Пули таких больших дырок не оставляют. Он посмотрел на Даррила.
– Убийца вытащил пули из стены.
– Человек основательный, да? – сказал Даррил. – Знал, что делал.
– Только застрелил не того.
– Вы так считаете?
– А как же иначе? Первый входит и сидит здесь в темноте, поджидая меня. Возможно, он слышит, как входит второй, а возможно, и нет. Он мог вздремнуть, устав ждать. Второй появляется и, не откладывая дела в долгий ящик, сразу направляется к столу и пришивает первого двумя пулями в грудь… Потом он включает свет, чтобы посмотреть результат.
– И замечает, – сказал Даррил, – что это не вы.
– Если он видел мою фотографию в газете, то да. Ну а если он никогда меня не видел?
– Возможно, – сказал Даррил, – он решил, что это вы. Единственное, что ему посчитали нужным передать, был адрес и приказ разделаться с человеком, живущим по этому адресу. Убитому тоже могли сообщить ровно столько же. Оба они могли видеть вашу фотографию в газете, а могли и не видеть ее. Но случилось это сразу же после публикации в газете, и похоже, что это помогло им вас найти. Но теперь стрелявший, если раньше он вас никогда и не видел, вскоре непременно обнаружит, что застрелил не того. И начнет соображать: кто же был тот, сидевший за столом?
– Вы хотите сказать, – заметил Чили, – что новость эту подхватят газеты, а может быть, даже и телевидение?
– Вполне вероятно как то, так и другое. Человек был убит у вас дома, а не просто на улице. Первый вопрос, которым задастся каждый, – чей это дом?
– Знаете, Даррил, я его не убивал, у меня и пистолета-то нет.
– Я знаю лишь то, что вы мне рассказали.
– Но разве стал бы я вам звонить? Застрелить человека в собственном доме и кинуться звонить полицейскому?
– Если это был грабитель, вломившийся в дом, то стали бы.
– Ну предположим, это так, но зачем мне оставлять его сидеть за моим столом? И пистолет бы я тогда не бросил, а гордо продолжал бы держать его в руках, так как скрывать мне было бы нечего.
– Знаете, вам придется ответить на множество вопросов, – сказал Даррил, – но на этот раз не мне. Делом этим буду заниматься не я. Живете вы не в Городе ангелов, а значит, дело это в юрисдикции округа. Тело найдено у них, стало быть, и дело это будет расследовать округ. Я позвоню в окружной отдел убийств, в административный центр и введу их в курс дела.
– И опять начнется вся эта волынка, – устало вздохнул Чили, – мое прошлое, в котором будут искать ключ.
– Могу рассказать им о вас и тем сэкономить время. – Даррил огляделся: – У вас есть другой аппарат? Тем, что на письменном столе, я пользоваться не хочу.
– Есть в кухне. Но, Даррил, неужели вам не интересно узнать, что это за мужик? Мне – прямо-таки не терпится!
– Вскоре узнаем.
– Глядите, Даррил, видите, у него задний карман оттопыривается. Наверное, там бумажник.
Даррил внимательнее оглядел спину незнакомца – спина была в крови, на пиджаке дырки от пуль – и кивнул.
– Да, вполне вероятно, что там бумажник.
– На вас резиновые перчатки. Вы можете залезть к нему в карман, вытащить бумажник и заглянуть в его водительские права. Все, что нам надо знать, это его фамилию. Ну и адрес заодно. Только и всего. И положить права обратно. Кто узнает?
Даррил все глядел на задний карман жертвы, разглядывал, прикидывал.
– Он на нем сидит.
– Я приподниму его, – сказал Чили, – а вы засунете руку в карман и вытащите бумажник. Ничего страшного.
– Меня могут привлечь к расследованию. Есть шансы. Но так как это не мой участок, сам начать расследование я не могу и рыться в одежде тоже – строго говоря, это называлось бы порчей улик.
– Даррил, если мы выясним, кто он такой, возможно, это наведет нас на след тех, кто его послал.
– Если только мужик этот не действовал по собственной инициативе.
– Но если бы за этим крылись личные мотивы, я знал бы его, разве не так? Я подозреваю: уж не со смертью ли Томми это связано?
Даррил так и вскинулся.
– Так, значит, тут может существовать связь? Ну а еще, по вашему мнению, по какой причине вас могли заказать?
