И он заверил нас, для пущей торжественности встав со стула:
— В таком случае я ни минуты не сомневаюсь в том, что мне доведётся увидеть эту вещь. Принести ещё вина?
— Разумеется, — не менее торжественно ответствовала Кристина. — Очень просим вас — принесите!
* * *
Известие о том, что Иза приехала в Варшаву, поразило меня как гром с ясного неба.
Иза была моей самой нелюбимой подругой и отличалась тем, что ещё в школьные годы с маниакальным упорством пыталась отбить у меня мальчиков. Другие её не интересовали, только те, что ухлёстывали за мной. Кристининых ухажёров она не замечала, охотилась только за моими. Правда, возможно, сама она не разбирала, у которой из нас отбивает поклонника, но всегда получалось так, что у меня. Разумеется, всякий раз победу одерживала я, особым успехом у сильного пола Иза никогда не пользовалась, но и нервов мне стоила немалых. Несколько лет назад Иза уехала в США, и я получила возможность передохнуть, следовало лишь бдительно следить за ней во время её нечастых приездов на родину. Потом она выскочила в Штатах за какого-то миллионера и начала процветать, подробности меня не интересовали, и я почти забыла о ней.
Ужасную новость сообщила Кристина, которая через день звонила в Варшаву. Приходилось присматривать за Анджеем, как бы он случайно не махнул все-таки на свой дурацкий Тибет. На сей раз к телефону подошла Агнешка, младшая сестра Анджея, и буквально засыпала её целым ворохом варшавских сплетён. Агнешка прекрасно знала и меня, и, что очень важно, также и Павла.
Оторвав меня от коллекции старинных камей, которые я пыталась отчистить от многовековых наслоений пыли и грязи, Кристина нервно сообщила:
— Слушай, Агнешка сказала, эта гарпия успела овдоветь, а теперь приехала и ухлёстывает за Павлом. Правда, пока без особого успеха, потому как Павел только что откуда-то вернулся, так что та ещё не преуспела, но бережёного… и так далее. А он не заподозрит её в алчности, потому как она и без того в золоте купается.
Очередная камея вывалилась у меня из рук и с тихим стуком ударилась о мраморную поверхность столика. Подхватив её, Кристина принялась расхаживать по комнате, продолжая свой рассказ.
— Что касается меня, то я возвращаюсь. То есть не скажу, что сюда уже не вернусь, но сейчас я еду в Варшаву! Два месяца Анджей выдержал, а сейчас уже ногами сучит. Отвезу ему прабабкины рецепты, иначе конец. Возможно, он меня и любит, но ещё больше любит гималайские травки, холера бы их взяла! Просила его приехать сюда, а он заявляет — тянуть с отъездом на Тибет больше нельзя, последние, можно сказать, денёчки — и накроется осенний сбор трав, чтоб он лопнул, так что выхода нет, поеду вместе с ним, пару злотых ты мне из нашего наследства выделишь?
И замерла на месте, прижимая камею к груди и с трепетом ожидая моего ответа.
Ошарашенная собственным несчастьем, я с трудом смогла ей ответить:
— В данный момент ты прижимаешь к груди не менее двух тысяч долларов. Знаешь, и я поеду! Продажа этих побрякушек может затянуться, Изюня же, насколько я её знаю, времени терять не станет. Наверняка приехала на «роллс-ройсе», отделанном чистым золотом… Да и жаль мне…
Кристина бросила рассеянный взгляд на камею и положила её на каминную полку.
— Мы так и не осмотрели драгоценности предков, что хранятся в банковском сейфе, — напомнила она.
— Уверяю тебя, драгоценностей тоже было бы жаль.
— А вдруг среди них найдётся что-нибудь жутко ценное? Да нет, глупости говорю. Для продажи драгоценностей тоже нужно время.
