Да что там нить, корабельный канат, не разорвать! Скорей она, сама Яночка, тоже станет бездомной, чтобы не расставаться с собакой, но одну её не оставит! Ведь она же ясно видит — пёс ждёт! Он понимает — решается его судьба. В его сердце ещё теплятся остатки надежды. Как, должно быть, он сейчас волнуется и переживает! . — Возьмём его! — раздирающим душу голосом попросила Яночка. — Возьмём его себе! Пани Кристина, тоже очень расстроенная и печальная, тeм не менее твёрдо ответила:
— Нет, это невозможно.
— В таком случае я тоже лягу тут под дверью на циновку рядом с ним! — крикнул Павлик. — И буду лежать до тех пор, пока не получу воспаления лёгких!
— Нет, только собаки мне сейчас не хватало! — вспылил пан Хабрович. — Столько забот, завтра начинаем переезд в новый дом, съезжаем с этой квартиры, надо её привести в порядок, наш дом пока полная развалюха, ремонт начинается, голова идёт кругом. Только собаки мне сейчас и не хватало! Чужой собаки!
Возможно, пани Кристина и смягчилась бы мало-помалу, ей самой было жалко эту милую, несчастную собаку, да и дети давно просили, а тут вроде бы само получается. Однако слова мужа напомнили ей о том, какие хлопоты ждут семейство Хабровичей в ближайшее время. Дай Бог, чтобы хватило сил со всем управиться, куда тут ещё собаку! И она решительно заявила:
— Нет, мы не можем её взять. Дети, вы себе даже представить не можете, какое столпотворение начнётся здесь с завтрашнего дня! Собаке такого не выдержать.
— А скитанье под чужими дверями выдержать? — отчаянно выкрикнул Павлик.
— Если вы оставите эту собаку на произвол судьбы, я откажусь от вас! — не помня себя от горя крикнула Яночка. — Я… я не знаю, что сделаю! В школу не пойду! Заболею!
Пан Хабрович совершенно растерялся. Он глядел на своих таких послушных и рассудительных детей и не узнавал их. Не зная, как убедить Яночку и Павлика, он лишь теребил волосы и бормотал:
— Если теперь я не сойду с ума, так это будет чудо!
Инициативу взяла в свои руки мама.
— Очень прошу вас, успокойтесь и постарайтесь понять, что я вам говорю, — обратилась она к сыну и дочке. — Вы же видите, собака больна, её обязательно надо показать ветеринару, и потом она будет нуждаться в постоянном уходе. Мы же с завтрашнего дня начинаем переезжать на новую квартиру, такой переезд и для здоровой собаки был бы катастрофой, что же говорить о больной…
— Раз больная, дай ей аспирин, ветеринар же посоветовал!
— Аспирин тут не поможет. Пёс к нам не привык, от переезда совсем потеряется, может и нервное расстройство получить, места себе не найдёт, а ведь он нуждается в заботе и спокойствии.
— Вот что! — принял мужское решение папа. — Надо его отвезти в приют, действительно, мы не можем оставить собаку на произвол судьбы. В приюте ей окажут помощь, полечат, а там посмотрим… когда переселимся.
Дети переглянулись. Может, папа прав? Собака явно больна, её действительно сначала нужно вылечить, а для этого она должна находиться под медицинской опекой. Завтрашнее столпотворение исключало возможность создать псу нормальные условия для выздоровления. Пусть и в самом деле немного поживёт в приюте, подлечится, а они тем временем устроятся на новом месте и возьмут пса в большой, просторный дом. С садиком!
— А ты знаешь, где этот приют? — спросила мужа пани Кристина. — Тебе дали адрес?
— Где-то жутко далеко, за аэропортом Окенче. А пока попробуй напоить собаку тёплым молоком, разведи в нем аспирин.
Схватив ведро с мусором, Павлик пулей вылетел из квартиры, загрохотал по лестнице и моментально вернулся. Пани Кристина даже мимоходом подумала, что вряд ли он успел добежать до мусорного бака. Неужели вывалил мусор сразу за дверью парадного? Однако спрашивать сына не стала, а занялась молоком для больной собаки. Яночка не отходила от матери, следила за каждым её движением, словно боялась, чтобы та не отравила животное.
