Первым оказалась квитанция, из которой стало ясно — соколов приобрёл на аукционе антиквар, который вскоре после этого скончался, оставив полное сомнений и страхов письмо. Копию данного письма, судя по почерку, сняла собственноручно прабабка Юстина. Наконец-то стала понятной её навязчивая идея насчёт яда в соколах. Антиквар тоже предостерегал насчёт яда, а тот факт, что он вскоре умер, говорит о многом.
А из очередной газетной вырезки мне наконец стала понятна причина смерти кузена Гастона. Виконт Гастон де Пусак погиб в гостиной собственного дома в результате трагического стечения обстоятельств: ему на голову свалились мраморные Тезей с Минотавром. Правда, поначалу подозревали умышленное убийство, но в результате тщательного расследования всех обстоятельств была установлена истина. Следствием руководил комиссар полиции месье Симон.
— Боюсь, у нас нет никаких шансов рассчитывать на месье Симона, — сказала я Кристине, возвратившейся с бутылкой, бокалами и штопором. — Нас отделяют от него две мировые войны, а Франция — это тебе не Англия. Сомневаюсь, чтобы нам второй раз улыбнулось счастье.
— Что стоит попробовать! — отозвалась моя легкомысленная сестра, осторожно расставляя принесённое между драгоценными бумагами. — Как думаешь, справимся мы с этим штопором? Ну, и что ты теперь скажешь?
— Жаль, пока не обнаружили никакого письма от прабабки Клементины наподобие того, что нам оставила Каролина. И ничего от Флорека. А судя по намёкам прабабки Клементины, они должны быть. Меж тем дыра опустела.
— Зато под дырой что-то есть постороннее, видишь, как топорщатся страницы. Загляни, только осторожнее, кто там знает, вдруг и в самом деле сохранился какой средневековый яд?
Осторожно, с помощью ножа я перевернула слепленные страницы вместе с опустошённой дырой. Под ней оказалось, можно сказать, недостающее продолжение. Прабабка Клементина оставила потомкам настоящее послание, по пунктам, хотя в нем нигде не упоминалось слово «алмаз». Предполагалось, что адресовано оно людям, знавшим, в чем дело.
В числе прочих в послании разъяснялось происхождение и смысл отрывка письма, адресованного какой-то неизвестной бабе. Оказалось — маркграфине де Эльбекю, урождённой Людвике де Нуармон. Овдовев, упомянутая Людвика вернулась в родительский замок, но не имела никакого желания платить долги брата. Как раз в это время её брат, тогдашний граф де Нуармон, тяжело раненный, вернулся из Индии. Сведения на интересующую тему уже давно раздобыл Флорек. От старой ключницы, которая ещё девочкой состояла при будущей маркграфине.
Маркграфиню чрезвычайно разгневало легкомысленное отношение брата к материальным ценностям.
— Баба из себя выходила, потому как братишка вернулся без алмаза, — прокомментировала я в этом месте. — Самым глупейшим образом потерял фамильное сокровище.
Смакуя каждый глоток великолепного вина, Кристина одновременно со мной знакомилась с посланием прабабки.
— А кто такой Флорек? — задумалась она. — Где-то нам уже встречалось это имя.
Это уж слишком!
— Ну, знаешь, твоя нелюбовь к истории уже переходит границы! Ведь это же старший из Кацперских, приёмный отец Ендруся. Сейчас бы ему было… минуточку… кажется, около ста двадцати лет.
— В таком случае разреши мне усомниться в его отцовстве…
— Я же сказала — приёмный!
— …а во-вторых, как это старший? Наверняка у него был и папа, и дед, не сорока же его из-под хвоста выронила, были среди Кацперских и старше его!
Поскольку я располагала гораздо большими познаниями в области нашей родословной — с детства любила слушать семейные предания, предпочитая их самым завлекательным сказкам, — то могла легко вывести сестру из заблуждения. И не преминула ещё раз её упрекнуть — надо было в своё время тоже слушать, а она как огня избегала всех этих преданий семейной саги нашего рода.
