Что же делать? Она уже не рада была своей бессмысленной выходке. В номере царила тишина.
Таня решила выйти через дверь - номер Виталия, вероятно, где-то рядом. Если наткнется на коридорную, скажет, что забыла в номере какую-то вещь. Она подошла к двери - дверь была заперта. Чтобы не блуждать в темноте, включила свет.
Номер действительно оказался пустым. В углу стоял аккуратный импортный чемодан из мягкой, коричневого цвета кожи.
"А что, если сейчас вернется хозяин?!" - с ужасом подумала девушка.
Ключа нигде не было. Она погасила свет и снова подошла к окну.
"Надо уйти, - лихорадочно промелькнуло в голове, - если застанут здесь, мало ли что могут подумать!"
Таня легла на подоконник, потом поднялась, держась за косяк рамы и дрожащей ногой нащупывая карниз: только бы не поскользнуться! Она потеряла ориентацию и не знала, в какую сторону двигаться. Думала она теперь лишь об одном: как бы благополучно выпутаться из этой истории.
Страх, как известно, плохой помощник. Нащупывая каждый каменный бугорок, она начала продвигаться вправо вдоль стены, но внезапно замерла, вцепившись вытянутой рукой в раму соседнего окна и не имея сил пошевельнуться. Она уже готова была влезть в любое открытое окно и просить о помощи.
В этот момент ее заметили снизу. Какой-то старик, проходя по двору гостиницы, остановился, присмотрелся и вдруг завопил так громко и пронзительно, что водитель продуктового фургона, стоявшего перед складом ресторана, выскочил из кабины; в многочисленных окнах гостиницы вмиг появились любопытные головы и завертелись во все стороны, еще не зная, куда надо смотреть. Старик тут же скорректировал их внимание.
- Ты что там делаешь? Чего там лазишь? - прокричал он, доставляя удовольствие любопытной публике. - Я сейчас милицию позову.
Таня растерялась и крикнула в ответ первое, что пришло ей в голову, не ощущая бессмыслицы своих слов:
- Я в триста седьмой...
Сверху, наверно с четвертого этажа, - она не видела, потому что боялась шевельнуться, - донесся чей-то смех. От обиды и напряжения кровь ударила ей в лицо.
Из окна, за раму которого она держалась, высунулось перепуганное белое даже в сумерках - лицо Виталия.
- Давай сюда! - прошипел он.
- Не могу...
- Воровка! - продолжал кричать снизу старик.
- Я не воровка! - не сдержалась Таня. У нее запершило в горле, и она заплакала - громко, открыто, понимая, в какое нелепое положение попала из-за своего легкомыслия.
Виталий оторвал ее одеревеневшую руку от рамы и буквально втащил девушку в свой номер, в дверь которого уже тарабанили дежурный администратор и коридорная.
...Минут через десять внизу, в холле, совсем юный милиционер расспрашивал свидетелей. Молоденькая коридорная плакала: она недавно здесь работает, и вот сразу такая неприятность.
- Я ведь сказала ей, что нужно уйти из гостиницы, что уже поздно. И она ушла. Откуда я могла знать, что она вернется через окно...
Виталий стоял взъерошенный, растерянный, с умоляющим лицом.
- Я не хотел... Я не думал, что она это сделает... Собственно, у меня завтра концерт. Я здесь на гастролях с Москонцертом... Я, честное слово, не знал... Очень прошу, не сообщайте дирекции!
- Вы давно знакомы? - спросил Виталия милиционер.
Таня, уже опомнившись, предупредила ответ:
- Это мой друг детства. Мы здесь случайно встретились. Мы хотели посидеть вечером, заказали ужин в номер... Разве нельзя?! Вдруг мне приказали выйти. Мне - приказали, понимаете? Я не привыкла, чтоб меня выгоняли. Я просто из принципа хотела вернуться! - Девушка торопилась, захлебываясь слезами, накручивая на палец измятый, испачканный тушью от ресниц платочек. - Из принципа!.. Через час я все равно ушла бы отсюда...
Прическа у нее вконец растрепалась, плечи были напряженно подняты, она не знала, что еще добавить, чтобы ее поняли, чтобы ей поверили и чтобы поскорее окончился весь этот кошмар.
В холле толпились любопытные. Старик, первым заметивший Таню на стене и очень этим гордившийся, громко возмущался:
- Вот она, молодежь, по окнам лазит! Видали мы таких! Ишь какая гастролерша!..
