Снова прошедшее время, думаю я.
– С ним вместе нырял Джей, – продолжает вдова Джимми. – Только он погружался к хвосту самолета. А Джимми – к носу. Понимаете, самолет распался на две части, там, на дне.
Джей Берне? Из «Блудливых Юнцов»?
Она кивает:
Они с Джимми были, типа, лучшие друзья. Джей поднялся, стал залезать на яхту и вдруг спросил: «А Джимми еще нет?» А я ему: «Нет, он еще внизу». Понимаете, я читала журнал. И за временем не следила.
Клио поднимает пустой бокал и поворачивается к двери на кухню. Через секунду громила подлетает с новой порцией «отвертки». Телохранитель, умеющий смешивать коктейли, – каждой поп-звезде необходимо заиметь себе хотя бы одного такого.
Вдова отпивает и рассказывает дальше:
– Так вот, Джей схватил новый баллон и снова прыгнул в воду, но… Джимми не нашел. Его не было у обломков самолета. – Клио откидывается на спинку софы. Она больше не смотрит на меня; она смотрит в окно на океан. Ее взгляд прикован к чему-то далекому, что не дано увидеть мне.
Она говорит:
– Джимми был для меня всем, понимаете? Мужем, лучшим другом, любовником, менеджером…
Я строчу как сумасшедший. Чтобы немного замедлить словоизлияние Клио, я прерываю ее вопросом:
– У вас есть телефон Джея?
– Он еще на островах. Завтра пригонит сюда яхту Джимми.
– Здорово, что они остались друзьями, после того как группа распалась.
– Только с Джеем, – говорит Клио. – Он был единственным человеком из шоу-бизнеса, с которым Джимми разговаривал. Пока не встретил меня.
Она умолкает, а я записываю. Это явно не первое ее интервью.
– Мы послали за помощью, – продолжает она. – Его нашли три часа спустя, примерно в полумиле от того места, где он нырял. Он был мертв. В его баллоне не осталось кислорода.
Я интересуюсь у миссис Стомарти, проводилось ли вскрытие там же, на Багамах.
– Да. Мне сказали, он утонул. Я думаю, он просто выбился из сил, пока искал яхту. Там течения довольно сильные, а он столько лет курил траву… в общем, легкие у него были совсем не как у подростка.
– Но он же довольно давно завязал, нет? – Я стараюсь, чтобы вопрос звучал ровно.
Клио подтверждает:
– Был в полной завязке.
Это я не записываю: не хочу, чтобы она подумала, будто я слишком интересуюсь бурной молодостью Джимми.
– Как вы думаете, что же все-таки произошло во время его последнего погружения? – спрашиваю я.
– Думаю… – Вдова Джимми медлит, потом вытаскивает пачку «Мальборо» из ящика тикового столика. – Думаю, что мой любимый муж уплыл слишком далеко и заблудился…
Я снова начинаю марать бумагу.
– …только и всего, – заканчивает свою мысль Клио Рио и закуривает. – Это так похоже на Джимми: небось увидел там какую-нибудь интересную живность, погнался за ней – рыбу-молот или там большую мурену, мало ли что – и уплыл не в ту сторону. На глубине легко потеряться. – Она грустно улыбается. – Когда он погружался – вел себя как сущий ребенок. Ни о чем больше не думал.
– А какая была погода?
– Когда мы только пришли на место, море было спокойным. Но накануне ночью дул ветер, и Джей сказал, что видимость на глубине была дерьмовая.
– И когда все это случилось?
– В четверг днем. Полицейский катер отвез тело Джимми в Нассау. Нам его выдали только вчера.
Она глубоко затягивается и медленно выпускает дым – я вижу, что ей надоел наш разговор.
– Я понимаю, что уже отнял у вас много времени, – говорю я. – Осталась всего пара вопросов.
– Давайте.
– Вы сказали, что Джимми не любил шумиху. По этой причине в объявлении о смерти нет ни слова ни о «Блудливых Юнцах», ни даже о «Грэмми»?
– Да.
– Но он написал несколько отличных песен. Люди его помнят.
– Это вы мне рассказываете? Я была его фанаткой num?ro ипо, – Клио тушит сигарету. – Но Джимми всегда говорил, что это было в другой жизни и ему еще повезло, что он пережил то время. Он хотел обо всем забыть.
– Даже о музыке?
