– Нет. Ну иногда, конечно, думаю. Но не так, как представляется тебе.
Они сидели рядышком на скамье, так, что бедра их почти соприкасались. Чили повернулся к Элейн.
– У тебя другая прическа.
– Я подстриглась.
– И накрасилась.
– Я крашусь, когда иду куда-нибудь. Знаешь, ведь видимся мы исключительно у меня в кабинете. А вне кабинета – только в ресторане, где мы лишь приветствуем друг друга взмахом руки.
Чили глядел на нее, и лицо его расплывалось в улыбке.
– Ты ушла из «Юниверсал» из-за того, что они поместили тебя в здание Айвана Райтмана.
– Ну и что? – сказала Элейн.
– Просто это забавно, а больше ничего. Но я не удивляюсь – это в твоем ключе. – Принесли заказанное спиртное, и Чили сделал глоток пива. – Так или иначе, я разговорился с парнем в баре…
– Во «Временах года»?
– Ага. Я собирался переночевать у Эди, у нее там места полно, но заявились Дерек Стоунз с Тиффани. Их вышвырнули из квартиры за то, что они уронили телевизор на машину управляющего домом, с балкона телевизор сбросили.
– Воображаю. Прямо как в кино.
– Есть такое кино.
– Ты прав. «Карманные деньги». Там Ньюмен роняет с балкона телевизор. Или это Ли Марвин?
– Нет, по-моему, Ньюмен. Так или иначе, парень в баре меня узнал. Терри, не помню, как дальше, со студии «Мейврик-рекордс». У него там была встреча с одной из их артисток, популярной певицей, но какой именно – он не сказал. Мы поговорили о кино. Он видел «Поймать Лео» и был без ума от этой картины. Девушка, которую он поджидал, запаздывала, и это дало мне возможность порасспросить его о бизнесе звукозаписи. Как раскрутить артиста. Нужен ли для этого классный промоутер. Нужно ли видео. Он оказался очень приятным парнем. И между прочим обмолвился и о том, как незаконно торгуют свежими дисками популярнейших звезд – делают копию и продают потом во все страны. Вот я и использовал это в разговоре с Сином Расселом и его «Фанатами». Воскресенье – тут я отдыхал. Подремывал себе возле бассейна в отеле, читая «Спин» и «Роллинг Стоунз». Линда была занята репетицией. Я ни с одной живой душой словом не перекинулся до звонка этой крошки. Она позвонила и пришла повидаться.
– Этой крошки? – переспросила Элейн.
Раджи несколько раз уже бывал у Виты в ее доме в Венисе, в двух кварталах от набережной, на улице, где дома громоздились на разных уровнях – на холмах и в низинах. Дом Виты стоял на холме. Надо было вскарабкаться по лесенке на торце дома, и попадаешь в ее квартиру, где всюду были раскиданы подушки. На диване валялось такое множество подушек, что приходилось расчищать себе место, чтобы сесть. Подушки были и на креслах, и на полу – целая груда подушек. Красивых подушек с ярким цветастым узором. Однажды он спросил ее, почему она так любит подушки. Вита ответила, что они придают квартире уют и ненавязчивый шик. Он согласился – да, конечно, но прежде чем лечь в постель, надо эти подушки снимать. Вита сказала, что уж это-то не его забота. Было непонятно, чего она так взъелась.
На этот раз, в воскресенье к вечеру, Раджи в своей кепочке, надетой как положено, вскарабкался по лесенке для того, чтобы задать Вите совсем другой вопрос. Он позвонил в звонок, поправил кепочку, надев ее поудобнее, и одним пальцем приподнял дужку темных очков на переносице. Дверь открылась, она стояла в проеме.
– Фу-ты ну-ты! – воскликнула Вита.
– В каком это смысле «фу-ты ну-ты»? Пришел повидаться с тобой, детка. Ты чудесно выглядишь. – Раджи очень понравилось розовато-оранжевое кимоно, в которое она куталась, придерживая его на груди. Раджи подумал, что под кимоно, наверное, у нее ничего нет, и сказал, что не прочь присесть и выпить что-нибудь прохладительное – стаканчик грейпфрутового сока с капелькой белого рома – Вита так чудно готовит этот напиток. Он проводил глазами Виту, отправившуюся на кухню готовить сок, так как смелости дать ему от ворот поворот у нее не хватило, устроился среди диванных подушек и задрал на кофейный столик свои «лучезе». Глядя на сапожки, он размышлял, не стоит ли приделать к ним шпоры – большие, как у ковбоя. Они так классно позванивают при ходьбе. И ногами со шпорами бить – милое дело. В комнату вошла Вита с одним стаканом для него и зажженной сигаретой с марихуаной. Она подала ему стакан с мутной желтоватой жидкостью.
