! Он же покончил самоубийством. Он страшно страдал!.. О Боже! Вы не должны этого делать! Если только это станет известно...
— Все будет шито-крыто.
— Ничего не выйдет, и вы это знаете. Все равно станет известно, и здесь начнется ад кромешный! Я не позволю!
— Вы не можете этому помешать. Даже я не мог бы. Достаточно фактов, указывающих на то, что Херрон не совершал самоубийства. Он был убит. — Гринберг взглянул на Мэтлока и криво усмехнулся. — И не словами.
* * *
Крессел спорил, угрожал, снова позвонил Силфонту и наконец, когда увидел, что все это ни к чему, в ярости покинул квартиру Мэтлока.
Не успел Крессел захлопнуть за собой дверь, как снова зазвонил телефон. Гринберг заметил, что это выводит Мэтлока из себя — и не просто выводит из себя, а вызывает тревогу, возможно даже пугает.
— Прошу извинить... Ваша квартира становится сейчас чем-то вроде базы разведывательного отряда. Но не надолго. Может быть, это ваша девушка.
Мэтлок снял трубку, послушал и, повернувшись к Гринбергу, сказал только одно слово:
— Вас.
Гринберг взял трубку, тихо произнес свою фамилию и затем с минуту смотрел прямо перед собой. Мэтлок понаблюдал за Гринбергом, затем прошел на кухню. Ему не хотелось стоять точно идиоту и слушать, как агент получает инструкции.
Когда он снял трубку, голос на другом конце провода произнес:
— Говорят из Вашингтона.
На кухонном столе лежал пустой конверт, в котором ему прислали откровенно лицемерную бумагу из министерства юстиции. Еще одно напоминание о том, что самые мрачные его фантазии постепенно материализуются. Мэтлок начал понимать, что страна, где он вырос, становится чем-то уродливым, несущим разрушение. Это было больше чем политическая манифестация, это было медленное, но всеохватывающее внедрение приспособленческой этики. Коррупция идей. Сильные чувства сменились вспышками раздражения, поверхностными убеждениями и компромиссами. Страна превращалась в нечто совсем не похожее на то, чем, она обещала, должна была стать. Граали оказались пустыми сосудами из-под безвкусного вина, выглядевшими внушительно лишь потому, что их считали священными.
— Я уже поговорил. Может, попробуете позвонить мисс Бэллентайн?
Мэтлок взглянул на Гринберга, стоявшего в проеме кухонной двери. Вот ходячее противоречие — агент ФБР, знаток пословиц и поговорок, притом весьма критически относящийся к системе, на которую он работает.
— Да, да, конечно позвоню.
Гринберг посторонился, пропуская его. Мэтлок прошел в гостиную и остановился.
— Потрясающая пословица: «Когда старики себя убивают, города умирают». — Он повернулся и взглянул на агента. — Самая печальная пословица, какую мне довелось услышать.
— Если вдуматься, ни один настоящий философ не счел бы ее печальной...
— Почему? Она ведь действительно печальная.
— Это истина. А истина не бывает радостной или печальной, хорошей или плохой. Она просто истина.
— Когда-нибудь, Джейсон, мы это обсудим. Мэтлок снял трубку, набрал номер Пэт и услышал длинные гудки. Ответа не было. Мэтлок перебрал в уме нескольких друзей Пэт — звонить им или нет? Когда Пэт злилась или была расстроена, она обычно делала одно из двух. Либо гуляла в одиночестве час-другой, либо ехала с друзьями в Хартфорд. Прошел примерно час. Он подождет еще пятнадцать минут, а потом начнет обзванивать знакомых. Конечно, ему приходило в голову, что ее могли увезти насильно. Но в ресторане было много народу, столики стояли очень близко. Гринберг прав. Если она куда-то и поехала, то по доброй воле.
Гринберг неподвижно стоял возле двери на кухню и наблюдал за Мэтлоком.
— Через четверть часа я снова попытаюсь. А если не будет ответа, позвоню некоторым ее друзьям. Как вы правильно заметили, она девица с характером.
— Надеюсь, вы слеплены не из одного теста.
— То есть?
Гринберг сделал несколько шагов по гостиной и, глядя в глаза Мэтлоку, сказал:
— Вы выходите из игры. Баста. Забудьте про письмо, забудьте про Лоринга, забудьте про меня... Так надо. Мы знаем, что на субботу у вас забронированы места на самолет до Сент-Томаса. Отдыхайте. Так будет намного лучше.