Размышления на эту тему, даже самые общие, привели Чили к мысли о Раджи как о возможном подозреваемом. В то же время он понимал, что, называя Раджи, он уходит в сторону, отвлекаясь от магистральной линии. К чему развивать эту тему, если он даже не уверен, представляет ли Раджи действительную угрозу или нет? Все, что ему надо знать в настоящий момент, это кто такой убитый. Он сказал Даррилу:
– Это все неопределенность, «серая зона», которую вы, копы, так любите, когда можно забросить правила и пособия и руководствоваться чутьем, нюхом. Стоит это сделать – и вы увидите связь между этим мужиком и Томми.
– Некая цепочка, да.
– Вот и взгляните на его права.
– Только трону бумажник, – сказал Даррил, – и тут же положу на место. Ладно. Давайте сделаем это, да побыстрее. Приподнимите его!
Подойдя к креслу с другой стороны, Чили подсунул одну руку под локоть жертвы, а другой, уцепившись за лацкан пиджака, поднял мужчину и держал его, пока Даррил, шаря у того в заднем кармане, не сказал: «Вот он. В руках», и вытащил бумажник – коричневый, потертый, со вмятиной от долгого ношения на заднице.
– Две двадцатки и несколько долларовых бумажек, – произнес Даррил. – И стоило ради этого огород городить?
– Ну а права там есть?
– Ищу, – сказал Даррил, руками в перчатках ощупывая каждую складочку и каждый кармашек бумажника. – Негусто, – сказал он затем, но все-таки вытащил какую-то карточку.
– Это не права, – заметил Чили.
– Это грин-карта, – сказал Даррил. – Мужик этот – иммигрант. Сюда прибыл прошлым маем. Ручаюсь, что он по-английски и трех слов не свяжет.
– Хватит. Как фамилия?
– Иван Суванжиев. – И Даррил протянул карточку Чили, чтобы тот сам мог прочесть фамилию. – Убитый – русский.
10
Раджи было велено встретиться с Джо Лазом в ресторанчике Кантора на Ферфакс. Встреча происходила спустя два дня после того, как Лаз по ошибке пристрелил русского. Оплошность свою он признавать не хотел. Он сказал Раджи:
– Да что это за работа, впервые вижу такое! Надо ж приглядеться сначала, сориентироваться…
– Человек известный, – сказал Раджи. – Многим поперек горла встал. Чили Палмер – знаешь такого?
– Слыхал фамилию, а кто он и что – мне все равно.
– Работа есть работа, – сказал Раджи. – Но хочется мне задать один вопрос: скольких ты пришил в свое время?
– Не твое собачье дело!
– Ну зачем так кипятиться? Мы же просто болтаем.
Они сидели друг против друга в кабинете ресторана – Раджи и этот шестидесятилетний наемник, сутулый, шеи даже не намечается, очки захватанны и с одной стороны скреплены булавкой, в костюме, но нечищеном, и без галстука. Непохож на человека, которого нанимают за двадцать пять тысяч. Раджи избегал смотреть на него – безобразный человек с безобразным характером. Вместо этого он блуждал взглядом вокруг по огромному помещению, по кондитерской стойке, в то время как Джо Лаз втолковывал ему, что заведение это закрывалось по требованию санитарной службы, но потом опять открылось – наверное, сумели тараканов вывести или в чем там была загвоздка, не знаю, кухню прибрали, что ли…
Странно, как слова эти моментально перенесли Раджи вспять, ко временам детства, когда мальчишкой он, зажигая ночью свет на кухне, видел, как врассыпную кидались прочь тараканы, спеша спасти свою жизнь. Картина эта всплыла перед ним, между тем как Лаз вдруг сказал:
– Я включил свет, чтобы разглядеть парня – как будто слово «тараканы» и ему напомнило то же самое – как включают свет в кухне. Странно. – И тут же я понял, что кокнул не того, кого в газете видел.
– Нет, но сегодня в газетах есть и его фотография, – сказал Раджи. – Знаешь, был такой русский Иван Грозный, может, слышал? А того, кто сидел в темноте, тоже кличут Иваном, Иваном Дебилом, и, как сказано в газете, «считается, что он принадлежит к пресловутой русской бандитской группировке». Ты только подумай!
