– Мы? – спросил Эйвери. – Мы должны идти оба?
– Вы ведь мой помощник?
Было слишком тихо. Эйвери хотелось слышать уличный шум и телефонные звонки. Днем вокруг были люди, топот курьеров, шум тележек с документами. Когда он оставался наедине с Леклерком, у него появлялось чувство, что они ждут кого-то еще. Никто другой не заставлял его так остро, ощущать все, что он сам говорил и делал, ни с кем другим не было так трудно поддерживать разговор. Лучше бы Леклерк дал ему прочесть что-нибудь другое.
– Что вы знаете о жене Тэйлора? – спросил Леклерк. – Она надежный человек?
Видя, что Эйвери не понимает, он продолжал:
– Понимаете, она может поставить нас в неловкое положение. Если захочет. Придется действовать осторожно.
– Что вы скажете ей?
– Будем, как говорится, играть по слуху. Как тогда, на войне. Вы увидите, она ни о чем не догадается, даже не узнает, что он был за границей.
– Он мог ей сказать.
– Только не Тэйлор. Он работал у нас много лет. Он получал инструкции и знал порядок. Ей должны назначить пенсию, вот что очень важно. За действительную службу. – Он опять сделал резкое движение ладонью, рассекая воздух.
– А сотрудники, что вы скажете им?"
– Утром я соберу заведующих отделами. Всем остальным в Департаменте мы скажем – это был несчастный случай.
– Возможно, так и было, – высказал предположение Эйвери.
Леклерк опять улыбался; вместо улыбки – гримаса.
– В этом случае мы скажем правду, и у нас будет больше шансов получить пленку.
На улице по-прежнему было тихо, машин еще не было. Эйвери почувствовал, что голоден. Леклерк взглянул на часы.
– Вы смотрели донесение Гортона? – сказал Эйвери.
Леклерк покачал головой и с мечтательным видом прикоснулся к досье, как к любимому альбому пластинок:
– В нем ничего нет. Перечитал несколько раз. Остальные фотографии для меня увеличили, как только могли. Люди Холдейна занимались этим и днем и ночью. Больше ничего добиться не удается.
Сара была права: его задача – помогать ждать.
Леклерк сказал – и вдруг стало ясно, что это самое важное:
– Я договорился, что вы ненадолго встретитесь в Цирке с Джорджем Смайли, сегодня же утром, после собрания. Вы о нем слышали?
– Нет, – соврал Эйвери. Это была деликатная тема.
– В свое время он был одним из их лучших специалистов. Что, в общем, характерно для Цирка, для их лучшей части. То он выходит в отставку, то возвращается. Слишком совестлив. Никогда не известно, работает он или нет. Многое у него уже позади. Говорят, сильно пьет. Смайли отвечает за Северную Европу. Он проинструктирует вас насчет пленки. Служба курьеров в нашей конторе расформирована, так что другого пути нет: в Форин Офис нас знать не хотят; после гибели Тэйлора я не допущу, чтобы вы расхаживали с этой штукой в кармане. Что вы знаете о Цирке? – Точно так он мог бы спросить о женщинах – подозрительный человек старше, чем он, но не имеющий опыта.
– Немного, – сказал Эйвери. – Что обычно рассказывают.
Леклерк встал и подошел к окну:
– Любопытный они народ. Есть хорошие люди, разумеется. Смайли был хорошим. Но мошенники, – вдруг вырвалось у него. – Я знаю, не годится так говорить о наших коллегах в Цирке, Джон. Но лживость – их вторая натура. Они сами не знают, когда говорят правду. – Он прилежно наклонял голову туда-сюда, стараясь разглядеть все, что двигалось внизу по просыпающейся улице. – Какая отвратительная погода. Знаете, во время войны между нашими конторами была довольно острая конкуренция.
– Я слыхал.
– Это все позади. Я не завидую их работе. У них больше денег и больше людей, чем у нас. Они делают работу большего масштаба. Но я сомневаюсь, что они делают ее лучше, чем мы. Никто, например, не упрекнет наш исследовательский отдел. Никто.
У Эйвери вдруг возникло чувство, что Леклерк раскрыл ему что-то интимное, неудавшийся брак или недостойный поступок, и что теперь все уладилось.
– Когда вы встретитесь со Смайли, он может спросить про операцию. Я хочу, чтобы вы ему не рассказывали ничего, понимаете, за исключением того, что едете в Финляндию и, вероятно, у вас в руках окажется пленка, которую надо будет срочно переслать в Лондон. Если начнет допытываться, скажите, что, по-вашему, это учебное мероприятие. Вот все, что вам можно говорить. Всякие подробности, донесение Гортона, наши планы – это их никак не касается. Учебное мероприятие.
