И все же ему до сих пор не хватает главной части этого драгоценного металла. К тому же нас не остановит и невероятное исцеление Древа Жизни. У нас сохранилась наша сеть в Мемфисе, и скоро, очень скоро мы используем ее для нанесения удара по самому центру страны, по сердцу египетской духовности!
– Вы хотите сказать, что…
– Да, Бешеный, ты понял меня. Наш путь будет долгим, но мы достигнем нашей истинной цели – Абидоса! Мы уничтожим Осириса и помешаем ему воскреснуть.
Это странное видение как рукой сняло усталость Бешеного. Ничто не сможет отвратить Провозвестника от выполнения его миссии. Разве нет у него драгоценного союзника на самой земле Осириса – постоянного жреца Бега?
Фараон бросил в чан глиняные фигурки нубийцев – коленопреклоненных, с опущенными головами, со связанными за спиной руками. Когда он коснулся их своим мечом, вспыхнуло пламя. Присутствовавшим на ритуале солдатам показалось, что они услышали стоны подвергнутых пытке людей, чьи тела пожирало пламя.
В тексте указа фараона, в котором объявлялось об окончательном усмирении Нубии, Медес заменил иероглифический знак вооруженного луком черного воина знаком сидящей женщины. Тем самым магия иероглифов отнимала какое бы то ни было проявление мужественности у возможных бунтовщиков.
Сесострис обратился с речью к вождям племен, пришедшим сдать оружие и засвидетельствовать фараону свое почтение. Голос Великого Царя звучал громко и торжественно. Медес записал каждое слово.
– Я исполняю то, что говорю. Моя рука делает то, что задумывает мое сердце. Если я решил победить, мои мысли не остаются в моем сердце без действия. Я нападаю на того, кто нападет на меня. Если со мной живут в мире, я тоже живу в мире. Оставаться в мире тогда, когда на тебя нападают, побуждает врага к превратным действиям. Сражение требует мужества, трус отступает. Но гораздо трусливее тот, кто не защищает свою территорию. Побежденные, вы бежали, показав свои спины. Вы вели себя бездумно, как лишенные мужества бандиты. Если вы будете продолжать так же, то ваших женщин пленят, ваши стада и ваш урожай уничтожат, а ваши колодцы разрушат. Огонь урея опустошит всю Нубию. Умножив наследство моих предков, я устанавливаю границу здесь. Кто будет ее соблюдать и поддерживать, станет мне сыном, кто ее нарушит и посеет смуту, тот будет жестоко наказан.
Вожди нубийцев были счастливы, что так легко отделались, и поклялись в верности Сесострису, статуя которого была установлена на границе. Внутри каждой крепости и перед их стенами были поставлены стелы со словами фараона. Эти стелы символизировали закон, который отныне превращает регион в спокойный и приветливый.
– Великий Царь пускает стрелы, даже не натягивая тетивы своего лука, – шепнул Икеру Секари. – Его слова достаточно, чтобы враг испугался. И понадобится лишь один удар палки, чтобы порядок воцарился. Когда справедлив царь, справедливо все.
У победителей не было свободного времени, чтобы насладиться своим триумфом и помечтать. Фараон потребовал немедленно установить управление, которое было бы способно гарантировать краю процветание.
Подсчитав длину Нила до границы, Сехотеп скоординировал работы по гидрологии и ирригации, с помощью которых большие территории невозделанной земли могли стать пригодными для сельского хозяйства. Вскоре можно будет забыть о том, что такое голод…
Сесострис провел не опустошающий рейд. Он думал о том, что к гарантированной крепостями безопасности прибавится развитое местное хозяйство, где каждый найдет, чем заняться. Поэтому фараон выглядел не завоевателем, а покровителем. В Бухене, в Семне и во многих других населенных пунктах начали воздавать почести его КА .
До того как Сесострис пришел в этот край, местное население занималось лишь тем, что грабило и убивало. Люди страдали от анархии и жестокости, подчиняясь власти тиранов. Благодаря ему, Нубия становилась благодатным протекторатом. Египетские солдаты и управленцы пользовались своим долгим в нем пребыванием для переустройства этого края…
– Какие вести о Провозвестнике? – спросил царь у Икера.
