А кто еще мог это сделать?
Вместо ответа Келли вынул из-за пазухи фигурку и протянул ее Нану.
Фигурка была бронзовая, литая - правая рука ее кончалась волчьей пастью, а
левая - топором.
- Знаете, что это? - спросил Келли.
- Тоомо, - ответил Нан, - бог войны у варваров.
- Утром, в толпе, - сказал полковник Келли, - камеры сняли четырех
горцев. Мы думали, их выгнали вместе со всеми. Но, вероятно, они забились
в хозяйственные постройки и просидели там до ночи. Мы нашли эту фигурку у
самых занавесей главного храма.
Нан потрогал Тоомо с естественным отвращением к варварским идолам,
человеческим жертвам и скверному литью. Характер у Тоомо был такой же
скверный. Нан, на месте горского шамана, не решился бы поглядеть на Ира в
таком вот обществе. Боги могли рассердиться друг на друга... Так что
понятно, почему ее сняли, перед тем как войти к Иру. А вот что такое
случилось, что ее потом не захотели или не смогли надеть?
- Да, - сказал Нан, - горцы могли позариться на Ира, но судью из
рукавного самострела они не убивали, это точно.
Помолчал и добавил:
- Кстати, как вы его обнаружили? Я сказал в управе, что вам, Келли, к
приснился дух оскверненного колодца. Надеюсь, я соврал?
Келли хмыкнул.
- Самострел занесло в водосборник для реактора.
- А когда примерно пропал бог?
Ллевелин и Келли переглянулись.
- Вскоре после часа Козы, - сказал полковник Келли, - монастырь
немножко тряхнуло.
- А, знаю, - кивнул Нан. - Город тряхнуло тоже. Первый толчок за
последние двести лет. Ни одного убитого. Только сполз кусок дамбы и
лопнуло дно в священном пруде перед Восточной Управой: вся рыба чуть не
подохла. А где в это время были земляне?
- Ужинали. Вместе с первослужителем.
- Все?
- Нет, - сказал Келли, - вот его там не было, - и показал на
Ллевелина. Еще не было Меллерта, - это наш программист, Барнса и Роджерса,
геофизика.
- Почему вам не было? - немедленно спросил Нан у Ллевелина.
- Я поругался с Роджерсом, - сказал Ллевелин.
- А Меллерт?
- Он поругался со всеми.
- Вы ведь психолог, Дерек?
- Да. Я вам уже говорил. Измененные состояния сознания, - сказал
Ллевелин.
- Ну, и как ваша оценка психологической обстановке в монастыре?
- Скверная.
- Дело рук Ира?
- Нет.
- Вот как?
- Шестерых мужчин разных возрастов и профессий заперли в одной
клетке, не разрешив им выходить наружу. При этом даже не позаботились
подобрать единомышленников. Главный критерий - можно ли накачать тебя
вейским достаточно, чтобы ты сошел за жителя соседней провинции. Слава
богу, что тут в каждой провинции коверкают слова по-своему. Разве могло из
этого получиться согласие? Видите - вон, витраж камнем разбит? Так это
Роджерс запустил в Меллерта подсвечником. А Меллерт на следующий день взял
G-датчик, своротил крышечку и плеснул туда соляной кислоты.
А то еще был случай - Келли все жаловался на то, что комната его
дрожит. Все входят - не дрожит, он один остается - вибрирует. Мистика! Ир!
А что оказалось? Рендолл, гонорис кауза, понимаете, взял две r-матрицы,
подсоединил их к следящей системе, да и запаял получившееся изделие в
потолок комнаты Келли. Как только Келли входит один - система его
распознает и начинается низкочастотная вибрация. Как несколько человек -
матрицы отдыхают.
- А как это выяснилось?
- А выяснилось очень просто. Бьернссон хакерствовал в компьютере
Рендолла да и нашел там эту программу.
Улыбнулся и добавил:
- Вот вы и полковник Келли считаете, что Ира похитили, чтобы
переделать мир. А я так уверен, что если Ира похитили, и что это сделал
землянин, то землянин этот теперь потирает руки и думает: "Ой, кайф! Вот
стану сыном Ира - пожелаю, чтобы у Меллерта всегда был пересоленный суп, а
Роджерсу прикажу покрыться зеленой коростой!"
