— Никак не могу поместить ваши вещи в № 41 ранее, полудня, сэр, — извинился хозяин (тут у Смиса впервые мелькнуло подозрение, что комната № 41, вероятно всегда держалась в запасе для каких-то особых надобностей). — Комната пока еще занята неким джентльменом уезжающим сегодня с послеобеденным, поездом.
Отведя Трэй-Бонг-Смиса в сторону, он понизил голос: — Надеюсь, вы не обидитесь, если задам вам вопрос частного характера? — спросил он. — Вы не...гм.. — он, видимо, не находил нужного слова.
— Ну-с? — спросил заинтересованный Смис.
— Вы не тревожно спите? Извините мой вопрос, сэр. Я хочу сказать: вы не храпите ночью? — спросил директор _ отеля.
— Сам я, по крайней мере, не замечал этого. — Смису стало весело.
— Я спрашиваю потому, что м-р Росс довольно капризен, а так как он является нашим клиентом свыше тридцати лет... Он спит в комнате, смежной с вашей.
— М-р Росс? Кто он такой? — задал вопрос Смис.
Директор изумился. Неужели в Лондоне нашёлся человек, не знающий м-ра Росса! М-р Росс — американский миллионер, мало того — это холостяк-эксцентрик, человек с довольно тяжелым характером и не отличающийся большой щедростью. Смис догадался. Большую часть своего времени он проводит в Леформ-Клубе и, несмотря на то, что он живет в Лондоне около тридцати лет, друзей у него нет. Одним словом, он занимает соседнюю комнату, № 40.
— Миллионер без друзей — это своего рода редкость,— сказал Смис и согласился не храпеть.
Цезарь щедро снабдил его деньгами. Первый визит, в тот день Смис нанес к портному на Бонд-стрит. После ого, как с него сняли мерку для нарядного костюма, он тправился на Стрэнд. Целых двенадцать месяцев не был ш в Лондоне, — тем с большим наслаждением вдыхал В теперь его воздух.
На углу Стрэнда и Трафальгар-сквера он встретил как раз того, с кем избегал встречи. Он увидел его на расстоянии нескольких шагов, но ничего не предпринял, чтобы не попасться тому на глаза.
Несомненно, это был Голетт, из бюро угловного розыска: человек с острым лицом, взъерошенными белокурыми волосами и густыми серыми усиками. Такие лица не так легко забываются. Трэй-Бонг хотел было обойти его, но тот все еще стоял перед ним, заграждая ему путь.
— Хэллоу! — воскликнул Голетт в столь характерном для него покровительственном тоне. — Снова в Лондоне, м-р Трэй-Бонг-Смис?
— Так точно, — весело ответил Смис.
— Мне передавали про вас довольно любопытные истории.,— продолжал Голетт. — Убийство и грабежи со изломом. — Глаза Голетта прищурились, а это ни для кого не могло быть добрым предзнаменованием. — Будьте осторожны, мой друг, — сказал он. — Для вас могут еще возникнуть весьма серьезные неприятности. После не скажите, что я не предупредил вас вовремя.
— Прекрасно, — ответил Смис. — Но если будут неприятности для меня, то для других будут неприятные последствия. К тому же я, откровенно говоря, не желал бы, чтобы меня видели разговаривающим с вами, сэр. Такие люди, как я, рискуют этим запятнать свою добрую репутацию.
Голетт сердито буркнул что-то в ответ и пошел дальше.

Глава VII
ПОВЕСТЬ О М-РЕ УЭЛЛАНДЕ
Смис продолжал свою прогулку по Стрэнду: Его поразило, что Цезарь снабдил его различными адресами для наведения всевозможных справок, тогда как эти сведения без труда могли быть добыты с помощью любого лондонского бюро поручений и информации. Люди Це-заря должны были осведомлять Смиса о передвижениях подозреваемых лиц и сообщать ему о них ровно столько,
сколько требовалось для доказательства правильности или неправильности его догадок. Но всего этого Смис еще не знал, многого не знал еще.Джон-стрит пролегает параллельно заречной части Стрэнда. Смис направился к № 104 по этой улице. Этот адрес значился в его записной книжечке против фамилии Уэлланда.
