немного позднее, сделав из своего увлечения прибыльную профессию, он окончательно породнился со смертельным риском, по сравнению с которым его головоломные гонки по бездорожью были просто детской забавой. Ситуация, в которой он оказался сейчас, была результатом какого-то недоразумения, но он не собирался просить пощады, разводить руками и оправдываться. Чему быть, того не миновать.
Абзац был ему симпатичен, но Паук знал, что попытается убить свихнувшегося киллера, если договориться с ним не удастся. Только бы успеть дотянуться до пистолета…
– Слушай, – сказал Абзац, – у меня нет ни времени, ни желания шутить. Ты меня подставил.
Теперь ты вне закона – по крайней мере, для меня.
Если эта история станет известна среди твоих знакомых, ты станешь вне закона и для них, потому что такие вещи не прощают. Не понимаю, на что ты рассчитывал. Неужели цена моей крови была так велика?
– Ты много говоришь, – просипел Паук, – и слишком сильно стягиваешь удавку. От этого у меня шумит в ушах, и я никак не могу взять в толк, о чем ты мне долдонишь. Ты мне не веришь, это ясно. Но сделай на минутку вид, что поверил, будто я тебя не понимаю, и объясни толком: в чем дело?
– О'кей, – сказал Абзац. – Объясняю. Ты подсеял мне заказ, так?
– Так.
– По твоим словам, заказчик готов был заплатить пять тысяч. Он их заплатил тебе, а ты передал мне – лично, из рук в руки. Так?
– Так. Не вижу в этом ничего предосудительного.
– А вот я вижу, потому что эти деньги годятся разве что на растопку. Ими даже подтереться нельзя – слишком плотная бумага.
– Стоп, стоп! – возмутился Паук. – Ты же при мне проверял и сказал, что они настоящие.
– Они выглядят, как настоящие, – возразил Абзац. – Но когда мой квартирный хозяин понес их в обменный пункт, его повязали прямо у окошечка.
У меня был обыск, деньги изъяли и признали их фальшивыми.
– А ты, как я понимаю, присутствовал при обыске, – несмотря на удавку, съязвил Паук. – В качестве понятого, да?
– Нет, – ответил Абзац, – я говорил с одним из понятых.
– А может, он врет? – предположил Паук.
– А может, мне тебя все-таки удавить? Я остался только с тем, что на мне надето, меня ищут по всему городу как фальшивомонетчика и владельца целого арсенала, и все это просто так, за здорово живешь?
– Постой, – сказал Паук. – Есть способ проверить. Та денежка, которую ты мне дал… В общем, она уже не у меня, но вернуть ее еще можно…
Говоря это, он слегка повернул голову, косясь на окна Нинкиной квартиры. Абзац понимающе хмыкнул и еще больше ослабил удавку.
– У меня есть знакомый меняла, – продолжал Паук. – Работает в обменнике на Белорусском. Все будет по-честному, на твоих глазах и с использованием самой современной техники. Правда, ты всегда сможешь сказать, что это не та купюра…
– Смогу, конечно, – сказал Абзац. – Особенно если она вдруг окажется подлинной. Но у меня есть контрольный экземпляр – бумажка из той же пачки.
– «Контрольный экземпляр» звучит как «контрольный выстрел», – невесело схохмил Паук. – Слушай, неужели мы с тобой могли так лохануться?
– Я-то точно лоханулся, – сказал Абзац, – а насчет тебя еще посмотрим. Ну-ка, подай, что там у тебя под панелью. Только аккуратно, без глупостей.
Паук вздохнул, но требованию Абзаца подчинился. Тупоносый полицейский револьвер рукояткой вперед перекочевал на заднее сиденье. Ботиночный шнурок убрался с шеи Паука, и он услышал у себя за спиной характерное жужжание вращающегося барабана и сухой щелчок взведенного курка.
– Осторожно, – сказал он. – У этой штуковины очень чувствительный курок.
– Не учи ученого, – сердито огрызнулся Абзац. – Вылезай, пошли. Учти, я зол, как собака. Побежишь – пристрелю.
– Было бы, от кого бегать, – буркнул Паук, выбираясь из машины. – Сколько можно объяснять?
Меня самого кинули!
