– И прямо ко мне на колени! А еще лучше на плечо. Хотя с какой радости она ко мне пойдет? Я же не ем ничего, угостить мне ее нечем…
И вообще, на кой черт она мне сдалась на плече? Вы видали, какие у нее зубы? Как хватанет ими за ухо!
Не говоря уже о том, за что она может хватануть, сидя на коленях…
Скамейка под ним вздрогнула, и он понял, что кто-то уселся рядом. Черти полосатые, подумал Абзац. Что им, скамеек мало? Пустой же бульвар… Или это все-таки белка? Крупная такая белка. Килограммов этак на сто, на сто двадцать…
– Ну, – сказал рядом с ним знакомый голос, – и кто ты после этого? Тебе что, жить надоело? По тюрьме соскучился? И открой глаза, когда с тобой разговаривают!
– Не хочу, – спокойно ответил Абзац. – Боюсь. Открою глаза, а передо мной группа захвата в парадном строю и со всеми причиндалами: с автоматами, дубинами, браслетами и бронежилетами…
В цивилизованных странах, между прочим, смертникам завязывают глаза. Так что не стесняйся, майор, командуй. Что кричать-то станешь: «Фас!» или сразу «Пли!»?
Собеседник Абзаца фыркнул. Щелкнула зажигалка, потянуло дымком. Запах был знакомый – майор был приверженцем определенного сорта сигарет.
– Как живешь, снайпер? – негромко спросил майор.
Абзац на пробу приоткрыл один глаз. Группы захвата не было – по крайней мере, спереди. Что-то подсказывало ему, что ее нет вообще.
– Спасибо, хреново, – честно ответил он, открыл второй глаз и сел ровнее. – А ты, майор?
– Бывало и лучше, – признался майор Чиж.
– Что ж так-то? – не удержался от шпильки Абзац. – Крокодил не ловится, не растет кокос?
– На себя посмотри, – проворчал Чиж. – Когда мы встретились в первый раз, видок у тебя был получше. А теперь ты похож на облезлого кота.
– Черта с два, – возразил Абзац. – Я похож на библейского праведника. На отшельника. На святого, черт возьми! Ноу виски, ноу мани, ноу герлз… Жизнь моя чиста и непорочна, и, как следствие этого, в карманах у меня гуляет ветер.
– Странно, – сказал Чиж. – Хотя о чем это я…
Ты же, наверное, на пушечный выстрел не можешь подойти ни к своей квартире, ни к банку. Я слышал, что тебя травят, как оленя.
– Однако… Откуда такая информированность?
– Ну, милый мой! Я ведь все-таки сыскарь.
Не думаешь же ты, что мы встретились случайно?
Абзац слегка напрягся, проверяя, готово ли тело к немедленному действию, и снова расслабился.
– В этой жизни случайностей нет, – процитировал он, – каждый шаг оставляет след. И чуда нет, и крайне редки совпаденья…
– И не изменится времени ход, – в тон ему подхватил Чиж, – и часто паденьем становится взлет, и видел я, как становится взлетом паденье. Впрочем, – добавил он уже другим тоном и в прозе, – последнее, кажется, сказано не про тебя.
– Да и не про тебя тоже, – огрызнулся Абзац, которого слова майора больно задели за живое.
– Возможно, – миролюбиво согласился майор. – Слушай, – с неожиданной горячностью заговорил он снова, – какого дьявола ты торчишь в Москве? Тебе бежать надо, а ты на бульваре загораешь!
– Ты для этого меня караулил? Чтобы посоветовать бежать?
– В общем, да.
– И давно?
– Не очень. – Чиж снова фыркнул носом, в точности как лошадь, которой в ноздрю попала соломинка. – Я думал, тебя давно нет в городе. А потом на рынке нашли пятерых жмуриков…
– Что ты говоришь?! – изумился Абзац. – Это на каком же рынке?
– Горбатого лепить будешь, когда тебя по новой повяжут, – не попался на удочку Чиж. – Сам знаешь, на каком. И кого там нашли, тебе тоже отлично известно. Красный, Мамон, Абдулла, Корявый и Лесник. Бригадиры Хромого, если ты забыл.
– А, – равнодушно сказал Абзац. – Ну, по этим сволочам давно пуля плакала. А что, друзья и родственники.., гм.., потерпевших обратились в милицию с заявлениями?