Но Джо Лаз, уже сгорбившись, внимательно изучал меню на столе. Он пробормотал что-то, показавшееся Раджи ругательством – вот б…, дескать.
Раджи спросил, как тот проник в дом, и Лаз ответил, что взял штычок и вскрыл заднюю дверь. Замок такой простой, что и шпилька бы сгодилась.
Они помолчали, углубившись в меню.
– Ты вот здесь не был, – заговорил Лаз, – так скажу тебе, что жратва здешняя хоть и еврейская, а что надо.
Раджи сказал;
– Они что, всех здесь кормят, и итальяшек, и всяческих? Не надо обязательно быть обрезанным?
– Даже цветных и тех кормят, – сказал Лаз, бросив на Раджи взгляд, говоривший, что тому лучше поостеречься.
В кабинете выросла официантка с блокнотиком. Лаз все еще с головой ушел в меню, поэтому заказ сделал Раджи, заказав солонину с черным хлебом, малосольные огурчики, полпорции капустного салата и чашку кофе. Другие деликатесы были ему незнакомы.
– Я люблю голубцы, – сказал Лаз, подняв глаза на официантку, – но у меня с вечера живот пучит. Наедаться на ночь плохо для пищеварения.
Официантка в оранжевом форменном платье, немолодая, сказала:
– Я это учту.
– Возьми тарелочку капустного салата под соусом, дружище, это тебе не повредит.
– Ладно, – согласился Джо Лаз, – тащите это и низкокалорийного «пепси» в придачу.
В ожидании заказа они обговаривали контракт. Джо Лаз все упирал на то, что теперь сумму в двадцать пять тысяч, о которой было условлено, следует увеличить – ведь парня этого ему придется разыскивать, а это займет время. Два дня названивает к нему домой, и никто не берет трубку. Несколько раз подъезжал к дому в разное время – машины нет как нет. Лаз сказал, что парень, видимо, что называется, «зарылся в матрас», скрывается в надежном месте, где матрасов столько, что на всю банду хватит. Раджи держался с ним настороженно, соблюдал дистанцию, чувствуя, что Лаз из тех, кому куски лучше кидать издали. Но тут он согласился – да-да, выражение «зарыться в матрас» он знает и гангстерские обычаи тоже знает, сказал, что видел все это в гангстерских фильмах еще будучи мальчишкой. Ошибка – он понял это, едва успев кончить тираду.
Джо Лаз приподнялся на локтях и уставился на него.
– Ты все знаешь, да?
– Про матрасы знаю.
– Я еще не встречал чернокожего, который не воображал бы, что знает все на свете.
– «Чернокожий» – это я, да? – сказал Раджи.
– Или «черномазый», если тебе так больше нравится. А может быть, предпочитаешь «черножопый»? Могу назвать и так, не возражаю. Все, что мне надо от тебя, это чтобы ты сообщил Нику, что контракт обновляется и что это будет стоить ему еще пять кусков. Усек?
Официантка принесла заказ. Намазывая горчицей свою солонину, Раджи глядел, как Лаз наворачивает капустный салат под соусом, уплетает за обе щеки. Он понимал, что глядеть не следует, зрелище было тошнотворное, но приходилось продолжать беседу.
– Условия контракта можешь обсуждать со мной, – сказал Раджи. – Заказчик я, потому и веду переговоры.
– Не болтай чепухи, ты работаешь на Ника. Знаешь, как все тебя называют?
– Кто это «все»?
– Ребята, – невнятно, с набитым ртом пробормотал Джо. – Они называют тебя ниггером Ника.
Раджи несколько опешил и ответил не сразу. Потом сказал:
– Мы с ним партнеры, дружище, и все это знают. Все вопросы мы решаем сообща.
– Тогда почему же Ник говорит, что ты его черный лакей?
– Когда это он говорит?
– Да сплошь и рядом. Когда ему вздумается.
– А что, если я тебя назову жирным хреном собачьим?
Он увидел, как Лаз, выпрямившись, вздернул поломанные очки на свой поломанный нос.
– Я сказал: «если».
Лаз выпустил пар.
– Не посмеешь. Что за тупица!
– Ну а если посмел бы, что бы ты сделал?
– Вмазал бы тебе прямо в пасть бейсбольной битой, той, что в машине держу. А чего другого ждать тому, кто выговорит такое?
– Ну а ты назвал меня ниггером!
– И что из того?