Они двинулись к подъезду. Абзац на ходу громко хлопал подошвой незашнурованного ботинка, но Паук даже не подумал сострить по этому поводу: обстановка действительно была неподходящей. С растущим удивлением он наблюдал сначала за тем, как Абзац уверенно набирал код на панели цифрового замка, а потом, в лифте, и за тем, как он без раздумий нажал кнопку шестого этажа.
– Слушай, – сказал он наконец, – ты что, тоже с Нинкой.., того.., этого?..
– Твоя Нинка не в моем вкусе, – сухо ответил Абзац. Вид у него был угрюмый и озабоченный. – Просто я люблю знать все о тех, с кем веду дела. Это очень помогает в случае.., гм.., недоразумений.
– Н-да, – сказал Паук. – Этого следовало ожидать. Но я все равно не ожидал.
Абзац усмехнулся самым краешком губ.
– Сочувствую. Знаешь, я, помнится, тоже очень удивился, когда Хромой со своими быками заявился ко мне домой. Я-то думал, что им меня век не найти, а вышло по-другому…
– Слыхал я, как у вас вышло, – сказал Паук. Он хотел добавить еще что-то, но тут лифт прибыл на шестой этаж, и Абзац, снова подобравшись, сделал ему знак стволом револьвера: выходи.
Паук позвонил в дверь Нинкиной квартиры своим условным звонком: три коротких, один длинный. Абзац тем временем прижался спиной к стене рядом с дверью и навел револьвер Пауку в голову. Паук недовольно покосился в его сторону, но ничего не сказал. Да и что можно было сказать, оказавшись в такой дикой ситуации?
Ему пришлось позвонить еще трижды, прежде чем Нинка, наконец, открыла дверь. Можно было не спрашивать, почему она так долго не реагировала на звонки: махровый халат на голое тело, распаренное лицо и намотанное поверх мокрых волос полотенце говорили сами за себя. Выщипанные в ниточку брови Нинки удивленно задрались кверху, когда она увидела Паука.
– Ты что-то забыл? – спросила она с присущей ей напевной интонацией.
Паук состроил неопределенную гримасу. В этом своем имеющем привычку распахиваться в самые неподходящие моменты халате, чистая, разомлевшая после горячей ванны, Нинка была чертовски привлекательна, и он помимо своей воли начал опять заводиться. Впрочем, черное дуло револьвера, глядевшее ему в висок с расстояния каких-нибудь десяти сантиметров, значительно остужало его пыл.
– Знаешь, – сказал он смущенно, – тут образовалось одно дельце… В общем, ты извини, но те сто баксов, что я тебе дал… В общем, они мне нужны. Я тебе завтра же верну.
Краем глаза он заметил, что Абзац скептически улыбается. Похоже было на то, что киллер сомневался, доживет ли Паук до завтра.
– Да ради бога, – сказала покладистая Нинка. – Заходи.
– Спасибо, я тут, – отказался Паук. – Только ты, пожалуйста, отдай мне ту же самую бумажку, а не другую. Ладно?
– Да у меня другой и нету. Погоди, я сейчас.
По круглому лицу Нинки проскользнула какая-то тень. Возможно, поведение Паука показалось ей странным, но она больше ничего не сказала и ушла в спальню, через несколько секунд вернувшись со стодолларовой купюрой в руке.
– Вот, – сказала она, подавая купюру Пауку.
Деньги она держала за уголок двумя пальцами, словно боялась испачкаться.
– Спасибо, Нинок, – сказал Паук. – Верну завтра же. Если хочешь, могу прямо сегодня, через пару часов.
– Через пару часов я спать буду, – возразила Нинка. – Да и зачем мне деньги посреди ночи?
– Тоже верно, – через силу улыбнулся Паук. – Ну тогда закрывай дверь, а то простудишься. Пока.
– Пока, – сказала Нинка и закрыла дверь – возможно, немного чересчур поспешно.
Паук вошел в лифт держа купюру так же, как Нинка – двумя пальцами за уголок.
– Вуаля, – сказал он Абзацу, расстегивая один из многочисленных карманов своей мотоциклетной куртки. – Обрати внимание: в кармане пусто. Теперь кладем туда денежку и застегиваем замочек… вот так. Теперь она как в сейфе. Кармашек запомнил? Смотри, не перепутай, а то скажешь потом, что Паук тебя развел. Ты свою-то денежку с другими не смешал?