– Массовые расстрелы милиция расследует без заявлений, – любезно проинформировал его Чиж. – А что касается родственников, и в особенности друзей потерпевших, то они предпочитают решать такие вопросы самостоятельно, в рабочем порядке. Интересно знать, на что ты рассчитывал, когда в одиночку объявлял войну этой стае.
– Делаю официальное заявление, – не очень громко, но вполне отчетливо сказал Абзац. – В сентябре сего года во время проводившегося убойным отделом МУРа следственного эксперимента сотрудник упомянутого отдела организовал мой побег из-под стражи, подбросив на место проведения эксперимента муляж ручной гранаты. Это на тот случай, – пояснил он нормальным тоном, – если у тебя в кармане лежит диктофончик. Вдруг ты передумал и решил все-таки упечь меня на бессрочную… А что касается того, о чем я думал… Да ни о чем я не думал, если честно. Просто допекло. Ты ведь ни о чем особенном не думаешь, когда бьешь у себя на морде комаров, правда?
Чиж тяжело вздохнул, бросил окурок в стоявшую поблизости урну и сразу же закурил новую сигарету.
Майор выглядел усталым и осунувшимся, и Абзац подумал, что у него наверняка какие-то неприятности на службе. Впрочем, суть этих неприятностей была Абзацу ясна: Чиж доказал реальность существования полулегендарного киллера, взяв его с поличным, и тут же упустил добычу. А теперь в комнате отдыха крытого рынка нашли пятерых бандитов, у которых были причины враждовать с бежавшим наемным убийцей. Вывод о том, кто их покрошил, напрашивался сам собой, и значит, у начальства на Петровке были самые веские основания обвинять майора Чижа в ухудшении криминальной обстановки на вверенной им территории.
– Комаров он бьет, – проворчал Чиж. – Умник… Герой, мать твою!
– Мать мою лучше не трогать, – сдержанно сказал Абзац. – Она была прекрасным, глубоко интеллигентным человеком и в жизни мухи не обидела.
Кроме того, к нашим с тобой делам моя родословная не имеет ни малейшего отношения. Кстати, майор, а что у нас с тобой за дела?
Чиж выпустил через нос две толстые струи табачного дыма, вытянул губы дудкой и принялся играть бровями, что служило у него признаком глубокой задумчивости. Абзац терпеливо ждал. Он никогда не думал, что сможет проникнуться уважением и даже симпатией к менту, но это каким-то образом все-таки произошло, и виноват в этом был вовсе не случай с гранатой. Честно говоря, когда Чиж организовал этот побег, Абзац чуть было не перестал его уважать. Благодарность, которую он испытывал к майору, не мешала Шкаброву понимать, что, дав ему возможность бежать, Чиж изменил своим принципам. Это была слабость, которой сам Абзац до сих пор себе не позволял. А впрочем, подумал он, кто его знает, какие у него принципы? Не надо стричь всех под одну гребенку, вот что. Это ведь только в старых совковых кинодетективах существуют менты, у которых уголовный кодекс автоматически приравнивается к их личному моральному кодексу. Как говорится, нам солнца не надо – нам партия светит, нам хлеба не надо – работу давай… А Чиж – живой человек, и то, что дело всей его жизни с каждым годом напоминает пресловутый мартышкин труд, не может его не ранить. Если бы он меня тогда не отпустил, Хромой до сих пор гулял бы на свободе, а его бригадиры по-прежнему свысока поплевывали бы на ментов, проезжая мимо них на своих джипах. А теперь все они благополучно парят земельку, и Чижа, как нормального человека, это не может не радовать. А что у него из-за этого на работе неприятности, так это в порядке вещей. Такая уж у него работа, что состоит она из сплошных неприятностей. Сам выбирал, и жаловаться не на кого.
– Дела у нас с тобой хреновые, – сказал наконец Чиж и с силой провел ладонью ото лба к затылку, словно приглаживая несуществующие волосы. – У каждого по-своему, но все равно хреновые. Серегу Барабана знаешь?
– Двоюродный брат Абдуллы. Кузен, так сказать, – ответил Абзац и тоже закурил. «Вот черт, – подумал он. – Как я мог забыть про Барабана?»
– Тогда, я думаю, нет нужды объяснять, что он тебя ищет, – сухо сказал Чиж. – А искать он умеет, и связи у него будь здоров.