– Только слухи, Ваше Величество. Многие племена считают его убитым, но никто не видел его трупа.
– Он жив. И, несмотря на это поражение, он не откажется от своей затеи.
– Разве этот край не враждебен ему полностью?
– Конечно, это так. Магический барьер, воздвигнутый нашими крепостями, сделает его слова недейственными в течение нескольких поколений. Но, увы! Яд, который он распространил вокруг себя, будет давать себя знать еще очень долго.
– Если предположить, что он ускользнул от мести кушитов, от нубийцев и от нашей армии, какими могут быть его намерения?
– Часть его сети продолжает нам угрожать в самом Египте. И главное – в опасности Древо Жизни. Эта война еще далеко не кончена, сын мой. Нам, Икер, еще пригодятся и наше мужество, и наша осмотрительность.
– Значит, мы отправляемся в столицу?
– Сначала на какое-то время остановимся на Абидосе.
У Икера замерло сердце… Абидос… То самое место, где живет Исида!
– Твоя рана, кажется, почти зажила.
– Лечение, которое применяет доктор Гуа, действует отлично.
– Займись подготовкой к отъезду.
Протекторат постепенно превращался в мирную гавань. Между нубийцами и египтянами больше не было напряженности. Играли свадьбы, и Сехотеп был не единственным, кто поддавался чарам местных красавиц с гибким станом и гордо посаженной головой. Секари тоже завел себе зазнобу и буквально не расставался с нею.
– Как, уже уезжаем? Но мне здесь так нравится!
– Тебе придется заняться проверкой готовности флота. Может быть, Провозвестник попытается совершить нападение еще раз. Нас может спасти только твое усердие.
– Удивляюсь я тебе, Икер! – вздохнул Секари. – Ты ни разу даже не взглянул на этих прелестниц, которых полным-полно в этом крае! Из какого камня у тебя сердце?
– Для меня существует только одна женщина.
– А если она тебя не любит?
– Пусть даже так. Все равно, она и никто другой. Тогда проведу остаток дней, без конца повторяя ей об этом.
– А если она выйдет замуж?
– Тогда буду утешать себя теми немногими словами, которыми она удостоит меня.
– Но Царский Сын не может оставаться холостяком! Вообрази, сколько богатых и знатных девиц томятся в мечтаниях о тебе!
– Если это им нравится…
– Я спас тебя от многих опасных ситуаций, но здесь я бессилен!
– За работу, Секари! Не надо заставлять Великого Царя ждать.
Генерал Несмонту, помолодевший за время кампании, лично руководил маневром флотилии. Зеленый от морской болезни и страха Медес только и делал, что глотал настои доктора Гуа. На несколько часов они облегчали его страдания. А Жергу, вне себя от счастья, что выжил, – на что в глубине своего сердца и не надеялся, – вернулся к крепкому пиву. Содержимое трюмов перекочевало в амбары крепостей, и теперь он мог позволить себе расслабиться.
– Ты любишь плавать? – спросил его Икер.
– Это мое любимое занятие! Сейчас уже можно вдоволь насладиться радостями долгого путешествия.
– Ты знаешь Абидос?
Жергу перекосило. Если он солжет, то Икер может это заметить и не станет ему больше доверять. Сказать правду нельзя. Значит… Значит, он должен сказать только часть правды…
– Я ездил туда много раз.
– Вот как? А зачем?
– Я поставлял съестные припасы постоянным жрецам. По мере того как им что-либо требовалось. Я стал временным жрецом. Это облегчило административные условности.
– Значит, ты видел храмы!
– О, нет! В этом я тебя разочарую. У меня не было на то разрешения. Мои функции были ограничены только материальными хлопотами. Но, если правду сказать, мне вовсе эта тяжелая умственная работа веселой не кажется.
– А ты встречал там молодую жрицу по имени Исида? Жергу задумался.
– Нет. А что в ней особенного? Икер улыбнулся.
– Действительно, ты ее не встречал.
