Против вас улик довольно много, против меня, пожалуй, тоже. Но, я думаю, против вас—больше. Теперь вы можете отдать себе известный отчет в том, чего вам надлежит опасаться. Кроме того, если вы потрудитесь оглянуться вокруг повнимательнее, вы, вероятно, поймете, в ком надлежит искать вашего заклятого врага.
— Вы хотите сказать М 6? — резко сказал Цезарь.— Это либо Уэлланд, либо...
— Либо? — спросил Смис:
— Либо молодой Гейль.
— Не расскажете ли мне подробнее об этом молодом Гейле? — предложил Смис.— О нем я еще ни разу не слыхал от вас.
С минуту Цезарь колебался.
— Так и быть,—согласился он.—У Джорджа Гейля, директора банка, был сын. После случившегося в банке несчастья он, сколько мне помнится, уехал в Аргентину. Кажется, он и сейчас еще там. Впрочем, я теперь вспоминаю, что вы как-то сами мне об этом рассказывали.
Смис согласился.
— Отчего же вы, в таком случае, опасаетесь сына Гейля? — спросил он.
Цезарь ничего не ответил.
— Скажите мне всю правду о деле Гейля, Цезарь. Мне трудно продолжать, не зная, с чем мне необходимо считаться.
— Гейль умер,— сказал Цезарь мрачно.
— Я уже догадываюсь, что смерть его была неестественной,— заметил Смис.
— В некотором отношении — да,—сказал Цезарь.— Я ему должен был массу денег. В самом деле, что мне оставалось делать? Стоило ему раскрыть рот — и меня арестовали бы за мошенничество, а в тот день, когда он умер, он как раз собирался отправить донос на меня в полицию. Зная о его привычке принимать в полуденный час средство для успокоения нервов, я позаботился присвоить себе одну из его пустых бутылочек и затем поставил ее в его кабинете, вместо той, которая там находилась.
— И эта бутылочка, верно, содержала в себе какой-нибудь особенно сильно действующий яд? — строго продолжал Смис.
— Гидроциан,— ответил Цезарь.— Теперь я сказал вам всю правду. В чем заключался подлог —я сейчас вам говорить не стану, скажу лишь, что это было нечто очень грязное. Разумеется, старик не имел к этому никакого отношения.
Смис ничего не ответил. Облокотившись о ручку своего кресла, он пристально глядел на ковер.
— Вот как,— сказал он наконец,— я так и знал, что, рано или поздно, настанет время, когда вы заговорите и все мне расскажете. Сейчас вы, видно, в большом замешательстве, Цезарь,— сказал Смис—Ладно, дайте мне время все обдумать. Быть может, еще найдется какой-нибудь удачный исход для вас. Согласны?
Цезарь возвратился к себе на Портлэнд-Плэйс, немного сожалея, что был до такой степени откровенным. Что же касается Смиса, то он уже минуту спустя после ухода своего собеседника советовался с сыщиком Стилем, застенографировавшим в смежной комнате весь разговор.
Не того, не одних только упреков со стороны своего сообщника, ожидал Цезарь, когда он направлялся к гостинице Бильтона. Но ведь, с другой стороны, он был прав: примириться со Смисом ему было необходимо, а ради примирения надо было несколько осветить кое-какие факты темного и давно забытого прошлого.
Цезарь был задержан полицией при входе в свой дом на Портлэнд-Плэйс. Оттуда его отвели в полицейский участок на Марльборо-стрит, где предъявили обвинение в убийстве и в покушении на отравление. Некоторое облегчение ему доставил вид Смиса, также стоявшего со скованными руками в приемной следователя. Видимо, и его ожидала та же участь.
После допроса оба они были отведены в Брикстонскую тюрьму, где им были отведены две смежные друг с другом одиночные камеры. Кроме того, они в течении целой не-дели могли ежедневно встречаться во дворе, во время общей прогулки арестантов. Затем Смис внезапно исчез, и с того самого утра Цезарь его больше не видел. Лишь при следующем допросе у следователя в Олд-Бэлей Смис неожиданно подошел к барьеру, у которого ожидают свидетели, и. начал свои показания так:
— Меня зовут Джон Гейль. Я чиновник сыскного бюро по уголовному розыску. Официально я числюсь в полицейских бумагах и отчетах как № 6...
Спустя неделю после заседания суда, закончившегося, как всегда, вынесением приговора, Джон Гейль, он же Смис, он же № 6, встретил в кафе Пиккадилли-отеля хорошенькую молодую девушку.
— Я полагаю, вы очень довольны, что с этим теперь все покончено?— спросила девушка.