– Черт, – сказал Абзац. – Ей-богу, я про него совершенно забыл. То-то же я смотрю, что возле банка по-прежнему торчат какие-то рыла на джипе…
– Вот именно. Кстати, чтоб ты знал: мне известно, возле какого именно банка они торчат.
– Ну еще бы. – Абзац криво усмехнулся. – И что же, это известно только тебе?
– Мне сообщил об этом один штатный стукач, – сказал Чиж, глядя в сторону. – Я понятия не имею, на кого еще он работает. Но на твоем месте я бы считал, что эта информация известна всей Петровке.
– Спасибочки, – сказал Абзац. – Значит, ничего не изменилось… Точнее, изменилось, но только к худшему. Ч-черт!
– Да, – кивнул Чиж. – И имей в виду, что меня отправляют в длительную командировку. Один твой коллега засветился в Новороссийске. Он у нас давно в розыске, так что… Короче говоря, теперь в случае чего прикрыть тебя некому.
– Понятия не имел, что у меня до сих пор был ангел-хранитель, – с иронией заметил Абзац.
– Такова специфика работы ангелов-хранителей, – в тон ему откликнулся Чиж. – Об их существовании обычно догадываются уже после того, как они слагают с себя полномочия.
– По возросшему количеству неприятностей? – с улыбкой уточнил Абзац.
– Вот именно. Так что гляди в оба, стрелок.
– Да какой я теперь, к черту, стрелок… Но все равно спасибо. Слушай, майор…
Абзац заколебался, не зная, в какую форму облечь свою просьбу. До сих пор ему как-то не приходилось побираться, и он понятия не имел, что это так тяжело. Ничего, с лютым весельем подумал он. Ничего, дружок. В первый раз всегда трудно, а потом ничего, привыкаешь…
– Слушай, – для разгона повторил он, – у тебя парочки лишних рублей не завалялось?
Чиж окинул его внимательным взглядом, дернул щекой и полез в карман.
– Мало того, что киллер, – проворчал он, – так еще и нищеброд. Между прочим, там, на рынке, кроме пяти трупов, взяли и еще одного живого. Некто Ищенко, сержант муниципальной милиции… Бывший сержант, – поправился он. – Вел этот Ищенко себя как-то подозрительно. Заявил, что прибежал на выстрелы и никого не застал – в смысле, из живых.
А у самого на челюсти синяк и штаны мокрые… В общем, заставили его вывернуть карманы, а там, сам понимаешь, пять пар золотых часов, три «рыжухи», горсть «гаек» – в смысле, перстней, – и, конечно, пять лопатников. В тех лопатниках капусты было тысяч на двадцать, да наших «деревянных» полвагона…
Короче, все ценное, что на тех жмуриках было, наш ментяра прикарманил. Знаешь, что он в объяснительной написал? Что взял ценности «для сохранности и в качестве вещественных доказательств».
Абзац не удержался и разразился неприлично громким смехом.
– Орел! – воскликнул он. – Ну мусор, ну молодец! А я-то, грешным делом, думал, что он полная дубина. Надо же, сообразил: для сохранности!
– Это все, что ты можешь сказать? – рассеянно поинтересовался Чиж, копаясь в бумажнике.
– А что ты хотел услышать? – холодно спросил Абзац. – Что я не мародер?
Чиж длинно вздохнул, махнул рукой, выгреб из бумажника все, что в нем было, и сунул в ладонь Абзаца горсть мятых бумажек вперемежку с мелочью.
– Я где-то вычитал, что, когда человек голоден, он имеет право на любую пищу, которую сможет найти, – сказал он. – Это в корне противоречит букве и духу уголовного кодекса, но по сути кажется верным.
– Право – это еще не обязанность, – возразил Абзац, запихивая деньги в карман. – Прости, майор, но падалью я не питаюсь. С души воротит, ничего не могу с собой поделать.
– Конечно, конечно, – проворчал Чиж. – Ты у нас не гиена, ты у нас лев…
Абзац промолчал – ссориться с Чижом ему совершенно не хотелось.
– Спасибо, майор, – сказал он после паузы, гася окурок о каблук и прицельно забрасывая его в урну. – Можно сказать, выручил.
– Давай считать, что мы в расчете, – предложил Чиж. – Ты выручил меня, я выручил тебя, и говорить тут не о чем.
