С Кузьминичной все обстоит сложнее. Что-то от монстра в ней, пожалуй, есть, но своим врагом я ее назвать никак не могу. Именно поэтому она вполне сможет огреть меня своей скалкой (которую она сейчас прячет за спиной), а мне остается только уворачиваться или поступить более кардинально – убежать. Ну не биться же со старушкой-домоправительницей, в самом деле?
Исходя из вышеизложенного, я предоставил действовать моей рыжей хозяйке. Ну не убьет же нянька свое ненаглядное дитятко. Уфф… Сейчас грянет ураган. Начала она, конечно, с меня.
– С тобой, пыльный валенок, я после разберусь! Селистена, лапочка, как ты могла так поступить?
Нормально, да? Как верный пес, защитник – так валенок пыльный, а как эта мелкая – так лапочка. И где тут справедливость? На всякий случай попытался спрятаться за Селистеной, но при ее худосочной комплекции это у меня не получилось. Две трети меня торчало наружу, пришлось прятать только морду. Вот за Едреной-Матреной могло бы таких, как я, трое спрятаться, причем так, что даже кончика хвоста видно не было бы.
– Кузьминична, дорогая, не время сейчас считаться, время слишком дорого. А Шарика не ругай, он меня опять от верной смерти спас, своей шкуры не жалея.
Ай молодец рыжая! На радостях я даже нос высунул наружу. Глаза Кузьминичны продолжали метать молнии, и я поспешно ретировался за узенький сарафанчик боярышни. Хотя кого я обманываю, за такой стеной долго не просидишь.
Между тем Селистена решительно подошла к своей няньке и что-то прошептала на ухо. Во как меня запугали в этом доме – я даже слух напрячь не успел. Кузьминична продолжала хмуриться, но ярость в глазах сменилась тревогой. Через минуту мы втроем уже закрылись в кабинете Антипа. Ситуацией я пока не владел, так что предусмотрительно лег подальше от няньки, за большим дубовым столом.
На мой взгляд, Селистена выбрала не самый лучший вариант разговора – стала говорить правду. Я пытался ее образумить, но она только цыкнула на меня (вот нахалка!) и продолжила излагать Кузьминичне подробности последних событий. Естественно, кое-что она опустила, например, был исключен момент моего вынужденного просмотра переодевания хозяйки ко сну. Тут как раз я был не против. Поход к Матрене был вообще исключен из повествования – незачем старшему поколению знать подробности того, как развлекается молодежь.
При всей вредности Селистены надо признать, что в рассказе обо мне она постаралась подчеркнуть мои хорошие качества (которые, несомненно, преобладают), так что в конце повествования (особенно после описания моей победы над петунией) я уже гордо выпятил грудь и задрал нос чуть выше необходимого. Что ж, мог себе позволить – Кузьминична уже давно отложила от себя огромную дубовую скалку.
Закончила свое почти эпическое повествование Селистена тем, что объявила о нашем решении догнать Антипа. Кузьминична еще больше нахмурила лоб и задумалась. Наконец представилась возможность пообщаться с золотой. Перебивать ее во время рассказа я не решился: Кузьминична не Антип, живо по ушам получу, а они у меня не казенные.
– Чей-то ты вдруг разоткровенничалась, не могла бы наврать что-нибудь?
– Нянюшка меня с пеленок знает, и мое вранье за версту чует, с ней такие шутки не пройдут.
– Тогда предоставила бы это дело мне, я по этой части большой специалист.
– Все равно теперь, после отъезда отца, она глаз с меня не спустит, а уж после того как мы от охраны убежали, она точно нас под домашний арест посадит. Так что правда в данном случае лучше всего.
– От стражи убежали и из терема убежали бы, – нагло заявил я, но Селистена взглянула на меня как на дитя неразумное, и я сразу сник.
– Время дорого, к тому же лошадь нужна, припасы в дорогу.
– Точно, без припасов мы никуда.
– Хватит мозгами скрипеть, хруст на всю горницу стоит, я и так вас насквозь вижу. Особенно тебя, дурень усатый.
Ура, меня простили! Если назвала этим дурацким прозвищем, то гроза прошла стороной и начинается деловой разговор.
– Извините, просто мы не хотели вам мешать.