Милиционер проверил Танин паспорт.
- Почему вы сейчас в Ужгороде, если прописаны в Киеве, Красовская? Что здесь делаете? - спросил он девушку.
- Я проездом...
- Я же говорил - гастролерша! - хмыкнул старик. - От таких все беды и несчастья! Не верю я ей. И вы не верьте, товарищ милиционер! Видите, какая расфуфыренная да размалеванная! А как нагло смотрит - на все ей начхать! Нахалка!
- А вы не оскорбляйте! - возмутилась Таня. - Никто вам не давал права меня оскорблять!
Милиционер подошел к телефону и вызвал машину.
- Придется проехать со мной в отделение, - сказал он Тане. - И вам, молодой человек, и вам, - обернулся он к старику.
- Я не поеду, - содрогнулась девушка.
- Это уже от вас не зависит, - нахмурился милиционер. - Поедете туда, куда надо. Если документы ваши в порядке, то вас, возможно, и отпустят. Но думаю, что придется заплатить штраф за нарушение общественного порядка. Это в лучшем случае. В худшем - можете получить пятнадцать суток...
- А я зачем должен ехать? - запротестовал Виталий. - Я ж не виноват!
- Гражданка Красовская была в вашем номере... И когда ее выпроводили, снова пробралась к вам. Так что вы в первую очередь причастны к этому делу, - объяснил милиционер. - В отделении все выясним.
Старик, счастливый тем, что задержал преступницу - а он был уверен, что Таня преступница, - с радостью согласился прокатиться в милицейской машине. Он был полон энтузиазма, чувство выполненного долга так и распирало его.
Виталий сразу сник. Тем временем женщина - дежурный администратор совсем разволновалась:
- Такое у меня впервые! Двадцать три года работаю, а такого еще не было. Какой позор! Девушка - и в окно! И надо же чтоб в мое дежурство... На третий этаж!.. - Было заметно, что именно мысль о третьем этаже поразила ее больше всего.
Когда задержанные и свидетель садились в милицейский фургончик, у входа в гостиницу уже собралась толпа. Девушку провожали репликами:
- Хорошенькая!..
- Из-за таких хорошеньких знаете что бывает!..
- Говорят, через окна чемоданы вытаскивала. Смелая!
- И много ей дадут? - поинтересовался кто-то.
- Да уж дадут, не беспокойтесь!
- А этот стиляга подавал ей чемоданы. Целая шайка.
- Иностранцы смотрят. Туристы. Позор-то какой! - убивалась администраторша, заметив в толпе нескольких венгров.
Когда двери милицейского фургона с решеткой на окошке закрылись, Таня по-настоящему перепугалась. Но она не плакала, потому что напротив нее сидел этот старик, которого она ненавидела сейчас больше всех на свете. А возле него - милиционер.
Виталий, забившись в угол, сначала молчал, потом хрипло произнес:
- Я же говорил. Боже, я же говорил... Что ты натворила!
- Я натворила, я и отвечу, - сказала Таня. - А что, собственно, я натворила?
3
Еще мгновение назад здесь, за несколько сот метров от дома вдовы Каталин Иллеш, было тихо и спокойно. Только насекомые, эти ночные невидимки, изредка шуршали в траве. Где-то пискнула мышь, где-то треснула кора, упал жук вместе с листом, на котором сидел. Все звуки таяли в густой зелени, сливавшейся и с землей, и с небом. Всего только мгновение назад...
И вдруг... этот крик, такой неожиданный в глухой тишине двора.
- Думаешь, я старая дура и ничего не понимаю? Я все вижу и все понимаю - я еще не выжила из ума!.. - вырвалось из раскрытого окна дома Эрнста Шефера - родного брата вдовы Каталин Иллеш.
Еще до того, как этот крик поглотили ветви соседского сада, проснулся старый Коповски, который чутко дремал в своем дворе, под акацией.
Старик открыл глаза. Поднялся с раскладушки, окунул ноги во влажную от ночной росы траву и пошарил ими, нащупывая тапочки. Затем встал и направился к заборчику, разделявшему два двора.
Однообразная собственная жизнь ему давно уже надоела и он не отказывался от малейшей возможности сунуть нос в чужую. Любопытство его было беззлобным, похожим на любопытство ребенка, наблюдающего за недоступной ему игрой.
