«Отвали, кретин, она со мной». Началась драка. Я боялась, что пьяный хлыщ убьет Торопыгу, но тот держался молодцом и взял противника на измор. Тот ему расквасил нос, и я потащила его к себе в номер, положила ему на нос холодную тряпку и, как вы уже догадались, провела с ним ночь. Он прелесть, когда не лезет в бутылку, что делает слишком часто.
– Вы провели ночь с Торопыгой?
– Ну я же сказала!
– Я просто удивился, и все.
– По-моему, это было для крошки настоящим откровением. Он забросал меня вопросами о цветных, как он выражается, как будто мы из другого теста, говорим на другом языке, имеем другие обычаи. Я сказала, что язык и обычаи зависят от области. Черные бывают разными, как и белые. Иные больше похожи на белых, чем на своих соплеменников, а бывает и наоборот. Торопыга ни черта не разбирается в людях.
– Значит^ вы переехали от Линды?
– Это Линда переехала вчера вечером. Решила, что ей нужен отдельный номер, чтобы спать попозже и отдыхать днем, готовиться к концерту, чтобы я не мешала ей телевизором. Я съехалась с Торопыгой. Ему с его барабанами не надо так много готовиться. А Дейл съехался с Кертисом. С Дейлом легко иметь дело. Только скажи ему, что тебе надо, И он на все готов. Скажет: «Круто», и точка… Линда и с Кертисом собачится. Нацепила майку, которую ей Стивен подарил, а там надпись: «Выруби поганый звук». Еще бы, как это так, у Кертиса отдельный номер, а у нее – нет! Раскомандовалась.
– Так она в номере рядом?
Вита ткнула пальцем в сторону соседнего номера.
– Вот тут. И проверьте, нет ли на двери изображения звезды. Не удивлюсь, если есть.
Выйдя от Виты, Чили подошел к 168-му номеру и колотил в дверь, пока не услышал, как отодвигается засов и снимается цепочка, после чего перед ним предстала заспанная Линда. При виде его она улыбнулась и, сделав движение ему навстречу, прижалась к нему так, что ему ничего не оставалось, как обнять ее.
– Я так соскучилась, – сказала она.
– Знаете, о чем я иногда думаю, когда я на сцене и даже когда пою? Думаю о разном, но в последнее время здесь, на гастролях, все чаще приходит мысль: как это случилось? Откуда эти люди, тянущиеся ко мне, эти лица? А потом я думаю: что за странные мысли?
Они сидели друг напротив друга на двух кроватях – Линда на разобранной, на которой спала, Чили – на застеленной, рядом с одеждой Линды, валявшейся на покрывале. На Линду падал свет из-за неплотно прикрытых штор, другого света в номере не было. Было видно ее бледное лицо, заспанные, удивленные глаза маленькой девочки в короткой ночной рубашке. Когда она проводила рукой по голове, откидывая пряди со лба, или ерошила волосы, она приподнималась, распрямляла плечи, а потом опять сникала, горбилась.
– Странно, откуда взялось это желание играть, выступать. Может быть, возникло оно потому, что в детстве я недополучила внимания, так как была младшей, хотя в те годы мне казалось, что все нормально. А может быть, это был протест против обыденности вокруг. – Она помолчала. – Что мне надеть на радио?
– Чистые джинсы, – сказал Чили, – и свободную хлопчатобумажную блузку.
– Свободной хлопчатобумажной блузки у меня нет. Есть ажурный топ до пупа. Я все думаю: может быть, таково мое предназначение – выступать перед людьми. Не для того, чтобы развлекать их, но чтобы знали, кто я есть.
– Я считал, что причиной всему ваша любовь к музыке. То, что вам нравится петь и играть на гитаре.
– Да, конечно. Но почему дар этот получила именно я? Меня словно что-то толкает, тянет на сцену!
– Почему вы не можете делать это просто потому, что вам это нравится? – сказал Чили.
– Шерил Кроу уехала из Миссури на старенькой машине, отправилась в Лос-Анджелес, чтобы стать певицей. Добралась, а когда очутилась на четыреста пятой автостраде в час пик, так и обомлела: что это я здесь делаю? Вот и я так думаю, а иногда задумываюсь о всяких глупостях вроде, покупать ли мне машину. А если да, то какую. Я имею в виду – когда деньги появятся. Шерил Кроу тоже думает о разных разностях, когда поет, – вспоминает, например, что надо подшить джинсы. А я размышляю о том, кто будет меня причесывать и гримировать. Шерил пробавлялась бэк-вокалом для Майкла Джексона, Стиви Уандера. – Я тоже этим занималась, существуют записи, диски. Шерил, по-моему, лет двадцать потратила на то, чтобы стать тем, кем она теперь стала. Ей уже тридцать семь.
