас в районе крепкий авторитет, который наше дело на раз состряпает.
– Что-то мне вот в этом месте не нравится? – почесал слегка лысеющую голову Колчинский. – Не похожа вот эта глупость на почерк серьезных людей. А может наоборот, очень хитрый тип всё это закрутил. Дескать, по-глупому весь этот заговор провалим. На комбинате скандал, с французами развод и результат без крови достигнут. Уж очень всё примитивно.
– Да вот как раз и не примитивно, – поправил своего коллегу по фронту борьбы с преступными элементами общества, подполковник Копченов. – Если это все так примитивно, то почему же мы даже маленького следка найти не можем. Где следы дилетанта?
– Тоже верно, – пощипал мочки ушей следователь. – Под примитив работают, а следов не оставляют. Может действительно это высший пилотаж?
Он встал, прошел к окну, покачался там с носков на пятки и с пяток на носки, а затем подошел в упор к Вадиму Алексеевичу.
– Давай-ка Вадик еще раз последнюю встречу вспоминай, когда ты посреднику Пашу Балаболова заказывал.
– Да, не заказывал я его, – нервно дернулся всем телом начальник ревизионного отдела. – Просто рассказал так, мол, и так. Вот говорю, узнали про наше дело тип один. Прогорело, мол, всё. А он мне: не волнуйся, доверься нам и иди, спи спокойно. Короче, как в сказке русской народной про конька – горбунка. Короче, всё, как в тумане.
– Где встречались? – уже строже спросил Колчинский.
– Да я уже вроде рассказывал, что встретились в «Трали-вали». Там минут десять посидели и разошлись. Говорить-то вроде и не о чем было. Он всё с полуслова понимал.
– В «Трали-вали» говоришь, это хорошо, – продолжал подергать мочку уха следователь. – Это даже очень хорошо. Петрович свисни своим орлам, пусть они нам сюда Женю Лобачева притащат. Ты его знаешь, он барменом в «Трали-вали» служит. С редкой памятью человек, может, он чего заметил. Память, еще раз повторюсь – редкая. Женя у меня свидетелем уже делам по восьми проходил и всё удачно. Между прочим, он капитан третьего ранга в отставке. Катером ракетным командовал, но чего-то не туда и не к месту пустил, вот его и попросили с флотской службы.
Бармен, резво доставленный орлами Копченова, лишь обозрел наш коллектив, так сразу настроился на деловой лад и подготовился к ответу на любой вопрос.
– Жека, мы тебя вот чего позвали, – ласково начал беседу Колчинский. – Ты Вадима Алексеевича давно в своем заведении встречал?
– Как давно? – развел руками бармен. – Вчера вот и встречал с девушкой.
– С кем? – переспросил Копченов.
– С девушкой, с секретаршей Николая Алексеевича.
– Да какая же она девушка? – практически хором изумились начальник райотдела с директором.
– Ну, здесь я, конечно, настаивать не буду, – чуть поперхнулся в своих показаниях Жека, – но вчера Вадим Алексеевич был именно с ней. Два дня назад с другой дамой, вот та точно не девушка, там никаких вопросов в этом плане у меня нет, а про вчера вот у меня сомнения. Ходят, правда, про неё некоторые слухи, но их к делу не пришьешь.
– Стоп, – уже строго вмешался Колчинский. – Про дам и девушек отставить, давай про мужиков его.
– Нет, с мужчинами Вадим Алексеевич к нам не заходит. Не его, видимо, профиль. Он больше на слабый пол ориентирован.
– Это как же не захожу, – аж вскричал от негодования Вадик, – а на прошлой неделе я у тебя коктейль с кем пил? Ну-ка вспоминай. Ты чего вздумал на меня напраслину возводить. Говори всё, как есть.
– Пардон, – слегка смутился бармен, – было. Извиняюсь. Был Вадим Алексеевич с молодым человеком.
– Ты его раньше у вас встречал? – попытался взять быка за рога следователь.
– Было и причем также один раз было.
– С кем?
– Был этот молодой человек вместе с Крюковым Михаилом Ивановичем, с Вашим замом Максим Петрович.
Максим Петрович Копченов и мы вместе с ним, застыли от последнего сообщения, в крайне напряженных позах. Опять в показаниях всплыл дядя Миша. Что-то здесь было не то. Улика за уликой толкались к образу погибшего Михаила Ивановича. Неужели он действительно в чем-то был здесь замешан? Ой, как бы этого не хотелось. Всё-таки хорошим человеком он был. Бывают такие люди, что даже радуешься, когда гадость, какую-нибудь, про них услышишь, а тут совсем всё наоборот. Очень не хотелось, чтобы человек плохим оказался.