Аспирин очень плохо растворялся и, когда собака охотно вылакала молоко, обнаружился на дне миски. Пани Кристина пыталась на ложке дать его собаке, но та упорно отказывалась от предлагаемой гадости, в конце концов обиделась на пани Кристину и перешла на циновку к соседской двери. Пришлось отказаться от лечения. Поскольку оба отпрыска смотрели на мать осуждающе, пани Кристина сочла нужным оправдаться:
— Конечно, я смогла бы заставить собаку проглотить лекарство, разжать зубы ей я бы сумела. Но ведь эта собака чужая, мы совсем не знакомы, не знаю, как она себя поведёт. И собака тоже меня не знает, у хозяйки она бы лекарство приняла, хозяйке собака доверяет…
— Хватит, поехали, — сказал папа, выходя из квартиры с верёвкой в руке.
Яночка подозрительно взглянула на отца:
— А верёвка тебе зачем? Такая толстая.
— А как я поведу собаку, по-твоему? — огрызнулся отец. — За ручку? Сейчас мы с мамой отвезём её и быстро вернёмся, а вы марш спать!
И он принялся завязывать верёвку на шее собаки. Брат и сестра не шелохнулись. Казалось, их ноги вросли в лестничную площадку. Глаза не отрывались от собаки, руки дрожали.
— А если… — прерывающимся от волнения голосом начал Павлик. — Если мы торжественно поклянёмся, что всегда, каждый день будем убирать за собой посуду…
… и рано ложиться спать, — подхватила Яночка и вдруг кинулась к отцу, закричав страшным голосом:
— Ты её задушишь!
Пан Хабрович нервно вздрогнул, верёвка упала на пол. Только теперь пани Кристина поняла в полной мере, какие чувства переполняют сердца её детей. Чувства благородные, без всякого сомнения, и подавлять их не стоит.
— Хорошо, — быстро сказала она, — можете ехать с нами. Принесите какую-нибудь тряпку, подстелим для собаки в машине. Павлик бросился в квартиру и вернулся со старой наволочкой. Яночка не двинулась с места, продолжая наблюдать за тем, как отец, ворча сквозь зубы, принялся ловко завязывать верёвку на шее собаки. А та, почувствовав на шее верёвку, сразу оживилась, привстала, готовая немедленно двинуться к выходу.
— Собака приучена к ошейнику, — сказал пан Хабрович. — И вообще, пёс умный, хорошо выдрессированный, послушный. Пошли! Пёс охотно спустился с лестницы и радостно выбежал во двор. За воротами он принялся интенсивно нюхать воздух и вдруг застыл на месте, напряжённый, как струна, вытянув морду и подняв переднюю лапу. Пан Хабрович от неожиданности остановился, Яночка с Павликом, догоняющие отца, налетели на него.
— Глядите, дети, ведь это охотничья собака! — воскликнул пан Хабрович. — Смотрите, как прекрасно делает стойку!
— Что делает? — не понял Павлик.
— Стойку! Когда почует дичь, становится вот в такую позу. Характерная поза охотничьей собаки, тем самым она даёт знать охотнику, что почуяла куропатку, бекаса или какую другую дичь.
— А где же куропатка? — спросила Яночка.
— Я не говорю, что здесь обязательно должна быть куропатка, но вот такую стойку делают охотничьи собаки и на куропаток, — пояснил отец.
Несомненно, собака хорошо выдрессирована. Тем временем пёс оживился чрезвычайно. Его трудно было узнать, куда подевались апатия и безразличие. Казалось, он сбросил груз печали, почувствовав хозяйскую руку, и теперь резво бежал по тротуару, интенсивно нюхая воздух и землю и направляясь в сторону автостоянки.
— Возьми-ка верёвку, — сказал пан Хабрович дочери, — и беги за ним, куда он потянет, вдруг приведёт к себе домой. Возможно, он здесь где-то недалеко живёт, может, найдёт хозяина. Перехватив верёвку, Яночка побежала за собакой, которая стремительно рвалась к автостоянке. Добежав до неё, пёс обнюхал всю площадку, рванулся в другую сторону, вернулся на прежнее место и остановился, сразу растеряв всю энергию.