Как только Икер ушел, Жергу со всех ног бросился к Медесу. С табличкой в руках он, казалось, просил совета в решении какого-то технического вопроса.
– Я был вынужден открыть Царскому Сыну свои связи с Абидосом.
– Надеюсь, ты ему сказал не слишком много?
– Только самый минимум.
– В будущем постарайся избегать разговоров на эту тему.
– Мне показалось, что Икер испытывает какие-то чувства к жрице Исиде.
Исида… Та самая посланница фараона, которую Медес встретил однажды в Мемфисе…
– Давайте вернемся к прежней жизни! – сказал Жергу. – Раз Провозвестник убит, мы ничем не рискуем.
– Почему ты решил, что он мертв?
– Но его ближайшие сторонники уничтожены!
– Единственное, в чем можно быть уверенным, так это в поражении кушитов и колонизации Нубии. Но Провозвестник найдет себе других союзников.
– Не кончим ли мы так же, как Кривая Глотка, которого сожрал крокодил или что это было за чудище?
– Этот увалень совершил глупейшие ошибки.
– А укрощение львицы-убийцы? Сесострис непобедим, Медес. И нападать на него – безумие!
Секретарю Дома Царя стало не по себе.
– Я не скажу, что ты не прав, Жергу. И недавний триумф еще более умножит могущество фараона. Но если Провозвестник жив, он ни за что не откажется от своего дела.
– Лучше бы боги убили его и…
Ужасная боль в глубине ладони заставила Жергу замолчать.
Малюсенькая фигурка Сета, отпечатанная в самой ее середине, стала ярко-красной и нестерпимо жгла.
– Больше не богохульствуй, – посоветовал Медес.
Генерал Несмонту проверил сообщение своего техника, которому было поручено просчитывать глубину Нила с помощью длинного шеста.
– Четыре локтя , – подтвердил он. – Четыре локтя… Чудовищно! Еще легкое снижение уровня воды, и корпус будет проломан!
Из боязни оказаться в еще более серьезной ситуации движение было срочно прервано. Флотилия полностью оказалась блокирована между вторыми и первыми порогами. Солнце палило нещадно…
– Еще одно злодеяние Провозвестника, – громыхал старый генерал. – Сначала он пытался нас утопить, а теперь засушивает! Да, и лагерь здесь не разобьешь! Прогулка не из приятных. К тому же мы рискуем и тем, что не хватит воды.
– Разве Нила нам не достаточно? – удивился один солдат.
– Смотри! Его цвет не предвещает ничего хорошего.
Только фараон сохранял полную невозмутимость.
И все же с корабля на корабль поползли дурные слухи. Медес был в полной растерянности. Он немедленно проверил количество воды – пока еще какой-то запас есть. Но если придется сидеть так довольно долго, а колодцев в округе не окажется, то как жить дальше?
Сомнения грызли души путешествующих. Кто знает, может, эта триумфальная экспедиция закончится несчастьем?
Сесострис не сводил глаз с огромной серой скалы.
Икер тоже вгляделся в нее и поразился: скала двигалась! Немного, еще немного! Она продвигалась медленно, но неуклонно в сторону воды.
– Это не скала, – сказал Секари. – Это черепаха, огромная черепаха. Мы спасены!
– Почему так оптимистично?
– Потому что фараон водворил порядок на место хаоса! Черепаха символизирует одновременно и небо, и землю. В своей земной ипостаси она – ваза, наполненная водой. И эта ваза была взята на небо, чтобы создать истоки Нила. А раз небо и земля считают действие царя справедливыми, то черепаха наполнит реку водой, которую заглотила. И земля станет плодородной!
С носа флагманского корабля Икер видел, как огромное животное делало свое дело. Не спеша, но верно.
Постепенно уровень Нила стал подниматься, и цвет воды переменился. Скоро река снова станет судоходной!
43
Высокий нескладный парень, добродушный и неуклюжий, помощник начальника таможенников порта Мемфис, только что согласился выполнить одно поручение, за которое ему обещали большие деньги. Поручение предложил один из связных агентов ливанца, и оно состояло в том, чтобы поговорить с Собеком один на один.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54