– То есть в следующий раз ты придешь с наручниками? – уточнил Абзац.
– Там видно будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
И вообще, на кой черт она мне сдалась на плече? Вы видали, какие у нее зубы? Как хватанет ими за ухо!
Не говоря уже о том, за что она может хватануть, сидя на коленях…
Скамейка под ним вздрогнула, и он понял, что кто-то уселся рядом. Черти полосатые, подумал Абзац. Что им, скамеек мало? Пустой же бульвар… Или это все-таки белка? Крупная такая белка. Килограммов этак на сто, на сто двадцать…
– Ну, – сказал рядом с ним знакомый голос, – и кто ты после этого? Тебе что, жить надоело? По тюрьме соскучился? И открой глаза, когда с тобой разговаривают!
– Не хочу, – спокойно ответил Абзац. – Боюсь. Открою глаза, а передо мной группа захвата в парадном строю и со всеми причиндалами: с автоматами, дубинами, браслетами и бронежилетами…
В цивилизованных странах, между прочим, смертникам завязывают глаза. Так что не стесняйся, майор, командуй. Что кричать-то станешь: «Фас!» или сразу «Пли!»?
Собеседник Абзаца фыркнул. Щелкнула зажигалка, потянуло дымком. Запах был знакомый – майор был приверженцем определенного сорта сигарет.
– Как живешь, снайпер? – негромко спросил майор.
Абзац на пробу приоткрыл один глаз. Группы захвата не было – по крайней мере, спереди. Что-то подсказывало ему, что ее нет вообще.
– Спасибо, хреново, – честно ответил он, открыл второй глаз и сел ровнее. – А ты, майор?
– Бывало и лучше, – признался майор Чиж.
– Что ж так-то? – не удержался от шпильки Абзац. – Крокодил не ловится, не растет кокос?
– На себя посмотри, – проворчал Чиж. – Когда мы встретились в первый раз, видок у тебя был получше. А теперь ты похож на облезлого кота.
– Черта с два, – возразил Абзац. – Я похож на библейского праведника. На отшельника. На святого, черт возьми! Ноу виски, ноу мани, ноу герлз… Жизнь моя чиста и непорочна, и, как следствие этого, в карманах у меня гуляет ветер.
– Странно, – сказал Чиж. – Хотя о чем это я…
Ты же, наверное, на пушечный выстрел не можешь подойти ни к своей квартире, ни к банку. Я слышал, что тебя травят, как оленя.
– Однако… Откуда такая информированность?
– Ну, милый мой! Я ведь все-таки сыскарь.
Не думаешь же ты, что мы встретились случайно?
Абзац слегка напрягся, проверяя, готово ли тело к немедленному действию, и снова расслабился.
– В этой жизни случайностей нет, – процитировал он, – каждый шаг оставляет след. И чуда нет, и крайне редки совпаденья…
– И не изменится времени ход, – в тон ему подхватил Чиж, – и часто паденьем становится взлет, и видел я, как становится взлетом паденье. Впрочем, – добавил он уже другим тоном и в прозе, – последнее, кажется, сказано не про тебя.
– Да и не про тебя тоже, – огрызнулся Абзац, которого слова майора больно задели за живое.
– Возможно, – миролюбиво согласился майор. – Слушай, – с неожиданной горячностью заговорил он снова, – какого дьявола ты торчишь в Москве? Тебе бежать надо, а ты на бульваре загораешь!
– Ты для этого меня караулил? Чтобы посоветовать бежать?
– В общем, да.
– И давно?
– Не очень. – Чиж снова фыркнул носом, в точности как лошадь, которой в ноздрю попала соломинка. – Я думал, тебя давно нет в городе. А потом на рынке нашли пятерых жмуриков…
– Что ты говоришь?! – изумился Абзац. – Это на каком же рынке?
– Горбатого лепить будешь, когда тебя по новой повяжут, – не попался на удочку Чиж. – Сам знаешь, на каком. И кого там нашли, тебе тоже отлично известно. Красный, Мамон, Абдулла, Корявый и Лесник. Бригадиры Хромого, если ты забыл.
– А, – равнодушно сказал Абзац. – Ну, по этим сволочам давно пуля плакала. А что, друзья и родственники.., гм.., потерпевших обратились в милицию с заявлениями?
