- На этот раз впечатления у меня очень яркие и очень необычные, - он галантно поклонился. - А чтобы вы не считали меня сухарем, приглашаю вас и Лайоша вечером к себе в номер на коктейль и блюз. Надеюсь, вы не откажетесь потанцевать со мной?
- В таком случае придется сегодня обойтись без шашек! - напомнил Сабо.
- Ну что ж, - произнес Хорват, думая о чем-то своем. - Без жертв нельзя. Сегодня пожертвуем шашками. - Он тяжело вздохнул. - А вот наконец и эти пещеры!
...Совсем неказистый деревянный вход. Потом - длинный спуск под таким же деревянным сводом. Куда-то вниз, в глубину. Но и это еще не пещеры. Снова солнце, двор. Во дворе - очередь перед входом. У двери - стол с открытками. Туристы торопились занять очередь, чтобы купить на память виды Киева и Лавры.
- Это рефлекс! Тут уж бессилен и я! - словно оправдываясь, сказал спутникам Лайош Сабо и тоже устремился к столу.
Но посреди двора он неожиданно остановился и вперился взглядом в какого-то длинноволосого старика, разговаривающего с одной из туристок. Судя по всему, это был лаврский монах, оставленный здесь экскурсоводом или кем-то еще. Во внешности и в поведении его не было решительно ничего особенного. Он спокойно и уважительно отвечал на вопросы женщины. Так почему же он заинтересовал Сабо? Так заинтересовал, что венгр сразу же забыл об открытках?
Бывший монах закончил беседу и, ни на кого не глядя, вошёл в дверь, ведущую в пещеры.
С этой минуты Лайоша Сабо словно подменили. Даже когда группу впустили в пещеры и туристы во главе с экскурсоводом, затаив дыхание, шли по узким, низким и полутемным лабиринтам, Лайош все еще пребывал в состоянии странной задумчивости. И все время посматривал по сторонам, заглядывал в тупики, надеясь снова увидеть монаха.
Он оторвался от Терезы и Имре; группа прошла мимо него, и он смешался с другими посетителями, которые шли позади. Словно забыл, зачем пришел сюда, забыл, что нужно рассматривать эти черепа в нишах, иссохшие темно-коричневые руки мумий, лежащих в застекленных ящиках, восторгаться таинственным блеском их украшений. Все это уже не волновало его и не интересовало.
Одна только мысль беспокоила теперь, поражала и тревожила. Кто он? Почему таким знакомым кажется его лицо? Этот молочно-белый лоб, эти желтые, словно восковые глаза, этот строгий, прямой нос. Откуда он, Лайош, знает длинноволосого старика?
Подталкиваемый плечами и локтями туристов, венгр понемногу продвигался вперед и все искал глазами монаха. Где же, где он все-таки видел его раньше?..
Спокойное лицо бывшего монаха навевало ассоциации далекие, тяжкие и неясные. Но само по себе несоответствие между кротким и смиренным видом старца и неприятным смутным воспоминанием не на шутку растревожило Лайоша Сабо.
Нет, нет, это не наваждение, не блажь... Но откуда же, откуда он знает этого человека? Где могли они встречаться? В Венгрии? В Советском Союзе? Сабо был здесь в конце войны, не в Киеве, а в Закарпатье. Стоп!..
Однако же как расплывчаты его мысли, как мгновенно рассеиваются они и улетучиваются, не давая сосредоточиться на какой-то одной!
Странная, очень странная встреча ждала его сегодня в Лавре с ее монастырскими пещерами, темными переходами и какими-то чересчур уж тихими служителями - бывшими монахами... В тихом омуте... Монастырь, монахи, Закарпатье... И вдруг словно яркий солнечный свет хлынул в подземелье. Лайош попытался представить себе старого монаха молодым и едва не вскрикнул от неожиданного открытия. Когда голос экскурсовода, шедшего где-то впереди, объявил: "Трапезная", а переводчик так же громко перевел, Лайош Сабо вспомнил все.
Это было в конце войны, точнее, осенью сорок четвертого года. Лейтенант Лайош Саба служил тогда переводчиком при штабе одной из советских частей, освобождавших Закарпатье. Кстати, как раз в тех местах, где проходит теперешний их маршрут, недалеко от Ужгорода.
