— Так вы все еще вместе?
Впервые тень омрачила лицо Лорны: сожаление или злость, или вынужденное признание того неоспоримого факта, что это так, хотя и непонятно почему. Или же все это были мои собственные фантазии, навеянные воспоминаниями о прошлом и перенесенные на нее. Так старая рана болезненным сокращением мышц напоминает о себе.
— Да, мы вместе.
— Дети?
— Нет...
Она выглядела задетой за живое; выражение неприкрытой боли скользнуло по ее лицу. Лорна сделала большой глоток кофе. И когда снова заговорила, боль уже стала незаметна, привычно припрятанная в какой-то из ящичков души или куда-то там еще, где она обычно таила свои переживания.
— Мне так жаль. Я слышала, что случилось с твоей семьей там, в Нью-Йорке.
— Спасибо за сочувствие.
— Те, кому положено, за это поплатились? — прозвучала странная в ее устах формулировка.
— Многие.
Она кивнула. Потом, знакомым движением склонив голову на бок, в первый раз за все это время посмотрела на меня в упор:
— А ты изменился. Выглядишь... старше, что ли. Как-то жестче. Непривычно видеть тебя таким.
Я пожал плечами:
— Прошло немало времени. Многое случилось с тех пор, как мы в последний раз виделись.
Мы плавно перешли к другим темам: о ее жизни в Темной Лощине, о ее работе на полставки учителем в Давер-Фокскрофте, о моем возвращении в Скарборо. В глазах прохожих и посетителей ресторана мы выглядели парой старых приятелей, встретившихся, чтобы посидеть-поболтать. Но меня не оставляло ощущение некоего напряжения между нами, причина которого только отчасти крылась в нашем прошлом. Я, конечно, мог ошибаться, но в Лорне чувствовалась какая-то смутная озабоченность, что-то неясное и недостаточно отчетливо сформировавшееся и вместе с тем просившееся наружу.
Она допила кофе одним глотком, а когда ставила кружку, ее рука слегка дрожала.
— Знаешь, — произнесла она, — и когда между нами все было давно кончено, я еще думала о тебе. До меня доходили обрывки сведений о твоих делах. Я говорила с твоим дедом. Он ведь не передавал ничего обо мне?
— Нет, никогда.
— Я сама просила его так поступать. Боялась, что ты можешь неправильно понять.
— Ну и как же я мог это понять?
На мой взгляд, фраза прозвучала вполне непринужденно, но губы Лорны сжались, а взгляд наполнился болью и гневом:
— Ты знаешь, у меня раньше была привычка подолгу стоять на краю скалы у Проутс Нек; я стояла и молилась, чтобы пришла, громадная волна и смыла меня. Порой я думала о тебе и о Рэнде, и обо всей этой гребаной истории. И мечтала оказаться где-нибудь далеко, ниже дна океана. Ты хоть представляешь, что это за боль?
— Да, я представляю.
Она встала из-за стола, застегнула куртку, чуть заметно растянула губы в улыбке, прощаясь:
— Да, полагаю, что представляешь. Было приятно повидать тебя, Чарли.
— И мне тоже.
Дверь мягко захлопнулась за ней. Я смотрел сквозь стекло окна на то, как она, выйдя на улицу, оглянулась по сторонам, быстрым шагом перешла дорогу — руки засунуты глубоко в карманы, голова низко опущена.
Представил ее стоящий на краю черной скалы у Проутс Нэк: привкус соли на губах, ветер развевает волосы — на фоне вечернего неба четко выделяется темный силуэт женщины, ожидающей, когда море призовет ее.
* * *
Мид Пайн жил в красном деревянном доме над Известняковым озером. Длинная заброшенная дорога заканчивалась прямо у него во дворе, где был припаркован «додж»-пикап, старый и местами покрытый ржавчиной. На крыльце не было стульев; во дворе не залаяла собака, когда я подкатил на своем «мустанге» и припарковался рядом с «доджем».
На стук в дверь никто не ответил. Я уже собирался обойти дом с другой стороны, когда дверь неожиданно открылась и на крыльце появился мужчина: лет около тридцати, как мне подумалось, с темными волосами и желтоватой, обветренной кожей лица. Он, казалось, так и излучал силу и жесткость; крепкие руки были покрыты шрамами. Мужчина не носил ни кольца, ни часов, и одевался будто с чужого плеча: рубашка слишком тесна в плечах и на груди, джинсы слишком коротки; из-под них виднелись грубые шерстяные носки над черными остроносыми туфлями.