– Она у меня одна, – ответил Абзац, почесывая переносицу стволом револьвера. – Совсем как у твоей Нинки.
– Мировая баба, – ухмыльнулся Паук. – Деньги у нее вообще не держатся. Если бы я вернулся не сразу а, скажем, наутро, она бы их уже потратила, клянусь.
– Это было бы затруднительно, – напомнил Абзац. – Повязали бы твою Нинку, как моего дядю Федю.
По дороге на Белорусский вокзал они молчали.
Говорить было не о чем. На языке у Паука вертелись предположения и вопросы, но пока его знакомый из обменного пункта не произвел экспертизу, все это оставалось пустой болтовней. Абзац мрачно курил на соседнем сиденье, держа взведенный револьвер под полой куртки. Вспомнив о револьвере, Паук нарушил молчание.
– Кстати, – сказал он, – в обменник тебя с пушкой не пропустят. Придется выбирать: либо остаться в машине, либо пойти со мной, но перестать тыкать в меня стволом.
– Я бы тебя ткнул, – проворчал Абзац. – Ты бы потом месяц своей машиной управлял, как римской колесницей – стоя.
– Погода у нас не римская, – ответил Паук. – Простудилась бы башка-то.
– А мне какое дело? – равнодушно ответил жестокий киллер.
Несмотря на позднее время, перед дверью обменного пункта на Белорусском вокзале толпилась длинная очередь приезжих, жаждавших обменять свои кровные «зеленые» на российские рубли. Место здесь было самое что ни на есть хлебное: визитеры из ближнего и дальнего зарубежья не могли даже сесть в метро, не заглянув предварительно к приятелю Паука. Паук и его молчаливый сопровождающий с трудом протолкались сквозь очередь, коротко переговорили со стоявшим в тамбуре охранником и были без проволочек пропущены внутрь.
Приятель Паука был, собственно, не приятелем, а просто одноклассником, с которым предусмотрительный Паук поддерживал отношения. В отличие от худого и жилистого Паука этот деятель финансовой сферы был пухлым и румяным, что говорило об отменном аппетите и его широких возможностях. Паук о чем-то пошептался с ним через окошечко, после чего и его, и Абзаца пропустили в святая святых – за прозрачный барьер. В задней комнате обменного пункта было жарко, на столе сипел, закипая, электрический чайник, а под потолком слоями плавал табачный дым. Дымил еще один охранник, который сидел, развалившись в глубоком кожаном кресле и зажав между ног короткоствольный автомат. Паук подчеркнуто медленно вынул из кармана отобранную у Нинки купюру и протянул ее своему знакомому. После этого он выжидательно посмотрел на Абзаца.
– Сначала твою, – сказал тот.
Паук пожал плечами. Он понимал Абзаца, поскольку в каком-то смысле они были коллегами, и недоверчивость давно стала доминирующей чертой их характеров.
Приятель Паука включил свои приборы и принялся колдовать над купюрой. Через минуту он вернул ее владельцу со словами:
– Фальшивка. Довольно высокого качества но бумага подкачала. На базаре такую у тебя возьмут и не поперхнутся, но в банк с ней лучше не соваться.
– Та-а-ак, – протянул Паук. – Интересное кино. Но это пока ничего не доказывает. А ну-ка, давай еще одну!
Абзац подал свою купюру. Результат получился тот же.
– Можете списать со своего бюджета двести баксов, ребята, – сочувственно сказал приятель Паука. – Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
– Ха, – сказал Паук, – двести баксов! За кого ты нас держишь? Уж если мы попадаем, то попадаем по-крупному… Чем помочь, спрашиваешь? Попроси своего коллегу, – он кивнул на охранника, – расписать нас обоих из автомата. Таким лохам на этом свете делать нечего. Пошли, погорелец, – обратился он к Абзацу. – Людям надо деньги делать, а мы мешаем.
Вдвоем они вышли на улицу и остановились на тротуаре. Снег продолжал бесшумно валиться сверху, словно где-то в облаках ангелы затеяли драться подушками. Абзац немедленно закурил, и Паук последовал его примеру.
– Знаешь, – признался Паук, – я даже не знаю, что тебе сказать.
