А я вам еще
затуркиваю голову. Вы должны сердиться на меня.
Это было не совсем так.
Я почувствовал ее дыхание на своей щеке.
- Вам совершенно необходимо побриться, - сказала она. - Вам всегда
нужно бриться.
Она тихонько укусила меня за кончик уха. Она сказала мне, что мое ухо
не нуждалось в бритье. Она просунула свою руку под мою коленку. Очень
медленно. Она вонзила мне в кожу свои ногти и сделала мне больно. Ее ногти
медленно поднимались вверх по моему бедру. Мне было очень трудно
сосредоточить свое внимание на дорогу, а движение по ней было очень
оживленным и висело много предупредительных и запрещающих знаков. Она
опять укусила меня за ухо, потом поцеловала его. Она поцеловала меня сзади
уха. Она поцеловала меня в шею. Я снял руку с переключателя скоростей, ее
нормального места и положил ее на ее колено.
- Ах, наконец-то! - бросила она.
Как по обыкновению, она не носила чулок. Я скользил по ее колену
рукой и погладил под коленкой, потом стал гладить ее бронзовое от загара
бедро.
Она всунула язык в мое ухо.
- Вы пахнете очень хорошо, - прошептала она. - Что это такое?
- Это называется мылом.
- Нет, это не мыло, это скорее ваш запах. Если вы когда-нибудь будете
пользоваться одеколоном или лосьоном, я вас убью.
Слово было неудачно выдумано. Я подпрыгнул на месте.
- Я очень огорчена, - сказала она. - Мы займемся этим позднее.
- Согласен, отложим на более позднее время. Я снова положил свою руку
на коробку скоростей, ее нормальное положение при скорости в сто пятьдесят
километров в час. Она скрестила свои руки на коленях. Их место было там,
где они находились только что, но было благоразумнее оставить все эти
упражнения на более позднее время.
Через несколько секунд мы достигли Ламбервиля. Я замедлил ход, чтобы
соблюсти дозволенную в этих местах скорость. Мы проехали через маленький
уснувший город. Когда мы доехали до моста, который проходит через Делавар,
я снизил скорость до двадцати пяти в час.
Впредь, я всегда буду ехать так, когда буду заниматься любовью.
Медленно, очень медленно.

25
Под ногами я видел темную массу Делавар, которая текла по направлению
к морю. Поток был чистым. Фонари на мосту, освещали воду, зеленую и
прозрачную, без всякого мусора. Приближаясь к Пенсильвании она становилась
грязной, но здесь она была чистой и на нее было приятно смотреть.
После моста я сразу же повернул направо. Клены росли так часто, на
таком близком расстоянии друг от друга, что составляли сплошную стену
поверх дороги. Вокруг фонарей летало множество мошек и все сильно жужжали
- единственный признак жизни. В городе Нью-Хопе рано ложится спать. Может
быть, несколькими километрами дальше, ситуация изменится.
Через несколько кварталов, я начал ощущать сырой запах канала. Я
знал, что за верхушками деревьев, которые восточный ветер усиленно колыхал
и приносил свежий, насыщенный влагой воздух, поток несет свои воды к морю.
- Дорога проходила мимо одной фермы, расположенной у большого пруда.
Все огни были погашены. Странно, как замечаешь всякие незначительные
детали в такие моменты как сейчас. Может быть это было потому, что я
подсознательно чувствовал, что может быть никогда больше не увижу вот
такой фермы погруженной в темноту, в которой все спят.
На улицах не было машин. С левой стороны показалось небольшое озеро,
окруженное купой деревьев, потом опять пошли ряды высоких деревьев. Потом
появился большой щит: "ОПАСНЫЙ ПОВОРОТ, ЗАМЕДЛЯТЬ". Дорога уходила влево
под прямым углом. Я поехал направо, как мне объяснил сержант по телефону.