– По-твоему, это ничего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Убийца вытащил пули из стены.
– Человек основательный, да? – сказал Даррил. – Знал, что делал.
– Только застрелил не того.
– Вы так считаете?
– А как же иначе? Первый входит и сидит здесь в темноте, поджидая меня. Возможно, он слышит, как входит второй, а возможно, и нет. Он мог вздремнуть, устав ждать. Второй появляется и, не откладывая дела в долгий ящик, сразу направляется к столу и пришивает первого двумя пулями в грудь… Потом он включает свет, чтобы посмотреть результат.
– И замечает, – сказал Даррил, – что это не вы.
– Если он видел мою фотографию в газете, то да. Ну а если он никогда меня не видел?
– Возможно, – сказал Даррил, – он решил, что это вы. Единственное, что ему посчитали нужным передать, был адрес и приказ разделаться с человеком, живущим по этому адресу. Убитому тоже могли сообщить ровно столько же. Оба они могли видеть вашу фотографию в газете, а могли и не видеть ее. Но случилось это сразу же после публикации в газете, и похоже, что это помогло им вас найти. Но теперь стрелявший, если раньше он вас никогда и не видел, вскоре непременно обнаружит, что застрелил не того. И начнет соображать: кто же был тот, сидевший за столом?
– Вы хотите сказать, – заметил Чили, – что новость эту подхватят газеты, а может быть, даже и телевидение?
– Вполне вероятно как то, так и другое. Человек был убит у вас дома, а не просто на улице. Первый вопрос, которым задастся каждый, – чей это дом?
– Знаете, Даррил, я его не убивал, у меня и пистолета-то нет.
– Я знаю лишь то, что вы мне рассказали.
– Но разве стал бы я вам звонить? Застрелить человека в собственном доме и кинуться звонить полицейскому?
– Если это был грабитель, вломившийся в дом, то стали бы.
– Ну предположим, это так, но зачем мне оставлять его сидеть за моим столом? И пистолет бы я тогда не бросил, а гордо продолжал бы держать его в руках, так как скрывать мне было бы нечего.
– Знаете, вам придется ответить на множество вопросов, – сказал Даррил, – но на этот раз не мне. Делом этим буду заниматься не я. Живете вы не в Городе ангелов, а значит, дело это в юрисдикции округа. Тело найдено у них, стало быть, и дело это будет расследовать округ. Я позвоню в окружной отдел убийств, в административный центр и введу их в курс дела.
– И опять начнется вся эта волынка, – устало вздохнул Чили, – мое прошлое, в котором будут искать ключ.
– Могу рассказать им о вас и тем сэкономить время. – Даррил огляделся: – У вас есть другой аппарат? Тем, что на письменном столе, я пользоваться не хочу.
– Есть в кухне. Но, Даррил, неужели вам не интересно узнать, что это за мужик? Мне – прямо-таки не терпится!
– Вскоре узнаем.
– Глядите, Даррил, видите, у него задний карман оттопыривается. Наверное, там бумажник.
Даррил внимательнее оглядел спину незнакомца – спина была в крови, на пиджаке дырки от пуль – и кивнул.
– Да, вполне вероятно, что там бумажник.
– На вас резиновые перчатки. Вы можете залезть к нему в карман, вытащить бумажник и заглянуть в его водительские права. Все, что нам надо знать, это его фамилию. Ну и адрес заодно. Только и всего. И положить права обратно. Кто узнает?
Даррил все глядел на задний карман жертвы, разглядывал, прикидывал.
– Он на нем сидит.
– Я приподниму его, – сказал Чили, – а вы засунете руку в карман и вытащите бумажник. Ничего страшного.
– Меня могут привлечь к расследованию. Есть шансы. Но так как это не мой участок, сам начать расследование я не могу и рыться в одежде тоже – строго говоря, это называлось бы порчей улик.
– Даррил, если мы выясним, кто он такой, возможно, это наведет нас на след тех, кто его послал.
– Если только мужик этот не действовал по собственной инициативе.
– Но если бы за этим крылись личные мотивы, я знал бы его, разве не так? Я подозреваю: уж не со смертью ли Томми это связано?
Даррил так и вскинулся.
– Так, значит, тут может существовать связь? Ну а еще, по вашему мнению, по какой причине вас могли заказать?