– А вам – нет, – сказал Чили. – И вы не Шерил Кроу. Поете вы потому, что вам нравится петь, вот и все.
– Нет, не все, – сказала Линда. Скользнув на колени, она опустилась на пол между кроватями и, обхватив руками Чили, зарылась ему в колени. – Меня теперь не остановить, Чил, я это знаю, и это меня жутко пугает.
Он принялся похлопывать ее по плечу, гладить по голове, и она немного успокоилась, несколько секунд пролежав неподвижно, а потом рука ее сжала его между ног и поползла вверх по его груди. Она обняла его за шею, приникнув к нему. Она стала его целовать, тереться губами о его щеку, ласкаться, и он размяк – будь что будет, пусть прижимается, кладет голову ему на плечо. Он услышал ее голос, тихо пробормотавший: «Я хочу спать с тобой».
Он гладил ее по спине, чувствуя сквозь тонкую рубашку ее тело, и думал: «Пусть один разок это произойдет. Дай себе волю. Отвергнуть ее – так обидится».
Но тут перед ними возникли глаза Элейн. Глаза ее были закрыты, но это была она, мгновенное видение, появляющееся и вновь исчезающее.
Ему пришло в голову, что в этой ситуации надо думать о Линде. Бедная девочка так сейчас страдает от одиночества, а уж обидеть ее он хотел меньше всего. И выглядеть кретином он также не хотел. Что дурного в том, чтобы позволить этому разок произойти?
Но вот опять, черт возьми, перед ним возникла Элейн и как, открывая глаза, она смотрит на него взглядом обольстительницы – шутливо и в то же время серьезно, как тогда, когда она предложила снять одежду.
Линда подняла на него глаза. Поглядела на него, молчащего, нахмурилась.
– Не хотите?
– Сказать начистоту? – спросил Чили. Она кивнула, все еще хмурясь.
– Думаю, что это было бы здорово. Но потом, знаю, мне пришлось бы несладко. Наверное, не стоит нам этого затевать. Это может осложнить наши деловые отношения.
– В том, что вы не голубой, я абсолютно уверена, – сказала Линда. – Значит, дело в Элейн. – Она пожала плечами. – Ладно.
– Но если бы даже и не она, – сказал Чили, – все равно ни вам, ни мне, особенно теперь, не нужен серьезный роман.
Линда порывисто встала, подошла к комоду, закурила и только потом взглянула на него.
– Мне просто захотелось перепихнуться, Чил. И я решила – вот подходящий момент. – И она направилась в ванную.
Чили различил звук пущенной воды. Он встал и, подойдя к двери ванной, открыл ее. С минуту он наблюдал за Линдой, стоящей у раковины с зубной щеткой в одной руке и сигаретой в другой.
– Вы курите, чистя зубы?
Она поглядела на него в зеркало.
– Когда взбредет в голову, тогда и курю.
– Меньше всего я хотел вас обидеть, – сказал Чили. – Уверяю вас.
– Ничего страшного, – произнесла Линда. – Так когда мы едем на радио?
– Привет. Следующие сорок минут с вами буду я, Кен Калверт, а также «Чердачные», «Ведьма с помойки», Ред Кросс… и, как я уже обещал, наши дорогие гости на этот час: Линда Мун и ее ансамбль из города Одессы в Техасе – Линда, Дейл и Торопыга. Как идут дела, ребята?
Оставшись в аппаратной с звукорежиссером, Чили видел через стеклянную перегородку их всех: Калверта в наушниках, лицом к нему, Дейла и Торопыгу – их затылки, и справа у стола – Линду. Ее Чили видел в профиль, отвечающую, что дела идут прекрасно.
Кен: Надо думать, вы открывали концерт «Аэросмита». Вечером, как я слышал, выступаете в «Пузом кверху», а завтра вместе с «Перцами» должны выступать в «Ла Плайе». Для новичков программа насыщенная, но вы бодры и уверены в успехе.