Я медленно проехал через маленький мост. Проехав его, я выключил
фары. С другой стороны, дорога ответвлялась вправо и немного спускалась
вниз. При свете луны я заметил крышу одного дома, сложенного из камней,
который выступал из-за деревьев.
- Начиная с этого места, - проговорил я, - мы будем говорить только
шепотом.
Она сжала мою руку. Я подумал, что это еще более забавно, чем прыгать
с парашюта. Я выключил контакт. Мазерати была так хорошо отрегулирована,
что я не услышал ни малейшено звука, когда на свободной передаче мы
спускались с моста на пустую дорогу, молчаливые как ночная бабочка. Машина
остановилась в десяти метрах от дома. На последнем этаже узкие полоски
света слегка пробивались сквозь деревянные ставни окон... Все остальные
окна дома были погружены в темноту. Я вышел из машины и закрыл дверцу так
осторожно, что никто не мог бы расслышать малейший стук. Напрягая нервы я
молча стоял.
- Что происходит? - прошептала она, выходя в свою очередь из машины и
становясь около меня.
- Собака? - ответил я тоже шепотом.
Мы напрягли слух. Она откинула назад голову, чтобы лучше слышать. Я
посмотрел на ее шею. Она была длинной и очень красивой формы. Никакой
собаки. Я решил, что если я все же выйду невредимым из этой истории, то
пошлю к черту свою карьеру. Нужно получать от жизни и удовольствия, к
черту все остальное.
Я нагнулся и снял ботинки. Когда я выпрямился, она смотрела на меня.
Мы с таким порывом бросились к друг другу, что в поцелуе столкнулись
зубами. Это был первый поцелуй, когда у обоих партнеров в один и то же
момент возникла потребность в нем и они одновременно устремились друг к
другу. Это случается очень редко. Я считал, что со мной это произшло в
первый раз в жизни.
Она крепко прижимала свои губы к моим, в то время как ее руки
подымались и опускались по моей спине. Она вонзала ногти в мою кожу. Она
исполосует всю мою спину, когда мы будем с ней заниматься любовью, но меня
это мало беспокоило. Она прижала мою голову к своей груди. Я никак не мог
понять, как это я польстился на ту, медицинску сестру с ее холодным
взглядом, когда существовала эта женщина, состоящая из порыва и огня.
Герцогиня могла заставить потерять голову любого мужчину. У меня было
сильное желание бросить все, сесть в машину и поскорей вернуться в
Нью-Йорк, чтобы положить ее в мою постель.
- Мне нужно идти делать свою работу, - прошептал я. - В мое
отсутствие, пожалуйста, не шумите.
- Я буду сидеть тихо, как мышка, - пробормотала она. - Она понемногу
дотронулась до всех мест моего тела... - Верните все это мне в целости и в
полном порядке. У меня есть намерения на каждую часть вашего тела. Мы
расстались.

26
Массивная входная дверь была украшена медным молотком в форме
пистолета времен Революции. С правой стороны двери находилась большая
подставка для цветов. Самыми ближайшими к двери были тигровые лилии. Это
было самым простым делом, нарвать большой букет этих лилий перед тем, как
ехать в город. Потом поставить их в серебряную вазу, стоящую на охотничьем
столике и рассказать незадачливому детективу, что эти лилии куплены в
цветочном магазине.
Я обошел кругом дома. Благодарение богу, у меня были надеты толстые
носки. Я наступил на цветы ноготоков и пионов. Я очень любил их острый
аромат и он был очень силен, так как невольно я раздавил несколько из них.
Мне было их очень жаль.
Я заметил боковую дверь под вьющимся виноградом. Ягоды его были еще
очень маленькими и зелеными и им нужно было еще не менее двух месяцев,
чтобы созреть. Я обошел платформу с цветами и прошел в гараж, который
находился позади дома. Дверь в него была открыта и я увидел новый
"Триумф", но у которого уже были помяты крылья. Этот врач, как и
большинство из них, был вероятно плохим водителем машины.