Нет, место явно было ему незнакомо. Оглянувшись на Яночку, собака сделала попытку побежать в другую сторону. Яночка воспротивилась.
— Нет, — решительно сказала она, натянув верёвку. — Сейчас мы туда не пойдём. Я понимаю, ты потерялся, но не горюй, пёсик, мы возьмём тебя. А пока давай сюда, в машину!
— Знаешь, у него такое же воспаление лёгких, как я прима балерина, — потихоньку сказал пан Хабрович жене, наблюдая за дочерью и собакой. — Просто пёс замёрз на лестнице, а сейчас — гляди, разогрелся и здоровёхонек!
— Тихо, а то дети услышат! — перебила мужа пани Кристина. — И тогда опять начнут умолять, чтобы мы немедленно взяли собаку. А если не возьмём, сочтут нас бессердечными злодеями. И я вовсе не уверена, что собака не больна. Сама слышала, как она хрипло дышала.
В машину собака вошла послушно и даже охотно. Всю дорогу она просидела на старой наволочке, с интересом рассматривая то, что можно было увидеть в окошко, и даже заворчала на какую-то собаку, которая проходила недалеко от машины, когда пан Хабрович остановился, чтобы спросить дорогу. Пёс явно чувствовал себя в машине, как дома. А в приюте разыгрались страшные сцены.
И на Яночку, и на собаку с первой же секунды он произвёл ужасное впечатление. Запах карболки и других дезинфицирующих средств чувствовался уже на подходах к нему. Собаке не разрешили ознакомиться с новым помещением, не разрешили ничего обнюхать. Сразу же привязали к ручке входной двери в вестибюле. Пёс бросился следом за Хабровичами, он потянул за верёвку и с оглушительным грохотом захлопнул дверь. Это смертельно испугало его. Яночка поспешила развязать верёвку и осталась в вестибюле вместе с собакой.
Павлик присоединился к ним. Дети чувствовали себя такими же растерянными и несчастными, как и пёс. Горло перехватило, сердце отчаянно билось. И этот невыносимый запах.. Отец сказал, что это очень хороший приёмник для бездомных животных, что здесь для них созданы идеальные условия, что здесь царит чистота. Яночка так не считала — вон какая ужасная вонь и холод… собачий. И все кругом какое-то чужое, враждебное. А уж изоляторы для собак, боксы за сеткой вдоль длинного коридора и вовсе напоминали камеры для арестантов или преступников, сколько раз ей приходилось читать. Тёмные, мрачные, страшные. Похоже, мама тоже так считала, потому что стала отцу говорить громким шёпотом, что такая ухоженная собака, как их пёсик, в таком боксе долго не выдержит. Отец её успокоил: в боксе собака будет находиться только до утра, утром её осмотрит ветеринар и направит в другое помещение. Да и что ей не понравилось? Вон как чисто, везде порядок, в каждой камере… то есть в каждом боксе подстилка из свежего сена…
— Сено! — презрительно фыркнула пани Кристина. — Это собака, а не коза, зачем ей сено? С тяжёлым сердцем передала Яночка отцу конец верёвки, замотанной на шее собаки. Умная, послушная собака вдруг стала отчаянно вырываться. В камеру её втолкнули силой. Пан Хабрович решительно подтащил её к охапке сена в углу и велел лечь. Громко приказал «лежать! «.Яночка заглянула в несчастные, перепуганные собачьи глаза, и у неё чуть не разорвалось сердце.
— Нет! — отчаянно крикнула девочка. — Не хочу! Не оставлю его здесь! Возьмём его домой! Смотрите, какой он несчастный!
Павлик не кричал, но, стоя рядом с сестрой, всем своим видом показывал, что согласен с ней. Пани Кристина растерялась и не знала, что делать, пан Хабрович не находил убедительных слов. Им на помощь пришла дежурная, женщина средних лет, которая сочувственно наблюдала за этой душераздирающей сценой.
— Ну, ну, успокойтесь, дети, — сказала она. — Не стоит так расстраиваться, ничего страшного. Каждая собака поначалу чувствует себя здесь плохо, через три дня привыкнет и успокоится. А пока ей здесь все чужое, незнакомое…
— Так давайте оставим ему на первое время что-нибудь знакомое! — крикнула Яночка. — Например, меня! Побуду с ним хотя бы до утра! Павлику пришла в голову хорошая идея.
