Помощник ещё не вернулся из города. К виконту он был послан с браслетом, на котором надлежало выгравировать трогательную надпись, что и было сделано. Помощник, о котором шла речь, силён как бык и обычно именно его посылали к клиентам с различными ценными вещами, так как злоумышленники вряд ли решились бы на него напасть. Скорее наоборот: он сам представлял угрозу для бандитов, а честность его давно уже была проверена. Почему ещё не вернулся — неизвестно, он получил всего два поручения, и пора бы ему уже возвратиться.
У ювелира Юстина просидела два часа, и не с целью что-то узнать, а скорее чтобы перевести дух.
Необходимо было побороть в себе только что пережитый стресс, и мало какое место подходило для этого лучше, чем ювелирная лавка. Сведения же об отсутствующем помощнике девушка приобрела, можно сказать, в нагрузку, в том числе и о его матримониальных планах, так как ювелир оказался изрядным любителем поболтать.
Самое же главное — изъятый труд о соколах — лежало в экипаже. Так и не дождавшись возвращения столь нужного свидетеля и горя желанием как можно скорее поделиться впечатлениями с бабушкой, Юстина решила ехать в замок сразу, без отдыха. Она была уверена, что в Орлеане её уже ждут лошади.
Клементина тоже ждала — с огромным нетерпением.
Лично втащив тяжеленную книгу по лестнице наверх, внучка с облегчением и триумфом грохнула её на стол. Видя, как бабка торопливо открывает реликвию и собирается листать без перчаток, девушка в ужасе воскликнула:
— Бабушка, нет!… Не надо!…
Клементина ошарашенно остановилась. А поскольку о яде Екатерины Медичи не имела ни малейшего понятия, то весьма удивлённо оглянулась на внучку.
— Почему? Что случилось?
— Бабушка, они мертвы!
— Кто мёртв?
И тут Юстина наконец разрыдалась.
— Все! — с трудом произнесла она сквозь слезы. — Все, кто её читал! Антиквар! Кузен Гастон! Не трогай её! Я не верила, никто не верил, но она отравлена!
— Чушь, — рассердилась бабушка и, взяв нож для бумаг, вонзила его в склеенную серёдку книги и одним махом раскрыла её.
Юстина онемела. Клементина тоже, но по другой причине. Клей высох и начал крошиться, книга открылась без труда, с лёгким треском лишь обламывались по краям склеенные между собой страницы. В центре обнаружилась большая, пустая, давно вырезанная дыра.
Алмаза не было.
После продолжительного молчания Юстина — девушка мужественная и энергичная — отозвалась первой.
— Я ничего не понимаю, — жалобно произнесла она. — Бабуленька, пожалуйста, вымой руки, прямо сейчас, на всякий случай. Два человека упали замертво, разглядывая это, а говорят, ещё раньше отравился Карл IX, а заклеили нарочно…
— Деточка, не мели чепуху, — раздражённо оборвала её Клементина. — Заклеили нарочно, это верно, и сделала я это собственноручно, а раньше клеил твой дед. И уверяю тебя — вовсе не ядом, а самым обыкновенным клеем. Что там в Париже случилось, откуда такой мор? Расскажи все спокойно и по порядку.
Юстина сделала несколько глубоких вздохов, собралась с силами и только через довольно продолжительное время смогла вполне овладеть собой. Бабушке она поверила. А кроме всего прочего, дурой её никак нельзя было назвать, и, увидев дыру посредине книги, она догадалась, что трактат о соколах использовался не для убийства. В книге прятали нечто, чего уже нет, но должно было быть крайне ценным, раз с самого начала бабушка намекала на огромную стоимость реликвии. С дырой внутри книга никак не могла представлять собой огромную ценность! Не иначе как от всех этих лихорадочных поисков она сильно поглупела, если поверила в версию о яде, какая отрава может быть сокровищем?!