В замке у меня оставалось ещё много дел. Я намеревалась основательно изучить весь антиквариат, сделать попытку хотя бы примерно оценить его, предпринять конкретные шаги по продаже. Но Павел важнее всего. Богатая и свободная Иза была смертельно опасна. Впервые на жизненном пути Павла встала сказочно богатая женщина. Иза сделает все, чтобы соблазнить богатого беднягу, а меня там нет, он не устоит… О нет, не оставлю я любимого в опасную минуту! Еду, немедленно еду, только надо хорошенько подготовиться… И я решительно заявила:
— Шляпу берём с собой. Едем через Париж, надо оформить перевод денег на наши счета. Немного возьмём наличными…
Кристина перебила меня:
— Много наличными, пока там они переведут…
— …и бросим взгляд на фамильные драгоценности, — закончила я. — А вдруг среди них найдётся какой эффектный перстенёк или ещё что…
— Но никаких ночёвок! И осмотров прабабкиной недвижимости, в другой раз познакомимся с её парижскими домами. А сейчас едем одним духом и немедленно!
— В таком случае давай упаковывай свой лекарственный хлам. Ох, уже первый час, а ведь нам надо бы как следует выспаться перед дорогой.
* * *
До обеда мы провернули множество дел. Оформили и перевод денег на наши варшавские счета, а с собой наличными взяли суммы, намного превышающие дозволенное таможенными правилами.
Впрочем, мы обе сразу же забыли о всяких нарушениях, ибо фамильные драгоценности превзошли самые смелые наши ожидания. Выбрав из них несколько экземпляров поскромнее, остальные мы опять спрятали в банковском сейфе.
— И это называется обнищанием, — бормотала Кристина, перебирая пальцами сверкающие бриллианты облюбованного ею колье. — Каждый камешек не меньше четырех каратов, где я в этом покажусь? И вообще, на кой это мне? Вот тебе надо понавесить на себя как можно больше, будешь сверкать не хуже новогодней ёлки. Надеюсь, границу проскочим, вот разве на нашей придерутся…
— Скажем, они искусственные. Уж скорее к шляпе могут придраться. И перестань наконец каркать, кому какое дело до таких мелочей? Вот если бы мы с тобой ехали в железнодорожном вагоне, тогда обратили бы внимание.
— Ты права, железнодорожный вагон на шоссе не может не привлечь внимания…
На этот раз мы вели машину поочерёдно и благодаря этому сумели добраться до Варшавы в рекордное время, делая лишь небольшие перерывы на еду. Хотя обе мы были взвинченные и все на нервах, нам как-то удалось не поссориться — наверное, потому, что не было времени на разговоры. Ведь всю дорогу одна из нас вела машину, а вторая отсыпалась на заднем сиденье.
Кристинина машина стояла на охраняемой стоянке у её дома.
— Пожалуй, не стоит тащить это в квартиру, — зевая во весь рот, заявила сестра, извлекая из багажника моей машины сумку чудовищных размеров. — Все равно завтра с самого утра доставлю это Анджею.
— Глупая! — тут же возразила я. — Пусть он приедет к тебе, сразу поставишь его на место. И вообще, насколько я знаю жизнь, тогда твою машину непременно этой ночью уведут.
Уже открыв рот, чтобы резко возразить, Кристина все же передумала. Хватило ума!
— Возможно, ты и права… Погоди, помнится мне, до отъезда я не смогла на машине поехать куда-то, что-то в ней неисправно, а что — вылетело из головы. Ну ладно, помоги доволочь торбу хоть до лифта.
Избавившись от Кристины, я получила наконец возможность заняться собой и Павлом.
* * *
До утра, ясное дело, ждать я не могла и, войдя в квартиру, тут же кинулась звонить Павлу. По телефону он не мог видеть, как я выгляжу после утомительной дороги и бессонных ночей, так что могла себе такое позволить, иначе не показалась бы любимому мужчине ни за какие сокровища мира. По Кристине видела, как отразились на моей внешности двое суток непрерывной езды: свободно можно было дать нам все наши тридцать лет. Да и будь мне всего восемнадцать, растрёпанная и помятая, я бы не рискнула лезть на глаза человеку, в отношении которого ко мне была чрезвычайно заинтересована. Так что телефон как раз то, что надо.
— Павлик? — нежно проворковала я, услышав в трубке его голос.
— Девушки, да оставьте же меня хоть на минутку в покое! — простонал в ответ Павел.
Трубку я положила почти спокойно, аппарат не пострадал. А вот сердце стиснуло так, что казалось, я утратила способность перевести дух. Такое ощущение — вот-вот задохнусь. Сидела неподвижно, не в силах пошевелиться, не в силах думать, не в силах дышать.