– Особенно о музыке, – говорит она. – Если он ехал в машине и по радио передавали его песню, он тут же переключал на другую станцию. Не злился, ничего такого, просто переключал. – Клио неопределенно машет рукой. – Обыщите здесь все – не найдете ни одной записи. Ни одной! Так уж он решил.
Уголком глаза я вижу бритого типа: он стоит привалившись к стене; видимо, ждет момента, когда сможет выпроводить меня восвояси.
Я говорю вдове Джимми:
– Он был хорош.
– Нет, он был супер.
Я бесстыдно записываю эту ее сентенцию, хотя не сомневаюсь, что Клио использует сие определение по сто раз на дню для описания чего угодно, от джакузи до замороженного йогурта.
Она говорит:
– Вот почему мне было так важно, чтобы именно он продюсировал мой альбом.
– Джимми продюсировал? Наверное, это было здорово – работать вместе с ним в студии?
– А то. У нас почти все готово, – кивает она.
Наконец-то я дождался фразы в настоящем времени. Хотя, возможно, «мы» не включает в себя ее мужа.
– Название уже есть? Мне бы хотелось упомянуть его в статье.
Клио Рио оживляется и наклоняется вперед.
– «Сердце на мели». Но мы еще не смикшировали, альбом выйдет через месяц-другой.
Я записываю: «Сердце на мели». Чересчур слащаво, но подпустит иронии в статью. Кто знает, может, даже Эмму проймет.
Я встаю, захлопываю блокнот и надеваю колпачок на ручку.
– Спасибо, – говорю я вдове Джимми. – Я знаю, вам сейчас нелегко.
Мы пожимаем друг другу руки. У нее ладонь влажная, а костяшки ободраны.
– Когда это появится в газете? – спрашивает Клио.
– Завтра.
– Там будет фото Джимми?
– Наверняка, – говорю я.
Бритоголовый материализуется у меня с фланга.
– Что ж, надеюсь, они выберут хорошую фотографию, – роняет миссис Стомарти.
– Не беспокойтесь. Я поговорю с художественным редактором.
Ага, так он меня и послушает.
Не успевает дверь номер 19-Г захлопнуться за моей спиной, как мне в голову тут же приходит еще добрый десяток вопросов. Как всегда. Но, сказать по правде, материала на некролог у меня и так больше чем достаточно. Кроме того, остается еще разговор с сестрой Джимми, Дженет, плюс пара звонков на Багамы.
В ожидании лифта, который едет целую вечность, я просматриваю свои записи. Наконец лифт дважды бибикает, Двери открываются, и я чуть не впечатываюсь в высокого типа, который из лифта выходит. Лица его мне не разглядеть, потому что он несет огромные пакеты из закусочной. Мы оба бормочем извинения и расходимся. Он сворачивает за угол – я едва успеваю разглядеть гриву рыжих волос, спадающих ему на лопатки, – и вот я один в лифте, задыхаюсь от его одеколона.
Двери лифта долго не закрываются. Я злюсь. Я в цейтноте. Любая задержка будет меня бесить, пока в некрологе Джимми Стомы не будет поставлена последняя точка.
В нетерпении я несколько раз жму на кнопку лифта. Безрезультатно. Из коридора доносится стук в дверь. Я слышу, как щелкает замок. Слышу голос Клио Рио, и, хотя слов не разобрать, ее тон кажется мне вполне дружелюбным, как будто она со старым приятелем говорит.
На основании этого я делаю блестящий вывод, что пышноволосый тип, которого я встретил у лифта, – не разносчик из закусочной, а друг вдовицы.
И когда двери лифта наконец закрываются перед самым моим носом, я задаюсь вопросом: «Зачем выливать на себя столько одеколона, когда идешь навестить вдову?»
3
Куда подевалась эта Дженет Траш?
Я все звоню и звоню – она не отвечает. Я оставляю два сообщения на ее автоответчике.
А тем временем Эмма стоит у меня над душой. И хотя она полагает, что я уже должен был бы закончить некролог Джимми Стомы, она на горьком опыте убедилась, что пилить меня не стоит. Эмма не любит, когда я напоминаю, что сдаю статьи в срок еще с тех времен, когда она ходила в «Хаггисах».
Давай же, Дженет, сними трубку!
От сестры Джимми мне нужно две вещи. Во-первых, милое, теплое высказывание о брате (не хотелось бы строить некролог на одной только Клио Рио). Во-вторых, я хочу проверить на Дженет версию жизни Джимми, услышанную от Клио, – убедиться, что вдовушка не сбила меня с панталыку. Общеизвестно, что вдовы неумеренно лгут, когда речь идет об их почивших мужьях.
