Но что пользы толковать о прошлом?! Это уже произошло и сделать ничего нельзя! С другой стороны, я плохо знаком с некоторыми фактами. Й, если ты повторишь мне все заново, дружище, я, возможно, составлю свое мнение об этом печальном происшествии.
Я снова все рассказал. Теперь, когда мы втроем сидели за чайным столом Трэйса, я чувствовал себя гораздо свободней и роль рассказчика даже доставляла мне удовольствие. В конце концов Эндрью фыркнул и проворчал:
— Мне кажется, что этому Траулерсону нельзя доверять. Такие люди не по мне. Что это за человек, оставляющий свое дело, дом с садом и оранжереей и шляющийся по стране в поисках какой-то старой мельницы? Не кроется ли здесь что-то иное?
— Думаю, загадка Траулерсона будет разгадана, так же, как и моя,— воскликнул я.— Едва ли подозрение падет на него.
Мои собеседники заметили, что Траулерсон будет изображать из себя святошу перед следователем, а потом и перед присяжными. Я сказал, что вряд ли они получат большое удовлетворение от ответов Траулерсона. «Моряк», как мне казалось, был из тех людей, которые сами создают себе трудности и совершенно запутываются в них.
С Траулерсоном мы увиделись уже в конце дня в деревенской школе, когда началось опознание тела Кеста, которое было перенесено туда из гостиницы.
Место было выбрано удачно — большая комната смогла вместить всех желающих, пришедших не только из самой деревни, но и из многих близлежащих мест. Там было множество полицейских, несколько детективов и еще какие-то люди, которых капитан Трэйс называл адвокатами. Траулерсон тихо говорил с одним из них. Макферсон обратил на это внимание и что-то быстро зашептал на ухо Трэйсу. Меня же больше всего интересовали коронер и его помощники. Я подумал, что такие умные люди обязательно раскроют это сложное преступление.
К нам подошел Чиссик.
— Присяжные не блещут проницательностью,— сообщил он, словно зная что-то заранее.
Но Фьюстер, старшина присяжных, все же задавал свидетелям вопросы. Задавал вопросы и еще один человек, имени которого я не знал. Потом мне сказали, что это был некто Халкин, работающий приходящим садовником. Он обнаружил неподдельный интерес к делу и острый ум, выявив своими вопросами много важных улик.
К середине второго дня расследования все в округе, включая женщин и детей, были в курсе событий.Итак, доктор, делавший вскрытие, сообщил, что Кест перед смертью ожесточенно боролся. Трэйс рассказал, как я прибежал к нему и как
мы вместе ходили к мельнице. Приис сообщил о нашей встрече на холме. Затем следовала моя история. Я уже свыкся с ролью рассказчика и, признаться, когда меня не допрашивали, а просили рассказать о своих приключениях, делал это охотно.
Всем было очень интересно, и люди зачарованно слушали мой рассказ, так сказать, из первых рук. Многих интересовала реакция коронера, которого Трэйс охарактеризовал как умного и проницательного человека. Рассказывая, я не сводил с него глаз. Когда я закончил, он одобрительно кивнул.
— Очень хороший, толковый рассказ! — сказал он, обернувшись к тому официальному лицу, о котором я уже упоминал.— У вас нет вопросов к свидетелю? — спросил он.— Вы удовлетворены?
— Вполне удовлетворен, сэр,— ответил этот достойный представитель английской полиции,— у этого парня очень хороший характер, и от этого много зависит. Его прошлый работодатель, оказавшийся к тому же его приемным отцом, находится здесь и ответит на все ваши вопросы.
— Не стоит беспокоить его,— решил коронер.— Я полностью удовлетворен. Теперь,— сказал он, повернувшись ко мне,— я хочу задать вам несколько вопросов, Кроу. О карте, которую этот человек достал из своего кармана, когда вы за ним наблюдали на мельнице. Вы сказали, что это была карта, не так ли?
— Да, сэр, это было то, что я называю картой! — ответил я.— Чертеж, план! Возможно,— я помедлил,— возможно, это было что-то вроде архитектурного плана — мне приходилось видеть подобные вещи.
— Хорошо, теперь расскажите, как эта карта выглядела. Постарайтесь сделать это как можно точнее.