– Массовые расстрелы милиция расследует без заявлений, – любезно проинформировал его Чиж. – А что касается родственников, и в особенности друзей потерпевших, то они предпочитают решать такие вопросы самостоятельно, в рабочем порядке. Интересно знать, на что ты рассчитывал, когда в одиночку объявлял войну этой стае.
– Делаю официальное заявление, – не очень громко, но вполне отчетливо сказал Абзац. – В сентябре сего года во время проводившегося убойным отделом МУРа следственного эксперимента сотрудник упомянутого отдела организовал мой побег из-под стражи, подбросив на место проведения эксперимента муляж ручной гранаты. Это на тот случай, – пояснил он нормальным тоном, – если у тебя в кармане лежит диктофончик. Вдруг ты передумал и решил все-таки упечь меня на бессрочную… А что касается того, о чем я думал… Да ни о чем я не думал, если честно. Просто допекло. Ты ведь ни о чем особенном не думаешь, когда бьешь у себя на морде комаров, правда?
Чиж тяжело вздохнул, бросил окурок в стоявшую поблизости урну и сразу же закурил новую сигарету.
Майор выглядел усталым и осунувшимся, и Абзац подумал, что у него наверняка какие-то неприятности на службе. Впрочем, суть этих неприятностей была Абзацу ясна: Чиж доказал реальность существования полулегендарного киллера, взяв его с поличным, и тут же упустил добычу. А теперь в комнате отдыха крытого рынка нашли пятерых бандитов, у которых были причины враждовать с бежавшим наемным убийцей. Вывод о том, кто их покрошил, напрашивался сам собой, и значит, у начальства на Петровке были самые веские основания обвинять майора Чижа в ухудшении криминальной обстановки на вверенной им территории.
– Комаров он бьет, – проворчал Чиж. – Умник… Герой, мать твою!
– Мать мою лучше не трогать, – сдержанно сказал Абзац. – Она была прекрасным, глубоко интеллигентным человеком и в жизни мухи не обидела.
Кроме того, к нашим с тобой делам моя родословная не имеет ни малейшего отношения. Кстати, майор, а что у нас с тобой за дела?
Чиж выпустил через нос две толстые струи табачного дыма, вытянул губы дудкой и принялся играть бровями, что служило у него признаком глубокой задумчивости. Абзац терпеливо ждал. Он никогда не думал, что сможет проникнуться уважением и даже симпатией к менту, но это каким-то образом все-таки произошло, и виноват в этом был вовсе не случай с гранатой. Честно говоря, когда Чиж организовал этот побег, Абзац чуть было не перестал его уважать. Благодарность, которую он испытывал к майору, не мешала Шкаброву понимать, что, дав ему возможность бежать, Чиж изменил своим принципам. Это была слабость, которой сам Абзац до сих пор себе не позволял. А впрочем, подумал он, кто его знает, какие у него принципы? Не надо стричь всех под одну гребенку, вот что. Это ведь только в старых совковых кинодетективах существуют менты, у которых уголовный кодекс автоматически приравнивается к их личному моральному кодексу. Как говорится, нам солнца не надо – нам партия светит, нам хлеба не надо – работу давай… А Чиж – живой человек, и то, что дело всей его жизни с каждым годом напоминает пресловутый мартышкин труд, не может его не ранить. Если бы он меня тогда не отпустил, Хромой до сих пор гулял бы на свободе, а его бригадиры по-прежнему свысока поплевывали бы на ментов, проезжая мимо них на своих джипах. А теперь все они благополучно парят земельку, и Чижа, как нормального человека, это не может не радовать. А что у него из-за этого на работе неприятности, так это в порядке вещей. Такая уж у него работа, что состоит она из сплошных неприятностей. Сам выбирал, и жаловаться не на кого.
– Дела у нас с тобой хреновые, – сказал наконец Чиж и с силой провел ладонью ото лба к затылку, словно приглаживая несуществующие волосы. – У каждого по-своему, но все равно хреновые. Серегу Барабана знаешь?
– Двоюродный брат Абдуллы. Кузен, так сказать, – ответил Абзац и тоже закурил. «Вот черт, – подумал он. – Как я мог забыть про Барабана?»
– Тогда, я думаю, нет нужды объяснять, что он тебя ищет, – сухо сказал Чиж. – А искать он умеет, и связи у него будь здоров.