Размышления на эту тему, даже самые общие, привели Чили к мысли о Раджи как о возможном подозреваемом. В то же время он понимал, что, называя Раджи, он уходит в сторону, отвлекаясь от магистральной линии. К чему развивать эту тему, если он даже не уверен, представляет ли Раджи действительную угрозу или нет? Все, что ему надо знать в настоящий момент, это кто такой убитый. Он сказал Даррилу:
– Это все неопределенность, «серая зона», которую вы, копы, так любите, когда можно забросить правила и пособия и руководствоваться чутьем, нюхом. Стоит это сделать – и вы увидите связь между этим мужиком и Томми.
– Некая цепочка, да.
– Вот и взгляните на его права.
– Только трону бумажник, – сказал Даррил, – и тут же положу на место. Ладно. Давайте сделаем это, да побыстрее. Приподнимите его!
Подойдя к креслу с другой стороны, Чили подсунул одну руку под локоть жертвы, а другой, уцепившись за лацкан пиджака, поднял мужчину и держал его, пока Даррил, шаря у того в заднем кармане, не сказал: «Вот он. В руках», и вытащил бумажник – коричневый, потертый, со вмятиной от долгого ношения на заднице.
– Две двадцатки и несколько долларовых бумажек, – произнес Даррил. – И стоило ради этого огород городить?
– Ну а права там есть?
– Ищу, – сказал Даррил, руками в перчатках ощупывая каждую складочку и каждый кармашек бумажника. – Негусто, – сказал он затем, но все-таки вытащил какую-то карточку.
– Это не права, – заметил Чили.
– Это грин-карта, – сказал Даррил. – Мужик этот – иммигрант. Сюда прибыл прошлым маем. Ручаюсь, что он по-английски и трех слов не свяжет.
– Хватит. Как фамилия?
– Иван Суванжиев. – И Даррил протянул карточку Чили, чтобы тот сам мог прочесть фамилию. – Убитый – русский.
10
Раджи было велено встретиться с Джо Лазом в ресторанчике Кантора на Ферфакс. Встреча происходила спустя два дня после того, как Лаз по ошибке пристрелил русского. Оплошность свою он признавать не хотел. Он сказал Раджи:
– Да что это за работа, впервые вижу такое! Надо ж приглядеться сначала, сориентироваться…
– Человек известный, – сказал Раджи. – Многим поперек горла встал. Чили Палмер – знаешь такого?
– Слыхал фамилию, а кто он и что – мне все равно.
– Работа есть работа, – сказал Раджи. – Но хочется мне задать один вопрос: скольких ты пришил в свое время?
– Не твое собачье дело!
– Ну зачем так кипятиться? Мы же просто болтаем.
Они сидели друг против друга в кабинете ресторана – Раджи и этот шестидесятилетний наемник, сутулый, шеи даже не намечается, очки захватанны и с одной стороны скреплены булавкой, в костюме, но нечищеном, и без галстука. Непохож на человека, которого нанимают за двадцать пять тысяч. Раджи избегал смотреть на него – безобразный человек с безобразным характером. Вместо этого он блуждал взглядом вокруг по огромному помещению, по кондитерской стойке, в то время как Джо Лаз втолковывал ему, что заведение это закрывалось по требованию санитарной службы, но потом опять открылось – наверное, сумели тараканов вывести или в чем там была загвоздка, не знаю, кухню прибрали, что ли…
Странно, как слова эти моментально перенесли Раджи вспять, ко временам детства, когда мальчишкой он, зажигая ночью свет на кухне, видел, как врассыпную кидались прочь тараканы, спеша спасти свою жизнь. Картина эта всплыла перед ним, между тем как Лаз вдруг сказал:
– Я включил свет, чтобы разглядеть парня – как будто слово «тараканы» и ему напомнило то же самое – как включают свет в кухне. Странно. – И тут же я понял, что кокнул не того, кого в газете видел.
– Нет, но сегодня в газетах есть и его фотография, – сказал Раджи. – Знаешь, был такой русский Иван Грозный, может, слышал? А того, кто сидел в темноте, тоже кличут Иваном, Иваном Дебилом, и, как сказано в газете, «считается, что он принадлежит к пресловутой русской бандитской группировке». Ты только подумай!
Но Джо Лаз, уже сгорбившись, внимательно изучал меню на столе. Он пробормотал что-то, показавшееся Раджи ругательством – вот б…, дескать.