Мэтлок, в свою очередь, посмотрел в упор на агента.
— Любое решение такого рода буду принимать я сам. У меня на совести — добрый славный старик, а у вас в кармане эта вонючая бумажонка. Я ведь ее подписал, помните?
— Вонючая бумажонка больше ничего не значит. Вашингтон хочет, чтобы вы вышли из игры. И вы выйдете из игры.
— Почему?
— Из-за доброго славного старика. Если его действительно убили, то и вас могут убить. А если это случится, следствие может затребовать кое-какие протоколы, а кое-какие люди, которые возражали против вашего участия в операции, могут сообщить об этом прессе. Вас втянули. Да вы и сами знаете.
— Ну и что?
— Боссы в министерстве не желают, чтобы их называли палачами.
— Понятно. — Мэтлок оторвал взгляд от Гринберга и подошел к кофейному столику. — А если я откажусь?
— В таком случае я убираю вас с поля действия.
— Каким образом?
— Арестую по подозрению в убийстве первой степени. — Что?
— Вы ведь, как известно, были последним, кто видел Лукаса Херрона живым. Вы сами признали, что отправились к нему домой, чтобы пригрозить ему.
— Чтобы предостеречь его!
— Ну, это можно толковать по-разному.
Раздался оглушительный грохот, и Мэтлок с Гринбергом бросились на пол. Казалось, полдома рухнуло. В воздухе стояла пыль, мебель падала, куски дерева и штукатурки разлетались во все стороны, пахло горящей серой. Мэтлок уцепился за низ дивана и ждал, зная, что при взрыве с детонатором повторного действия погибает тот, кто встанет раньше времени. Сквозь пелену он увидел Гринберга, который начал было подниматься. Он прыгнул и ударил агента по ногам.
— Лежите! Не...
Раздался второй взрыв. На потолке появились черные пятна. Но Мэтлок чувствовал, что это взрыв не с целью убийства; скорее всего, он имел другую цель — отвлечь внимание. Этакая огромная хлопушка.
Со всех сторон слышались испуганные крики. В квартире наверху, судя по топоту, люди в панике бежали к выходу.
Затем к этим звукам прибавился еще один. Он несся из-за входной двери. Крик ужаса — протяжный, бесконечный. Это было так страшно, что Мэтлок и Гринберг вскочили и бросились к двери.
На пороге лежала Патриция Бэллентайн, завернутая в мокрую от крови простыню. Из ран на груди и полуоткрытого рта текла кровь. Спереди голова была выбрита, вся кожа — в кровавых рубцах. Разбитые губы вспухли. Из обведенных синевой глазниц смотрели глаза — они двигались! Двигались!
В уголках ее губ появилась слюна. Патриция явно пыталась заговорить.
— Джейми... — только и сумела она произнести, и голова ее упала.
Гринберг бросился на Мэтлока, отшвырнул его в собравшуюся толпу и закричал:
— Полицию! «Скорую»!
Несколько человек бросились выполнять его приказания. Тогда он прижал губы к губам девушки, чтобы наполнить воздухом слабеющие легкие, но понял, что это излишне. Патриция Бэллентайн была жива: ее пытали с большим знанием дела. Каждая рана, каждый рубец, каждый синяк причинял нестерпимую боль, но не мог повлечь за собой смерть.
Он хотел было поднять Пэт, но Мэтлок остановил его. В глазах у Мэтлока стояли слезы ненависти. Он мягко отстранил Гринберга и поднял Пэт. Он внес ее в квартиру и положил на растерзанный диван. Гринберг прошел в спальню и вернулся с одеялом. Затем принес из кухни миску с теплой водой и несколько полотенец. Приподнял одеяло и приложил полотенце к ранам на груди. Мэтлок в ужасе смотрел на окровавленное лицо, затем взял край другого полотенца и начал стирать кровь с головы и со рта.
— С ней все будет в порядке, Джим. Я такое уже видел. Все будет в порядке.
Сирены выли уже совсем близко, а Гринберг, слушая их, размышлял, будет ли с этой девушкой хоть когда-нибудь все в порядке.
Мэтлок, не зная, чем помочь Пэт, продолжал вытирать ей лицо.
