– Лореаль, – наседаю я, – так он себя называет.
– А, он мальчик на побегушках, который умеет нажимать на кнопки в «Про Тулз». Должен наложить вокал Клио на гитару Джимми, как только у них в руках будет мастер-диск. Вот так.
Время от времени Тито мычит, как новорожденный телок, – говорить ему все труднее.
– Постарайтесь вспомнить, – не сдаюсь я. – Это очень важно.
– Знаете что? Все эти перестрелки хороши для молодых. А мне, блядь, уже полтинник!
– Благодарите за это бога. Стив Маккуин умер в пятьдесят. – Опять я не сдержался.
– Так он курил. А я бросил, – бурчит Тито. – Так как там называется альбом вдовы? Она мне говорила, да я забыл.
– «Сердце на мели».
Он мрачно улыбается и поднимает мозолистый палец:
– Вот оно, chico. Это и есть песня Джимми. Та, которую она хочет заполучить. Которую она пела в церкви.
И вот тут все сходится.
Партия гитары, что я слушал ночью, неспроста показалась мне знакомой. Вдова Стомарти играла эту песню на панихиде и пела единственный куплет, который знала…
Ты накатила штормом, и вот теперь отлив,
Я сел на мель, а ты умчалась, позабыв
Мое сердце на мели, сердце на мели…
– «Сердце на мели». Она. Точно она. – Тито очень рад, что наконец вспомнил. – Однажды Джимми собирался дать мне послушать окончательную версию, но вместо этого мы отправились ловить омаров. Я помню, Джей, а может, Дэнни, в общем, один из них сказал мне, что песня очень даже ничего.
– Я бы ее вам напел, но вам и так уже паршиво. Клио сказала, что они с Джимми написали эту песню вдвоем.
– Забавно. Эта девица и рождественскую открытку подписать не сумеет.
Эту фразу я без промедления заношу в блокнот. Тито смотрит, как я пишу, в лице веселая покорность судьбе.
– Вы напишете обо мне в газете?
– Вполне возможно.
– Тогда, наверное, мне, как и Дэнни, стоит отправиться в долгое путешествие. – Он приподнимается, чтобы выглянуть из окна: в небе над Голливудом полыхает розово-золотая заря. – Думаете, они прикончили сестру Джимми? Хорошая была девчонка. Мне она нравилась.
– Мне тоже. Можно от вас позвонить?
– На здоровье. – Кучерявая голова Тито начинает клевать носом. – По ходу, я сейчас вырублюсь.
Во Флориде еще не очень поздно, и Эмма, наверное, сейчас как раз на совещании, но все равно я набираю ее номер. Я не могу ждать. Прошло тринадцать дней, и я наконец выяснил мотив убийства Джеймса Брэдли Стомарти. Возможно, он не был очевидным, зато оказался душераздирающе простым.
Жена убила его из-за песни.
24
Из «Кедров» я направляюсь прямиком в аэропорт и успеваю на самолет, который доставит меня домой к полуночи. Втиснувшись на сиденье у окна, я, словно голодающий африканский ребенок в кусок хлеба, вцепляюсь в свой «диск-мен» и лихорадочно прослушиваю треки «Сердца на мели», пока не натыкаюсь на то, что похоже на окончательную версию. Песня действительно очень даже ничего. Не удивительно, что Клио Рио хочет ее стащить.
Аранжировка проще некуда – акустическая гитара и губная гармошка. Навороченные гитарные переборы – точно не дело рук Джимми: несомненно, ему подыгрывает кто-то из известных приятелей или первоклассный студийный музыкант. По иронии судьбы, бас-гитары в этой песни вообще нет – и зачем, спрашивается, стреляли в несчастного Тито Неграпонте?
Но больше всего меня поражает голос Джимми, такой сильный и мягкий одновременно, – фанаты «Блудливых Юнцов» в жизни бы не догадались, что поет он. Негромкий бэк-вокал присоединяется к нему в конце песни – я уверен, что это Аякс и Мария Бонилла, певицы, которых я встретил на панихиде.
Текст слегка перегружен сравнениями, но песня все равно куда лучше, чем то однообразное дерьмо, что крутят по радио. Я слушаю ее снова и снова – это лирический рассказ страдающего мужчины – Клио к нему не имеет ни малейшего отношения. Готов поспорить на что угодно, Джимми написал эту песню задолго до того, как познакомился с ней. Он написал ее для другой женщины.