– Черт, – сказал Абзац. – Ей-богу, я про него совершенно забыл. То-то же я смотрю, что возле банка по-прежнему торчат какие-то рыла на джипе…
– Вот именно. Кстати, чтоб ты знал: мне известно, возле какого именно банка они торчат.
– Ну еще бы. – Абзац криво усмехнулся. – И что же, это известно только тебе?
– Мне сообщил об этом один штатный стукач, – сказал Чиж, глядя в сторону. – Я понятия не имею, на кого еще он работает. Но на твоем месте я бы считал, что эта информация известна всей Петровке.
– Спасибочки, – сказал Абзац. – Значит, ничего не изменилось… Точнее, изменилось, но только к худшему. Ч-черт!
– Да, – кивнул Чиж. – И имей в виду, что меня отправляют в длительную командировку. Один твой коллега засветился в Новороссийске. Он у нас давно в розыске, так что… Короче говоря, теперь в случае чего прикрыть тебя некому.
– Понятия не имел, что у меня до сих пор был ангел-хранитель, – с иронией заметил Абзац.
– Такова специфика работы ангелов-хранителей, – в тон ему откликнулся Чиж. – Об их существовании обычно догадываются уже после того, как они слагают с себя полномочия.
– По возросшему количеству неприятностей? – с улыбкой уточнил Абзац.
– Вот именно. Так что гляди в оба, стрелок.
– Да какой я теперь, к черту, стрелок… Но все равно спасибо. Слушай, майор…
Абзац заколебался, не зная, в какую форму облечь свою просьбу. До сих пор ему как-то не приходилось побираться, и он понятия не имел, что это так тяжело. Ничего, с лютым весельем подумал он. Ничего, дружок. В первый раз всегда трудно, а потом ничего, привыкаешь…
– Слушай, – для разгона повторил он, – у тебя парочки лишних рублей не завалялось?
Чиж окинул его внимательным взглядом, дернул щекой и полез в карман.
– Мало того, что киллер, – проворчал он, – так еще и нищеброд. Между прочим, там, на рынке, кроме пяти трупов, взяли и еще одного живого. Некто Ищенко, сержант муниципальной милиции… Бывший сержант, – поправился он. – Вел этот Ищенко себя как-то подозрительно. Заявил, что прибежал на выстрелы и никого не застал – в смысле, из живых.
А у самого на челюсти синяк и штаны мокрые… В общем, заставили его вывернуть карманы, а там, сам понимаешь, пять пар золотых часов, три «рыжухи», горсть «гаек» – в смысле, перстней, – и, конечно, пять лопатников. В тех лопатниках капусты было тысяч на двадцать, да наших «деревянных» полвагона…
Короче, все ценное, что на тех жмуриках было, наш ментяра прикарманил. Знаешь, что он в объяснительной написал? Что взял ценности «для сохранности и в качестве вещественных доказательств».
Абзац не удержался и разразился неприлично громким смехом.
– Орел! – воскликнул он. – Ну мусор, ну молодец! А я-то, грешным делом, думал, что он полная дубина. Надо же, сообразил: для сохранности!
– Это все, что ты можешь сказать? – рассеянно поинтересовался Чиж, копаясь в бумажнике.
– А что ты хотел услышать? – холодно спросил Абзац. – Что я не мародер?
Чиж длинно вздохнул, махнул рукой, выгреб из бумажника все, что в нем было, и сунул в ладонь Абзаца горсть мятых бумажек вперемежку с мелочью.
– Я где-то вычитал, что, когда человек голоден, он имеет право на любую пищу, которую сможет найти, – сказал он. – Это в корне противоречит букве и духу уголовного кодекса, но по сути кажется верным.
– Право – это еще не обязанность, – возразил Абзац, запихивая деньги в карман. – Прости, майор, но падалью я не питаюсь. С души воротит, ничего не могу с собой поделать.
– Конечно, конечно, – проворчал Чиж. – Ты у нас не гиена, ты у нас лев…
Абзац промолчал – ссориться с Чижом ему совершенно не хотелось.
– Спасибо, майор, – сказал он после паузы, гася окурок о каблук и прицельно забрасывая его в урну. – Можно сказать, выручил.
– Давай считать, что мы в расчете, – предложил Чиж. – Ты выручил меня, я выручил тебя, и говорить тут не о чем.
– То есть в следующий раз ты придешь с наручниками? – уточнил Абзац.
– Там видно будет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51