– Угу, так я тебе и поверила.
Кузьминична встала, прошлась по комнате, тяжко вздохнула и обратилась к своей воспитаннице:
– Селистена, лапушка, дай мне с твоим защитничком наедине поговорить.
Боярская дочка вспыхнула и попыталась остаться. Вялая попытка, заранее обреченная на провал, была пресечена на корню.
– У нас тут будет разговор не для девичьих ушек, а смысл беседы тебе потом передаст твой Шарик.
– Меня зовут Даромир, – автоматически поправил я.
– Будем считать, что познакомились.
Селистена хмыкнула, надула губки, вздернула носик и гордо вышла из комнаты, не преминув громко хлопнуть дверью. Я перешел поближе к домоправительнице, уселся поудобнее и внимательно уставился на нее своими чистыми, честными глазами.
– Я сразу поняла, что ты не Шарик. Но всегда чувствовала, что вреда маленькой не принесешь. Скажи, все, что рассказала Селистена, действительно правда?
– Да.
– И про Гордобора, и про Филина, и про петунию?
– Да.
И куда подевалось мое красноречие?
– Может, все-таки дождаться Антипа здесь?
– Мы долго думали (не меньше пяти минут) и пришли к выводу, что рядом с Антипом, его ратниками и командой княжеской ладьи (для которых боярин является непосредственным начальником) будет спокойнее. Я, конечно, сделаю все возможное, чтобы защитить Селистену, но без помощи могу и не сдюжить.
Кузьминична долго смотрела в мои глаза. Это как раз сколько угодно, глаза – зеркало души, а душа у меня чистая, почти прозрачная, так что ничего плохого в моих глазах все равно не увидишь.
– Сама не знаю почему, но я тебе верю.
А вот это правильно, людям надо верить, тем более собакам.
– Но сейчас вам отправляться не надо, смысла нет. Все равно Антип с ратниками заночуют на берегу в одной из прибрежных деревень. Вы отдохните, а как стемнеет, отправитесь в путь. По холодку всегда путешествовать сподручней. А я пока соберу вам в дорогу еды (золото, а не женщина!), самым верным стражникам дам указания, они снарядят лошадей и сегодня же открыто покинут город и будут ждать вас за крепостной стеной.
– Не понял, какие еще стражники, я один десятка стою!
– Если хвастовством, то и побольше, – спокойно заметила нянька.
– Я могу и обидеться.
– И будешь полным дураком.
Я, конечно, набычился, но в чем-то она была права. Сейчас было не время обижаться друг на друга
– Сам посуди, Гордобор наверняка приставит к терему соглядатаев. Конные стражники не вызовут никаких вопросов – мало ли куда направились. А уж вас-то я за городскую стену утречком выведу, ни одна живая душа не узнает, поверь мне. А сама тихонечко вернусь домой и сделаю вид, что посадила боярышню под домашний арест. Тем более я так вздула Фрола с Федором за то, что они вас упустили, наверное, вся улица слышала.
Что ни говори, а логика в словах старой няньки была. Пока Гордобор узнает о гибели петунии, пока вырвет с горя пару клоков из своей бороды, пока соберется с мыслями… мы уже до Антипа доберемся.
– Хорошо, так и порешим, – подвел я итог и протянул Кузьминичне лапу. (А что вы хотели, если признаете мою личность, так не гнушайтесь и рукопожатием.)
Матерая домоправительница, не моргнув, пожала мне лапу крепкой, натруженной рукой:
– Дурень ты усатый и есть.
– Вопросик: а кто с нами поедет?
– Так Фрол с Федором, голубчики, и поедут.
– А… – с сомнением протянул я.
– Не сомневайся в них, они ребята славные. Ума боги не дали, зато добротой и силушкой не обидели. Да и зачем им с таким командиром ум?
– Оно и верно, – довольно хмыкнул я. Командовать это как раз по мне. – И последний момент, но самый важный.
Кузьминична с некоторой тревогой посмотрела на меня.
– Я прошу. Нет, я просто требую! – Я выдержал значительную паузу, во время которой нянька даже немного занервничала, – Я видел этих молодцов в деле, посему съестных припасов должно быть на всю нашу ораву не меньше чем на неделю пути. Для хорошего колдовства мне просто необходима диета из самых калорийных и вкусных продуктов. Ну и морковки для Селистены, конечно, пусть побольше положат.