— Нужна помощь? — спросил он таким тоном, судя по которому помощи от него ожидать не приходилось.
— Я ищу Мида Пайна.
— Зачем?
— Я хочу поговорить с ним насчет парня, которого он однажды усыновил. Мид где-то здесь?
— Я вас не знаю! — резко сказал он, безо всяких причин взяв воинственный тон.
— Я не из этих мест. Приехал из Портленда. Поймите, это очень важно, мне надо поговорить с ним.
Молодой человек некоторое время раздумывал над тем, что я сказал. Потом оставил меня ожидать снаружи под падающим снегом, а сам скрылся в доме. Спустя несколько минут со стороны дома появился пожилой мужчина. Он наклонялся при ходьбе вперед, шел медленно, шаркая подошвами, как будто у него болели колени. Но мне легко представилось, что когда-то он обладал ростом не меньше моего, может быть, даже футов шесть. На нем была пара рабочих брюк, красная клетчатая рубаха и грязные белые кроссовки. Бейсболку с эмблемой «Чикагских медведей» он низко надвинул на лоб; непослушные пряди седых волос выбивались из-под нее. Он держал руки в карманах и ярко-голубыми ясными глазами рассматривал меня, слегка склонив голову на бок, словно стараясь что-то распознать во мне.
— Я Мид Пайн. Чем могу быть полезным?
— Меня зовут Чарли Паркер. Я частный детектив из Портленда. Дело касается мальчика, которого вы усыновили несколько лет назад: Билли Перде.
Его глаза слегка округлились, когда я произнес это имя, и Пайн жестом руки указал мне в сторону пары старых качалок в конце веранды. Прежде чем я сел, он достал тряпку из кармана и аккуратно протер сиденье:
— Извините, у меня не так часто бывают посетители. Я всегда старался не поощрять их, в основном из-за ребят.
— Боюсь, я вас не понимаю.
Он подбородком указал в сторону дома. Его лицо с красновато-смуглой кожей все еще выглядело свежим.
— Некоторые из ребят, которых я усыновлял, были непростыми по характеру. Им требовалась твердая рука и поменьше искушений. А здесь... — Пайн махнул рукой в сторону озера и леса. — ...единственные соблазны — охота и рыбалка. Уж не знаю, как Господь все расценивает, но не стану утверждать, что им много пришлось вынести.
— А когда вы перестали усыновлять ребят?
— Да уж порядочно... — Мид Пайн ничего больше не уточнил. Вместо этого он протянул руку и легонько постучал длинным пальцем по подлокотнику моего кресла:
— А теперь, мистер Паркер, вы мне скажите, у Билли что — какие-то проблемы?
Я рассказал ему ровно столько, сколько счел возможным: жена и ребенок Билли Перде убиты, его могут подозревать в этом преступлении, но я не думаю, что это сделал он; некие люди, стоящие за чертой закона, считают, что он украл их деньги, и они его при случае не пощадят, лишь бы вернуть деньги себе.
Пожилой мужчина молча выслушал меня. Недружелюбно настроенный молодой человек, стоя в дверном проеме, зорко наблюдал за нами.
Пайн спросил:
— Вы знаете, где сейчас может быть Билли?
— Я-то надеялся, что вы поможете мне его найти.
— Я его давно не видел, если вы об этом, — сказал Пайн. — Представим себе ситуацию его прихода ко мне. Я бы при этом даже не знал, куда направить Билли. Не так много мест, где бы его правильно восприняли.
От озера донесся шум моторки, будто рассекающей воду. Вспугнутые шумом птицы поднялись в воздух. Но все это происходило довольно далеко.
— Здесь есть еще такая деталь... — я осторожно взвешивал каждое слово, прежде чем добавить его к предыдущим. — Вы помните Шерри Ленсинг?
— Припоминаю.
— Она мертва. Ее убили вместе с невесткой и двумя внучками. Точно не скажу когда, но примерно несколько дней назад. И если это как-то связано с Билли Перде, то может быть опасным и для вас.