— Оставим ему тряпку, на которой пёс сидел в машине! — предложил он. — Наверняка уже привык к ней! Сейчас принесу из машины. Или жалко тряпку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Нет, это невозможно.
— В таком случае я тоже лягу тут под дверью на циновку рядом с ним! — крикнул Павлик. — И буду лежать до тех пор, пока не получу воспаления лёгких!
— Нет, только собаки мне сейчас не хватало! — вспылил пан Хабрович. — Столько забот, завтра начинаем переезд в новый дом, съезжаем с этой квартиры, надо её привести в порядок, наш дом пока полная развалюха, ремонт начинается, голова идёт кругом. Только собаки мне сейчас и не хватало! Чужой собаки!
Возможно, пани Кристина и смягчилась бы мало-помалу, ей самой было жалко эту милую, несчастную собаку, да и дети давно просили, а тут вроде бы само получается. Однако слова мужа напомнили ей о том, какие хлопоты ждут семейство Хабровичей в ближайшее время. Дай Бог, чтобы хватило сил со всем управиться, куда тут ещё собаку! И она решительно заявила:
— Нет, мы не можем её взять. Дети, вы себе даже представить не можете, какое столпотворение начнётся здесь с завтрашнего дня! Собаке такого не выдержать.
— А скитанье под чужими дверями выдержать? — отчаянно выкрикнул Павлик.
— Если вы оставите эту собаку на произвол судьбы, я откажусь от вас! — не помня себя от горя крикнула Яночка. — Я… я не знаю, что сделаю! В школу не пойду! Заболею!
Пан Хабрович совершенно растерялся. Он глядел на своих таких послушных и рассудительных детей и не узнавал их. Не зная, как убедить Яночку и Павлика, он лишь теребил волосы и бормотал:
— Если теперь я не сойду с ума, так это будет чудо!
Инициативу взяла в свои руки мама.
— Очень прошу вас, успокойтесь и постарайтесь понять, что я вам говорю, — обратилась она к сыну и дочке. — Вы же видите, собака больна, её обязательно надо показать ветеринару, и потом она будет нуждаться в постоянном уходе. Мы же с завтрашнего дня начинаем переезжать на новую квартиру, такой переезд и для здоровой собаки был бы катастрофой, что же говорить о больной…
— Раз больная, дай ей аспирин, ветеринар же посоветовал!
— Аспирин тут не поможет. Пёс к нам не привык, от переезда совсем потеряется, может и нервное расстройство получить, места себе не найдёт, а ведь он нуждается в заботе и спокойствии.
— Вот что! — принял мужское решение папа. — Надо его отвезти в приют, действительно, мы не можем оставить собаку на произвол судьбы. В приюте ей окажут помощь, полечат, а там посмотрим… когда переселимся.
Дети переглянулись. Может, папа прав? Собака явно больна, её действительно сначала нужно вылечить, а для этого она должна находиться под медицинской опекой. Завтрашнее столпотворение исключало возможность создать псу нормальные условия для выздоровления. Пусть и в самом деле немного поживёт в приюте, подлечится, а они тем временем устроятся на новом месте и возьмут пса в большой, просторный дом. С садиком!
— А ты знаешь, где этот приют? — спросила мужа пани Кристина. — Тебе дали адрес?
— Где-то жутко далеко, за аэропортом Окенче. А пока попробуй напоить собаку тёплым молоком, разведи в нем аспирин.
Схватив ведро с мусором, Павлик пулей вылетел из квартиры, загрохотал по лестнице и моментально вернулся. Пани Кристина даже мимоходом подумала, что вряд ли он успел добежать до мусорного бака. Неужели вывалил мусор сразу за дверью парадного? Однако спрашивать сына не стала, а занялась молоком для больной собаки. Яночка не отходила от матери, следила за каждым её движением, словно боялась, чтобы та не отравила животное.