Раджи спросил, как тот проник в дом, и Лаз ответил, что взял штычок и вскрыл заднюю дверь. Замок такой простой, что и шпилька бы сгодилась.
Они помолчали, углубившись в меню.
– Ты вот здесь не был, – заговорил Лаз, – так скажу тебе, что жратва здешняя хоть и еврейская, а что надо.
Раджи сказал;
– Они что, всех здесь кормят, и итальяшек, и всяческих? Не надо обязательно быть обрезанным?
– Даже цветных и тех кормят, – сказал Лаз, бросив на Раджи взгляд, говоривший, что тому лучше поостеречься.
В кабинете выросла официантка с блокнотиком. Лаз все еще с головой ушел в меню, поэтому заказ сделал Раджи, заказав солонину с черным хлебом, малосольные огурчики, полпорции капустного салата и чашку кофе. Другие деликатесы были ему незнакомы.
– Я люблю голубцы, – сказал Лаз, подняв глаза на официантку, – но у меня с вечера живот пучит. Наедаться на ночь плохо для пищеварения.
Официантка в оранжевом форменном платье, немолодая, сказала:
– Я это учту.
– Возьми тарелочку капустного салата под соусом, дружище, это тебе не повредит.
– Ладно, – согласился Джо Лаз, – тащите это и низкокалорийного «пепси» в придачу.
В ожидании заказа они обговаривали контракт. Джо Лаз все упирал на то, что теперь сумму в двадцать пять тысяч, о которой было условлено, следует увеличить – ведь парня этого ему придется разыскивать, а это займет время. Два дня названивает к нему домой, и никто не берет трубку. Несколько раз подъезжал к дому в разное время – машины нет как нет. Лаз сказал, что парень, видимо, что называется, «зарылся в матрас», скрывается в надежном месте, где матрасов столько, что на всю банду хватит. Раджи держался с ним настороженно, соблюдал дистанцию, чувствуя, что Лаз из тех, кому куски лучше кидать издали. Но тут он согласился – да-да, выражение «зарыться в матрас» он знает и гангстерские обычаи тоже знает, сказал, что видел все это в гангстерских фильмах еще будучи мальчишкой. Ошибка – он понял это, едва успев кончить тираду.
Джо Лаз приподнялся на локтях и уставился на него.
– Ты все знаешь, да?
– Про матрасы знаю.
– Я еще не встречал чернокожего, который не воображал бы, что знает все на свете.
– «Чернокожий» – это я, да? – сказал Раджи.
– Или «черномазый», если тебе так больше нравится. А может быть, предпочитаешь «черножопый»? Могу назвать и так, не возражаю. Все, что мне надо от тебя, это чтобы ты сообщил Нику, что контракт обновляется и что это будет стоить ему еще пять кусков. Усек?
Официантка принесла заказ. Намазывая горчицей свою солонину, Раджи глядел, как Лаз наворачивает капустный салат под соусом, уплетает за обе щеки. Он понимал, что глядеть не следует, зрелище было тошнотворное, но приходилось продолжать беседу.
– Условия контракта можешь обсуждать со мной, – сказал Раджи. – Заказчик я, потому и веду переговоры.
– Не болтай чепухи, ты работаешь на Ника. Знаешь, как все тебя называют?
– Кто это «все»?
– Ребята, – невнятно, с набитым ртом пробормотал Джо. – Они называют тебя ниггером Ника.
Раджи несколько опешил и ответил не сразу. Потом сказал:
– Мы с ним партнеры, дружище, и все это знают. Все вопросы мы решаем сообща.
– Тогда почему же Ник говорит, что ты его черный лакей?
– Когда это он говорит?
– Да сплошь и рядом. Когда ему вздумается.
– А что, если я тебя назову жирным хреном собачьим?
Он увидел, как Лаз, выпрямившись, вздернул поломанные очки на свой поломанный нос.
– Я сказал: «если».
Лаз выпустил пар.
– Не посмеешь. Что за тупица!
– Ну а если посмел бы, что бы ты сделал?
– Вмазал бы тебе прямо в пасть бейсбольной битой, той, что в машине держу. А чего другого ждать тому, кто выговорит такое?
– Ну а ты назвал меня ниггером!
– И что из того?
– По-твоему, это ничего?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38