– Я чувствую, – лаконично ответил Абзац. – Но говорить, сам понимаешь, придется. О реабилитации я уже не говорю, но мне, как минимум, нужны мои деньги, Паучилло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
Абзац был ему симпатичен, но Паук знал, что попытается убить свихнувшегося киллера, если договориться с ним не удастся. Только бы успеть дотянуться до пистолета…
– Слушай, – сказал Абзац, – у меня нет ни времени, ни желания шутить. Ты меня подставил.
Теперь ты вне закона – по крайней мере, для меня.
Если эта история станет известна среди твоих знакомых, ты станешь вне закона и для них, потому что такие вещи не прощают. Не понимаю, на что ты рассчитывал. Неужели цена моей крови была так велика?
– Ты много говоришь, – просипел Паук, – и слишком сильно стягиваешь удавку. От этого у меня шумит в ушах, и я никак не могу взять в толк, о чем ты мне долдонишь. Ты мне не веришь, это ясно. Но сделай на минутку вид, что поверил, будто я тебя не понимаю, и объясни толком: в чем дело?
– О'кей, – сказал Абзац. – Объясняю. Ты подсеял мне заказ, так?
– Так.
– По твоим словам, заказчик готов был заплатить пять тысяч. Он их заплатил тебе, а ты передал мне – лично, из рук в руки. Так?
– Так. Не вижу в этом ничего предосудительного.
– А вот я вижу, потому что эти деньги годятся разве что на растопку. Ими даже подтереться нельзя – слишком плотная бумага.
– Стоп, стоп! – возмутился Паук. – Ты же при мне проверял и сказал, что они настоящие.
– Они выглядят, как настоящие, – возразил Абзац. – Но когда мой квартирный хозяин понес их в обменный пункт, его повязали прямо у окошечка.
У меня был обыск, деньги изъяли и признали их фальшивыми.
– А ты, как я понимаю, присутствовал при обыске, – несмотря на удавку, съязвил Паук. – В качестве понятого, да?
– Нет, – ответил Абзац, – я говорил с одним из понятых.
– А может, он врет? – предположил Паук.
– А может, мне тебя все-таки удавить? Я остался только с тем, что на мне надето, меня ищут по всему городу как фальшивомонетчика и владельца целого арсенала, и все это просто так, за здорово живешь?
– Постой, – сказал Паук. – Есть способ проверить. Та денежка, которую ты мне дал… В общем, она уже не у меня, но вернуть ее еще можно…
Говоря это, он слегка повернул голову, косясь на окна Нинкиной квартиры. Абзац понимающе хмыкнул и еще больше ослабил удавку.
– У меня есть знакомый меняла, – продолжал Паук. – Работает в обменнике на Белорусском. Все будет по-честному, на твоих глазах и с использованием самой современной техники. Правда, ты всегда сможешь сказать, что это не та купюра…
– Смогу, конечно, – сказал Абзац. – Особенно если она вдруг окажется подлинной. Но у меня есть контрольный экземпляр – бумажка из той же пачки.
– «Контрольный экземпляр» звучит как «контрольный выстрел», – невесело схохмил Паук. – Слушай, неужели мы с тобой могли так лохануться?
– Я-то точно лоханулся, – сказал Абзац, – а насчет тебя еще посмотрим. Ну-ка, подай, что там у тебя под панелью. Только аккуратно, без глупостей.
Паук вздохнул, но требованию Абзаца подчинился. Тупоносый полицейский револьвер рукояткой вперед перекочевал на заднее сиденье. Ботиночный шнурок убрался с шеи Паука, и он услышал у себя за спиной характерное жужжание вращающегося барабана и сухой щелчок взведенного курка.
– Осторожно, – сказал он. – У этой штуковины очень чувствительный курок.
– Не учи ученого, – сердито огрызнулся Абзац. – Вылезай, пошли. Учти, я зол, как собака. Побежишь – пристрелю.
– Было бы, от кого бегать, – буркнул Паук, выбираясь из машины. – Сколько можно объяснять?
Меня самого кинули!
Они двинулись к подъезду. Абзац на ходу громко хлопал подошвой незашнурованного ботинка, но Паук даже не подумал сострить по этому поводу: обстановка действительно была неподходящей. С растущим удивлением он наблюдал сначала за тем, как Абзац уверенно набирал код на панели цифрового замка, а потом, в лифте, и за тем, как он без раздумий нажал кнопку шестого этажа.