Рассматривая этот старый дом с противоположного тротуара, Смис пришел к заключению, что кому бы ни принадлежало это здание лет двадцать тому назад, — ныне оно мало чем отличается от остальных элегантных построек Вест-Энда. Узорные занавески и ставни на окнах еще более подтвердили правильность такого вывода; когда же Смис, перейдя улицу, заметил перламутровую кнопку с надписью «Управляющий домом», он окончательно убедился в этом.
— Уэлланд? — изумленно спросил престарелый привратник, преданный слуга дома, невольно приковывая к себе внимание Смиса красовавшейся поперек его жилета выцветшей лентой 81-ой Африканской Кампании.—Господь с вами! М-р Уэлланд не живет здесь. Впрочем, он выбыл, дайте-ка припомнить... теперь будет... верке, лет двадцать назад. Странно, что вы теперь о нем спрашиваете!
М-р Смис тоже подумал, что это довольно странно, а затем спросил:
— Почему странно?
После минутного колебания старик попросил Смиса войти и повел его вниз по лестнице, ведущей к подвальной кухне.
— Вы знали м-ра Уэлланда? — спросил . Трэй-Бонг, когда они вошли в уютную квартирку привратника.
— Знал? — радостно воскликнул старик. — Да как свои пять пальцев! Вряд ли когда-либо я встречал человека симпатичнее его. Он занимал три верхних этажа — Он покачал своей седой головой.— Увы! Прискорбно это все было, весьма прискорбно!
— Многое мне неизвестно,—искренне сказал Смис.
В самом деле, никогда он не верил Цезарю на слово. Даже если тот и действительно был потомком. Борджиа, это отнюдь не мешало ему быть в то время лгуном, эксплуатирующим своих друзей, предающим своих сообщников, одним словом, человеком, не достойным ни малейшего доверия. Сейчас Цезарь воспользовался им как орудием — превосходно! Когда-нибудь и он не преминет
им воспользоваться! И если он сейчас уступает Цезарю, то только ради того, чтобы Цезарю не пришло в голову, какую цель он при этом преследует и насколько она чисто эгоистична.М-р Кэмминс — так звали привратника — был в тот, день з самом словоохотливом настроении.
— Вы всего не знаете, вот как? — с некоторым удовольствием произнес он. — Что же, я тоже не могу похвастаться, что все знаю. Но то, что знаю, могу сообщить вам. М-р Уэлланд жил в этом доме, еще будучи холостяком, вплоть до того момента, когда он познакомился со своей будущей супругой. После медового месяца сон опять вернулся сюда, и здесь же у него родилась его маленькая дочь, бедная крошка! Он, помнится, всегда был всем доволен, но оправдались ли надежды его жены в их совместной жизни, сказать затрудняюсь. Она принадлежала к тому типу женщин,. которые постоянно терзают себя желанием обладать такими же нарядами и драгоценностями, какие они видят у других дам. Понятно, м-р Уэлланд, как натура художественная и впечатлительная, под ее влиянием тоже поддавался этому и часто мучился. Спустя месяцев восемь после рождения малютки, м-р Уэлланд однажды привел к себе в дом какого-то незнакомца Мне это так хорошо известно потому, что в тех случаях, когда у него бывали гости, я должен был прислуживать у стола и как бы заменять лакея. Премилый джентльмен это был, по крайней мере, судя по внешности. Как, бишь, его звали?
— Не Валентайн ли? — подсказал Смис.
— Именно так, сэр, — ответил привратник. — Миловидный парень, но какой плут! Какой негодяй! Самый истый Вест-Эндец! Уйма денег, экипажи и.лошади, большой дом в Бэлгрейв-сквере, чего только у него не было! Но, в общем, все сводилось к тому, что м-р Валентайн заходил к нам тогда, когда м-р Уэлланд был в городе. Правда, иной раз он заставал м-ра Уэлланда дома, но редко. Затем между м-ром Уэлландом и его женой произошла крупная ссора, кажется из-за какого-то кольца, подаренного ей этим самым Валентаином, и в результате однажды под вечер, когда м-р Уэлланд вернулся домой, он узнал, что Жена от него ушла и взяла ребенка с собою! Удрала, сэр! Уехала в Америку, по слухам, с. Валентаином вместе. Но этим она себя приговорила к смерти. М-р Уэлланд решил предпринять нечто ужасающее. Он был вне себя от гнева. Помню, как сейчас, как он
прибежал, ко мне и сказал: «Кэмминс, рано или поздно этот тип умрет от моей руки!»