Смис кивнул головой в знак согласий. - Есть одна вещь, которую мне очень хотелось бы от вас. услышать,— сказал он.— Я никогда не мог вполне понять вашего отношения ко мне, мисс Стефания.
— Вот как? — сдержанно отозвалась девушка.— А между тем, мне казалось, что я всегда была с вами очень любезна.
— Я сейчас имею в виду не это. Я хочу сказать: когда вы следили за Цезарем Валентайном в Париже, ведь вы тогда были свидетелем одного происшествия на Набережной Цветов, которое вам, должно быть, показалось ужаснейшим преступлением?
Она кивнула головой.
— И однако же, вы ни разу не выказали в отношении меня того отвращения и презрения, которое неминуемо выказала бы на вашем месте всякая другая благовоспитанная девушка к человеку, запятнавшему себя таким образом.
Она засмеялась.
— Когда я взглянула поверх перил, я в первую минуту, действительно, вообразила, что это убийство,— сказала она.— Но когда я увидела две шлюпки с французскими жандармами, подоспевшими на помощь якобы убитому и услыхала все его ругательства по поводу необходимости прыгать в полночь в Сену, тогда я сразу смекнула, что все это было лишь инсценировкой с целью ускорить ваше сближение с Цезарем Валентайном. Если у меня и были, пожалуй, некоторые сомнения, то они покинули меня в тот момент, когда вы выпустили меня из запертой комнаты на Портлэнд-Плэйс и когда я увидела, как вы писали ваше предостережение Цезарю на приклеенном к стене конверте.
Он одобрительно кивнул головой.
— Только таким способом я имел возможность ближе сойтись с ним, как только заметил, что он интересуется мной. А в том, что он, рано или поздно, мной заинтересуется, я не сомневался,— после всех тех небылиц, которые я умышленно разгласил в кафе Чи-Со. Сколько ночей эти две лодки и этот «мнимый убитый» тщетно ждали меня па Набережной Цветов, пока, наконец, не наступил благоприятный момент для этого. Как видите, я только сыщик-любитель, но иногда у меня все-таки бывают довольно удачные идеи.
— Что мне нравится в вас больше всего,_так это ваша скромность,— улыбнулась она. А затем прибавила уже серьезнее; — Это вы разыскали моего папу?
— Да. Несколько недель тому назад мне удалось напасть на его след,— сказал он просто.
— Но. разве вы -не согласны, что с вашей стороны довольно жестоко продолжать держать его вдали от мамы и от меня? — спросила Стефания.— Я не вижу никаких препятствий, почему бы нам не повидаться с ним теперь же?
— Есть одна очень важная причина,— спокойно возразил Смис.— Через три недели я сам отвезу вас к вашему батюшке, который и не подозревает даже, что вы и его жена все еще живы.
— Но почему лишь через три недели? — настаивала она.
— Это моя и его тайна,— спокойно ответил Джон Гейль, после чего девушка уже не сочла возможным его упрашивать.
Цезарю Валентайну посчастливилось встретить своего врага первым. Как-то утром, когда его с трудом разбудили, он увидал, что арестантское платье, которое он носил еще вчера, исчезло, а взамен лежал костюм, который был на нем в день вынесения приговора.
Он встал, оделся. Ему предложили поговорить с тюремным священником, но он отказался. Зато вкусный и сытный завтрак он съел с удовольствием. Без четверти восемь к нему явился начальник тюрьмы в сопровождении Джона Гейля.
— А, Гейль!— приветствовал его Цезарь.—Итак, сегодня конец моему путешествию. В общем, оно было довольно забавно. Послушайся моего совета,—сказал он.— Научись какой-нибудь специальности. Для черного дня самое верное средство. Пусть то будет хотя бы только отделка пуговиц.
Гейль ничего не ответил. Начальник сделал знак кому-то, стоявшему за дверью, и в камеру вошел человек со связкой веревок в руке.
— Простите меня! — воскликнул Цезарь и, ко всеобщему изумлению, пал на колени перед порогом своей камеры, закрыв лицо руками.
Затем он встал, повернулся и посмотрел Уэлланду прямо в глаза.
— Боже! — воскликнул он, с трудом переводя дыхание. Видно было, что язык отказывался ему повиноваться.— Вы... вы...— мой палач!
Уэлланд утвердительно кивнул головою.
— Я все время дожидался этого дня,—сказал он и безжалостно скрутил руки Цезаря за спиной.
— Вы ждали напрасно! — громко воскликнул Цезарь.— Взгляни сюда, голубчик. Сколько пуговиц на моем пиджаке?
Уэлланд взглянул и убедился, что на месте одной из пуговиц теперь болталась одна только нитка.