Ты накатила штормом, и вот теперь отлив,
Я сел на мель, а ты умчалась, позабыв
Мое сердце на мели, сердце на мели…
Оно ждет парусов на горизонте.
Мы морские волки, нам не страшен шквал,
За бурю в наших душах я бы все отдал.
Сердце на мели, мое сердце на мели.
Ему снятся паруса на горизонте.
Волны шумят, их шепот мешает мне спать.
Море рычит ненасытно, звезд не видать,
И морю все мало.
Но сердце на мели, мое сердце на мели.
Оно ждет парусов на горизонте.
Ждет твоей любви на горизонте.
Рядом со мной в самолете сидит парень, сверстник Звана, может, даже чуть моложе. Он с любопытством поглядывает на блокнот и на неподписанные диски у меня на коленях, но заговорить стесняется. Поэтому я снимаю наушники и спрашиваю, как его зовут.
– Кайл, – отвечает он.
– А я Джек Таггер. Музыку любишь?
Оказывается, Кайлу девятнадцать и он учится в Университете Южной Флориды по стипендии от бейсбольного клуба. Он играет на третьей базе и на левом фланге – это означает, что руки у него растут откуда надо. Я спрашиваю, какую музыку он слушает, а он отвечает, что «Бунт против машин», «Корн» и все такое.
– А моей девушке нравится Пи-Джей Харви, – прибавляет он.
– Звучит многообещающе, Кайл. А как она относится к мисс Бритни Спирс?
Кайл делает вид, будто его тошнит.
– Ты должен жениться на этой девушке, – советую я.
– Я подумываю об этом.
Кайл возвращается из Редондо-Бич, где любовь всей его жизни работает в спортзале. Днем она подвезла его в аэропорт и простояла с ним у выхода на посадку, пока пассажиров не пригласили в самолет. Ей двадцать, прибавляет он, открывая бумажник и показывая мне ее фотографию. Я бы сильно удивился, если бы Шона не оказалась сногсшибательной блондинкой – это обязательное требование для всех инструкторов по фитнесу в Калифорнии. Учитывая обстоятельства, парень держится неплохо.
– Сделай одолжение, – говорю я. – Послушай одну песню и скажи, что думаешь.
Я передаю наушники Кайлу и включаю «Сердце на мели». Он одобрительно кивает и поднимает большой палец вверх. Наверное, думает, что я имею какое-то отношение к этому диску, типа участвовал в его создании или продюсировал, потому что, как только песня заканчивается, он говорит:
– Очень мелодично.
– Ничего страшного, если она тебе не понравилась. Просто скажи правду.
– Да мне понравилось. Я хочу сказать, она немного медленная, но это… Не знаю…
– Мило?
– Да, мило, – соглашается он. – Похоже на старую песню.
– Да, ее написали довольно давно, но она так и не увидела свет.
– А, – говорит Кайл. – А нет версии поживее?
– Боюсь, нет. Как думаешь, твоей девушке бы понравилось?
– Сто пудов. А кто поет-то?
– Когда-нибудь слышал о «Джимми Стоме и Блудливых Юнцах»?
Юный Кайл качает головой.
– Ну так это поет Джимми, – говорю я. – Только теперь он мертв.
– Вот фигня.
– А про певицу Клио Рио слышал?
– Не могу вспомнить, что она поет, но клип видел пару раз. Моя подружка называет ее Принцесса Без Трусов.
– А как фамилия твоей девушки?
– Каммингс, – хмурит брови Кайл. – А зачем вы это записываете?
– Потому что если ты на ней не женишься, – говорю я, – то я прилечу обратно и сделаю ей предложение. Похоже, она отличная девушка, Кайл, а отличные девушки в этой паршивой жизни – штука редкая. И не думай, что ты особенный, потому что умеешь подавать крученые и быстро обегать базы. Не зевай, парень, а то вернешься домой на рождественские каникулы – а твоя Шона уже помолвлена с каким-нибудь серфером с кривыми зубами по имени Туки. А теперь пообещай мне, что ты этого не допустишь.
Он растерянно переводит взгляд с блокнота на меня и обратно.
– Не играй со мной, сынок. Я опытный журналист.
– Хорошо, – сдается он. – Обещаю.
