Я не так быстро соображаю, но когда подобные вещи повторяются, это вызывает у меня подозрения.
– Меня не интересуют ваши подозрения.
– Они должны заинтересовать окружного прокурора, если он только не так озлоблен, как вы. В случае, если все власти вашего округа поголовно взбесились, я обращусь в вышестоящие инстанции.
Он посмотрел на белесое небо.
– Почему вы считаете, что можете разговаривать со мной подобным образом?
В его вопросе ощущалось нечто надуманное. Я сильно подозреваю, что его воля склоняется под каким-то тяжким давлением, а честность уже сломлена.
– Потому что вы мошенник. Вы это знаете так же хорошо, как я и ваша жена.
Вокруг его рта появилась белая линия, словно нарисованная мелом.
– Вы пытаетесь вынудить меня убить вас?
– У вас кишка тонка.
Губы Черча растянулись, обнажив зубы, поблескивающие дешевыми коронками – сувенирами на память о бедном детстве. Глаза ввалились и стали неподвижными. Я наблюдал за ними, ожидая сигнала. Наконец глаза шевельнулись, а правое плечо резко опустилось.
Я нырнул навстречу его удару. Кулак Черча почти пролетел мимо, но ожег мне ухо, словно укус пчелы. Он пошатнулся, потерял равновесие и дал мне, таким образом, возможность ударить левой в челюсть или правой по корпусу. Я выбрал второй вариант. Его живот оказался твердым, как доска. Он блокировал мою левую руку правым предплечьем и нанес мне сокрушительный удар левой по скуле, от которого я завертелся волчком.
Хильда Черч съежилась возле стоянки, как испуганное животное. Взгляд ее был диким и пустым, а рот открыт в безмолвном крике.
Я повернулся к Черчу, прикрыв лицо, но могучие удары его кулачищ заставили меня согнуться вдвое. Выпрямившись, я ответил апперкотом, сбившим с него шляпу. Черч, шатаясь, шагнул назад и рухнул на землю, но тут же поднялся и снова ринулся на меня.
Его левая рука ударила меня по животу, затем по носу. Перед моими глазами замелькали все цвета радуги. Развернувшись, Черч нанес мне сокрушительный удар согнутой правой. Я свалился как подкошенный и, поднявшись на колени, тотчас получил новый удар, рассекший мне бровь. Теплая жидкость, залила мне глаз, а дневной свет покраснел.
Вскочив на ноги, я бросился на Черча и боднул его головой. Он на момент потерял ориентацию, и я что было сил двинул его в челюсть правой рукой, почувствовав резкую боль в локте. Черч упал, ударившись спиной о лишенный колес автомобильный корпус.
На сей раз он поднялся не так быстро. Его ноги еле тащились по увядшей траве. Я мог бы легко добить его, но вместо этого обхватил руками, не давая вырваться, отчасти потому, что ему и так здорово досталось, а отчасти из-за женского крика за спиной:
– Прекратите! Сейчас же перестаньте!
Голова Черча походила на череп, обтянутый пергаментом. Шрам на виске побагровел и пульсировал. Он старался высвободить руки, закрыв глаза от напряжения. Моя кровь смешивалась с его кровью. Впервые за время драки у меня мелькнула четкая мысль: одному из нас придется убить другого. Бешенство вновь овладело Черчем. Мощным толчком он повалил меня на колени, вырвался и шагнул назад. Казалось, все вокруг застыло: Черч, опирающийся на бесколесный автомобиль; деревья, неподвижные в безветренном зное; плоские горы в призрачной туманной дымке. Рука Черча автоматическим движением двинулась к бедру.
Страх искрой вспыхнул во мне. В кармане у меня был револьвер, но я не делал попытки его вытащить. В таком случае Черчу ничего бы не стоило назвать свои действия самозащитой, тем более что он был представителем закона.
На меня уставилось дуло револьвера 45-го калибра. Молчание Черча было хуже любых слов. Неужели мне предстоит окончить свои дни под белым раскаленным небом долины, в разгар расследования дела, которое я так и не раскрыл? Холодные струйки пота бежали у меня под одеждой, а капающая с подбородка кровь отсчитывала секунды.
Женщина шагнула к Черчу.