— Цианид из потассия и немного резины,— вот вам и пуговица!—с трудом ворочал языком Цезарь и, схваченный судорогами, упал на руки надзирателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15
— Вы хотите сказать М 6? — резко сказал Цезарь.— Это либо Уэлланд, либо...
— Либо? — спросил Смис:
— Либо молодой Гейль.
— Не расскажете ли мне подробнее об этом молодом Гейле? — предложил Смис.— О нем я еще ни разу не слыхал от вас.
С минуту Цезарь колебался.
— Так и быть,—согласился он.—У Джорджа Гейля, директора банка, был сын. После случившегося в банке несчастья он, сколько мне помнится, уехал в Аргентину. Кажется, он и сейчас еще там. Впрочем, я теперь вспоминаю, что вы как-то сами мне об этом рассказывали.
Смис согласился.
— Отчего же вы, в таком случае, опасаетесь сына Гейля? — спросил он.
Цезарь ничего не ответил.
— Скажите мне всю правду о деле Гейля, Цезарь. Мне трудно продолжать, не зная, с чем мне необходимо считаться.
— Гейль умер,— сказал Цезарь мрачно.
— Я уже догадываюсь, что смерть его была неестественной,— заметил Смис.
— В некотором отношении — да,—сказал Цезарь.— Я ему должен был массу денег. В самом деле, что мне оставалось делать? Стоило ему раскрыть рот — и меня арестовали бы за мошенничество, а в тот день, когда он умер, он как раз собирался отправить донос на меня в полицию. Зная о его привычке принимать в полуденный час средство для успокоения нервов, я позаботился присвоить себе одну из его пустых бутылочек и затем поставил ее в его кабинете, вместо той, которая там находилась.
— И эта бутылочка, верно, содержала в себе какой-нибудь особенно сильно действующий яд? — строго продолжал Смис.
— Гидроциан,— ответил Цезарь.— Теперь я сказал вам всю правду. В чем заключался подлог —я сейчас вам говорить не стану, скажу лишь, что это было нечто очень грязное. Разумеется, старик не имел к этому никакого отношения.
Смис ничего не ответил. Облокотившись о ручку своего кресла, он пристально глядел на ковер.
— Вот как,— сказал он наконец,— я так и знал, что, рано или поздно, настанет время, когда вы заговорите и все мне расскажете. Сейчас вы, видно, в большом замешательстве, Цезарь,— сказал Смис—Ладно, дайте мне время все обдумать. Быть может, еще найдется какой-нибудь удачный исход для вас. Согласны?
Цезарь возвратился к себе на Портлэнд-Плэйс, немного сожалея, что был до такой степени откровенным. Что же касается Смиса, то он уже минуту спустя после ухода своего собеседника советовался с сыщиком Стилем, застенографировавшим в смежной комнате весь разговор.
Не того, не одних только упреков со стороны своего сообщника, ожидал Цезарь, когда он направлялся к гостинице Бильтона. Но ведь, с другой стороны, он был прав: примириться со Смисом ему было необходимо, а ради примирения надо было несколько осветить кое-какие факты темного и давно забытого прошлого.
Цезарь был задержан полицией при входе в свой дом на Портлэнд-Плэйс. Оттуда его отвели в полицейский участок на Марльборо-стрит, где предъявили обвинение в убийстве и в покушении на отравление. Некоторое облегчение ему доставил вид Смиса, также стоявшего со скованными руками в приемной следователя. Видимо, и его ожидала та же участь.
После допроса оба они были отведены в Брикстонскую тюрьму, где им были отведены две смежные друг с другом одиночные камеры. Кроме того, они в течении целой не-дели могли ежедневно встречаться во дворе, во время общей прогулки арестантов. Затем Смис внезапно исчез, и с того самого утра Цезарь его больше не видел. Лишь при следующем допросе у следователя в Олд-Бэлей Смис неожиданно подошел к барьеру, у которого ожидают свидетели, и. начал свои показания так:
— Меня зовут Джон Гейль. Я чиновник сыскного бюро по уголовному розыску. Официально я числюсь в полицейских бумагах и отчетах как № 6...
Спустя неделю после заседания суда, закончившегося, как всегда, вынесением приговора, Джон Гейль, он же Смис, он же № 6, встретил в кафе Пиккадилли-отеля хорошенькую молодую девушку.
— Я полагаю, вы очень довольны, что с этим теперь все покончено?— спросила девушка.
Смис кивнул головой в знак согласий. - Есть одна вещь, которую мне очень хотелось бы от вас. услышать,— сказал он.— Я никогда не мог вполне понять вашего отношения ко мне, мисс Стефания.