Дженет Траш сможет мне сообщить, действительно ли ее брат продюсировал «Сердце на мели» и в самом ли деле альбом был почти закончен. Даже если вдова Джимми немного преувеличивает, чтобы набить себе цену, надеюсь, насчет названия она не врет. Я должен быть уверен, чтобы написать последнее предложение, которое мы обычно называем «пинком под зад».
Я жду, пока объявится Дженет, а тем временем названиваю в полицию Багамских островов. Еще один пример бега по кругу. Из управления в Нассау меня отсылают во Фри-порт. Из Фрипорта – в Чаб-Кэй, а оттуда обратно во Фри-порт. Воскресенье, сдается мне, не лучший день, чтобы отыскать следователя на островах.
Наконец я попадаю на некую даму, которая представляется как капрал Смит. Она в курсе, что какой-то американец, «к несчастью», умер во время погружения у островов Берри, но больше она ничего не знает. Она советует мне позвонить завтра в Нассау и спросить сержанта Уимса.
Настаивать на большем бесполезно, но я все равно пытаюсь. Как я и предполагал, капрал Смит интересуется, почему я не могу подождать с некрологом еще один день. Вполне логичный вопрос. Джимми Стома, ясное дело, уже никуда не торопится.
– Это же новости, – героически пытаюсь я втолковать капралу. – У нас тут жесткая конкуренция.
– Другие репортеры мне не звонили.
– Еще позвонят.
– А я им скажу, чтобы перезвонили завтра, – не сдается она, – как только что сказала вам.
Я вешаю трубку. Эмма стоит у меня за спиной, от нее веет холодом.
– Ну, как продвигается дело?
– Прекрасно, – отзываюсь я.
– Когда я увижу статью?
– Когда я ее напишу.
Она рассеивается как туман.
Мне позарез нужно еще одно мнение, поэтому я нахожу в справочнике домашний номер нашего музыкального критика. Его зовут Тим Бакминстер, хотя в последнее время он подписывается инициалами «Т.О.», потому что ему нравится, как это звучит: Т.О. Бакминстер! Он даже разослал всем электронные письма с просьбой впредь называть его только «Т.О.» и навсегда забыть о «Тиме».
Я не могу себя заставить. Тиму Бакминстеру всего двадцать пять – он слишком молод, чтобы сочинять себя заново. Поэтому я зову его Тимми, точь-в-точь как его матушка. К сожалению, оказывается, что он абсолютно незнаком с творчеством «Блудливых Юнцов», равно как и с сольными работами Джимми Стомы.
– Но ты ведь знаешь, кто это? – спрашиваю я.
– Разумеется. Это ведь он женился на Клио Рио?
Я делаю еще одну попытку: звоню в Сан-Франциско парню, который пишет о рок-музыке. Он весьма любезно на лету стряпает для меня фразочку про альбом «Рептилии и амфибии Северной Америки», который (как он полагает) оказал влияние на творчество таких групп, как «Ред Хот Чили Пепперз» и «Фу Файтерс».
Сойдет.
Я бросаю взгляд на настенные часы. Возможно, Дженет Траш перезвонит мне до сдачи статьи в набор, у нее еще есть девяносто четыре минуты. Я раскладываю на столе свой жалкий улов и кладбищенские статьи и начинаю писать:
Джеймс Стомарти, певец и композитор, основавший популярную рок-группу «Джимми и Блудливые Юнцы», прожил трудную жизнь и умер в результате несчастного случая на Багамах, где занимался дайвингом. Ему было 39 лет.
Известный миллионам молодых фанатов как Джимми Стома, Стомарти, по словам его жены, певицы Клио Рио, пропал днем 6 августа во время погружения к затонувшим обломкам самолета контрабандистов неподалеку от Чаб-Кэй.
Мисс Рио сказала, что ее муж погрузился на глубину 50–60 футов в компании бывшего участника группы, клавишника Джея Бёрнса, в то время как она сама оставалась на яхте. Бёрнс вернулся на яхту через час, а Джимми они так и не дождались.
Его тело было найдено позже полицией Багамских островов примерно в миле от места погружения. Море в тот день было спокойным.
«Думаю, что мой любимый муж уплыл слишком далеко и заблудился, – сказала она нашему корреспонденту в воскресенье днем, все еще потрясенная трагедией.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53