- Ну хорошо. Значит, в человеческих неполадках виноваты сами люди. А
в машинных?
- Что?
- У вас отключались системы слежения. Вы можете поручиться, что это
были шуточки Ира, а не Меллерта или Барнса? Кто у вас в монастыре успешно
освоил смежную профессию хакера?
Ллевелин некоторое время растерянно смотрел на инспектора.
- Нет, - сказал он, - не могу.
- Ладно, - произнес Нан, - пойдемте посмотрим ваши записи. То есть
то, что от них оставил Ир.
На полпути к главному зданию Нан обернулся.
- А кстати, - спросил он, - где держали арестованных? Ну, тот народ,
который стражника замели в Иров день? Они же захомутали человек двадцать?
Ллевелин молча и со вздохом показал на приземистый каменный погреб
метрах в стах от гостевого дома.

Записей было действительно немного. Обрывались они в самом начале, с
появлением в монастыре первых стражников, расчищавших дорогу важному
начальству. А наружное наблюдение захватило и первую толпу. Показали
телекамеры и лица незваных гостей-горцев.
- Слишком гордые лица для простых дружинников, - сказал Нан.
- По сравнению с крестьянином империи даже курица горца выглядит
гордо, - заметил Келли.
- Запись-то шла до самого убийства, - сказал Ллевелин. - Это ее потом
как языком слизнуло. И телекамеры работали.
- Не все время, - поправил Келли.
- Не все. Но работали. Я вот с этого самого места слышал разговор
аравана Нарая и судьи! Судья стоял рядом с той старой оливкой, видели, ее
еще заборчиком огородили?
- И о чем был разговор? - спросил Нан.
- Они встретились случайно. Судья любовался на дерево, только вдруг
ему навстречу араван. Араван спрашивает: господин судья, откуда это в
городе слухи, что смутьянов приказал арестовать наместник? Тот этак
шаркнул ножкой: "Мол, ничего страшного, господин араван, просто если бы я
арестовал мятежников и объявил бы, что это ваш приказ, господин наместник
сразу же бы забил тревогу. Вот я подкатился к нему и наплел басен, что
если арестовать мятежников, то можно будет найти следы их сношений с
араваном, - и наместник легкомысленно согласился".
- А араван?
- Араван помолчал, а потом говорит: "Отныне все допросы будут
проходить в присутствии моих людей". Судья: "К чему такое неверие?".
"Потому что мятежники должны говорить не о близости своей с араваном
провинции, а о бесчинствах наместника, толкнувших народ на мятеж".
Келли удивленно поднял голову. Видимо, Ллевелин этого ему не говорил.
- И что было дальше? - с нескрываемым интересом спросил Нан.
- Судья тогда: "Ах, господин араван, эта история с двумястами
тысячами держит меня за горло! Разве волен в своих действиях человек без
двухсот тысяч?" Араван поглядел на него этаким тараканьим глазом и
говорит: "Хорошо. Я заплачу за вас двести тысяч, но преступников будут
допрашивать мои люди!"
Нан усмехнулся.
- А вы мне не сочинили этот разговор?
Ллевелин всплеснул руками.
- Да чтобы я сочинил такой разговор? - вскричал он, - чтобы я сочинил
разговор, в котором двое мерзавцев торгуются из-за будущих показаний
десятка несчастных, да еще какие-то тут двести тысяч? Что я о них знаю? На
хрен они мне нужны?
- А Ир мог такой разговор сочинить? - вдруг спросил Нан.
- Что?
- А помните, вы мне только что рассказывали, что бывает так:
аппаратура что-то показывает, а на самом деле ничего этого нет?
Ллевелин раскрыл рот, закрыл его, потом опять раскрыл и мрачно изрек:
- Ир еще и не то может!