Юстина представила бабке полный отчёт о поездке в Париж. Слушая, как всегда, молча, Клементина раздумывала, сказать ли внучке всю правду. Ей по-прежнему не давала покоя все та же мысль: если алмаз пропал, то зачем же раскрывать тайну, которая, возможно, компрометирует семью? С другой стороны, если существует шанс отыскать драгоценность… Следовало бы её поискать, но как искать, если не знаешь, что именно. До завтра… Она все хорошенько продумает до завтра. Юстине и так надо отдохнуть. Она, конечно, молодая, но даже молодым не мешает хоть одну ночь нормально выспаться…
Юстина уже пришла в себя после парижских приключений, но теперь её мучило любопытство Ясно было, что речь идёт о какой-то потрясающей тайне.
Девушка совсем не чувствовала усталости, а эмоции только придавали силы. Услышав, что разъяснения последуют только завтра утром, она взбунтовалась, позволила себе даже выразить протест, а затем принялась упрашивать бабку, чтобы та хоть чуточку приоткрыла тайну, но прямо сейчас. Клементина же оставалась тверда как скала, хотя причины своей неуступчивости и не думала скрывать.
— Деточка моя, я вовсе не назло тебе так поступаю, — грустно призналась она. — Просто я сама ещё не знаю, что делать, и должна все обдумать. Я не могу себе позволить принять поспешное решение, которое отразится, возможно, не только на тебе или на мне, но и на детях последующих поколениях нашего рода. Нельзя без особой нужды играть добрым именем семьи…
Понять её Юстина поняла, но понимание никак не отразилось на взволнованном состоянии девушки. Дожидаться в бездействии завтрашнего дня было сверх её сил. О том, чтобы лечь спать, она и думать не хотела. Её натура требовала действия, какого-нибудь занятия. Тут Юстина вспомнила, что обещала бабке упорядочить разрозненные сведения о травах, собранные в библиотеке. И решила заняться этим немедленно. Клементина заперлась в кабинете, принадлежавшем ранее графу, и таким образом библиотека оказалась в полном распоряжении внучки хоть на всю ночь.
Стена огромного зала чуть ли не под самый потолок была заставлена полками и шкафами, где хранилось несколько тысяч книг на восьми языках: французском, английском, немецком, итальянском, испанском, польском, греческом и латыни. В роду графов де Нуармонов раз на два-три поколения случались образованные личности, которые любили читать, и ещё до изобретения книгопечатания собрание насчитывало несколько десятков прекрасно иллюстрированных книг. Больше, чем во многих тогдашних аббатствах. Несмотря на случавшиеся время от времени финансовые трудности, эти реликвии все же не продавали. Они существовали себе спокойненько целые века, и пожалуй, разве что только девятнадцатое столетие могло их потревожить, если бы не приданое Клементины, которое вернуло былой блеск древнему роду. Вдобавок ко всему во время революции младший брат тогдашнего предка по прямой линии, умерший бездетным и неженатым, обогатил семейную библиотеку всем, что ему удалось купить по дешёвке во время всеобщего хаоса, спасти из огня пожаров, а то и попросту украсть. О польских же книгах позаботилась сама Клементина.
Узнав от бабки, что сведения о травах находятся где-то в книгах, Юстина поняла, какой каторжный труд ей предстоит. Постоянного библиотекаря в замке не было уже лет сто пятьдесят, книги стояли на полках как попало, перемешанные тематически и хронологически. Каталоги хоть и существовали, но давно уже устарели, и их куда-то засунули. Чтобы перелопатить всю эту мешанину, нужно было приложить гигантские физические усилия.
И такой труд как нельзя более отвечал нынешнему душевному состоянию Юстины. Она даже не сделала попытки постучаться к бабушке и попросить какой-нибудь подсказки. Решила начать просто с одного угла и двигаться вправо. С таким же успехом можно было направиться и налево и обнаружить что-нибудь через пару месяцев, а то и лет. В этой части библиотеки находились в основном французские издания двухсот-двухсотпятидесятилетней давности с отдельными включениями в виде Ариосто, Сервантеса и Филдинга в оригинале, все неоднократно читанные многочисленными поколениями де Нуармонов. Юстина в чтение не углублялась, разумно рассудив, что пресловутые записи о травах содержатся не в текстах, а на отдельных листочках, вложенных в книги, или просто на полях.