На шоссе произошла авария: два идиота не поделили между собой одну полосу и расстреляли друг друга из полуавтоматики. Пробка образовалась грандиозная, и когда я подъезжаю к своему дому в Силвер-Бич, часы показывают уже четверть второго ночи. Эмма спит за рулем своей новенькой «камри» на стоянке. Я аккуратно бужу ее и веду к себе, сажаю в кресло, даю в руки чашку кофе без кофеина и заставляю прослушать «Сердце на мели».
Она говорит, что песня хорошая.
– Но…
– Да, Эмма. Она так хотела ее заполучить, что пошла на убийство. Сама подумай, это должен был быть ее второй хит. Она уже пообещала его звукозаписывающей компании – хит, давший название альбому, написанный совместно с ее мужем, бывшей рок-звездой. Но Джимми говорит: «Прости, дорогая, это моя песня». И Клио видит, как ее «Грэмми» уплывает в унитаз…
Я так взвинчен, так ошарашен тем, что мне рассказал Тито Неграпонте, что трещу без умолку, как нагрузившийся кофе аукционист.
– У Клио поджимают сроки, ей надо выпустить альбом, пока публика не забыла, как ее зовут. Таков музыкальный бизнес: чуть замешкаешься – и ты за бортом. У нее нет в запасе десяти лет, нет даже пяти. Ничего подобного. Кроме того, Клио знает, что ей лучше бы сменить имидж, выпустить нечто, что представит ее именно как певицу, а не очередную анорексичную большеглазую красотку.
– Эта песня не совсем в ее стиле, – замечает Эмма. Как и все прочие человеческие особи моложе тридцати, она видела вдову без трусов по «Эм-ти-ви».
– «Сердце на мели» Клио будет совсем не похоже на то, что ты сейчас слышала. Лореаль над ним поработает, – объясняю я. – Напихает туда синтезаторов и безмозглой долбежки, но что с того? Клио плевать на музыку, ее заботит только прибыль. Она наверняка уже воображает себя в новом клипе.
Эмму аж передергивает.
– Могу себе представить. Полуголая девица одна-одинешенька на пустынном пляже…
– Да, что-то в этом духе. Но проблема в том – и это было до боли ясно еще на панихиде, – что она не может выпустить песню, пока не выучит ее. А она не сможет ее выучить, пока у нее не будет записи…
– Но ей ведь не только поэтому нужен диск, – перебивает Эмма.
– Правильно. То, что мы нашли на яхте Джимми, – красноречивая улика. – Даже если Клио получит копию и запишет собственный вокал, она не сможет выпустить песню, пока где-то есть мастер-диск. Если оригинал с голосом Джимми когда-нибудь выплывет наружу, Клио разделит судьбу «Милли Ванилли». И все – труба.
Потому что обворовывать мертвого мужа – это не круто, даже в музыкальном бизнесе.
– Значит, теперь, – говорит Эмма, – Клио охотится за каждым, у кого может быть жесткий диск или кто может знать, где он находится: за тобой, за Джеем Бернсом, за сестрой Джимми, даже за этим парнем, Тито. И второй басист тоже рисковал бы, если б заблаговременно не смылся.
– Да, похоже на то.
– Вопрос в том, как мы протащим эту историю в газету? – Эмма все больше похожа на серьезного редактора.
– Сначала я должен удостовериться, что мы правы, – отвечаю я. – И я это выясню в течение ближайших двенадцати часов.
– Как?
– Подожди и увидишь.
– А, напускаешь на себя таинственность.
– Да, телки от этого без ума.
– Включи-ка еще раз песню, – просит Эмма.
– Ложись-ка ты лучше спать.
– Только один раз, Джек. Ну включи.
В общем, я гашу свет, и Эмма пододвигается в кресле, чтобы я уместился рядом, и мы прижимаемся друг к другу в слабом зеленоватом свете проигрывателя и снова слушаем «Сердце на мели». Примерно на середине песни Эмма хватает меня за голову и начинает целовать с поразительным энтузиазмом. Не отрываясь, она перекидывает ногу через мои колени, ловко обхватывает мой торс и устраивается на мне верхом.
Может, дело в том, что сейчас глубокая ночь, а может, это все песня Джимми. В любом случае я его должник.
Когда газету приобретает какой-нибудь «Мэггад-Фист», первым делом новая администрация всегда заверяет обеспокоенных сотрудников, что их рабочим местам ничто не угрожает и никаких кардинальных перемен не планируется. А затем безжалостно проходится по платежным ведомостям и начинает выкидывать людей за дверь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53