– Брэнд, этот человек был добр ко мне. Пожалуйста, не стреляй. – Хильда ухватилась руками за револьвер и опустила его вниз. Ее лицо было на уровне плеча Черча. – Обещай, что ты не причинишь ему вреда. Убийств не должно больше быть.
– Никаких убийств не будет. – Казалось, голос Черча рождается где-то глубоко в горле. – Я пришел за тобой, Хильда. Ты поедешь домой?
Она кивнула, прислонившись к нему, как безвольная кукла.
– Тогда садись в машину. Я приду через минуту.
– Ты обещаешь, что больше не будет никаких неприятностей?
– Обещаю.
Черч спрятал револьвер в кобуру. Хильда отошла от него – это напоминало процесс деления гигантской клетки. Он наблюдал за ней, пока она не села на переднее сиденье и не закрыла дверцу, потом подобрал шляпу, почистил ее о рукав и повернулся ко мне:
– Я готов забыть об этом.
– А я нет.
– Вы совершаете ошибку.
– Вы делаете свои ошибки, а я свои.
– Черт возьми, Арчер, неужели мы не можем договориться?
– Не на тех условиях, которые устраивают вас. Я останусь в Лас-Крусес, пока дело не будет раскрыто. Попробуйте обвинить меня, и я тоже навешу на вас парочку обвинений.
– Каких именно?
– Пренебрежение служебным долгом. Сговор с уголовниками.
– Вы ничего не понимаете.
Он протянул руку, но я шагнул назад.
– Я понимаю, что мне мешают расследовать два убийства. Причем мешают те, кто выглядит и разговаривает как полицейские, но попахивает зомби, существующими на деньги налогоплательщиков и притворяющимися служителями закона.
– Я всегда честно исполнял свой долг. – В его голосе не слышалось особой уверенности. Гнев прятался глубоко внутри, обнаруживая себя лишь угрюмым ворчанием.
– В том числе прошлой ночью, когда украденный грузовик смог покинуть округ?
Черч не ответил Он стоял, глядя в землю, потом повернулся на каблуках и зашагал к своей машине, слегка спотыкаясь. Куртка на его спине порвалась, а на шляпе чернела полоска грязи. В рассеянном свете его массивное тело отбрасывало легкую колеблющуюся тень.
Глава 21
Я нашел врача, который наложил восемь швов на мою физиономию. Доктор, казалось, не усматривал в моем облике ничего из ряда вон выходящего, поэтому не задавал вопросов. Однако, закончив работу, он потребовал двадцать пять долларов наличными. Либо он был необычным доктором, либо я – необычным пациентом.
Выйдя от него, я ощутил мощный импульс сесть в машину, уехать из Лас-Крусес и никогда туда не возвращаться. Будучи не в состоянии найти ни одной веской причины, чтобы оставаться здесь, я поехал к зданию суда, обуреваемый своим мессианским комплексом.
Белый флигель, увенчанный башенкой, окружали лужайки, зеленые, как искусственные растения, которые используют похоронные бюро. Над парадным входом сверкал на солнце барельеф, изображающий слепую Фемиду. Высоко над ее головой с повязкой на глазах железные стрелки башенных часов показывали три тридцать.
Выложенная плитками лестница вела к офису окружного прокурора на втором этаже. В приемной восседала грузная блондинка с глазами большевистского комиссара, обозревающими меня из-за баррикады в виде могучего бюста. Узнав мое имя и проконсультировавшись по внутреннему телефону, она проводила меня мимо нескольких дверей к кабинету прокурора. Это была большая, залитая солнцем комната с минимальным количеством мебели. Ее безликость смягчали фотография молодой хорошенькой женщины на письменном столе, полки с книгами, посвященными не только юриспруденции, и пара литографий Дона Фримена на стене.
Мне приходилось иметь дело с тремя основными типами окружных прокуроров. К первому принадлежали дружелюбные толстоватые субъекты, которые, потерпев неудачу в частной практике, оказывались в суде, обслуживая тех, кто обеспечил им эту должность. Ко второму относились честолюбивые молодые юристы, использовавшие офис окружного прокурора как трамплин к более высокой должности или высокооплачиваемой практике. Третий тип – не такой редкий, как может показаться, – составляли люди, которых больше интересовало очищение общества от скверны, нежели обслуживание влиятельных друзей и лицезрение своей фотографии в газетах.