Ну, возможно, ещё в каких-то тетрадках, засунутых между томами, где попало. А посему она вынимала книги по очереди, просматривала их, трясла и проверяла, нет ли чего под обложкой.
Начала Юстина с нижней полки, и только когда добралась до четвёртой, где можно было уже выпрямиться, сообразила, что не мешало бы накинуть какую-нибудь защитную одежду вроде халата, потому как, несмотря на то что рылась она в застеклённом шкафу, пыли на ней осело столько, будто её специально собирали на старом чердаке. Сил у девушки оставалось ещё много, а нервы помаленьку успокаивались.
Для шестой полки требовалась уже лесенка. В библиотеке было аж две стремянки: повыше и пониже. Возможно, именно с этого угла Юстина начала как раз потому, что здесь стояла одна из них. Она сняла с пятой полки последний том, подвинула лесенку поближе и уселась на нижней ступеньке, просматривая комедии Корнеля.
На первом же, титульном, листе обнаружился едва видимый, нацарапанный от руки текст.
«Мандрагора, — прочитала она. — Человек, заклятием в корень обращённый…» Обрадовавшись находке, девушка решила тут же переписать текст, хотя и предвидела возможные трудности. Запись — выцветшая, язык какой-то странный, несовременный, вероятно, переписано это с чего-то ещё более древнего.
Вскочив со ступеньки, чтобы взять перо и бумагу, она зацепилась локтем о поручень стремянки, и Корнель вылетел у неё из рук. Книга шлёпнулась на пол и раскрылась посередине, где как бы в качестве закладки торчала какая-то бумажка. Юстина нашла бы эту бумажку, только покончив с переписыванием текста о мандрагоре, сейчас же она с любопытством подняла её.
Бумага на вид казалась гораздо моложе той поблекшей записи на титуле книги. Первоначально, вероятно, это был листок весьма дорогой бумаги, но затем сильно пообтрепался и испачкался. Начав читать запечатлённые на нем строки, Юстина сразу поняла, что имеет дело с фрагментом письма: серединой, без начала и конца, исчёрканной и перемазанной, да ещё и с оторванным уголком.
Текст гласил:
«…спятил. Дикие претензии. Ведь ты же не похитил? Алмаз твой, раз ты его получил, даже если и получил ни за что. Кажется, единственный раз в жизни ты заключил выгодную сделку. А если бы ты продал коня? Заплачено алмазом вместо золота, только и всего. Возможно, мадам де Бливе в глазах дикого набоба имеет большую ценность, чем какой-то там конь, это дело вкуса, я не ориентируюсь в ценах на распутниц в Индостане. Не хочу упрекать, но тебе она тоже обошлась недёшево, и теперь сестра выплачивает твои долги. Да, именно сестра, так как у матери уже нет на это средств. Если этот алмаз и правда такой ог… покроет понесённые затраты, и нет причин… сомнева… Он принадлежит тебе… и мне, ожида…»
Потрясённая Юстина несколько раз перечитала вышеизложенные строки, обрывающиеся на недостающем уголке. Листок похож был на черновик, кто и кому отправил столь интригующее послание, она даже не пыталась угадать. Бросив на полпути обнаруженную мандрагору, девушка помчалась к бабушке.
— Где ты это нашла? — спросила Клементина, слегка порозовев по прочтении текста. — Принеси книгу.
Выражение лица бабки было весьма красноречиво. Юстина бегом обернулась туда и обратно, притащив Корнеля.
В старом потрёпанном томике на титульном листе находилась дарственная надпись, едва заметная, так как на неё залезал текст о мандрагоре. Корнеля вместе с собственными чувствами некий Л. де М. преподносил мадемуазель Людвике де Нуармон, которая, вне всякого сомнения, произведение читала и оставила в книге черновик как раз в то время писавшегося послания. Она сама или кто-то другой. Пол лица, пославшего письмо, угадать было невозможно, но что-то все же подсказывало, что это женщина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77