Жека хотел на этом кратком отчете и ограничиться, но колюче-профессиональный взгляд представителя прокуратуры дал толчок к копанию в кладовой памяти труженика ресторанной стойки. Копался в этой кладовой бармен на этот раз долго, изредка недоуменно пожимая плечами, но вдруг вскрикнул:
– Таксиста я знаю, который вашего молодого человека от «Трали-вали» отвозил последний раз. Как же я сразу не вспомнил? Выхожу, значит, я сразу следом за ним по своему делу и вижу сел тот парень в зеленый «Москвич» с красной крышей. А «Москвич» тот нашему электрику Семенычу принадлежит. Это он специально крышу красной краской покрасил, чтобы попижонистей было. Про его пижонство у нас в городе каждый знает. Про него даже легенды ходят, что он у нас в районе первым стилягой был и его за это пять раз на пятнадцать суток сажали. Герой. Ему даже комсомольский значок в КПЗ вручали. Герой одним словом и к тому же очень интересный человек, только бестолковый немного.
– А, что такое «стиляга»? – ни с того, ни с сего заинтересовался я, услышав непонятное слово за которое можно угодить за решетку.
– Стилягами в шестидесятые годы называли продвинутую молодежь, которая стала сбрасывать с себя оковы тоталитаризма и одеваться по западным модам, – внезапно принялся за мое просвещение Павел Викторович, решивший, наверное, удовлетворением моего интереса загладить вину за неудавшееся на меня покушение. – Только за это почти и не сажали, так пропесочат на комсомольском собрании или карикатуру в центре города повесят, а вот чтобы сажать, я такого не слышал.
– Сажали, – вступил в наш разговор Николай Алексеевич, но не так, чтобы как в наказание, а для острастки. Дружинники по танцплощадкам ходили и ширину брюк замеряли, как найдут уже положенного, так с собой забирают.
– Как так замеряли? – не понял я.
– Спичечным коробком, – засмеялся директор, – меня, и то один раз взяли, правда, без протокола. Интересно было. Эх, вспомнить приятно нашу жизнь, это вам не то, что сейчас.
Колчинский нашей беседы не слушал, он что-то шептал Копченову, и тот скоро взялся за телефон.
26
Пижона Семеныча привезли тоже быстро. Он был слегка напуган и к тому же не очень трезв. Долго Семеныч не мог понять, чего это комбинатские шишки, совместно с милиционерами от него хотят, а как понял, то сразу перестал заикаться, вспомнил тот злополучный день, из-за которого его сейчас от задушевных корешей оторвали, и рассказал все, что знал по данному вопросу. Все знания его сводились к тому, что отвез он того парня, как раз именно в этот дачный поселок, а точнее бывшую деревню Пентюхино и даже предложил сводить всех желающих к тому месту, где пассажир покинул автомобиль. Место, по словам Семеныча, было не совсем обычное для высадки пассажиров. Все предыдущие пассажиры заставляли себя в деревню везти, а этот потребовал высадки раньше. Всем сразу любопытно стало и пошли мы радостно к тому месту всей озабоченной гурьбой, потому как засиделись, честно говоря, в помещении уже до головной боли.
По пути к месту высадки я немного приотстал вместе с Павлом Викторовичем и осторожно спросил его о том, а что они со мной хотели сделать в то утро нашей последней встречи. Исполнительный директор немного смутился, и несмело улыбнувшись, покаялся:
– Решили мы тебя Андрей, рядышком с деревней твоей постеречь и, как бы тебе получше объяснить? Ну, короче должны были тебя чуть-чуть пришибить за познания твои вредные. Ну, ты понимаешь, почему у деревни?
– Почему? – не совсем понял я.
– Мне свидетели были нужны, что расстались мы с тобой, и что один ты к дому своему возвращался, а уж, что с тобой дальше случилось, то я здесь совсем не причем. Кстати, хорошо, что напомнил, мне деньги надо с пацанов обратно взять. Они с меня аванс в пять тысяч потребовали. Вот сволочи. Понимаешь, я им говорю, что у тебя в карманах пять штук, как раз для оплаты и приготовлены, а они заартачились и без аванса ни в какую. А ты деньги-то, которые я тебе дал уже потратил? Вроде и деньги небольшие, а для меня зазря пропали. Вот какая ерунда получилась. Нескладуха на нескладухе. А эти пацаны вообще наглые, тебя до полудня прождали и к Вадику права качать, дескать, давай еще бабок за хлопоты напрасные. Ладно бы дело сделали, а то ведь за так требовали. Наглецы. Сладу с ним никакого не стало. Чуть что, так каждый сразу права качать норовит. Беспредел сплошной. Вот взять на производстве у нас: линия на днях из строя вышла, как раз в начале смены и ремонт часов на шесть. Я народу говорю, чтобы заявления на административный отпуск писал и домой шел. Делать-то нечего. И представляешь, нашелся умник, который стал требовать оплаты простоя. Представляешь наглец. Его на работу взяли, а он права качать, про трудовой кодекс кричит. Будто этот закон для него написали? Короче, кругом беспредел. Обнаглел наш народ до крайней точки. Кнута, кнута хорошего всем не хватает. Без кнута вообще с народом сладу никакого нет. Поверь мне на слово – нет.
Семеныч довел нас до моста перед деревней и сразу за ним ткнул в землю палец, указывая место высадки пассажира. Колчинский задумался, а потом еще чуть-чуть попытал Семеныча, но тот даже за бутылку, никаких новых сведений не выдал. Молчал пассажир всю дорогу, как свежемороженая рыба в холодильнике и даже никаких улик в салоне не потерял.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41