Пожилой мужчина мягко покачал головой. Он прижал пальцы к губам и какое-то время ничего не говорил. Потом заметил:
— Спасибо, что нашли время заглянуть ко мне, мистер Паркер. Но, как я уже говорил, я не имею никаких вестей от Билли. А если бы и имел, то мне пришлось бы основательно подумать, как с этим поступить. Что ж касается грозящей мне опасности, то замечу: я умею обращаться с охотничьим ружьем. И со мной вот этот парень.
— Ваш сын?
— Каспар. Или Кас — для тех, кто его знает. Мы можем позаботиться друг о друге, и я никого не боюсь, мистер Паркер.
Становилось ясно, что мне нечего больше сказать Миду Пайну. Я оставил старику номер своего мобильного телефона, и он запихал листок с номером в один из многочисленных карманов своих рабочих брюк. Пожал мне руку и медленно, неуклюже двинулся к двери, что-то вполголоса напевая себе под нос. Мне показалось, что была старая, хорошо знакомая песня, но я никак не мог взять в толк, откуда я ее знаю? Там говорилось о нежных дамах и красивом картежнике и еще о навязчивых воспоминаниях. Я поймал себя на том, что и сам насвистываю нечто, на нее похожее выезжая на дорогу. В зеркало заднего вида можно было видеть, как Каспар бережно помогал старику Миду войти в дом. Ни один из них не обернулся и не посмотрел мне вслед.
Глава 12
Когда я доехал до Темной Лощины и остановился у облюбованного мной ресторанчика, то первым делом просмотрел телефонный справочник. Нашел там адрес Рэндала Дженнингса. Шеф-повар ресторанчика рассказал, как к нему добраться.
Рэнд и Лорна жили в двух милях от города в двухэтажном доме, выкрашенном желтой и черной краской, с аккуратным садом и черным же забором по периметру участка. Дым поднимался из трубы. Позади дома прямо из озер вытекала река и текла дальше, обходя город с запада. Я притормозил, когда подъехал к дому, но все-таки не остановился. Непонятно, зачем вообще я здесь оказался. Скорее всего, подтолкнули ожившие воспоминания. Еще не угасло, по-видимому, старое чувство к Лорне, хотя оно было сродни юношеской влюбленности, а не настоящей любви. Думаю, не осталось никаких оснований для шальных поступков — одна печаль о прошлом. Поэтому я развернулся и поехал на юг, в Гринвилл.
Полицейское управление Гринвилла располагалось в здании муниципалитета на Минден-стрит и занимало неприглядный офис со стенами бурого цвета, зелеными жалюзи и рождественскими украшениями на окнах, развешанными в бессмысленной попытке хоть как-то украсить мрачное помещение. В том же здании размещалось и пожарное управление, а на стоянке вперемежку стояли машины управления по охране леса и машины полиции.
Внутри я вежливо представился двум бойким секретаршам, а сам присел на скамью напротив двери. Спустя двадцать минут плотный мужчина с темными волосами, такими же усами и карими глазами вышел из офиса и протянул мне руку для рукопожатия.
— Извините, что заставил ждать, — пояснил он. — Мы еще по договору принуждены следить за порядком в Бивер-Ков. Я там провел почти весь день. Меня зовут Дейв Мартел. Я шеф полиции...
По его настоянию мы вышли из офиса и направились мимо здания Объединенной Евангелической церкви в кафе, размещавшееся рядом с магазином Сандерса. На стоянке напротив припарковались несколько машин, за ними светлел белый корпус парохода «Катадин». Над озером висел туман, образовавший в конце улицы белую стену, сквозь которую время от времени прорывались машины. Мы заказали кофе по-французски, с ванилью, и сели за столик неподалеку от компьютера, который местная публика использовала для получения электронной почты.
— Я знавал твоего дедушку, — сказал Мартел, пока мы ждали кофе. — Кое-что бывает трудно забыть. Старые связи очень сильны в этой части штата. Боба Уоррена помню еще по Портленду, со своих мальчишеских времен. Хороший был человек.
— Давно вы здесь?
— Уже десять лет.
— Нравится?
— Конечно. Это необычное место. Здесь полно людей, которые не очень-то уважительно относятся к закону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62