Зазвонил телефон. Голос Павла.
— Иоанна? Так ты вернулась? Слушай, только что не ты звонила? Я не ожидал тебя услышать и не узнал твой голос. Только после того как ты швырнула трубку, меня как что ударило. Еду к тебе!
— Нет.
— Нет, еду!
— А я тебя на порог не пущу! — проорала я, но он уже не слышал, бросив трубку.
Ко мне разом вернулись все способности — дышать, двигаться, соображать. Какое там не пущу, у него же ключи от моей квартиры, точно так же, как и у меня от его. Не стану же я запираться на цепочку!
Я метнулась в ванную, по дороге срывая с себя запылённую одежду. Немедленно, немедленно под душ, лучше купальный халат и тюрбан на голове, чем эта дорожная серость и помятость. Пять минут воды и мыла — и я уже не буду такой кикиморой. Три часа дня, можно сказать, на улицах час пик; чтобы доехать до меня, ему понадобится не меньше пятнадцати минут, почему, интересно, он в такое время оказался дома и чем, интересно, занимался?! Как правило, мой Павлик выходил из дому ранним утром и возвращался лишь к ночи. Весь день вкалывал — работал в офисе своей фирмы, ездил на встречи с нужными людьми, обедал в ресторане и тоже с деловыми партнёрами, в общем, вёл подвижный образ жизни. Прекрасно зная это, я позвонила так, на всякий случай, и получила обухом по глупой башке, идиотка! С себя надо было начинать…
Горячая вода и взрыв эмоций, вместе взятые, сделали своё дело. Через пятнадцать минут Павел сначала позвонил, а потом заскрежетал ключом в замочной скважине. На мне и в самом деле был купальный халат, а на голове тюрбан из полотенца, но лицо почти обрело нормальный вид, и можно было выставлять его на обозрение. Когда Павел входил в комнату, я как раз вытряхивала на стол содержимое своей сумки в поисках пилочки для ногтей, единственной пригодной для этой цели. Возила её с собой, потому как не могла найти второй подходящей, хотя закупала эти пилочки по всей Европе. Попадались все время дрянь, так что в моем распоряжении была одна-единственная, а я сейчас в спешке сломала ноготь, а пилочка затерялась в барахле, которым забита сумка, а Павел уже в дверях…
— По дороге я успел подумать, — заявил Павел после продолжительной паузы, выпуская меня из рук. — Везде пробки, пришлось ехать целую вечность, было время подумать. Так вот, извиняться не буду, откуда мне было знать, что это ты? Ведь из Франции ты звонила обычно по вечерам. А теперь по чистой случайности получила доказательство того, как я отношусь ко всем остальным женщинам.
— Собиралась звонить бабушке, твой номер как-то сам собой набрался. Почему ты днём оказался дома?
— Нечаянно пролил кофе на брюки, пришлось заскочить переодеться. Зол был как сто тысяч чертей, а услышал твой голос — и сразу прошло. Ты вернулась ненадолго или насовсем? Боже, как же я по тебе соскучился!
Отстранив его на расстояние вытянутой руки, я внимательно всмотрелась в любимое лицо. Нормально выглядел, глаза мне улыбались, рот до ушей растянулся. Любит! Похоже, Изюня ещё не успела поработать. От сердца отлегло, но так сразу прощать я не собиралась. Взяв найденную наконец пилочку, я принялась неторопливо обрабатывать повреждённый ноготь.
— Ну, хорошо, а с чего это ты так ополчился на девушек? Пользоваться успехом приятно. Доконали тебя?
— Точно, доконали! Такой в последнее время успех, что жизни не рад. Хотя, возможно, не все девушки виноваты, одна привязалась, проходу не даёт. Вроде бы даже ты её знаешь, кажется, вы ещё в школу вместе ходили, некая Иза. Вернулась из Штатов и в поисках тебя как-то на меня вышла. Сама так сказала. Ты её помнишь?
Сказать, что у меня отлегло от сердца, — значит ничего не сказать. Я испытала неимоверное облегчение. Сам заговорил об Изе, а я всю дорогу думала, как бы поделикатнее его о ней расспросить, как бы не навредить, не проговориться, что мне известно о её возвращении в Польшу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
— В таком случае я ни минуты не сомневаюсь в том, что мне доведётся увидеть эту вещь. Принести ещё вина?