– Сядь рядом.
Не вышло. Придвинув стул, она уселась напротив, через кофейный столик, и закинула ногу на ногу, аккуратно прикрыв кимоно свои пышные бедра.
– Поглядите, какая паинька, – сказал Раджи. – Можно подумать, что никогда не задирала ног мужику на плечи и не визжала от восторга.
– Ну, чтобы тебе на плечи я ноги задирала, милый мой, не дождешься. Воскресенье, значит, ты с перепоя, и тебя на клубничку потянуло. Почему это с перепоя вас всегда на клубничку тянет?
– Уж такими нас создал Господь, девочка. Заставил мечтать о приятном, чтобы утихомирить страдание. Но я не трахаться пришел, а просто заглянул посмотреть, как ты да что. В каком ты настроении. Не нуждаешься ли в чем, пока мы простаиваем в поисках другой солистки. Какие известия от Линды?
– Никаких.
– Что, она опять своих деревенских рокеров сколачивает? – Он потянулся к Вите. – Дай-ка и мне курнуть.
Она встала, чтобы угостить его сигаретой, и потом села опять со словами:
– Уже сколотила. И в понедельник вечером они играют в зале «Марихуана».
– Ты с ними будешь?
– У Линды и без меня голосище дай бог. Я ей не нужна.
– Небось она советует последовать ее примеру и бросить «Цыпочек»?
– Мы подруги и друг другу советов не даем. Хочешь, скажу, о чем я мечтаю, чего действительно очень-очень хочу?
– Валяй, просвети.
– Петь бэк-вокал. Помогать какой-нибудь знаменитости, безразлично, будет ли она об этом знать или нет. Я-то знать буду.
– Ты хорошая певица, можешь и одна петь.
– Имей я талию в двадцать дюймов и инструмент, как у Уитни Хьюстон, тогда да. И я бы сейчас не бедствовала здесь с тобой. Я знаю, чего могу и чего хотят от меня другие, а это совпадает.
– Ты не очень-то высоко себя ценишь, – заметил Раджи.
– Зато и не треснусь головой о потолок.
– Я и говорю: тебе надо понять, что для тебя выгоднее всего. Подумать и выждать. Тут важно улучить момент. Знать, когда начать действовать.
Она посмотрела на него пристальным взглядом.
– Ты что-то задумал? Начал новую игру?
– Не хочешь сыграть в нее со мной на пару? – спросил Раджи.
– Вита, – объяснил Чили, – это одна из «Цыпочек интернейшнл». Она позвонила мне – Линда сказала ей, как меня найти, – и заявила, что хотела бы со мной поговорить, для чего прийти ко мне в отель.
– Но разговор уже состоялся по телефону, – сказала Элейн. – Зачем еще заходить?
– Этого я не спросил. Подумал, что это что-то личное, о чем она хочет мне сказать с глазу на глаз.
– Она хочет тебя использовать. Вопрос только – как.
– Ты ведь ее даже не знаешь!
– Ладно, продолжай. Так что было? Официант принес меню, которое они отбросили в сторону, заказав еще спиртного.
– Вита приходит…
– У тебя там что – одна комната или двойной номер?
– Двойной, но спальня одна… Вита приходит и говорит, что к ней заходил Раджи, их бывший директор.
– Тот самый парень, – сказала Элейн, – про которого ты думаешь, что он нанял Джо Лаза, если это не был Ники? Я мысленно уточняю действующих лиц.
– Раджи приходит и говорит Вите, что в отношении Линды и ее ухода он не собирается предпринимать действий. Они выждут и посмотрят, получится ли у Линды с «Одессой». Вот если получится, тогда они зашевелятся, предъявят контракт.
– И потащат тебя в суд.
– Наверное, это он и имел в виду. Если не договорится. Раджи хочет, чтобы Вита не бросала Линду. Если у «Одессы» пойдут дела, надо постараться и ей войти в ансамбль, может быть, играть на клавишных или использовать голосовые возможности для бэк-вокала. Для Раджи важно, чтобы Вита была с ними и могла держать его в курсе всех дел группы: как проходят концерты, как принимает публика, сколько билетов продано. Раджи хочет за всем этим следить, чтобы потом подсчитать доход и потребовать свои двадцать пять процентов. Вита сказала ему, что группа никогда на это не пойдет – ведь у них трио, – а кроме того, она вообще не собирается этого делать.