Вздох облегчения вырвался из груди няньки.
– О чем речь, лично прослежу за кладью и провизией А кстати, где ты видел этих молодцов в деле?
– Мы с ними в кабаке вместе как-то гуляли, так что знаю об их возможностях не понаслышке.
– Так ты об этих делах, – снисходительно хмыкнула нянька. – Тут они и впрямь на высоте. Но поверь, и в ратном деле они хороши.
Мы еще раз пожали руки (то есть она пожала мою лапу, а я как раз ее руку), и расслабленной походкой я направился к двери.
– Медовухи в дорогу ни капли не получишь, и не мечтай!
Ну откуда она всегда знает, что у меня на уме? Я только подумать успел, как отметим с братьями успешное отбытие, так она все испортила.
– Я на работе не пью! – гордо заявил я и толкнул лапой дверь.
* * *
Выбрались из города мы в точном соответствии с намеченным планом. Вообще все прошло вроде гладко. После разговора со мной Кузьминична вышла во двор, позвала Селистену и устроила грандиозный скандал на всю улицу с битьем посуды, метанием скалки (я, естественно, увернулся) и криком о немедленном домашнем заточении на все время отсутствия Антипа. Вы бы видели физиономию боярышни! Она же не знала, что эта акция направлена на дезинформацию противника. Чтобы все выглядело натуральнее, мы решили не говорить мелкой о предстоящей экзекуции. План полностью удался, на крики старой няньки собралась вся улица (видимо, зная ее тяжелый характер, ждали смертоубийства). На Селистену сыпались страшные обвинения, та рыдала в три ручья (ничего, иногда поплакать даже полезно), а о себе от старой няньки я узнал много нового и несколько доселе мне неизвестных идиоматических оборотов. Закончилось все домашним арестом нерадивой боярышни до приезда боярина Антипа. Утирая слезы, рыжая ушла в дом, я последовал за ней, но от моего взора не укрылся старый знакомый – оборотень, наблюдавший за представлением из задних рядов. Что ж, видно, после гибели петунии уважения к нашим персонам у Гордобора поприбавилось, раз на такое мелкое по своей сути дело, как банальная слежка, приставил своего ближайшего сподвижника. Знай наших, я эту мерзкую петунию одной лапой! Раз, и готово, как и подобает колдуну в законе.
В горнице меня подстерегал скандал. Чего, собственно, еще ожидать от такой истерички? Как только я по секрету сообщил, что сцена во дворе была всего лишь игрой и что чуть свет мы отправляемся вдогонку за Антипом, так она словно озверела. В дело пошла и мебель, и личные вещи. Я, конечно, был на высоте и пропустил всего лишь одну табуретку (поверьте, при такой плотности огня это было не так уж плохо). После того как из целых предметов в комнате остались только такие, что Селистена поднять не могла (хоть какие-то плюсы от субтильности), боярышня успокоилась. Мы спокойно поговорили, я изложил все подробности намеченных действий, и окончательный мир установился на фоне разгромленной комнаты. Что ж, милые бранятся – только тешатся. А она чертовски мила в гневе…
Спать мы легли пораньше, после славного ужина. На этот раз мы с Кузьминичной взялись за дело сообща. Домоправительница наказала накрыть большой стол в трапезной, заманила туда Селистену, закрыла дверь и принялась кормить дитятко неразумное. Дитятко, конечно, сопротивлялось, пыхтело, обижалось, но, объединив наши усилия, используя уговоры, угрозы и запугивание, боярышню мы все-таки накормили по-человечьи, а не по-птичьи. Как-никак долгий путь предстоит впереди, дня два, не меньше.
В перерывах между внушениями моей маленькой хозяйке я наверстывал упущенное и самозабвенно уничтожал приготовленное лично для меня (заставить боярышню поесть мяса мы так и не смогли). Глядя на скорость, с какой я поглощал ужин, Кузьминична довольно улыбалась, и по всему было видно, что я реабилитировался в ее глазах за самовольную отлучку из-под бдительного ока стражников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58