Внутри машины находились три полных чемодана. Несмотря на побитые
крылья, мне было бы жаль бросать такую машину, как "Триумф" в аэропорте.
Но разумеется, если бы меня ожидала красивая жинщина за морем, не говоря
уж о выгодной работе, я тоже нашел бы более благоразумным бросить машину,
а не продавать ее, зная, что меня разыскивают флики.
На одной из сторон гаража, было наложено много предметов садового
хозяйства и оборудования. Я вышел из гаража и пошел по восточной стороне
дома, то есть вдоль канала. В этом направлении не было цветов: деревья
здесь росли так часто, что солнце никогда не проникало сюда. Я поднял
голову и не увидел даже луны.
В центре восточной стены находилось окно из подвального этажа. Я стал
на колени, вытащил свой перочинный нож и стал отковыривать засохшую
замазку, которая закрывала щели между рамами. Отраженный свет луны
достаточно освещал мне окно, чтобы я мог действовать. Я различал
достаточно ясно маленькие металлические шарниры, которые прикрепляли
оконную раму. Дерево было старым и сырым. Я легко вытащил болты. Я всунул
свой нож в щель форточки и с силой нажал на него. Форточка немного
открылась внутрь помещения. Я просунул внутрь руку и открыл изнутри засов.
Но сырость так насытила дерево, что оно набухло и окно отказывалось
повернуться.
Я просунул свой нож между наличником окна и рамой и хотел
воспользоваться им как рычагом, но как только я с силой нажал на него,
лезвие сломалось. Я молча выругался.
Может быть, это было для меня указанием: может быть, я должен был
поднять с постели судью этого края, показать ему ситуацию со всеми
подробностями, спросить у него мандат на обыск и арест и вернуться к двери
доктора на час или два позднее, в сопровождении нескольких фликов.
Это была хорошая мысль, как это можно сказать об удавшейся операции,
хотя больной и мертв.
А если предположить, что время, необходимое мне для получения
мандата, будет достаточным для Хенли, чтобы отрезать у нее еще один палец,
или убить ее? Я знал, что он собирался на следующее утро удрать отсюда. А
может быть, у него даже есть желание вернуться в Нью-Йорк на несколько
часов, поспать там немного или даже позабавиться со своей медицинской
сестрой, прежде чем отправиться в аэропорт? Все это было весьма возможным.
Нет, я не мог себе позволить пойти на такой риск. К дьяволу разрешение на
арест. Я при всех обстоятельствах находился в грязной луже... Но я не мог
отогнать от себя мысль о том, как было бы благополучно вернуться сюда в
сопровождении крепких парней со слезоточивыми газовыми бомбами. У Хенли
тогда был бы выбор между несколькими людьми и способами борьбы, тогда как
сейчас перед ним был единственный человек в образе инспектора из
Нью-Йорка, и у меня было очень мало шансов остаться живым до завтрашнего
утра. А мысль быть убитым до того времени, как я смогу поближе
познакомиться с герцогиней, делала меня больным.
Я чувствовал как сырость с земли пропитала под коленями мои брюки.
Может быть, я все-таки отправился бы за этим мандатом, если бы мне
неожиданно не пришла в голову мысль, что шум включенного мотора и
отъезжающей машины может дать ему сигнал тревоги. Он может тогда
приготовиться к нашей встрече.
Он сможет поклясться, что он выбрал это уединенное место лишь для
того, чтобы проводить время вдвоем, вдали от людей. Чтобы ему никто не
мешал. И при всех обстоятельствах он должен будет очень быстро реагировать
на всякие непредвиденные возможности. А может быть, это заставит его
поскорей покончить с ней, без дальнейших ампутаций и быстро, быстро
смотаться отсюда. По правде говоря, я не мог предугадать его реакции. Этот
парень не действовал по шаблонным методам. Он был загадочным человеком, а
загадочные люди делали меня нервным. Все вместе взятое мне очень не
нравилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26