Летом старик частенько ночевал в саду. Приятно было просыпаться сизым утром от птичьих голосов и начинать день среди зелени, а не среди скучных стен, - он где-то слыхал, что зеленый цвет укрепляет нервы, и был с этим совершенно согласен.
Крик в доме Шефера не повторился.
Коповски потоптался у заборчика, который был чуть выше его головы, отодвинул доску, державшуюся на одном гвозде, как бы заранее смакуя события, которые вот-вот могли разыграться.
Но в соседнем доме, казалось, все затихло.
Коповски еще раз глянул на единственное открытое окно, задернутое матерчатой шторой, и уже хотел было вернуться на свою продавленную раскладушку, как голос жены Эрнста, толстухи Агнессы Шефер, снова взлетел над домом. Отчетливо, с нарастающей силой устремился этот голос в кромешную тьму, вонзаясь в заборы, каменные ограды, деревья, сараи...
Завертелся в конуре пес, но голос звучал свой, хозяйский, и он решил не вмешиваться.
- Ты не пойдешь! Никуда не пойдешь! Если твоя нога еще раз переступит ее порог, ты пожалеешь: я тебя тогда знать не знаю!.. А эту стерву я насквозь вижу. Я сама пойду к ней... - кричала старая Агнесса, от гнева путая немецкие слова с венгерскими и украинскими. Она словно забыла про поздний час, забыла, что ее могут услышать чужие люди.
- Тише, Агнесса. Заткни глотку. Окно открыто. Клянусь - плохо тебе будет! - пытался успокоить ее муж, мясник Шефер.
Затем старый Коповски с сожалением увидел, как захлопнулось окно.
"О ком это Агнесса говорила? - размышлял он. - Не о сестре ли мужа, Каталин? Никак не остынет, никак не простит ей наследства... И мужа все время подстрекает против нее. Э-э, дура баба. Сестра - это сестра. Сколько лет прошло, а все никак не успокоится. Дался ей этот участок - свой не хуже. Ну, Каталин, ясное дело, обделила братца. Хитрая баба, жила... Но, по правде сказать, все они такие - Шеферы. Что братец, что сестрица... Ни свое, ни чужое из рук не выпустят. Эрнст не отдал бы сестре и ломаного гроша, если б не муж Каталин - жандарм Карл Локкер. Его даже Эрнст боялся. А уж как повесили Карла, так Шеферам стало не до отцовского наследства... Хороша была в молодости Каталин - все мужчины заглядывались! Да и сейчас..."
Старик покачал головой, причмокнул губами и побрел назад под свою акацию.
"А как взял ее Локкер, как стал он тержерместером*, всю свою жадность показала. Людей, правда, не обижала, как ее муженек, но и от награбленного жандармом не отказывалась..."
_______________
* Т е р ж е р м е с т е р - фельдфебель (венгерск.).
Лечь Коповски так и не удалось. Громкий стук оборвал его мысли и заставил опять шмыгнуть к забору. У Шеферов стукнула дверь. Снова отодвинув доску в заборе, старик Коповски жадно впился в темноту.
Эрнст Шефер быстро сбежал с крыльца.
Внезапно снова распахнулось окно, отбросив широкую полосу света во двор и на забор, заставив Коповски шагнуть в сторону.
В окне появилась Агнесса.
- Ты этого не сделаешь, Эрнст! - уже умоляла она. - Ты пожалеешь меня и детей. Ведь правда, ты не сделаешь этого?..
Шефер направлялся к калитке. Огибая сарай, он на мгновение остановился и мотнул, как норовистый конь, головой. У Коповски заблестели глаза: не так уж часто ссорятся эти скрытные Шеферы.
Стараясь запомнить все подробности, он увидел, как сосед яростно толкнул калитку и решительно зашагал по улице. Потом Коповски добежал до своей калитки, приоткрыл ее и провожал Шефера взглядом до тех пор, пока мог видеть его тяжелую, тучную фигуру.
Взволнованная Агнесса отошла от подоконника и исчезла за шторой. Очевидно, ей было страшно оставаться одной в темноте, и женщина не выключила свет.
Слишком возбужденный, чтобы сразу заснуть, старик Коповски побрел в дом, разыскал в сенях кувшин и выпил холодного молока. Немного потоптался на крыльце, погладил кота, который проснулся и терся о его ногу, и поплелся обратно в сад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42