Уэстмор, казалось, принадлежал ко второй категории. Он предложил мне сигарету и зажег ее для меня, пользуясь возможностью как следует изучить мое лицо. Его собственное было худым и скуластым, свидетельствуя о честолюбии на грани аскетизма. Оно было украшено пенсне и увенчано ежиком преждевременно седеющих волос, цветом напоминающих железные опилки.
Указав мне на стул, он сел за стол.
– Вы принадлежите к числу неуловимых, мистер Арчер.
– Сожалею, но мне нужно было кое-где побывать.
– Похоже, вы добирались туда на четвереньках, чтобы вас не обнаружили. – В его резком голосе слышались нотки иронии. – Я уже серьезно подумывал об ордере на арест.
– По какому обвинению?
– Есть несколько вариантов. Например, сопротивление полиции. В Лас-Крусес к подобным вещам относятся неодобрительно.
– Вы имеете в виду Черча?
– Я имею в виду Брагу.
– Брага получил по заслугам. Я бы мог задержать девушку, если бы он в меня не вцепился.
– Теперь он это понимает. Как бы то ни было, на вашем месте я бы держался подальше от темных аллей. И не советую снова пробовать нечто подобное на Браге или ком-нибудь другом из департамента шерифа. Вас избавило от тюрьмы лишь то, что вы сообщили о машине на авиабазе.
– Этой похвалой я обязан Черчу?
– Естественно. Шериф всегда хвалит тех, кто этого заслуживает. А «бьюик» помог нам выйти на Боузи.
– Мне рассказал Майер. Насколько я понимаю, Боузи не поймали?
– Еще нет. Но я получил телетайп после разговора с Майером. Полный перечень «достижений» Боузи. – Уэстмор взял со стола желтую телеграмму. – Мелкая кража и вандализм еще в начальной школе, кражи автомобилей в течение следующих нескольких лет, незаконное ношение оружия, хулиганство, ограбление. Обычная программа. Считая год в Престоне, он провел в тюрьме семь лет из последних одиннадцати.
– Откуда он родом?
– С западной стороны Лос-Анджелеса. Но его арестовывали в пяти западных штатах. Последний срок он заработал за то, что водил грузовик для шайки бутлегеров в Нью-Мексико. Он вышел в июле и перенес свою деятельность на северо-запад.
– Он в одиночку ограбил банк в Портленде?
– Насколько известно, это была работа одного человека. По крайней мере, Боузи был единственным, кто входил в банк.
– И вышел оттуда с двадцатью тысячами долларов?
– С двадцатью двумя. К несчастью для него, он не смог их потратить. В банке был полный список номеров украденных банкнотов, и они разослали его по побережью и по всему юго-западу. Покупка автомобиля в Лос-Анджелесе как будто была единственной крупной попыткой истратить часть добычи, но это вышло ему боком. Он был вынужден бежать из Лос-Анджелеса с полицией на хвосте. Они выехали из отеля на главной улице менее чем за час до того, как туда нагрянула полиция.
– Значит, девушка была с ним тогда?
– Они зарегистрировались как муж и жена – мистер и миссис Джон Браун. – Уэстмор улыбнулся уголком рта. – Подходящий псевдоним, учитывая то, что произошло с подлинным Джоном Брауном.
– Когда они оставили Лос-Анджелес?
– Шесть недель назад, третьего сентября, Боузи ограбил банк в Портленде пятнадцатого августа. Начиная с третьего сентября и по вчерашний день он полностью исчез из поля зрения.
– Не совсем, – возразил я.
Уэстмор бросил на меня проницательный взгляд.
– Если вы что-то знаете, говорите. Я ведь оказал вам доверие.
– Вам известно, где находится озеро Перидида, мистер Уэстмор?
– Конечно. У меня там коттедж. А что?
– Это одно из узловых мест всего дела. Боузи и Джо Саммер скрывались там несколько дней в начале сентября. Энн Майер в последний раз тоже видели у озера.
– А каким образом она вписывается в картину?