В небольшом, окруженном садами городке на берегу Латорицы и вокруг него, в долине этой маленькой, извилистой, бурной реки, население было пестрым. Кроме украинцев и венгров, жили здесь румыны и болгары, немцы и евреи, а чуть подальше - чехи и словаки. Лайош хорошо помнит, сколько хлопот доставляла командованию эта многонациональность, на которой играли в свое время и чешские богатеи, и венгерские фашисты, и румынские националисты, и нацисты-гитлеровцы, всячески сеявшие и культивировавшие национальную рознь и вражду. Не стояла в стороне от этого черного дела и религия. Бастионами мракобесия маячили по всему Закарпатью церкви и монастыри.
Перед приходом советских войск из монастыря над Латорицей исчезли некоторые монахи. Те, что во время оккупации содействовали укреплению в городке фашистского режима. Словно унесли их быстрые воды Латорицы. А этот монах? Нет, этот не исчез. Почему же он так засел в памяти?
Сабо машинально передвигал ноги, медленно пробираясь вперед вместе со всем потоком туристов, а мысли его тем временем с неимоверной быстротой проносились в голове и, молниеносно сменяя друг друга, кинокадрами мелькали воспоминания, картины, эпизоды.
Да, да, да! Конечно! Сомнений больше не было. Это он! Именно он, этот монах, прятал в своей келье оружие, ожидая возвращения нацистов, и именно он! - скрывал в подвале монастыря не успевшего сбежать офицера СС. Потому и оставался вместе с ним, надеясь впоследствии заслужить благодарность фашистских властей. Помнится, после разоблачения его должны были судить и расстрелять. Почему же он жив?
Лайош лихорадочно напрягал память, - ему сейчас было просто-напросто необходимо вспомнить все, решительно все, до самых малых подробностей. Впрочем, он не понимал еще зачем...
Вот уже замерцал где-то вдалеке слабый, показавшийся призрачным свет - конец лабиринта, выход из пещер, а он не все еще вспомнил. Сейчас он выйдет отсюда, и тогда нить памяти оборвется. Он ощутил это четко и ясно. Так скорее, скорее! Кажется, звали монаха "брат Симеон", да, точно! Симеон! Как хорошо все это восстанавливается в памяти!.. Но почему же он все-таки жив? Почему его не казнили? Он ведь военный преступник!
Лайош остановился.
- Товарищ, проходите. Вы мешаете, - услышал он женский голос и ощутил легкий толчок в спину.
Вернуться в пещеры и там разыскать монаха? Нет, это невозможно: поток посетителей движется в одном направлении.
Лайош отступил в сторону, насколько позволил узкий коридор, прижался к прохладной каменной стене и пропустил нетерпеливую женщину и еще несколько человек. Внезапно в проеме, разделенном перегородкой, он увидел начало пути в лабиринт, который, делая круг, снова возвращался к тому же месту у входа с узкими каменными ступеньками.
Перешагнуть через барьерчик и пройти в новый круг по пещерам нельзя. Его начнут разыскивать. Группа наверняка уже собралась там, вверху, и переводчик будет сердиться... Ну и пусть! Монах - важнее... И Сабо прошел вдоль решеток, проскользнул мимо заграждения в проеме и влился в новый поток посетителей.
...Брата Симеона не расстреляли потому, что он сбежал в горы, в леса. Лайош Сабо все вспомнил. Монах исчез тогда самым таинственным образом, он избежал правосудия и словно растаял в напоенном победой воздухе - в то время было не до какого-то там беглого монаха. И вот теперь он здесь тихий служитель Лаврских пещер... Надо рассказать обо всем этом, заявить переводчику, что здесь скрывается военный преступник. Немедленно!..
Но теперь до выхода дальше, чем до входа, - придется идти против течения. И Сабо стал проталкиваться сквозь публику.
- Извините, товарищи! Пропустите, пожалуйста. Дайте пройти. Я потерял своих. Прошу прощения. Разрешите.
Он выбрался под яркое июльское солнце, когда переводчик, разволновавшись, уже собирался броситься его искать: шутка ли сказать потерять в пещерах интуриста! Едва Лайош предстал перед ним, он набросился на него с упреками:
- Что ж это вы, Сабо! Мы вас уже полчаса ждем!