— Во-первых, — сказала я, — Ендрусю сейчас около шестидесяти и ему ни за что столько не дашь…
— Факт! — согласилась Крыська. — Очень хорошо сохранился…
— Так что Флориан Кацперский имел право породить его, будучи в таком же возрасте, и нечего на человека наговаривать. Однако не породил. Адаптировал. Ну усыновил, ясно? Ендрусь был сыном его младшей сестры… или племянницы, уже не помню. Было там что-то внебрачное. Возможно, как раз этот Ендрусь. И Флорек, уже после войны, усыновил его, чтобы было кому оставить имущество. И благодаря этому они не потеряли Пежанова.
— А что, черт возьми, этот самый Флорек из Пежанова делал в замке Нуармон? — взвилась Крыська.
— Ну, ты даёшь! Не представляю, как можно быть до такой степени тупой! Неужели и в самом деле не помнишь, о чем нам все уши прожужжали в детстве?
— А откуда мне было знать, что все это понадобится? Знаешь, так объясни. Не то вина ни глоточка не получишь, сама все выпью!
— Все равно уже на донышке, алкоголичка… Ладно, слушай, ослица! Этот самый Флорек всю свою жизнь был самым доверенным слугой нашей прабабки Клементины. И проживал именно здесь, в замке Нуармон! Если не ошибаюсь, в этой крестьянской семье наших польских подданных все неплохо знали французский, наши предки Пшилесские их обучили. Поскольку он и ключница состояли в одном и том же обслуживающем персонале графов де Нуармон, легко общались, а ключница наверняка радовалась, что есть с кем поболтать на родном польском. Все свидетельствует о том, что она была чуть ли не очевидцем исторического момента появления в нашем роду проклятого алмаза. Гнев маркграфини на брата говорит о многом.
— Хорошо, дошло. Читай дальше.
А дальше прабабка Клементина сообщала, совершив большой прыжок во времени, что, по её мнению, помощник ювелира Шарль Трепон, разумеется, идиот, но Гастона не убивал. Она, Клементина, беседовала с ним лично, с Трепоном, а она уже старая и в людях умеет разбираться. Нет, Шарль Трепон не врал. И вроде бы не врал относительного того, при каких обстоятельствах потерял… это самое, но тут уже возникают сомнения…
— Ну вот, теперь опять какой-то Трепон, — раздражённо перебила меня сестра. — Не было такого до сих пор. Кто это?
— Наверное, тот самый, про кого писала прабабка Юстина. Кузена Гастона он не убивал… Помощник ювелира, не кажется тебе подозрительным это обстоятельство?
— Кажется. Да ещё потерял это самое. Холера, предки только и знали что теряли фамильный алмаз!
Я обратила внимание сестры, что как раз относительно этого пункта у прабабки Клементины возникают сомнения.
— Хотя и непонятно почему. Так, минутку. Вот, она пишет: «…в бушующем море потерял все, что имел». И заметь, бабка не поставила крест на потерянном имуществе, были, должно быть, у неё какие-то основания. И она не усматривает никакого стыда в том, чтобы признать утраченный алмаз нашим фамильным достоянием. Может, потому, что уже одной ногой стоит в могиле? В общем, прабабка права, в данном случае стыдно должно быть госпоже Бливе, а не нашему предку.
Внимательно изучив послание прабабки, мы поняли по отдельным намёкам и кое-каким деталям, что Клементина не имела понятия, каким образом алмаз вначале покинул Индию, а потом Англию и переехал во Францию. Её это даже и не очень интересовало, а супруг прабабки, граф Нуармон, тот самый Луи-Людовик, наверняка не признался жене в близких связях с Мариэттой. А если прабабка Клементина и сделала кое-какие выводы из газетных публикаций о несчастном случае и тяготеющем над неким парижским домом проклятии, то сохранила их для себя.
— Ну вот, можно сказать, и умчались в синюю даль наши надежды бодрой рысцой, — с грустью произнесла Кристина. — Это все или там ещё о чем-то написано?
Я постаралась сохранить остатки оптимизма.
— Прабабка Клементина — это огонёк в непроницаемой темноте истории, — веско заметила я. — И нечего хныкать, лучше внимательнее вникай в её послание.
А дальше в послании упоминалось о телеграмме из Кале дочери Клементины, Юстины. А вот и письмо, отправленное Юстиной из Лондона. Его хаотичность просто выводила из себя.