– Еще как вписывается, притом в самый центр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
– Меня не интересуют ваши подозрения.
– Они должны заинтересовать окружного прокурора, если он только не так озлоблен, как вы. В случае, если все власти вашего округа поголовно взбесились, я обращусь в вышестоящие инстанции.
Он посмотрел на белесое небо.
– Почему вы считаете, что можете разговаривать со мной подобным образом?
В его вопросе ощущалось нечто надуманное. Я сильно подозреваю, что его воля склоняется под каким-то тяжким давлением, а честность уже сломлена.
– Потому что вы мошенник. Вы это знаете так же хорошо, как я и ваша жена.
Вокруг его рта появилась белая линия, словно нарисованная мелом.
– Вы пытаетесь вынудить меня убить вас?
– У вас кишка тонка.
Губы Черча растянулись, обнажив зубы, поблескивающие дешевыми коронками – сувенирами на память о бедном детстве. Глаза ввалились и стали неподвижными. Я наблюдал за ними, ожидая сигнала. Наконец глаза шевельнулись, а правое плечо резко опустилось.
Я нырнул навстречу его удару. Кулак Черча почти пролетел мимо, но ожег мне ухо, словно укус пчелы. Он пошатнулся, потерял равновесие и дал мне, таким образом, возможность ударить левой в челюсть или правой по корпусу. Я выбрал второй вариант. Его живот оказался твердым, как доска. Он блокировал мою левую руку правым предплечьем и нанес мне сокрушительный удар левой по скуле, от которого я завертелся волчком.
Хильда Черч съежилась возле стоянки, как испуганное животное. Взгляд ее был диким и пустым, а рот открыт в безмолвном крике.
Я повернулся к Черчу, прикрыв лицо, но могучие удары его кулачищ заставили меня согнуться вдвое. Выпрямившись, я ответил апперкотом, сбившим с него шляпу. Черч, шатаясь, шагнул назад и рухнул на землю, но тут же поднялся и снова ринулся на меня.
Его левая рука ударила меня по животу, затем по носу. Перед моими глазами замелькали все цвета радуги. Развернувшись, Черч нанес мне сокрушительный удар согнутой правой. Я свалился как подкошенный и, поднявшись на колени, тотчас получил новый удар, рассекший мне бровь. Теплая жидкость, залила мне глаз, а дневной свет покраснел.
Вскочив на ноги, я бросился на Черча и боднул его головой. Он на момент потерял ориентацию, и я что было сил двинул его в челюсть правой рукой, почувствовав резкую боль в локте. Черч упал, ударившись спиной о лишенный колес автомобильный корпус.
На сей раз он поднялся не так быстро. Его ноги еле тащились по увядшей траве. Я мог бы легко добить его, но вместо этого обхватил руками, не давая вырваться, отчасти потому, что ему и так здорово досталось, а отчасти из-за женского крика за спиной:
– Прекратите! Сейчас же перестаньте!
Голова Черча походила на череп, обтянутый пергаментом. Шрам на виске побагровел и пульсировал. Он старался высвободить руки, закрыв глаза от напряжения. Моя кровь смешивалась с его кровью. Впервые за время драки у меня мелькнула четкая мысль: одному из нас придется убить другого. Бешенство вновь овладело Черчем. Мощным толчком он повалил меня на колени, вырвался и шагнул назад. Казалось, все вокруг застыло: Черч, опирающийся на бесколесный автомобиль; деревья, неподвижные в безветренном зное; плоские горы в призрачной туманной дымке. Рука Черча автоматическим движением двинулась к бедру.
Страх искрой вспыхнул во мне. В кармане у меня был револьвер, но я не делал попытки его вытащить. В таком случае Черчу ничего бы не стоило назвать свои действия самозащитой, тем более что он был представителем закона.
На меня уставилось дуло револьвера 45-го калибра. Молчание Черча было хуже любых слов. Неужели мне предстоит окончить свои дни под белым раскаленным небом долины, в разгар расследования дела, которое я так и не раскрыл? Холодные струйки пота бежали у меня под одеждой, а капающая с подбородка кровь отсчитывала секунды.
Женщина шагнула к Черчу.