Линда: Что ж, если успех настигнет нас, мы сопротивляться не будем.
Кен: А сейчас спросим Дейла, бас-гитару. Турне радует вас, Дейл?
Дейл: Разумеется, радует.
Кен: Передо мной Торопыга, ударник. Как я понял, вначале группа называлась «Одесса». Теперь ее переименовали в «Линда Мун». Почему такая перемена?
Торопыга: Вот Линду и спросите.
Линда: Нам пришлось это сделать, Кен, так как существует другая группа «Одесса». Мы с ребятами посовещались, поломали голову и решили, что мое имя тут подойдет – красивое, звучит хорошо.
Чили увидел, как вскинули на нее глаза Дейл и Торопыга, видимо услышавшие это впервые.
Линда: Я уверена, что другой Линды Мун поблизости не окажется и на этот счет мы можем быть спокойны. По крайней мере, я на это надеюсь.
Прозвучало это очень озабоченно и с более заметным западнотехасским акцентом, чем обычно.
Кен: Стиль ваш определяют как «ЭйСи/ДиСи» с примесью Пэтси Клайн. Что подразумевается?
Линда: Так написал однажды один музыкальный критик, и нам такое определение понравилось. Надо признать, что во многих наших песнях есть оттенок кантри, что не мешает им быть настоящим роком, поклонниками которого мы являемся. Остается надеяться, что здешней публике стиль наш придется по вкусу и она получит удовольствие не меньшее, чем получаем его мы во время концерта.
Кен: Мы располагаем в студии новехоньким, недавно выпущенным синглом «Одесса», который и собираемся сейчас пустить в эфир для наших слушателей. Вы уже слышали его?
Линда: Нет, сэр, сейчас услышим впервые.
Кен: А я уже успел его прослушать, и не один раз. Хотите знать мое мнение?
Линда: Если вам будет угодно им поделиться.
Кен: Я не мог им наслушаться, уверяю вас. Итак, вот новый сингл этой группы. Песня «Одесса».
Сквозь стекло Чили наблюдал эту сцену. Видел, как опустила голову Линда, уставившись на свои руки, сжатые на столе. Кен Калверт кивал в такт Линдиной гитары. Потом послышался ее голос:
Десять лет промелькнуло как миг,
Не успеть и глазом моргнуть.
Линда встрепенулась, подняла голову.
Три аккорда и дорога в тыщу миль
За неувядающей мечтой.
Тихий рокот ирландских барабанов в качестве фона заставил и Торопыгу встрепенуться, покоситься на Линду.
И нефтяные вышки
В ряд от самых ворот.
Слышишь, милый папа,
Как славно дочка поет?
Барабаны грянули во всю мочь, и Линда так и вскинула голову, расправив плечи. Дейл, сгорбившись, повернулся к Торопыге. И Калверт, кивающий в такт гитарному проигрышу Линды. Он глядел на Линду, слушая, как ее измененный голос вплетается в мелодию:
Под широким техасским небом
Раскинулся город родной,
Куда бы судьба ни забросила,
Одесса, ты будешь со мной.
И тихая щемящая тема медных инструментов, так чудесно подчеркивающая настроение песни:
Часами разучивать песни
Под радио хриплый звук,
А Мейбл все невдомек, почему
Гитара выпадает из рук.
Линда повернулась к Кену Калверту, который что-то говорил ей, кивая и поднимая брови. Она перевела взгляд на Чили, и он выдержал это, тоже кивнув с удивленным лицом. Линда глядела на него бесстрастным взглядом, и он постарался не опускать глаз и только покивал в такт, как это делал Калверт.
Девочка мечтает,
У ней дурацкий вид –
Уперлась глазами в небо
И думает, что летит.
Музыка гремела, а Торопыга что-то говорил Линде. Потом, отвернувшись от нее, он задержал взгляд на Чили, серьезный, непонятный. Потянувшись к нему, Линда ткнула его в бок, и Торопыга обернулся.
Не дорожу я славой,
И в деньгах какой мне прок?
Хочу я спать под широким небом,
На станциях пить кипяток.
Чили увидел, как Торопыга толкнул локтем облокотившегося на стол Дейла. Взглянув на него, Дейл отвел глаза. Линда глядела, как потряхивает головой Кен Калверт.
Отели, дымные бары,
Жизни крутой поворот,
И папа вдали не услышит,
Как славно дочка поет.