— Теперь никто меня не выведет из игры, — произнес он, сдерживая рыдания. — Пусть только попробуют — я поубиваю их.
— А я им и не позволю, — просто сказал Гринберг. Послышался визг тормозов на улице, и фары полицейских машин и «скорой помощи» полоснули по окну.
Мэтлок ткнулся лицом в подушку возле лежавшей без сознания девушки и заплакал.
Глава 14
Мэтлок проснулся в стерильно-белой палате. Жалюзи были подняты, и яркое солнце, отражаясь от стен, слепило ему глаза. У него в ногах медицинская сестра деловито писала что-то на толстом куске картона, свисавшем на тоненькой цепочке со спинки кровати. Он потянулся и тотчас опустил левую руку, почувствовав острую боль ниже локтя.
— Эта боль обычно появляется на следующее утро, мистер Мэтлок, — прогудела сестра, не отрываясь от картонки. — Большие внутривенные дозы успокаивающего, — это, скажу я вам, штука убийственная. Мне-то самой никогда не делали, но я достаточно повидала.
— А Пэт... мисс Бэллентайн здесь?
— Естественно, но не в этой палате! О Боже! Ну и нравы у вас в университете!
— Она здесь?
— Конечно. В соседней палате. Под замком. Да, нравы у вас там на холме!.. Ну вот вам полный отчет. — Сестра выпустила из рук картонку, и та несколько раз ударилась о спинку кровати. — Так. Вам назначен особый режим. Разрешено позавтракать, хотя время завтрака давно прошло. Это, наверно, потому, что хотят предъявить вам счет за целые сутки. Вас могут выписать в любое время после двенадцати.
— А сколько сейчас времени? Кто-то забрал мои часы.
— Без восьми девять, — сказала сестра, взглянув на свои часики. — И никто ваши часы не забирал. Они находятся вместе с другими вещами, которые были при вас, когда вас привезли в приемный покой.
— Как себя чувствует мисс Бэллентайн?
— Мы не обсуждаем с больными состояние других больных, мистер Мэтлок.
— А где ее врач?
— Врач у вас один и тот же, насколько я понимаю. Но он не из этой больницы. — Сестра произнесла это не слишком одобрительным тоном. — Он здесь будет в девять тридцать, если мы не вызовем его раньше.
— Вызовите, пожалуйста. Я хотел бы видеть его как можно скорее.
— Послушайте, нет же никакой срочности...
— Черт бы вас побрал, немедленно вызовите его сюда!
Как только Мэтлок повысил голос, дверь палаты открылась и вошел Джейсон Гринберг.
— Я услышал вас из коридора. Это хороший признак.
— Как Пэт?!
— Одну минуту, сэр. У нас существуют правила... Гринберг вытащил свое удостоверение и показал сестре.
— Этот больной находится на моем попечении, мисс. Можете справиться в приемном отделении, если хотите, но оставьте нас наедине.
Сестра, ни на секунду не теряя профессиональной выправки, внимательно изучила удостоверение и быстро вышла из палаты.
— Как Пэт?
— Она в плохом состоянии, но держится. Ночь прошла неважно, утром будет еще хуже, когда она попросит зеркало.
— Черт с ним, с зеркалом! Что с ней?
— Двадцать семь швов — на теле, на голове, на губах и для разнообразия один на левой ноге. Но она поправится. Рентген показывает лишь ушибы. Ни переломов, ни разрывов связок, ни внутренних кровоизлиянии. Эти сволочи профессионально ее обработали.
— А говорить она может?
— Нет. Врач не советует. Ей в первую очередь необходим сон... И вам тоже нужно отдохнуть. Вот почему мы поместили вас вчера вечером сюда.
— Никого не ранило?
— Нет. Мы думаем, что эти взрывы имели другую цель. Первый заряд — небольшой, сантиметров пять — был укреплен снаружи под подоконником; второй детонировал после первого; это как для фейерверка на Четвертое июля. Вы ведь ожидали второго взрыва?
— Да. Пожалуй, да... Запугивают.
— Мы тоже так считаем.
— Можно мне повидать Пэт?
— Мне бы хотелось, чтобы вы воздержались от этого. Врач говорит, что она будет спать до вечера. При ней сестра, которая меняет пузыри со льдом и, когда нужно, дает обезболивающее. Пускай она отдыхает.