— Разумеется, — не менее торжественно ответствовала Кристина. — Очень просим вас — принесите!
* * *
Известие о том, что Иза приехала в Варшаву, поразило меня как гром с ясного неба.
Иза была моей самой нелюбимой подругой и отличалась тем, что ещё в школьные годы с маниакальным упорством пыталась отбить у меня мальчиков. Другие её не интересовали, только те, что ухлёстывали за мной. Кристининых ухажёров она не замечала, охотилась только за моими. Правда, возможно, сама она не разбирала, у которой из нас отбивает поклонника, но всегда получалось так, что у меня. Разумеется, всякий раз победу одерживала я, особым успехом у сильного пола Иза никогда не пользовалась, но и нервов мне стоила немалых. Несколько лет назад Иза уехала в США, и я получила возможность передохнуть, следовало лишь бдительно следить за ней во время её нечастых приездов на родину. Потом она выскочила в Штатах за какого-то миллионера и начала процветать, подробности меня не интересовали, и я почти забыла о ней.
Ужасную новость сообщила Кристина, которая через день звонила в Варшаву. Приходилось присматривать за Анджеем, как бы он случайно не махнул все-таки на свой дурацкий Тибет. На сей раз к телефону подошла Агнешка, младшая сестра Анджея, и буквально засыпала её целым ворохом варшавских сплетён. Агнешка прекрасно знала и меня, и, что очень важно, также и Павла.
Оторвав меня от коллекции старинных камей, которые я пыталась отчистить от многовековых наслоений пыли и грязи, Кристина нервно сообщила:
— Слушай, Агнешка сказала, эта гарпия успела овдоветь, а теперь приехала и ухлёстывает за Павлом. Правда, пока без особого успеха, потому как Павел только что откуда-то вернулся, так что та ещё не преуспела, но бережёного… и так далее. А он не заподозрит её в алчности, потому как она и без того в золоте купается.
Очередная камея вывалилась у меня из рук и с тихим стуком ударилась о мраморную поверхность столика. Подхватив её, Кристина принялась расхаживать по комнате, продолжая свой рассказ.
— Что касается меня, то я возвращаюсь. То есть не скажу, что сюда уже не вернусь, но сейчас я еду в Варшаву! Два месяца Анджей выдержал, а сейчас уже ногами сучит. Отвезу ему прабабкины рецепты, иначе конец. Возможно, он меня и любит, но ещё больше любит гималайские травки, холера бы их взяла! Просила его приехать сюда, а он заявляет — тянуть с отъездом на Тибет больше нельзя, последние, можно сказать, денёчки — и накроется осенний сбор трав, чтоб он лопнул, так что выхода нет, поеду вместе с ним, пару злотых ты мне из нашего наследства выделишь?
И замерла на месте, прижимая камею к груди и с трепетом ожидая моего ответа.
Ошарашенная собственным несчастьем, я с трудом смогла ей ответить:
— В данный момент ты прижимаешь к груди не менее двух тысяч долларов. Знаешь, и я поеду! Продажа этих побрякушек может затянуться, Изюня же, насколько я её знаю, времени терять не станет. Наверняка приехала на «роллс-ройсе», отделанном чистым золотом… Да и жаль мне…
Кристина бросила рассеянный взгляд на камею и положила её на каминную полку.
— Мы так и не осмотрели драгоценности предков, что хранятся в банковском сейфе, — напомнила она.
— Уверяю тебя, драгоценностей тоже было бы жаль.
— А вдруг среди них найдётся что-нибудь жутко ценное? Да нет, глупости говорю. Для продажи драгоценностей тоже нужно время.