– Брэнд, этот человек был добр ко мне. Пожалуйста, не стреляй. – Хильда ухватилась руками за револьвер и опустила его вниз. Ее лицо было на уровне плеча Черча. – Обещай, что ты не причинишь ему вреда. Убийств не должно больше быть.
– Никаких убийств не будет. – Казалось, голос Черча рождается где-то глубоко в горле. – Я пришел за тобой, Хильда. Ты поедешь домой?
Она кивнула, прислонившись к нему, как безвольная кукла.
– Тогда садись в машину. Я приду через минуту.
– Ты обещаешь, что больше не будет никаких неприятностей?
– Обещаю.
Черч спрятал револьвер в кобуру. Хильда отошла от него – это напоминало процесс деления гигантской клетки. Он наблюдал за ней, пока она не села на переднее сиденье и не закрыла дверцу, потом подобрал шляпу, почистил ее о рукав и повернулся ко мне:
– Я готов забыть об этом.
– А я нет.
– Вы совершаете ошибку.
– Вы делаете свои ошибки, а я свои.
– Черт возьми, Арчер, неужели мы не можем договориться?
– Не на тех условиях, которые устраивают вас. Я останусь в Лас-Крусес, пока дело не будет раскрыто. Попробуйте обвинить меня, и я тоже навешу на вас парочку обвинений.
– Каких именно?
– Пренебрежение служебным долгом. Сговор с уголовниками.
– Вы ничего не понимаете.
Он протянул руку, но я шагнул назад.
– Я понимаю, что мне мешают расследовать два убийства. Причем мешают те, кто выглядит и разговаривает как полицейские, но попахивает зомби, существующими на деньги налогоплательщиков и притворяющимися служителями закона.
– Я всегда честно исполнял свой долг. – В его голосе не слышалось особой уверенности. Гнев прятался глубоко внутри, обнаруживая себя лишь угрюмым ворчанием.
– В том числе прошлой ночью, когда украденный грузовик смог покинуть округ?
Черч не ответил Он стоял, глядя в землю, потом повернулся на каблуках и зашагал к своей машине, слегка спотыкаясь. Куртка на его спине порвалась, а на шляпе чернела полоска грязи. В рассеянном свете его массивное тело отбрасывало легкую колеблющуюся тень.
Глава 21
Я нашел врача, который наложил восемь швов на мою физиономию. Доктор, казалось, не усматривал в моем облике ничего из ряда вон выходящего, поэтому не задавал вопросов. Однако, закончив работу, он потребовал двадцать пять долларов наличными. Либо он был необычным доктором, либо я – необычным пациентом.
Выйдя от него, я ощутил мощный импульс сесть в машину, уехать из Лас-Крусес и никогда туда не возвращаться. Будучи не в состоянии найти ни одной веской причины, чтобы оставаться здесь, я поехал к зданию суда, обуреваемый своим мессианским комплексом.
Белый флигель, увенчанный башенкой, окружали лужайки, зеленые, как искусственные растения, которые используют похоронные бюро. Над парадным входом сверкал на солнце барельеф, изображающий слепую Фемиду. Высоко над ее головой с повязкой на глазах железные стрелки башенных часов показывали три тридцать.
Выложенная плитками лестница вела к офису окружного прокурора на втором этаже. В приемной восседала грузная блондинка с глазами большевистского комиссара, обозревающими меня из-за баррикады в виде могучего бюста. Узнав мое имя и проконсультировавшись по внутреннему телефону, она проводила меня мимо нескольких дверей к кабинету прокурора. Это была большая, залитая солнцем комната с минимальным количеством мебели. Ее безликость смягчали фотография молодой хорошенькой женщины на письменном столе, полки с книгами, посвященными не только юриспруденции, и пара литографий Дона Фримена на стене.
Мне приходилось иметь дело с тремя основными типами окружных прокуроров. К первому принадлежали дружелюбные толстоватые субъекты, которые, потерпев неудачу в частной практике, оказывались в суде, обслуживая тех, кто обеспечил им эту должность. Ко второму относились честолюбивые молодые юристы, использовавшие офис окружного прокурора как трамплин к более высокой должности или высокооплачиваемой практике. Третий тип – не такой редкий, как может показаться, – составляли люди, которых больше интересовало очищение общества от скверны, нежели обслуживание влиятельных друзей и лицезрение своей фотографии в газетах.