— Это был кусок бумаги, размером около девяти квадратных дюймов. Я заметил, что это была отличная бумага, хотя и изрядно потрепанная. Убитый держал ее очень осторожно, как бы боясь, что она рассыплется. В середине была расположена черная точка, размером с серебряный трехпенсовик. Затем линии и какие-то кресты.
— Итак, вы видели это и все остальное через дыру для цепи?
— Да, так. Карта была далеко от меня, поэтому я не разобрал, что там было написано.
— Сколько футов было между вами и бумагой?
— Я думаю, около десяти футов, сэр!
— Вы хорошо могли видеть знаки на карте?
— Некоторые из них, сэр. Во всяком случае, черную точку в центре — достаточно ясно.
— И вы считаете, что черная точка — это мельница, в которой вы находились. Почему?
— Не знаю, сэр, но это была карта, и это была мельница!
— И вы, конечно, вспомнили человека, с которым говорили о мельнице на кладбище в Пэтворфе и которого встретили потом в Грэхеме?
— Да, сэр.
— Очень хорошо,— сказал коронер и кивнул мне, чтобы я, садился.
— Я думаю, можно закончить опрос свидетеля,— сказал он,— Можно звать следующего? Кто у нас там?
Но прежде чем прозвучало имя Хосе Траулерсона, Халкин приподнялся с места.
— Я хочу задать вопрос этому молодому человеку, господин коронер,— воскликнул он.— Пусть он задержится на минуту. Итак, молодой человек,— продолжал он,— когда вы смотрели из мельницы на борющихся, могли вы видеть их лица?
— Нет,— ответил я с готовностью,— конечно нет!
— Тогда как же вы могли описать одного из них? Отвечайте.
— Разве я описал одного из них в момент драки? — ответил я.— Они дрались, как собаки. Когда я увидел их, они почти сплелись в узел, а его я разглядел раньше и потом, когда спустился, нашел мертвым.
— Вы перед этим ни разу не видели его.?
— Нет.
— Смогли бы вы опознать убийцу, молодой человек?
— Нет, не смогу,— сказал я.— Я уже много раз говорил, что не смогу.
Он посмотрел на своих товарищей-присяжных, загадочно улыбнулся и сел.Офицер назвал имя Хосе Траулерсона.Траулерсон тянул время. Он шепнул пару слов своему адвокату прежде, чем пройти на свидетельское место. Наконец он поклонился коронеру, присяжным и всем присутствующим. Но на вопросы отвечал быстро, с готовностью, сказав, что может точно опознать убитого.
— Джейкобе Кест,— уверенно произнес он.— Да, Джейкобс Кест, моряк. Это так же верно, как то, что я — это я! Он тоже моряк, оставивший море.
— Вам известно, где жил Кест? — спросил коронер.
— Не знаю! Ни разу не виделся с ним за последние двенадцать лет. Мы с ним закончили плавание на одном и том же судне. Это было в Саутгемптоне, как я уже сказал, двенадцать лет назад. С тех пор я его не встречал.
— Так вы плавали вместе? Что он был за человек?
— Он был очень плохой человек, этот Кест. Просто отвратительный.
— Чем же он был плох?
— Да всем. Хуже человека я не видел за всю свою жизнь. Но самое главное — он был вор. Более того, он родился вором.
— Кест — это его настоящее имя?
— Не слышал никакого другого!
— Как долго вы знали его?
— О, несколько лет. Мы плавали с ним на одних и тех же кораблях. Удивительно, как его не выбросили за борт! Он всегда был негодяем и достоин своей печальной участи.
Коронер повернулся к представителю полиции:
— Полагаю, все, что можно было узнать о прошлом покойного, мы узнали. Теперь, свидетель, я задам вопрос, касающийся вас.Вы слышали, что говорил предыдущий свидетель, молодой человек по имени Кроу. То, что он рассказывал о вашей встрече и диалоге третьего дня в Пэтворфе на кладбище, правда?
Траулерсон положил руки на кафедру, за которой стоял, и кивйул.
— Истинная правда,— ответил он кратко.
— Вы сказали ему, если я не ошибаюсь, что очень хотите найти старую ветряную мельницу здесь, в Суссексе?