И музыка грянула вновь свое душещипательное:
Под широким техасским небом
Раскинулся город родной.
Куда бы судьба ни забросила,
Одесса, ты будешь со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Вы провели ночь с Торопыгой?
– Ну я же сказала!
– Я просто удивился, и все.
– По-моему, это было для крошки настоящим откровением. Он забросал меня вопросами о цветных, как он выражается, как будто мы из другого теста, говорим на другом языке, имеем другие обычаи. Я сказала, что язык и обычаи зависят от области. Черные бывают разными, как и белые. Иные больше похожи на белых, чем на своих соплеменников, а бывает и наоборот. Торопыга ни черта не разбирается в людях.
– Значит^ вы переехали от Линды?
– Это Линда переехала вчера вечером. Решила, что ей нужен отдельный номер, чтобы спать попозже и отдыхать днем, готовиться к концерту, чтобы я не мешала ей телевизором. Я съехалась с Торопыгой. Ему с его барабанами не надо так много готовиться. А Дейл съехался с Кертисом. С Дейлом легко иметь дело. Только скажи ему, что тебе надо, И он на все готов. Скажет: «Круто», и точка… Линда и с Кертисом собачится. Нацепила майку, которую ей Стивен подарил, а там надпись: «Выруби поганый звук». Еще бы, как это так, у Кертиса отдельный номер, а у нее – нет! Раскомандовалась.
– Так она в номере рядом?
Вита ткнула пальцем в сторону соседнего номера.
– Вот тут. И проверьте, нет ли на двери изображения звезды. Не удивлюсь, если есть.
Выйдя от Виты, Чили подошел к 168-му номеру и колотил в дверь, пока не услышал, как отодвигается засов и снимается цепочка, после чего перед ним предстала заспанная Линда. При виде его она улыбнулась и, сделав движение ему навстречу, прижалась к нему так, что ему ничего не оставалось, как обнять ее.
– Я так соскучилась, – сказала она.
– Знаете, о чем я иногда думаю, когда я на сцене и даже когда пою? Думаю о разном, но в последнее время здесь, на гастролях, все чаще приходит мысль: как это случилось? Откуда эти люди, тянущиеся ко мне, эти лица? А потом я думаю: что за странные мысли?
Они сидели друг напротив друга на двух кроватях – Линда на разобранной, на которой спала, Чили – на застеленной, рядом с одеждой Линды, валявшейся на покрывале. На Линду падал свет из-за неплотно прикрытых штор, другого света в номере не было. Было видно ее бледное лицо, заспанные, удивленные глаза маленькой девочки в короткой ночной рубашке. Когда она проводила рукой по голове, откидывая пряди со лба, или ерошила волосы, она приподнималась, распрямляла плечи, а потом опять сникала, горбилась.
– Странно, откуда взялось это желание играть, выступать. Может быть, возникло оно потому, что в детстве я недополучила внимания, так как была младшей, хотя в те годы мне казалось, что все нормально. А может быть, это был протест против обыденности вокруг. – Она помолчала. – Что мне надеть на радио?
– Чистые джинсы, – сказал Чили, – и свободную хлопчатобумажную блузку.
– Свободной хлопчатобумажной блузки у меня нет. Есть ажурный топ до пупа. Я все думаю: может быть, таково мое предназначение – выступать перед людьми. Не для того, чтобы развлекать их, но чтобы знали, кто я есть.
– Я считал, что причиной всему ваша любовь к музыке. То, что вам нравится петь и играть на гитаре.
– Да, конечно. Но почему дар этот получила именно я? Меня словно что-то толкает, тянет на сцену!
– Почему вы не можете делать это просто потому, что вам это нравится? – сказал Чили.
– Шерил Кроу уехала из Миссури на старенькой машине, отправилась в Лос-Анджелес, чтобы стать певицей. Добралась, а когда очутилась на четыреста пятой автостраде в час пик, так и обомлела: что это я здесь делаю? Вот и я так думаю, а иногда задумываюсь о всяких глупостях вроде, покупать ли мне машину. А если да, то какую. Я имею в виду – когда деньги появятся. Шерил Кроу тоже думает о разных разностях, когда поет, – вспоминает, например, что надо подшить джинсы. А я размышляю о том, кто будет меня причесывать и гримировать. Шерил пробавлялась бэк-вокалом для Майкла Джексона, Стиви Уандера. – Я тоже этим занималась, существуют записи, диски. Шерил, по-моему, лет двадцать потратила на то, чтобы стать тем, кем она теперь стала. Ей уже тридцать семь.