Аспирин очень плохо растворялся и, когда собака охотно вылакала молоко, обнаружился на дне миски. Пани Кристина пыталась на ложке дать его собаке, но та упорно отказывалась от предлагаемой гадости, в конце концов обиделась на пани Кристину и перешла на циновку к соседской двери. Пришлось отказаться от лечения. Поскольку оба отпрыска смотрели на мать осуждающе, пани Кристина сочла нужным оправдаться:
— Конечно, я смогла бы заставить собаку проглотить лекарство, разжать зубы ей я бы сумела. Но ведь эта собака чужая, мы совсем не знакомы, не знаю, как она себя поведёт. И собака тоже меня не знает, у хозяйки она бы лекарство приняла, хозяйке собака доверяет…
— Хватит, поехали, — сказал папа, выходя из квартиры с верёвкой в руке.
Яночка подозрительно взглянула на отца:
— А верёвка тебе зачем? Такая толстая.
— А как я поведу собаку, по-твоему? — огрызнулся отец. — За ручку? Сейчас мы с мамой отвезём её и быстро вернёмся, а вы марш спать!
И он принялся завязывать верёвку на шее собаки. Брат и сестра не шелохнулись. Казалось, их ноги вросли в лестничную площадку. Глаза не отрывались от собаки, руки дрожали.
— А если… — прерывающимся от волнения голосом начал Павлик. — Если мы торжественно поклянёмся, что всегда, каждый день будем убирать за собой посуду…
… и рано ложиться спать, — подхватила Яночка и вдруг кинулась к отцу, закричав страшным голосом:
— Ты её задушишь!
Пан Хабрович нервно вздрогнул, верёвка упала на пол. Только теперь пани Кристина поняла в полной мере, какие чувства переполняют сердца её детей. Чувства благородные, без всякого сомнения, и подавлять их не стоит.
— Хорошо, — быстро сказала она, — можете ехать с нами. Принесите какую-нибудь тряпку, подстелим для собаки в машине. Павлик бросился в квартиру и вернулся со старой наволочкой. Яночка не двинулась с места, продолжая наблюдать за тем, как отец, ворча сквозь зубы, принялся ловко завязывать верёвку на шее собаки. А та, почувствовав на шее верёвку, сразу оживилась, привстала, готовая немедленно двинуться к выходу.
— Собака приучена к ошейнику, — сказал пан Хабрович. — И вообще, пёс умный, хорошо выдрессированный, послушный. Пошли! Пёс охотно спустился с лестницы и радостно выбежал во двор. За воротами он принялся интенсивно нюхать воздух и вдруг застыл на месте, напряжённый, как струна, вытянув морду и подняв переднюю лапу. Пан Хабрович от неожиданности остановился, Яночка с Павликом, догоняющие отца, налетели на него.
— Глядите, дети, ведь это охотничья собака! — воскликнул пан Хабрович. — Смотрите, как прекрасно делает стойку!
— Что делает? — не понял Павлик.
— Стойку! Когда почует дичь, становится вот в такую позу. Характерная поза охотничьей собаки, тем самым она даёт знать охотнику, что почуяла куропатку, бекаса или какую другую дичь.
— А где же куропатка? — спросила Яночка.
— Я не говорю, что здесь обязательно должна быть куропатка, но вот такую стойку делают охотничьи собаки и на куропаток, — пояснил отец.
Несомненно, собака хорошо выдрессирована. Тем временем пёс оживился чрезвычайно. Его трудно было узнать, куда подевались апатия и безразличие. Казалось, он сбросил груз печали, почувствовав хозяйскую руку, и теперь резво бежал по тротуару, интенсивно нюхая воздух и землю и направляясь в сторону автостоянки.
— Возьми-ка верёвку, — сказал пан Хабрович дочери, — и беги за ним, куда он потянет, вдруг приведёт к себе домой. Возможно, он здесь где-то недалеко живёт, может, найдёт хозяина. Перехватив верёвку, Яночка побежала за собакой, которая стремительно рвалась к автостоянке. Добежав до неё, пёс обнюхал всю площадку, рванулся в другую сторону, вернулся на прежнее место и остановился, сразу растеряв всю энергию.
Нет, место явно было ему незнакомо. Оглянувшись на Яночку, собака сделала попытку побежать в другую сторону. Яночка воспротивилась.
— Нет, — решительно сказала она, натянув верёвку. — Сейчас мы туда не пойдём. Я понимаю, ты потерялся, но не горюй, пёсик, мы возьмём тебя. А пока давай сюда, в машину!