– Слушай, – сказал он наконец, – ты что, тоже с Нинкой.., того.., этого?..
– Твоя Нинка не в моем вкусе, – сухо ответил Абзац. Вид у него был угрюмый и озабоченный. – Просто я люблю знать все о тех, с кем веду дела. Это очень помогает в случае.., гм.., недоразумений.
– Н-да, – сказал Паук. – Этого следовало ожидать. Но я все равно не ожидал.
Абзац усмехнулся самым краешком губ.
– Сочувствую. Знаешь, я, помнится, тоже очень удивился, когда Хромой со своими быками заявился ко мне домой. Я-то думал, что им меня век не найти, а вышло по-другому…
– Слыхал я, как у вас вышло, – сказал Паук. Он хотел добавить еще что-то, но тут лифт прибыл на шестой этаж, и Абзац, снова подобравшись, сделал ему знак стволом револьвера: выходи.
Паук позвонил в дверь Нинкиной квартиры своим условным звонком: три коротких, один длинный. Абзац тем временем прижался спиной к стене рядом с дверью и навел револьвер Пауку в голову. Паук недовольно покосился в его сторону, но ничего не сказал. Да и что можно было сказать, оказавшись в такой дикой ситуации?
Ему пришлось позвонить еще трижды, прежде чем Нинка, наконец, открыла дверь. Можно было не спрашивать, почему она так долго не реагировала на звонки: махровый халат на голое тело, распаренное лицо и намотанное поверх мокрых волос полотенце говорили сами за себя. Выщипанные в ниточку брови Нинки удивленно задрались кверху, когда она увидела Паука.
– Ты что-то забыл? – спросила она с присущей ей напевной интонацией.
Паук состроил неопределенную гримасу. В этом своем имеющем привычку распахиваться в самые неподходящие моменты халате, чистая, разомлевшая после горячей ванны, Нинка была чертовски привлекательна, и он помимо своей воли начал опять заводиться. Впрочем, черное дуло револьвера, глядевшее ему в висок с расстояния каких-нибудь десяти сантиметров, значительно остужало его пыл.
– Знаешь, – сказал он смущенно, – тут образовалось одно дельце… В общем, ты извини, но те сто баксов, что я тебе дал… В общем, они мне нужны. Я тебе завтра же верну.
Краем глаза он заметил, что Абзац скептически улыбается. Похоже было на то, что киллер сомневался, доживет ли Паук до завтра.
– Да ради бога, – сказала покладистая Нинка. – Заходи.
– Спасибо, я тут, – отказался Паук. – Только ты, пожалуйста, отдай мне ту же самую бумажку, а не другую. Ладно?
– Да у меня другой и нету. Погоди, я сейчас.
По круглому лицу Нинки проскользнула какая-то тень. Возможно, поведение Паука показалось ей странным, но она больше ничего не сказала и ушла в спальню, через несколько секунд вернувшись со стодолларовой купюрой в руке.
– Вот, – сказала она, подавая купюру Пауку.
Деньги она держала за уголок двумя пальцами, словно боялась испачкаться.
– Спасибо, Нинок, – сказал Паук. – Верну завтра же. Если хочешь, могу прямо сегодня, через пару часов.
– Через пару часов я спать буду, – возразила Нинка. – Да и зачем мне деньги посреди ночи?
– Тоже верно, – через силу улыбнулся Паук. – Ну тогда закрывай дверь, а то простудишься. Пока.
– Пока, – сказала Нинка и закрыла дверь – возможно, немного чересчур поспешно.
Паук вошел в лифт держа купюру так же, как Нинка – двумя пальцами за уголок.
– Вуаля, – сказал он Абзацу, расстегивая один из многочисленных карманов своей мотоциклетной куртки. – Обрати внимание: в кармане пусто. Теперь кладем туда денежку и застегиваем замочек… вот так. Теперь она как в сейфе. Кармашек запомнил? Смотри, не перепутай, а то скажешь потом, что Паук тебя развел. Ты свою-то денежку с другими не смешал?
– Она у меня одна, – ответил Абзац, почесывая переносицу стволом револьвера. – Совсем как у твоей Нинки.