— Да! Я спрашивал его, не видел ли он что-либо, похожее на такую мельницу.
— Очень хорошо,— сказал коронер.— А почему вы так хотели найти эту мельницу?
Траулерсон посмотрел на окружающих, потом на своего адвоката, потом на спрашивающего.
— Это мое дело! — ответил он.
— Вы не желаете отвечать? — спросил коронер.
— Я не буду говорить об этом! — повторил Траулерсон.— Я уже сказал — это мое дело!
Коронер минуту колебался, потом наклонился к свидетелю.
— Теперь слушайте меня, Траулерсон,— сказал он.— Это дело об убийстве. Очень жестоком убийстве. Человек, которого убили, очевидно, что-то искал на старой мельнице, стоящей на холме над этим городком. Он пришел туда, имея карту ближайших окрестностей. Ведь вы тоже очень хотели найти эту мельницу? Вам бы следовало отвечать на мои вопросы, хотя бы в интересах справедливости! Я вижу,— продолжил он после того, как Траулерсон покачал головой,— что вы не хотите отвечать на них. Тогда скажите: может быть, у вас есть хотя бы какие-нибудь предположения о том, почему Кест, ныне покойный, пришел на эту мельницу?
— Да! — ответил Траулерсон.— Да! Но какие — я сказать не могу!
Глава седьмая
ПОЛНЫЙ СУНДУК
С того момента, когда Траулерсон услышал от Прииса о существовании карты, его поведение совершенно изменилось. При нашем первом разговоре среди надгробий пэтворфского кладбища его отношение ко мне было дружеским, легким, располагающим. Когда мы с Трэйсом окликнули его недалеко от фруктового сада, от его вежливости не осталось и следа. Но окончательно он изменился, когда мы сидели в скромной комнатке гостиницы и Траулерсон услышал, что у Кеста была с собой бумага, которую я по глупости не взял и которая была планом старой мельницы и ее окрестностей. Он сразу же стал угрюмым и раздражительным. Теперь он стоял перед коронером, и все вокруг напряженно молчали, наблюдая за их поединком.
Наконец коронер произнес:
— Слушайте меня внимательно, Траулерсон! Вы сказали нам, что сейчас находитесь в отставке, что вы — человек среднего достатка.
Из этого я могу заключить, что вы знаете, как должен вести себя уважающий законы гражданин. Разве вы не хотите помочь следствию найти виновного и восстановить справедливость? Здесь, как я уже сказал вам раньше, рассматривается случай убийства, и полиции нужна любая информация, которая помогла бы пролить свет на это дело. Может быть, несколько слов, сказанных вами, как раз объяснят нам все. Почему Кест пришел на эту старую ветряную мельницу? Что вы об этом думаете?
— Нет! — перебил его Траулерсон.— Я ничего вам не скажу. Это мое дело! А со своими делами полиция пусть разбирается сама! И соображения на этот счет я буду держать при себе. Я опять повторяю: это мое дело. Рассказать им, что я думаю! —он презрительным жестом показал на полицейских.-— Я должен делать их работу! Нет уж, я буду заботиться только о себе!
— Значит, вы отказываетесь сообщить нам, что вам нужно было на этой старой мельнице? — спросил у него коронер.
Траулерсон нахмурился и отвернулся.
— Я ничего не собираюсь говорить. И не скажу, что мне там было нужно! — резко ответил он.— Да, я спрашивал этого молодого приятеля, не знает ли он чего-нибудь о старом ветряке, вид которого описал ему. Да, я говорил, что очень хотел бы найти его. Это было мне очень нужно. Но я никогда не говорил и сейчас не говорю, что эта ваша мельница, что стоит наверху, и есть та самая, которая мне нужна! Вы понимаете это?
— Можете идти! — сказал коронер властно. Он ясно видел, что от Траулерсона ничего больше не добьешься. Коронер повернулся к присяжным, которые все как один внимательно и несколько смущенно смотрели на отставного матроса.— Теперь объявляю разбирательство открытым,— продолжил он.— После этого убийства появилось множество репортажей местных газет. В них давалась подробная информация о преступлении и просьба ко всем, кто хоть что-нибудь знает об этом, обращаться в полицию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31