– А вам – нет, – сказал Чили. – И вы не Шерил Кроу. Поете вы потому, что вам нравится петь, вот и все.
– Нет, не все, – сказала Линда. Скользнув на колени, она опустилась на пол между кроватями и, обхватив руками Чили, зарылась ему в колени. – Меня теперь не остановить, Чил, я это знаю, и это меня жутко пугает.
Он принялся похлопывать ее по плечу, гладить по голове, и она немного успокоилась, несколько секунд пролежав неподвижно, а потом рука ее сжала его между ног и поползла вверх по его груди. Она обняла его за шею, приникнув к нему. Она стала его целовать, тереться губами о его щеку, ласкаться, и он размяк – будь что будет, пусть прижимается, кладет голову ему на плечо. Он услышал ее голос, тихо пробормотавший: «Я хочу спать с тобой».
Он гладил ее по спине, чувствуя сквозь тонкую рубашку ее тело, и думал: «Пусть один разок это произойдет. Дай себе волю. Отвергнуть ее – так обидится».
Но тут перед ними возникли глаза Элейн. Глаза ее были закрыты, но это была она, мгновенное видение, появляющееся и вновь исчезающее.
Ему пришло в голову, что в этой ситуации надо думать о Линде. Бедная девочка так сейчас страдает от одиночества, а уж обидеть ее он хотел меньше всего. И выглядеть кретином он также не хотел. Что дурного в том, чтобы позволить этому разок произойти?
Но вот опять, черт возьми, перед ним возникла Элейн и как, открывая глаза, она смотрит на него взглядом обольстительницы – шутливо и в то же время серьезно, как тогда, когда она предложила снять одежду.
Линда подняла на него глаза. Поглядела на него, молчащего, нахмурилась.
– Не хотите?
– Сказать начистоту? – спросил Чили. Она кивнула, все еще хмурясь.
– Думаю, что это было бы здорово. Но потом, знаю, мне пришлось бы несладко. Наверное, не стоит нам этого затевать. Это может осложнить наши деловые отношения.
– В том, что вы не голубой, я абсолютно уверена, – сказала Линда. – Значит, дело в Элейн. – Она пожала плечами. – Ладно.
– Но если бы даже и не она, – сказал Чили, – все равно ни вам, ни мне, особенно теперь, не нужен серьезный роман.
Линда порывисто встала, подошла к комоду, закурила и только потом взглянула на него.
– Мне просто захотелось перепихнуться, Чил. И я решила – вот подходящий момент. – И она направилась в ванную.
Чили различил звук пущенной воды. Он встал и, подойдя к двери ванной, открыл ее. С минуту он наблюдал за Линдой, стоящей у раковины с зубной щеткой в одной руке и сигаретой в другой.
– Вы курите, чистя зубы?
Она поглядела на него в зеркало.
– Когда взбредет в голову, тогда и курю.
– Меньше всего я хотел вас обидеть, – сказал Чили. – Уверяю вас.
– Ничего страшного, – произнесла Линда. – Так когда мы едем на радио?
– Привет. Следующие сорок минут с вами буду я, Кен Калверт, а также «Чердачные», «Ведьма с помойки», Ред Кросс… и, как я уже обещал, наши дорогие гости на этот час: Линда Мун и ее ансамбль из города Одессы в Техасе – Линда, Дейл и Торопыга. Как идут дела, ребята?
Оставшись в аппаратной с звукорежиссером, Чили видел через стеклянную перегородку их всех: Калверта в наушниках, лицом к нему, Дейла и Торопыгу – их затылки, и справа у стола – Линду. Ее Чили видел в профиль, отвечающую, что дела идут прекрасно.
Кен: Надо думать, вы открывали концерт «Аэросмита». Вечером, как я слышал, выступаете в «Пузом кверху», а завтра вместе с «Перцами» должны выступать в «Ла Плайе». Для новичков программа насыщенная, но вы бодры и уверены в успехе.
Линда: Что ж, если успех настигнет нас, мы сопротивляться не будем.
Кен: А сейчас спросим Дейла, бас-гитару. Турне радует вас, Дейл?
Дейл: Разумеется, радует.