– Мировая баба, – ухмыльнулся Паук. – Деньги у нее вообще не держатся. Если бы я вернулся не сразу а, скажем, наутро, она бы их уже потратила, клянусь.
– Это было бы затруднительно, – напомнил Абзац. – Повязали бы твою Нинку, как моего дядю Федю.
По дороге на Белорусский вокзал они молчали.
Говорить было не о чем. На языке у Паука вертелись предположения и вопросы, но пока его знакомый из обменного пункта не произвел экспертизу, все это оставалось пустой болтовней. Абзац мрачно курил на соседнем сиденье, держа взведенный револьвер под полой куртки. Вспомнив о револьвере, Паук нарушил молчание.
– Кстати, – сказал он, – в обменник тебя с пушкой не пропустят. Придется выбирать: либо остаться в машине, либо пойти со мной, но перестать тыкать в меня стволом.
– Я бы тебя ткнул, – проворчал Абзац. – Ты бы потом месяц своей машиной управлял, как римской колесницей – стоя.
– Погода у нас не римская, – ответил Паук. – Простудилась бы башка-то.
– А мне какое дело? – равнодушно ответил жестокий киллер.
Несмотря на позднее время, перед дверью обменного пункта на Белорусском вокзале толпилась длинная очередь приезжих, жаждавших обменять свои кровные «зеленые» на российские рубли. Место здесь было самое что ни на есть хлебное: визитеры из ближнего и дальнего зарубежья не могли даже сесть в метро, не заглянув предварительно к приятелю Паука. Паук и его молчаливый сопровождающий с трудом протолкались сквозь очередь, коротко переговорили со стоявшим в тамбуре охранником и были без проволочек пропущены внутрь.
Приятель Паука был, собственно, не приятелем, а просто одноклассником, с которым предусмотрительный Паук поддерживал отношения. В отличие от худого и жилистого Паука этот деятель финансовой сферы был пухлым и румяным, что говорило об отменном аппетите и его широких возможностях. Паук о чем-то пошептался с ним через окошечко, после чего и его, и Абзаца пропустили в святая святых – за прозрачный барьер. В задней комнате обменного пункта было жарко, на столе сипел, закипая, электрический чайник, а под потолком слоями плавал табачный дым. Дымил еще один охранник, который сидел, развалившись в глубоком кожаном кресле и зажав между ног короткоствольный автомат. Паук подчеркнуто медленно вынул из кармана отобранную у Нинки купюру и протянул ее своему знакомому. После этого он выжидательно посмотрел на Абзаца.
– Сначала твою, – сказал тот.
Паук пожал плечами. Он понимал Абзаца, поскольку в каком-то смысле они были коллегами, и недоверчивость давно стала доминирующей чертой их характеров.
Приятель Паука включил свои приборы и принялся колдовать над купюрой. Через минуту он вернул ее владельцу со словами:
– Фальшивка. Довольно высокого качества но бумага подкачала. На базаре такую у тебя возьмут и не поперхнутся, но в банк с ней лучше не соваться.
– Та-а-ак, – протянул Паук. – Интересное кино. Но это пока ничего не доказывает. А ну-ка, давай еще одну!
Абзац подал свою купюру. Результат получился тот же.
– Можете списать со своего бюджета двести баксов, ребята, – сочувственно сказал приятель Паука. – Я могу вам еще чем-нибудь помочь?
– Ха, – сказал Паук, – двести баксов! За кого ты нас держишь? Уж если мы попадаем, то попадаем по-крупному… Чем помочь, спрашиваешь? Попроси своего коллегу, – он кивнул на охранника, – расписать нас обоих из автомата. Таким лохам на этом свете делать нечего. Пошли, погорелец, – обратился он к Абзацу. – Людям надо деньги делать, а мы мешаем.
Вдвоем они вышли на улицу и остановились на тротуаре. Снег продолжал бесшумно валиться сверху, словно где-то в облаках ангелы затеяли драться подушками. Абзац немедленно закурил, и Паук последовал его примеру.
– Знаешь, – признался Паук, – я даже не знаю, что тебе сказать.
– Я чувствую, – лаконично ответил Абзац. – Но говорить, сам понимаешь, придется. О реабилитации я уже не говорю, но мне, как минимум, нужны мои деньги, Паучилло.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51