Уэстмор, казалось, принадлежал ко второй категории. Он предложил мне сигарету и зажег ее для меня, пользуясь возможностью как следует изучить мое лицо. Его собственное было худым и скуластым, свидетельствуя о честолюбии на грани аскетизма. Оно было украшено пенсне и увенчано ежиком преждевременно седеющих волос, цветом напоминающих железные опилки.
Указав мне на стул, он сел за стол.
– Вы принадлежите к числу неуловимых, мистер Арчер.
– Сожалею, но мне нужно было кое-где побывать.
– Похоже, вы добирались туда на четвереньках, чтобы вас не обнаружили. – В его резком голосе слышались нотки иронии. – Я уже серьезно подумывал об ордере на арест.
– По какому обвинению?
– Есть несколько вариантов. Например, сопротивление полиции. В Лас-Крусес к подобным вещам относятся неодобрительно.
– Вы имеете в виду Черча?
– Я имею в виду Брагу.
– Брага получил по заслугам. Я бы мог задержать девушку, если бы он в меня не вцепился.
– Теперь он это понимает. Как бы то ни было, на вашем месте я бы держался подальше от темных аллей. И не советую снова пробовать нечто подобное на Браге или ком-нибудь другом из департамента шерифа. Вас избавило от тюрьмы лишь то, что вы сообщили о машине на авиабазе.
– Этой похвалой я обязан Черчу?
– Естественно. Шериф всегда хвалит тех, кто этого заслуживает. А «бьюик» помог нам выйти на Боузи.
– Мне рассказал Майер. Насколько я понимаю, Боузи не поймали?
– Еще нет. Но я получил телетайп после разговора с Майером. Полный перечень «достижений» Боузи. – Уэстмор взял со стола желтую телеграмму. – Мелкая кража и вандализм еще в начальной школе, кражи автомобилей в течение следующих нескольких лет, незаконное ношение оружия, хулиганство, ограбление. Обычная программа. Считая год в Престоне, он провел в тюрьме семь лет из последних одиннадцати.
– Откуда он родом?
– С западной стороны Лос-Анджелеса. Но его арестовывали в пяти западных штатах. Последний срок он заработал за то, что водил грузовик для шайки бутлегеров в Нью-Мексико. Он вышел в июле и перенес свою деятельность на северо-запад.
– Он в одиночку ограбил банк в Портленде?
– Насколько известно, это была работа одного человека. По крайней мере, Боузи был единственным, кто входил в банк.
– И вышел оттуда с двадцатью тысячами долларов?
– С двадцатью двумя. К несчастью для него, он не смог их потратить. В банке был полный список номеров украденных банкнотов, и они разослали его по побережью и по всему юго-западу. Покупка автомобиля в Лос-Анджелесе как будто была единственной крупной попыткой истратить часть добычи, но это вышло ему боком. Он был вынужден бежать из Лос-Анджелеса с полицией на хвосте. Они выехали из отеля на главной улице менее чем за час до того, как туда нагрянула полиция.
– Значит, девушка была с ним тогда?
– Они зарегистрировались как муж и жена – мистер и миссис Джон Браун. – Уэстмор улыбнулся уголком рта. – Подходящий псевдоним, учитывая то, что произошло с подлинным Джоном Брауном.
– Когда они оставили Лос-Анджелес?
– Шесть недель назад, третьего сентября, Боузи ограбил банк в Портленде пятнадцатого августа. Начиная с третьего сентября и по вчерашний день он полностью исчез из поля зрения.
– Не совсем, – возразил я.
Уэстмор бросил на меня проницательный взгляд.
– Если вы что-то знаете, говорите. Я ведь оказал вам доверие.
– Вам известно, где находится озеро Перидида, мистер Уэстмор?
– Конечно. У меня там коттедж. А что?
– Это одно из узловых мест всего дела. Боузи и Джо Саммер скрывались там несколько дней в начале сентября. Энн Майер в последний раз тоже видели у озера.
– А каким образом она вписывается в картину?
– Еще как вписывается, притом в самый центр.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28