— А что стало с миссис Уэлланд? — спросил Смис. Доверяй он Цезарю, ему не о чем было бы спрашивать,
но в том-то и дело, что он не доверял ему. Кэмминс покачал головой.
— Умерла, сэр. Только случайно я узнал об этом года два тому назад. И она и ребенок умерли от какой-то лихорадки. Странно, что вы пришли сюда справляться о м-ре Уэлланде,— прибавил он, вставая и направляясь к комоду.— Как раз сегодня утром я приводил в порядок этот ящик и вдруг — нахожу этот портрет. М-р Уэлланд
подарил его мне в день своей свадьбы.
Он выдул из выдвижного ящика снимок и протянул его гостю. Лицо артиста, черты правильные, нежные, но в то же время в них сквозила энергия, которую трудно было ожидать после всего, что было сказано о его духовном упадке. Неизгладимо запечатлевались в памяти этот высокий лоб, этот длинный, тонкий нос, эти выдающиеся скулы.
— Скажите,вы не одолжили бы мне на время эту фотографию, чтобы снять с нее копию?
Привратник нерешительно взглянул спе-рва на Смиса, затем на снимок.
— Нет, сэр, мне не хотелось бы расстаться с нею. Сами видите, она ведь с надписью,— прибавил он, указывая пальцем на несколько надписанных строк,—Впрочем, я знаю, что можно сделать: если вы только готовы заплатить мне, я могу заказать для вас копию.
— Прекрасно,— сказал Смис, передавая однофунтовую ассигнацию, чтобы этот вопрос больше не подлежал обсуждению.
Когда он вышел на Джон-стрит, недоумение снова овладело им. Какую цель мог преследовать Цезарь, поручая ему наведение этих справок? Ведь знал же он, что Уэлланд давно уже не живет здесь. Что Валентайн нанимает, сыщи-ков, чтобы следить за Уэлландом, в этом сомневаться не приходится. Понятно, подобные мелочи были в глазах властолюбивого и властного Цезаря достойны разве только надменного пренебрежения. Кто знает, быть может, Уэлланд изгладился из его памяти до того злополучного дня, когда Скотленд-Ярд опять напомнил о нем, поручив следить за Валентайном какому-то таинственному незнакомцу, приемы которого невольно напоминали ему об Уэлланде.
«Впрочем, чтобы правильно понять Цезаря, обычной логики недостаточно»,— заключил свои размышления Смис, возвращаясь обратно к гостинице. Так как Цезарь говорил, что; намерен выехать из Парижа с полуденным поездом и быть уже вечером в Лондоне, Смис надеялся получить от него какую-нибудь весточку. Однако ни письма, ни телеграммы не оказалось.
Поднявшись к себе в номер, теперь окончательно приведенный для него в порядок, он опустился в кресло, чтобы лучше обдумать осложнившееся положение. Итак он, Трэй-Бонг-Смис (как изумительно быстро эта его кличка стала самой ходячей поговоркой в устах всего подполья Парижа!), отныне состоит в услужении у того, кто сейчас является, пожалуй, одним из опаснейших людей в мире, а должен исполнять чисто детективные обязанности лишь в силу того, что он сбросил какого-то полицейского в Сену!
Интересно бы знать, какие подлости Цезарь еще от пего потребует? Как охотно бы Смис побыл еще некоторое время в Париже! Тайна скованной женщины подстрекала его любопытство. Эта загадка задела его так, как никакая Другая, его — человека без нервов! В том., что она была узницей Цезаря, он не сомневался, а в том, что низкий голос, позвавший ее из-под тени тополей, принадлежал Мадонне Беатрисе, он был убежден. Но в чем провинилась эта женщина? И с.какой стати Цезарь, последний в роде Борджиа, держал ее у себя в плену, когда ему, обычно так живо устраняющему всех нежелательных противников, ровно ничего не стоило бы от нее избавиться?
Приди Цезарь к нему с просьбой: «Убей эту женщину, сам я не решаюсь»,— он бы сразу все понял. Что в том, что он. убивал тех, кто ему был безразличен? Но женщин Трэй-БонгтСмис никогда еще не убивал.
Внезапно мелькнувшая мысль заставила его снова выйти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15