— Вот как? — сдержанно отозвалась девушка.— А между тем, мне казалось, что я всегда была с вами очень любезна.
— Я сейчас имею в виду не это. Я хочу сказать: когда вы следили за Цезарем Валентайном в Париже, ведь вы тогда были свидетелем одного происшествия на Набережной Цветов, которое вам, должно быть, показалось ужаснейшим преступлением?
Она кивнула головой.
— И однако же, вы ни разу не выказали в отношении меня того отвращения и презрения, которое неминуемо выказала бы на вашем месте всякая другая благовоспитанная девушка к человеку, запятнавшему себя таким образом.
Она засмеялась.
— Когда я взглянула поверх перил, я в первую минуту, действительно, вообразила, что это убийство,— сказала она.— Но когда я увидела две шлюпки с французскими жандармами, подоспевшими на помощь якобы убитому и услыхала все его ругательства по поводу необходимости прыгать в полночь в Сену, тогда я сразу смекнула, что все это было лишь инсценировкой с целью ускорить ваше сближение с Цезарем Валентайном. Если у меня и были, пожалуй, некоторые сомнения, то они покинули меня в тот момент, когда вы выпустили меня из запертой комнаты на Портлэнд-Плэйс и когда я увидела, как вы писали ваше предостережение Цезарю на приклеенном к стене конверте.
Он одобрительно кивнул головой.
— Только таким способом я имел возможность ближе сойтись с ним, как только заметил, что он интересуется мной. А в том, что он, рано или поздно, мной заинтересуется, я не сомневался,— после всех тех небылиц, которые я умышленно разгласил в кафе Чи-Со. Сколько ночей эти две лодки и этот «мнимый убитый» тщетно ждали меня па Набережной Цветов, пока, наконец, не наступил благоприятный момент для этого. Как видите, я только сыщик-любитель, но иногда у меня все-таки бывают довольно удачные идеи.
— Что мне нравится в вас больше всего,_так это ваша скромность,— улыбнулась она. А затем прибавила уже серьезнее; — Это вы разыскали моего папу?
— Да. Несколько недель тому назад мне удалось напасть на его след,— сказал он просто.
— Но. разве вы -не согласны, что с вашей стороны довольно жестоко продолжать держать его вдали от мамы и от меня? — спросила Стефания.— Я не вижу никаких препятствий, почему бы нам не повидаться с ним теперь же?
— Есть одна очень важная причина,— спокойно возразил Смис.— Через три недели я сам отвезу вас к вашему батюшке, который и не подозревает даже, что вы и его жена все еще живы.
— Но почему лишь через три недели? — настаивала она.
— Это моя и его тайна,— спокойно ответил Джон Гейль, после чего девушка уже не сочла возможным его упрашивать.
Цезарю Валентайну посчастливилось встретить своего врага первым. Как-то утром, когда его с трудом разбудили, он увидал, что арестантское платье, которое он носил еще вчера, исчезло, а взамен лежал костюм, который был на нем в день вынесения приговора.
Он встал, оделся. Ему предложили поговорить с тюремным священником, но он отказался. Зато вкусный и сытный завтрак он съел с удовольствием. Без четверти восемь к нему явился начальник тюрьмы в сопровождении Джона Гейля.
— А, Гейль!— приветствовал его Цезарь.—Итак, сегодня конец моему путешествию. В общем, оно было довольно забавно. Послушайся моего совета,—сказал он.— Научись какой-нибудь специальности. Для черного дня самое верное средство. Пусть то будет хотя бы только отделка пуговиц.
Гейль ничего не ответил. Начальник сделал знак кому-то, стоявшему за дверью, и в камеру вошел человек со связкой веревок в руке.
— Простите меня! — воскликнул Цезарь и, ко всеобщему изумлению, пал на колени перед порогом своей камеры, закрыв лицо руками.
Затем он встал, повернулся и посмотрел Уэлланду прямо в глаза.
— Боже! — воскликнул он, с трудом переводя дыхание. Видно было, что язык отказывался ему повиноваться.— Вы... вы...— мой палач!
Уэлланд утвердительно кивнул головою.
— Я все время дожидался этого дня,—сказал он и безжалостно скрутил руки Цезаря за спиной.
— Вы ждали напрасно! — громко воскликнул Цезарь.— Взгляни сюда, голубчик. Сколько пуговиц на моем пиджаке?
Уэлланд взглянул и убедился, что на месте одной из пуговиц теперь болталась одна только нитка.
— Цианид из потассия и немного резины,— вот вам и пуговица!—с трудом ворочал языком Цезарь и, схваченный судорогами, упал на руки надзирателей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15