- Неужели полчаса?! - удивился Лайош. - Ну и летит же время! А я, извините, заблудился. Отстал - и заблудился... - Он не мог сейчас рассказать о своем сенсационном открытии: все сердито смотрели на него не та обстановка.
- Слава богу, что вы уже здесь, - с облегчением перевел дух переводчик. Затем обратился к группе: - Идем дальше. Все в порядке!
- Ах, Лайош, Лайош, как вы нас напугали! - Тереза укоризненно улыбнулась, покачала головой. - Ну как вам понравились пещеры? Я в восторге. И совсем не страшно. А эти руки! Эти черные сухие руки, обтянутые кожей... - Она не замечала, что Лайош не слушает ее. Интересно, когда жили эти люди?
- Не знаю... - отчужденно ответил Сабо.
- А мумии детей видели? Правда, поразительно, как они сохранились! Лайош, что же вы молчите! Вам что - не понравилось или вы испугались? засмеялась Тереза.
- Там есть еще черепа за решеткой. Вы бы видели, как молодецки, поддавшись общему настроению, бросала туда монеты "на счастье" Тереза... А вы бросили? - спросил Имре. - Я - да. Хотя денег нам выдали мало, но "на счастье" не жалко.
- Давайте догоним нашего шефа - мне необходимо с ним поговорить с глазу на глаз, - неожиданно сказал Лайош. - Я должен сделать важное заявление.
- Заявление? - встрепенулась Тереза. - О чем?.. Если о пещерах, то я заявляю, что больше мы вас туда не отпустим, - снова засмеялась она. Даже если вы забыли бросить монетку "на счастье". С нас довольно и одной вашей прогулки.
- Я задержался потому, что увидел здесь... Вы заметили старика во дворе? Еще до того, как мы вошли в пещеру, он стоял посреди двора и разговаривал с женщиной. Длинноволосый такой. Бывший монах. Вы видели, Имре?
- Ну и что? - пожал плечами Хорват. - Здесь, наверно, работают бывшие монахи.
- Я знаю его... Это - беглый военный преступник... Его в конце войны должны были судить, но он скрылся. И вот он здесь, понимаете?!
- Тише, Лайош, не кричите, пожалуйста, - Хорват поморщился так, словно у него снова заболел зуб. - Не надо шуметь. - Он помолчал, опустил глаза, потом произнес уверенно и твердо: - Этого не может быть!
- Но ведь...
- А вы уверены, что это действительно тот самый человек? Может быть, он просто похож. Ведь столько лет прошло.
- Почти уверен. Он был монахом в монастыре, в Закарпатье. Звали его брат Симеон. Этот старик - вылитый Симеон.
- Обвинение серьезное... Если вы уверены... Это, конечно, могут проверить. Говорите, братом Симеоном звали?.. - Хорват задумался. Странно. Очень странно.
- Военный преступник? - воскликнула Тереза, молчавшая до сих пор. Но ведь уже больше двадцати лет прошло. Наверняка, Лайош, вам это показалось! Правда, Имре?
- Может быть, Лайош все-таки ошибся и бросает тень на человека, который ни в чем не виноват? Просто похож он на кого-то другого. Что скажете, Лаиош? Возможно это или нет? - дружески спросил Хорват. - Как бы то ни было, спешить с выводами не стоит. Любая ошибка непростительна, но ошибиться в таком деле - преступление.
- А кто его знает, - заколебался Сабо. - Неужели это не он? Взглянуть бы на него еще разок. В самом деле, чертовщина какая-то!
- Лайош, - кокетливо произнесла Тереза, - вы забываете, что с вами женщина.
- А вы сперва сами с ним поговорите, - посоветовал Хорват, подойдите и поговорите. И все выяснится. Проще простого.
- Я потому и задержался, что искал его, - беспомощно развел руками Лайош. - Но так и не нашел.
Сабо и сам уже начал сомневаться, а Хорват окончательно сбил его с толку. Ведь обвинить невинного - это величайшая несправедливость. Даже если потом выяснится, что это ошибка, и честное имя будет восстановлено. Обида, нанесенная необоснованным подозрением, причиняет ни с чем не сравнимую душевную боль, и от нее на сердце надолго шрам остается...
Лайош на мгновение представил себя на месте невинно обвиненного, и ему стало неловко. Первый порыв прошел, и Сабо передумал догонять переводчика, ушедшего с группой вперед.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42