Мэтлок осторожно сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
— Все будет шито-крыто.
— Ничего не выйдет, и вы это знаете. Все равно станет известно, и здесь начнется ад кромешный! Я не позволю!
— Вы не можете этому помешать. Даже я не мог бы. Достаточно фактов, указывающих на то, что Херрон не совершал самоубийства. Он был убит. — Гринберг взглянул на Мэтлока и криво усмехнулся. — И не словами.
* * *
Крессел спорил, угрожал, снова позвонил Силфонту и наконец, когда увидел, что все это ни к чему, в ярости покинул квартиру Мэтлока.
Не успел Крессел захлопнуть за собой дверь, как снова зазвонил телефон. Гринберг заметил, что это выводит Мэтлока из себя — и не просто выводит из себя, а вызывает тревогу, возможно даже пугает.
— Прошу извинить... Ваша квартира становится сейчас чем-то вроде базы разведывательного отряда. Но не надолго. Может быть, это ваша девушка.
Мэтлок снял трубку, послушал и, повернувшись к Гринбергу, сказал только одно слово:
— Вас.
Гринберг взял трубку, тихо произнес свою фамилию и затем с минуту смотрел прямо перед собой. Мэтлок понаблюдал за Гринбергом, затем прошел на кухню. Ему не хотелось стоять точно идиоту и слушать, как агент получает инструкции.
Когда он снял трубку, голос на другом конце провода произнес:
— Говорят из Вашингтона.
На кухонном столе лежал пустой конверт, в котором ему прислали откровенно лицемерную бумагу из министерства юстиции. Еще одно напоминание о том, что самые мрачные его фантазии постепенно материализуются. Мэтлок начал понимать, что страна, где он вырос, становится чем-то уродливым, несущим разрушение. Это было больше чем политическая манифестация, это было медленное, но всеохватывающее внедрение приспособленческой этики. Коррупция идей. Сильные чувства сменились вспышками раздражения, поверхностными убеждениями и компромиссами. Страна превращалась в нечто совсем не похожее на то, чем, она обещала, должна была стать. Граали оказались пустыми сосудами из-под безвкусного вина, выглядевшими внушительно лишь потому, что их считали священными.
— Я уже поговорил. Может, попробуете позвонить мисс Бэллентайн?
Мэтлок взглянул на Гринберга, стоявшего в проеме кухонной двери. Вот ходячее противоречие — агент ФБР, знаток пословиц и поговорок, притом весьма критически относящийся к системе, на которую он работает.
— Да, да, конечно позвоню.
Гринберг посторонился, пропуская его. Мэтлок прошел в гостиную и остановился.
— Потрясающая пословица: «Когда старики себя убивают, города умирают». — Он повернулся и взглянул на агента. — Самая печальная пословица, какую мне довелось услышать.
— Если вдуматься, ни один настоящий философ не счел бы ее печальной...
— Почему? Она ведь действительно печальная.
— Это истина. А истина не бывает радостной или печальной, хорошей или плохой. Она просто истина.
— Когда-нибудь, Джейсон, мы это обсудим. Мэтлок снял трубку, набрал номер Пэт и услышал длинные гудки. Ответа не было. Мэтлок перебрал в уме нескольких друзей Пэт — звонить им или нет? Когда Пэт злилась или была расстроена, она обычно делала одно из двух. Либо гуляла в одиночестве час-другой, либо ехала с друзьями в Хартфорд. Прошел примерно час. Он подождет еще пятнадцать минут, а потом начнет обзванивать знакомых. Конечно, ему приходило в голову, что ее могли увезти насильно. Но в ресторане было много народу, столики стояли очень близко. Гринберг прав. Если она куда-то и поехала, то по доброй воле.
Гринберг неподвижно стоял возле двери на кухню и наблюдал за Мэтлоком.
— Через четверть часа я снова попытаюсь. А если не будет ответа, позвоню некоторым ее друзьям. Как вы правильно заметили, она девица с характером.
— Надеюсь, вы слеплены не из одного теста.
— То есть?
Гринберг сделал несколько шагов по гостиной и, глядя в глаза Мэтлоку, сказал:
— Вы выходите из игры. Баста. Забудьте про письмо, забудьте про Лоринга, забудьте про меня... Так надо. Мы знаем, что на субботу у вас забронированы места на самолет до Сент-Томаса. Отдыхайте. Так будет намного лучше.