В замке у меня оставалось ещё много дел. Я намеревалась основательно изучить весь антиквариат, сделать попытку хотя бы примерно оценить его, предпринять конкретные шаги по продаже. Но Павел важнее всего. Богатая и свободная Иза была смертельно опасна. Впервые на жизненном пути Павла встала сказочно богатая женщина. Иза сделает все, чтобы соблазнить богатого беднягу, а меня там нет, он не устоит… О нет, не оставлю я любимого в опасную минуту! Еду, немедленно еду, только надо хорошенько подготовиться… И я решительно заявила:
— Шляпу берём с собой. Едем через Париж, надо оформить перевод денег на наши счета. Немного возьмём наличными…
Кристина перебила меня:
— Много наличными, пока там они переведут…
— …и бросим взгляд на фамильные драгоценности, — закончила я. — А вдруг среди них найдётся какой эффектный перстенёк или ещё что…
— Но никаких ночёвок! И осмотров прабабкиной недвижимости, в другой раз познакомимся с её парижскими домами. А сейчас едем одним духом и немедленно!
— В таком случае давай упаковывай свой лекарственный хлам. Ох, уже первый час, а ведь нам надо бы как следует выспаться перед дорогой.
* * *
До обеда мы провернули множество дел. Оформили и перевод денег на наши варшавские счета, а с собой наличными взяли суммы, намного превышающие дозволенное таможенными правилами.
Впрочем, мы обе сразу же забыли о всяких нарушениях, ибо фамильные драгоценности превзошли самые смелые наши ожидания. Выбрав из них несколько экземпляров поскромнее, остальные мы опять спрятали в банковском сейфе.
— И это называется обнищанием, — бормотала Кристина, перебирая пальцами сверкающие бриллианты облюбованного ею колье. — Каждый камешек не меньше четырех каратов, где я в этом покажусь? И вообще, на кой это мне? Вот тебе надо понавесить на себя как можно больше, будешь сверкать не хуже новогодней ёлки. Надеюсь, границу проскочим, вот разве на нашей придерутся…
— Скажем, они искусственные. Уж скорее к шляпе могут придраться. И перестань наконец каркать, кому какое дело до таких мелочей? Вот если бы мы с тобой ехали в железнодорожном вагоне, тогда обратили бы внимание.
— Ты права, железнодорожный вагон на шоссе не может не привлечь внимания…
На этот раз мы вели машину поочерёдно и благодаря этому сумели добраться до Варшавы в рекордное время, делая лишь небольшие перерывы на еду. Хотя обе мы были взвинченные и все на нервах, нам как-то удалось не поссориться — наверное, потому, что не было времени на разговоры. Ведь всю дорогу одна из нас вела машину, а вторая отсыпалась на заднем сиденье.
Кристинина машина стояла на охраняемой стоянке у её дома.
— Пожалуй, не стоит тащить это в квартиру, — зевая во весь рот, заявила сестра, извлекая из багажника моей машины сумку чудовищных размеров. — Все равно завтра с самого утра доставлю это Анджею.
— Глупая! — тут же возразила я. — Пусть он приедет к тебе, сразу поставишь его на место. И вообще, насколько я знаю жизнь, тогда твою машину непременно этой ночью уведут.
Уже открыв рот, чтобы резко возразить, Кристина все же передумала. Хватило ума!
— Возможно, ты и права… Погоди, помнится мне, до отъезда я не смогла на машине поехать куда-то, что-то в ней неисправно, а что — вылетело из головы. Ну ладно, помоги доволочь торбу хоть до лифта.
Избавившись от Кристины, я получила наконец возможность заняться собой и Павлом.
* * *
До утра, ясное дело, ждать я не могла и, войдя в квартиру, тут же кинулась звонить Павлу. По телефону он не мог видеть, как я выгляжу после утомительной дороги и бессонных ночей, так что могла себе такое позволить, иначе не показалась бы любимому мужчине ни за какие сокровища мира. По Кристине видела, как отразились на моей внешности двое суток непрерывной езды: свободно можно было дать нам все наши тридцать лет. Да и будь мне всего восемнадцать, растрёпанная и помятая, я бы не рискнула лезть на глаза человеку, в отношении которого ко мне была чрезвычайно заинтересована. Так что телефон как раз то, что надо.
— Павлик? — нежно проворковала я, услышав в трубке его голос.
— Девушки, да оставьте же меня хоть на минутку в покое! — простонал в ответ Павел.
Трубку я положила почти спокойно, аппарат не пострадал. А вот сердце стиснуло так, что казалось, я утратила способность перевести дух. Такое ощущение — вот-вот задохнусь. Сидела неподвижно, не в силах пошевелиться, не в силах думать, не в силах дышать.