— Знаешь, у него такое же воспаление лёгких, как я прима балерина, — потихоньку сказал пан Хабрович жене, наблюдая за дочерью и собакой. — Просто пёс замёрз на лестнице, а сейчас — гляди, разогрелся и здоровёхонек!
— Тихо, а то дети услышат! — перебила мужа пани Кристина. — И тогда опять начнут умолять, чтобы мы немедленно взяли собаку. А если не возьмём, сочтут нас бессердечными злодеями. И я вовсе не уверена, что собака не больна. Сама слышала, как она хрипло дышала.
В машину собака вошла послушно и даже охотно. Всю дорогу она просидела на старой наволочке, с интересом рассматривая то, что можно было увидеть в окошко, и даже заворчала на какую-то собаку, которая проходила недалеко от машины, когда пан Хабрович остановился, чтобы спросить дорогу. Пёс явно чувствовал себя в машине, как дома. А в приюте разыгрались страшные сцены.
И на Яночку, и на собаку с первой же секунды он произвёл ужасное впечатление. Запах карболки и других дезинфицирующих средств чувствовался уже на подходах к нему. Собаке не разрешили ознакомиться с новым помещением, не разрешили ничего обнюхать. Сразу же привязали к ручке входной двери в вестибюле. Пёс бросился следом за Хабровичами, он потянул за верёвку и с оглушительным грохотом захлопнул дверь. Это смертельно испугало его. Яночка поспешила развязать верёвку и осталась в вестибюле вместе с собакой.
Павлик присоединился к ним. Дети чувствовали себя такими же растерянными и несчастными, как и пёс. Горло перехватило, сердце отчаянно билось. И этот невыносимый запах.. Отец сказал, что это очень хороший приёмник для бездомных животных, что здесь для них созданы идеальные условия, что здесь царит чистота. Яночка так не считала — вон какая ужасная вонь и холод… собачий. И все кругом какое-то чужое, враждебное. А уж изоляторы для собак, боксы за сеткой вдоль длинного коридора и вовсе напоминали камеры для арестантов или преступников, сколько раз ей приходилось читать. Тёмные, мрачные, страшные. Похоже, мама тоже так считала, потому что стала отцу говорить громким шёпотом, что такая ухоженная собака, как их пёсик, в таком боксе долго не выдержит. Отец её успокоил: в боксе собака будет находиться только до утра, утром её осмотрит ветеринар и направит в другое помещение. Да и что ей не понравилось? Вон как чисто, везде порядок, в каждой камере… то есть в каждом боксе подстилка из свежего сена…
— Сено! — презрительно фыркнула пани Кристина. — Это собака, а не коза, зачем ей сено? С тяжёлым сердцем передала Яночка отцу конец верёвки, замотанной на шее собаки. Умная, послушная собака вдруг стала отчаянно вырываться. В камеру её втолкнули силой. Пан Хабрович решительно подтащил её к охапке сена в углу и велел лечь. Громко приказал «лежать! «.Яночка заглянула в несчастные, перепуганные собачьи глаза, и у неё чуть не разорвалось сердце.
— Нет! — отчаянно крикнула девочка. — Не хочу! Не оставлю его здесь! Возьмём его домой! Смотрите, какой он несчастный!
Павлик не кричал, но, стоя рядом с сестрой, всем своим видом показывал, что согласен с ней. Пани Кристина растерялась и не знала, что делать, пан Хабрович не находил убедительных слов. Им на помощь пришла дежурная, женщина средних лет, которая сочувственно наблюдала за этой душераздирающей сценой.
— Ну, ну, успокойтесь, дети, — сказала она. — Не стоит так расстраиваться, ничего страшного. Каждая собака поначалу чувствует себя здесь плохо, через три дня привыкнет и успокоится. А пока ей здесь все чужое, незнакомое…
— Так давайте оставим ему на первое время что-нибудь знакомое! — крикнула Яночка. — Например, меня! Побуду с ним хотя бы до утра! Павлику пришла в голову хорошая идея.
— Оставим ему тряпку, на которой пёс сидел в машине! — предложил он. — Наверняка уже привык к ней! Сейчас принесу из машины. Или жалко тряпку?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38