Мэтлок, в свою очередь, посмотрел в упор на агента.
— Любое решение такого рода буду принимать я сам. У меня на совести — добрый славный старик, а у вас в кармане эта вонючая бумажонка. Я ведь ее подписал, помните?
— Вонючая бумажонка больше ничего не значит. Вашингтон хочет, чтобы вы вышли из игры. И вы выйдете из игры.
— Почему?
— Из-за доброго славного старика. Если его действительно убили, то и вас могут убить. А если это случится, следствие может затребовать кое-какие протоколы, а кое-какие люди, которые возражали против вашего участия в операции, могут сообщить об этом прессе. Вас втянули. Да вы и сами знаете.
— Ну и что?
— Боссы в министерстве не желают, чтобы их называли палачами.
— Понятно. — Мэтлок оторвал взгляд от Гринберга и подошел к кофейному столику. — А если я откажусь?
— В таком случае я убираю вас с поля действия.
— Каким образом?
— Арестую по подозрению в убийстве первой степени. — Что?
— Вы ведь, как известно, были последним, кто видел Лукаса Херрона живым. Вы сами признали, что отправились к нему домой, чтобы пригрозить ему.
— Чтобы предостеречь его!
— Ну, это можно толковать по-разному.
Раздался оглушительный грохот, и Мэтлок с Гринбергом бросились на пол. Казалось, полдома рухнуло. В воздухе стояла пыль, мебель падала, куски дерева и штукатурки разлетались во все стороны, пахло горящей серой. Мэтлок уцепился за низ дивана и ждал, зная, что при взрыве с детонатором повторного действия погибает тот, кто встанет раньше времени. Сквозь пелену он увидел Гринберга, который начал было подниматься. Он прыгнул и ударил агента по ногам.
— Лежите! Не...
Раздался второй взрыв. На потолке появились черные пятна. Но Мэтлок чувствовал, что это взрыв не с целью убийства; скорее всего, он имел другую цель — отвлечь внимание. Этакая огромная хлопушка.
Со всех сторон слышались испуганные крики. В квартире наверху, судя по топоту, люди в панике бежали к выходу.
Затем к этим звукам прибавился еще один. Он несся из-за входной двери. Крик ужаса — протяжный, бесконечный. Это было так страшно, что Мэтлок и Гринберг вскочили и бросились к двери.
На пороге лежала Патриция Бэллентайн, завернутая в мокрую от крови простыню. Из ран на груди и полуоткрытого рта текла кровь. Спереди голова была выбрита, вся кожа — в кровавых рубцах. Разбитые губы вспухли. Из обведенных синевой глазниц смотрели глаза — они двигались! Двигались!
В уголках ее губ появилась слюна. Патриция явно пыталась заговорить.
— Джейми... — только и сумела она произнести, и голова ее упала.
Гринберг бросился на Мэтлока, отшвырнул его в собравшуюся толпу и закричал:
— Полицию! «Скорую»!
Несколько человек бросились выполнять его приказания. Тогда он прижал губы к губам девушки, чтобы наполнить воздухом слабеющие легкие, но понял, что это излишне. Патриция Бэллентайн была жива: ее пытали с большим знанием дела. Каждая рана, каждый рубец, каждый синяк причинял нестерпимую боль, но не мог повлечь за собой смерть.
Он хотел было поднять Пэт, но Мэтлок остановил его. В глазах у Мэтлока стояли слезы ненависти. Он мягко отстранил Гринберга и поднял Пэт. Он внес ее в квартиру и положил на растерзанный диван. Гринберг прошел в спальню и вернулся с одеялом. Затем принес из кухни миску с теплой водой и несколько полотенец. Приподнял одеяло и приложил полотенце к ранам на груди. Мэтлок в ужасе смотрел на окровавленное лицо, затем взял край другого полотенца и начал стирать кровь с головы и со рта.
— С ней все будет в порядке, Джим. Я такое уже видел. Все будет в порядке.
Сирены выли уже совсем близко, а Гринберг, слушая их, размышлял, будет ли с этой девушкой хоть когда-нибудь все в порядке.
Мэтлок, не зная, чем помочь Пэт, продолжал вытирать ей лицо.