Кен: Передо мной Торопыга, ударник. Как я понял, вначале группа называлась «Одесса». Теперь ее переименовали в «Линда Мун». Почему такая перемена?
Торопыга: Вот Линду и спросите.
Линда: Нам пришлось это сделать, Кен, так как существует другая группа «Одесса». Мы с ребятами посовещались, поломали голову и решили, что мое имя тут подойдет – красивое, звучит хорошо.
Чили увидел, как вскинули на нее глаза Дейл и Торопыга, видимо услышавшие это впервые.
Линда: Я уверена, что другой Линды Мун поблизости не окажется и на этот счет мы можем быть спокойны. По крайней мере, я на это надеюсь.
Прозвучало это очень озабоченно и с более заметным западнотехасским акцентом, чем обычно.
Кен: Стиль ваш определяют как «ЭйСи/ДиСи» с примесью Пэтси Клайн. Что подразумевается?
Линда: Так написал однажды один музыкальный критик, и нам такое определение понравилось. Надо признать, что во многих наших песнях есть оттенок кантри, что не мешает им быть настоящим роком, поклонниками которого мы являемся. Остается надеяться, что здешней публике стиль наш придется по вкусу и она получит удовольствие не меньшее, чем получаем его мы во время концерта.
Кен: Мы располагаем в студии новехоньким, недавно выпущенным синглом «Одесса», который и собираемся сейчас пустить в эфир для наших слушателей. Вы уже слышали его?
Линда: Нет, сэр, сейчас услышим впервые.
Кен: А я уже успел его прослушать, и не один раз. Хотите знать мое мнение?
Линда: Если вам будет угодно им поделиться.
Кен: Я не мог им наслушаться, уверяю вас. Итак, вот новый сингл этой группы. Песня «Одесса».
Сквозь стекло Чили наблюдал эту сцену. Видел, как опустила голову Линда, уставившись на свои руки, сжатые на столе. Кен Калверт кивал в такт Линдиной гитары. Потом послышался ее голос:
Десять лет промелькнуло как миг,
Не успеть и глазом моргнуть.
Линда встрепенулась, подняла голову.
Три аккорда и дорога в тыщу миль
За неувядающей мечтой.
Тихий рокот ирландских барабанов в качестве фона заставил и Торопыгу встрепенуться, покоситься на Линду.
И нефтяные вышки
В ряд от самых ворот.
Слышишь, милый папа,
Как славно дочка поет?
Барабаны грянули во всю мочь, и Линда так и вскинула голову, расправив плечи. Дейл, сгорбившись, повернулся к Торопыге. И Калверт, кивающий в такт гитарному проигрышу Линды. Он глядел на Линду, слушая, как ее измененный голос вплетается в мелодию:
Под широким техасским небом
Раскинулся город родной,
Куда бы судьба ни забросила,
Одесса, ты будешь со мной.
И тихая щемящая тема медных инструментов, так чудесно подчеркивающая настроение песни:
Часами разучивать песни
Под радио хриплый звук,
А Мейбл все невдомек, почему
Гитара выпадает из рук.
Линда повернулась к Кену Калверту, который что-то говорил ей, кивая и поднимая брови. Она перевела взгляд на Чили, и он выдержал это, тоже кивнув с удивленным лицом. Линда глядела на него бесстрастным взглядом, и он постарался не опускать глаз и только покивал в такт, как это делал Калверт.
Девочка мечтает,
У ней дурацкий вид –
Уперлась глазами в небо
И думает, что летит.
Музыка гремела, а Торопыга что-то говорил Линде. Потом, отвернувшись от нее, он задержал взгляд на Чили, серьезный, непонятный. Потянувшись к нему, Линда ткнула его в бок, и Торопыга обернулся.
Не дорожу я славой,
И в деньгах какой мне прок?
Хочу я спать под широким небом,
На станциях пить кипяток.
Чили увидел, как Торопыга толкнул локтем облокотившегося на стол Дейла. Взглянув на него, Дейл отвел глаза. Линда глядела, как потряхивает головой Кен Калверт.
Отели, дымные бары,
Жизни крутой поворот,
И папа вдали не услышит,
Как славно дочка поет.
И музыка грянула вновь свое душещипательное:
Под широким техасским небом
Раскинулся город родной.
Куда бы судьба ни забросила,
Одесса, ты будешь со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38