Зазвонил телефон. Голос Павла.
— Иоанна? Так ты вернулась? Слушай, только что не ты звонила? Я не ожидал тебя услышать и не узнал твой голос. Только после того как ты швырнула трубку, меня как что ударило. Еду к тебе!
— Нет.
— Нет, еду!
— А я тебя на порог не пущу! — проорала я, но он уже не слышал, бросив трубку.
Ко мне разом вернулись все способности — дышать, двигаться, соображать. Какое там не пущу, у него же ключи от моей квартиры, точно так же, как и у меня от его. Не стану же я запираться на цепочку!
Я метнулась в ванную, по дороге срывая с себя запылённую одежду. Немедленно, немедленно под душ, лучше купальный халат и тюрбан на голове, чем эта дорожная серость и помятость. Пять минут воды и мыла — и я уже не буду такой кикиморой. Три часа дня, можно сказать, на улицах час пик; чтобы доехать до меня, ему понадобится не меньше пятнадцати минут, почему, интересно, он в такое время оказался дома и чем, интересно, занимался?! Как правило, мой Павлик выходил из дому ранним утром и возвращался лишь к ночи. Весь день вкалывал — работал в офисе своей фирмы, ездил на встречи с нужными людьми, обедал в ресторане и тоже с деловыми партнёрами, в общем, вёл подвижный образ жизни. Прекрасно зная это, я позвонила так, на всякий случай, и получила обухом по глупой башке, идиотка! С себя надо было начинать…
Горячая вода и взрыв эмоций, вместе взятые, сделали своё дело. Через пятнадцать минут Павел сначала позвонил, а потом заскрежетал ключом в замочной скважине. На мне и в самом деле был купальный халат, а на голове тюрбан из полотенца, но лицо почти обрело нормальный вид, и можно было выставлять его на обозрение. Когда Павел входил в комнату, я как раз вытряхивала на стол содержимое своей сумки в поисках пилочки для ногтей, единственной пригодной для этой цели. Возила её с собой, потому как не могла найти второй подходящей, хотя закупала эти пилочки по всей Европе. Попадались все время дрянь, так что в моем распоряжении была одна-единственная, а я сейчас в спешке сломала ноготь, а пилочка затерялась в барахле, которым забита сумка, а Павел уже в дверях…
— По дороге я успел подумать, — заявил Павел после продолжительной паузы, выпуская меня из рук. — Везде пробки, пришлось ехать целую вечность, было время подумать. Так вот, извиняться не буду, откуда мне было знать, что это ты? Ведь из Франции ты звонила обычно по вечерам. А теперь по чистой случайности получила доказательство того, как я отношусь ко всем остальным женщинам.
— Собиралась звонить бабушке, твой номер как-то сам собой набрался. Почему ты днём оказался дома?
— Нечаянно пролил кофе на брюки, пришлось заскочить переодеться. Зол был как сто тысяч чертей, а услышал твой голос — и сразу прошло. Ты вернулась ненадолго или насовсем? Боже, как же я по тебе соскучился!
Отстранив его на расстояние вытянутой руки, я внимательно всмотрелась в любимое лицо. Нормально выглядел, глаза мне улыбались, рот до ушей растянулся. Любит! Похоже, Изюня ещё не успела поработать. От сердца отлегло, но так сразу прощать я не собиралась. Взяв найденную наконец пилочку, я принялась неторопливо обрабатывать повреждённый ноготь.
— Ну, хорошо, а с чего это ты так ополчился на девушек? Пользоваться успехом приятно. Доконали тебя?
— Точно, доконали! Такой в последнее время успех, что жизни не рад. Хотя, возможно, не все девушки виноваты, одна привязалась, проходу не даёт. Вроде бы даже ты её знаешь, кажется, вы ещё в школу вместе ходили, некая Иза. Вернулась из Штатов и в поисках тебя как-то на меня вышла. Сама так сказала. Ты её помнишь?
Сказать, что у меня отлегло от сердца, — значит ничего не сказать. Я испытала неимоверное облегчение. Сам заговорил об Изе, а я всю дорогу думала, как бы поделикатнее его о ней расспросить, как бы не навредить, не проговориться, что мне известно о её возвращении в Польшу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77