– Если не собирается, – сказала Элейн, – зачем ей было рассказывать тебе?
– Чтобы я знал, что Раджи не примирился и строит планы. Мы поговорили. Я поинтересовался, чем она сейчас занимается. Ей, должно быть, под сорок, но можно дать меньше. Целая шапка волос, а может, это накладка, не знаю. Важно, что Вита – баба тертая. Она – как бы это выразиться? – образцовая черная певица для бэк-вокала, там, где для бэк-вокала требуется черная певица, если понятно, о чем я говорю.
– Словом, она профессионалка.
– И притом заслуженная. Так я ей и сказал: «С вашим опытом знаете, чем вы могли бы заниматься? Могли бы стать гастрольным администратором „Одессы“, когда они раскрутятся и начнутся гастроли». Она подумала, что я спятил. «Вы что, хотите, чтобы я стала шпионить для Раджи?» – «Нет, не для Раджи, а для меня, – сказал я. – Мне вы будете докладывать о намерениях Раджи, а ему – что группа не делает сборов». Вита клюнула: «Ага!» Идея пришлась ей по душе. Она бы согласилась, вот только как на это посмотрит Линда? Сразу же после ухода Виты я позвонил Линде, и та сказала, что придумано здорово. Она бы даже включила Биту в группу, но думает, что Торопыга на это ни за что не пойдет.
– Он что, расист, этот Торопыга?
– Просто мусорный и вздорный тип. Пользуется любой возможностью возразить и поступить наперекор.
– Только чтобы вы не подумали, что он тряпка, – сказала Элейн. – Господи, как курить хочется!
– И росточка он небольшого, – продолжал Чили, – знаете этот тип жилистого латиноса? Я тоже не возражал бы против хорошей сигары. Да, жаль, тебя не было в зале «Марихуаны» вчера. Мы курили возле клуба перед выступлением «Одессы», и тут как раз подъехали эти русские.
Перед крашенным в черный цвет фасадом клуба были выставлены садовые скамейки для курильщиков, но они толпились, куря стоя, беседуя и наблюдая прохожих и машины, мелькавшие в огнях Сансет-бульвар. Они, то есть Чили, Линда, Торопыга и горстка других, тоже вышедших покурить. Над ними и над навесом, протянувшимся от дверей к тротуару, висел белый квадрат афиши со словом «Одесса». Одно слово большими буквами.
Если кто-нибудь подходил к двери и пытался ее открыть, тот или иной из курильщиков объяснял ему, что вход за углом, со стороны Лэрраби. Или же в двери, загораживая ее своей тушей, появлялся клубный вышибала и говорил ему это же. Вышибалы были с телефонами на голове, чтобы переговариваться друг с другом. Курильщикам, когда те, накурившись, хотели войти вовнутрь, дверь они открывали.
Линда вошла вовнутрь первой. Она казалась рассеянной и сосредоточенной в ожидании выступления. В конце концов она сказала:
– Ну, увидимся, – и бросила сигарету. Чили остался в обществе Торопыги, ударника в безрукавке, с банданой на голове и в кожаных нарукавниках. Уход Линды был кстати. Чили надо было кое-что спросить у Торопыги.
– Помнишь, ты рассказывал о девушке в автобусе, у нее еще младенец был?
– Ну? – насторожился Торопыга. – И что?
– Занятная история, – сказал Чили. – Интересно, что было потом?
– К чему ты клонишь? Думаешь, не отвел ли я ее в отель?
Господи, что за невозможный тип!
– Помнится, ты говорил, что ее из дома выгнали.
– Да, из-за цветного ребенка. Она сказала, что ее трахнул военнослужащий из Форт-Блисса. Она призналась ему, что беременна, а он ей: «Какая неудача! Меня как раз переводят в другое место».
– Ты познакомился с ней на пути в Эль-Пасо?
– Да, она туда направлялась парня этого разыскивать. Видишь ли, она считала, что он ей наврал, а сам никуда не уезжает.
– Говоришь, она хотела брать уроки пения?
– Да, пения, а еще привести себя в порядок, грудки подкачать и участвовать в конкурсе «Мисс Америка».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38