— Да, в наличии писательского таланта эту прабабку не обвинишь, — ворчала Кристина, изучая сумбурное послание. — Вроде бы человеческим языком написано, даже без грамматических ошибок, а уж наворочено — без поллитра не разберёшь.
— Допей своё винишко и постарайся разобраться, — посоветовала я, задумавшись внезапно над посторонним, казалось бы, вопросом: а на каких языках написана изучаемая нами историческая корреспонденция? Польский, французский и английский мы знали в равной степени, так что нам было без разницы, на каком написано. А ведь это имеет значение. Вот, скажем, Юстина писала матери наполовину по-французски, наполовину по-польски, время от времени вставляя английские слова. Не исключено, именно от неё к нам перешли способности к языкам.
В письме из Лондона сообщалось нечто очень важное. Хотя и сумбурно, но в деталях описывалась сцена смерти кузена Гастона. Подробности Юстина узнала от мадемуазель Антуанетты Бертье, дочери корабельного плотника. Её, Антуанетты, женихом был тот самый помощник ювелира. Сразу после случившегося он прибежал к невесте, а явившаяся туда же Юстина его там застукала. Правда, поговорить ей не удалось, ибо помощник ювелира сбежал, увидев Юстину, но та обо всем узнала у Антуанетты, которой жених успел рассказать о несчастном случае. Да, кузен Гастон перелистывал книгу, и оно вылетело, а пришедший с браслетом для кузена Гастона помощник ювелира из вежливости кинулся поднимать. Толкнул колонку и столик опрокинул, причём сам чуть тоже не опрокинулся, подпёрся рукой, в руке оно и оказалось. Сбежал в панике, а думать начал уже потом. Что-то насчёт Америки говорил, потому как ему все равно не поверят. Но поскольку Англия была ближе, а он знал некоторых рыбаков, то поэтому Юстина и отправилась в Англию. Пусть бабушка не беспокоится, о ней позаботится их поверенный в Лондоне. Все в порядке.
— Упокой господи душу нашей прабабки, но все-таки она ненормальная, — недовольно сказала Кристина. — Мне кажется — как раз порядка-то и не было!
Для меня в письме важным было другое:
— Видишь, вот ещё одно подтверждение того, что убийства никакого не было. Но вот о чем я подумала… Антуанетта, Антуанетта, Антося… Приходит на ум та самая Антося у Кацперских. Неужели это она? Каким образом?
Кристина перестала злиться и задумалась. Подумав, заявила:
— Слушай, никак мы обе перестали соображать. Вернее, это ты перестала. Парень был у кузена Гастона в момент его смерти, свистнул наш алмаз и потерял его во время шторма на море, когда попытался сбежать в Англию. На кой ляд тебе какая-то Антося у Кацперских? Скорее всего, девка из соседней деревни. Где Рим, а где Крым… А прабабка Каролина к старости могла стать склеротичкой, мало ли что ей в голову втемяшилось? Все, с меня достаточно! Давай кончать с библиотекой, ты займись оценкой старинной мебели и прочего имущества, продадим наследство, продадим все и станем богатенькими. Что же касается алмаза, то нам остаётся лишь выражать претензии к предкам, прошляпившим его, и ничего более.
Логично разум велел мне соглашаться с сестрой, но душа протестовала.
— Это от нас никуда не уйдёт, — возразила я. — И все-таки давай-ка все упорядочим. В хронологическом порядке рассмотрим… А в подвале, думаю, ещё найдётся бутылочка?
Кристина с готовностью вскочила.
— Я сбегаю!
Вино освежающе действовало на серые клеточки. Мы быстренько установили — и даже совсем не ссорясь, — что внезапно всплывший из небытия Шарль Трепон — тот самый помощник ювелира, жених мадемуазель Антуанетты, который не убивал нашего кузена, но алмаз похитил, потом сбежал при виде Юстины. Прабабушка Клементина была о нем невысокого мнения — идиот. А если идиот, как можно полагаться на его слова? Может, и не захватил с собой алмаза, и не потерял его в бушующих волнах, а просто забыл или нарочно оставил у невесты?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77