После этого инспектор прошел на скотный двор. Там, закончив чистить
нужник, Меллерт тащил в свинарник ведро с помоями, как это у него было
заведено каждый день. Разговора с ним у Нана не получилось. Меллерт
сказал, что отчет в своих делах он даст только богу, а инспектор на бога
похож мало. Впрочем, если инспектор хочет с ним поговорить, пусть подойдет
поближе, чтобы Меллерт смыл из этого вот ведра чиновничью гордыню. Из-за
таких слов инспектор, не желая смывать гордыню, отступил подальше и пошел
прочь.

Когда Нан вернулся в подземелье, Келли был там уже один. Полковник
занимался нехорошим делом: разорив заднюю крышку золотых часов, он впаивал
под крышку небольшой рениевый жучок. Нан спросил его, как поживают
остальные подарки, и полковник заверил его, что все готово.
Полковник спросил, не хочет ли Нан докончить за него работу, а сам
Келли тем временем пойдет к человеку по имени Барнс и спросит насчет яда,
которым был смазан шарик самострела.
Нан, который с трудом опознал штуку, бывшую в руках у Келли, как
молекулярный паяльник, вежливо отказался. Через пять минут Келли докончил
свои труды и пошел искать Барнса.
Нан сел в кресло и стал его ждать, время от времени посматривая на
экраны и то и дело задерживая взгляд на высоком колодце с длинным,
выкрашенным красною краской журавлем.
У колодца стояли два монаха в позах ссорящихся голубей и выясняли,
кому вечером чистить репу.
Это был тот самый колодец, в который в ночь преступления кинули
самострел.
Трое гостей могли это сделать: араван Нарай, наместник и господин
Айцар. Только они выходили из отведенных им покоев. Стало быть, один
вышел, чтобы избавиться от орудия убийства, а двое остальных либо имели
дела с кем-то в монастыре, либо в чем-то монахов подозревали... Нан еще
раз вынул трубочку: щербленая кость засверкала в электрическом свете.
Словно нарочно сделано, чтобы не оставлять отпечатков пальцев.
А что веец знает об отпечатках пальцев?
Если самострел принадлежал землянину, то понятно, почему его выкинули
в ту же ночь, стремясь избавиться от улики, но непонятно, почему его
бросили в Змеиный Колодец, слухи о бездонности которого несколько
преувеличены.
С другой стороны, если самострел принадлежал вейцу, то понятно,
почему его бросили в такую дырку, которая доходит до самого ада, однако
непонятно, почему его просто-напросто не вывезли наутро из монастыря.
Боялись ареста по дороге? Однако несомненно одно - если преступление
совершил веец, то это был человек суеверный. Редко кто из высшего
начальства Веи верит в бездонные колодцы, ведущие в ад, - это все басни
для простонародья...
Однако убийство судьи вовсе не обязательно связано с похищением Ира.
Нынче треть чиновников носит в рукаве такую трубочку, притом не для
убийства, а для самоубийства. А остальные две трети носят перстень с ядом.
Убийца был, несомненно, не очень искусен: стальной шарик едва оцарапал
плечо. Нан был уверен, что шарик был смазан каркамоном или ишаной, которые
вызывают мгновенный паралич, но местной медициной не распознаются.
Тогда из-за чего убили судью?
Из-за встречи наместника с араваном. Наместник сказал, что судья
арестовал мятежников по его приказу; араван сказал, что судья арестовал
мятежников по его приказу. Да, покойник, что называется, "играл в сто
полей сразу на двух сторонах". Что заставило судью, десять лет
принадлежавшего душой и телом наместнику, перекинуться к аравану? Или,
наоборот, сделать вид, что перекинулся? С чем это связано? С поведением
Айцара? С горцами? С желтым монастырем?
Нан вздохнул. По правде говоря, покойник играл в той же манере, что и
сам столичный инспектор. Ибо нынешнее назначение было для Нана скорее
катастрофой, чем возвышением. Отлучка из столицы ломала все его планы и
вынуждала открыто стать на сторону одной из враждующих партий, в то время
как Нан доселе извлекал двойную выгоду из покровительства обеих. Судьба
посмеялась, пожаловав высший, девятый ранг чиновной иерархии и
одновременно поставив инспектора в положение, ненавидимое им больше всего,
- в положение человека, которому нечего терять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41