— Теперь никто меня не выведет из игры, — произнес он, сдерживая рыдания. — Пусть только попробуют — я поубиваю их.
— А я им и не позволю, — просто сказал Гринберг. Послышался визг тормозов на улице, и фары полицейских машин и «скорой помощи» полоснули по окну.
Мэтлок ткнулся лицом в подушку возле лежавшей без сознания девушки и заплакал.
Глава 14
Мэтлок проснулся в стерильно-белой палате. Жалюзи были подняты, и яркое солнце, отражаясь от стен, слепило ему глаза. У него в ногах медицинская сестра деловито писала что-то на толстом куске картона, свисавшем на тоненькой цепочке со спинки кровати. Он потянулся и тотчас опустил левую руку, почувствовав острую боль ниже локтя.
— Эта боль обычно появляется на следующее утро, мистер Мэтлок, — прогудела сестра, не отрываясь от картонки. — Большие внутривенные дозы успокаивающего, — это, скажу я вам, штука убийственная. Мне-то самой никогда не делали, но я достаточно повидала.
— А Пэт... мисс Бэллентайн здесь?
— Естественно, но не в этой палате! О Боже! Ну и нравы у вас в университете!
— Она здесь?
— Конечно. В соседней палате. Под замком. Да, нравы у вас там на холме!.. Ну вот вам полный отчет. — Сестра выпустила из рук картонку, и та несколько раз ударилась о спинку кровати. — Так. Вам назначен особый режим. Разрешено позавтракать, хотя время завтрака давно прошло. Это, наверно, потому, что хотят предъявить вам счет за целые сутки. Вас могут выписать в любое время после двенадцати.
— А сколько сейчас времени? Кто-то забрал мои часы.
— Без восьми девять, — сказала сестра, взглянув на свои часики. — И никто ваши часы не забирал. Они находятся вместе с другими вещами, которые были при вас, когда вас привезли в приемный покой.
— Как себя чувствует мисс Бэллентайн?
— Мы не обсуждаем с больными состояние других больных, мистер Мэтлок.
— А где ее врач?
— Врач у вас один и тот же, насколько я понимаю. Но он не из этой больницы. — Сестра произнесла это не слишком одобрительным тоном. — Он здесь будет в девять тридцать, если мы не вызовем его раньше.
— Вызовите, пожалуйста. Я хотел бы видеть его как можно скорее.
— Послушайте, нет же никакой срочности...
— Черт бы вас побрал, немедленно вызовите его сюда!
Как только Мэтлок повысил голос, дверь палаты открылась и вошел Джейсон Гринберг.
— Я услышал вас из коридора. Это хороший признак.
— Как Пэт?!
— Одну минуту, сэр. У нас существуют правила... Гринберг вытащил свое удостоверение и показал сестре.
— Этот больной находится на моем попечении, мисс. Можете справиться в приемном отделении, если хотите, но оставьте нас наедине.
Сестра, ни на секунду не теряя профессиональной выправки, внимательно изучила удостоверение и быстро вышла из палаты.
— Как Пэт?
— Она в плохом состоянии, но держится. Ночь прошла неважно, утром будет еще хуже, когда она попросит зеркало.
— Черт с ним, с зеркалом! Что с ней?
— Двадцать семь швов — на теле, на голове, на губах и для разнообразия один на левой ноге. Но она поправится. Рентген показывает лишь ушибы. Ни переломов, ни разрывов связок, ни внутренних кровоизлиянии. Эти сволочи профессионально ее обработали.
— А говорить она может?
— Нет. Врач не советует. Ей в первую очередь необходим сон... И вам тоже нужно отдохнуть. Вот почему мы поместили вас вчера вечером сюда.
— Никого не ранило?
— Нет. Мы думаем, что эти взрывы имели другую цель. Первый заряд — небольшой, сантиметров пять — был укреплен снаружи под подоконником; второй детонировал после первого; это как для фейерверка на Четвертое июля. Вы ведь ожидали второго взрыва?
— Да. Пожалуй, да... Запугивают.
— Мы тоже так считаем.
— Можно мне повидать Пэт?
— Мне бы хотелось, чтобы вы воздержались от этого. Врач говорит, что она будет спать до вечера. При ней сестра, которая меняет пузыри со льдом и, когда нужно, дает обезболивающее. Пускай она отдыхает.
Мэтлок осторожно сел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44