– Понятно. Но как ему не знать про Тэйлора, раз известно в Форин Офис?
– Это моя забота. Он также может попытаться убедить вас в том, что у Цирка исключительное право забрасывать агентов. Но у нас такое же. Просто мы им не злоупотребляем. – Он повторил свою мысль другими словами.
Леклерк стоял спиной к Эйвери: стройный силуэт на фоне светлеющего неба за окном, человек за чертой, человек без визитной карточки, думал Эйвери.
– Мы можем разжечь камин? – спросил он и пошел по коридору к шкафу, в котором Пайн держал щетки и тряпки. Там были дрова и несколько старых газет. Он вернулся и присел перед камином, разгребая уголья и ссыпая пепел через решетку, как бы он делал в своей квартире на Рождество. – Не знаю, так ли уж разумно, что они встретились в аэропорту? – спросил он.
– Дело было срочное. После донесения Джимми Гортона очень срочное. И сейчас тоже. Мы не должны терять ни секунды.
Эйвери поднес спичку к газете и смотрел, как она загорелась. Как только занялись дрова, дым нежно коснулся его лица, и глаза за очками стали слезиться.
– Откуда им знать, куда летел Лансен?
– Полет был по расписанию. Разрешение на посадку он получил заранее.
Подбросив угля в огонь, Эйвери встал и ополоснул руки в раковине в углу, потом вытер платком.
– Я давно прошу Пайна выдать мне полотенце, – сказал Леклерк. – Работы у них маловато, вот что хуже всего.
– Ладно, ничего. – Эйвери сложил мокрый платок в карман. В кармане стало мокро и холодно. – Может, теперь работы у них прибавится, – заметил он без иронии.
– Я думал поговорить с Пайном, чтобы он постелил мне здесь. Тогда здесь было бы нечто вроде штабного кабинета. – Леклерк говорил осторожно, словно боялся, что Эйвери испортит ему удовольствие. – Вечером сможете позвонить мне сюда из Финляндии. Если пленка будет у вас, скажете просто «дело сделано».
– А если нет?
– Скажете «дело не сделано».
– Это звучит почти одинаково, – возразил Эйвери. – Особенно если будет шуметь в трубке – что «сделано», что «не сделано».
– Тогда скажете «они не заинтересованы». Скажете что-нибудь отрицательное. Вы понимаете, что я имею в виду".
Эйвери поднял пустой ящик для угля:
– Отнесу Пайну.
Он пошел через дежурную комнату. За уставленным телефонами столом дремал клерк в форме ВВС. По деревянной лестнице он спустился к входной двери.
– Босс просит немного угля, Пайн.
Швейцар встал, как всегда, когда с ним разговаривали, и стоял навытяжку словно у своей койки в казарме.
– Виноват, сэр. Не могу оставить дверь.
– Боже мой, я пригляжу за дверью. Мы наверху замерзаем.
Пайн взял ящик для угля, застегнул мундир и скрылся внизу. В последнее время он не насвистывал.
– Надо постелить ему в кабинете, – прибавил Эйвери, когда вернулся Пайн. – Может быть, скажете дежурному, когда проснется. Ах да, и полотенце. У Леклерка должно быть полотенце возле умывальника.
– Да, сэр. Как приятно видеть наш старый Департамент опять на марше.
– Где здесь рядом можно позавтракать? Есть что-нибудь поблизости?
– Кадена, – с сомнением ответил Пайн, – но боюсь, это не для босса, сэр. – Он ухмыльнулся. – В старое время у нас была столовая. Сосиски с хлебом.
Было без четверти семь.
– Когда открывается «Кадена»?
– Не знаю, сэр.
– Скажите, вы вообще знаете мистера Тэйлора? – Он чуть не сказал «знали».
– Разумеется, сэр.
– А жену его видели когда-нибудь?
– Нет, сэр.
– На кого она похожа? Не представляете себе? Не слышали чего-нибудь?
– Не знаю, что вам сказать, сэр. Весьма прискорбное дело, да, сэр.
Эйвери смотрел на него с большим удивлением. Наверно, Леклерк сказал, подумал он, и пошел наверх. Рано или поздно придется позвонить Саре.
Глава 3
Решили где-нибудь позавтракать. Леклерк не захотел идти в «Кадену», и они очень долго куда-то шли, прежде чем им встретилось другое кафе, хуже «Кадены» и более дорогое.
– Я не помню его, – сказал Леклерк. – Как странно. Он опытный радист, это точно. Или был в то время.
Эйвери думал, что он говорит о Тэйлоре.
– Сколько, вы сказали, ему лет?
– Сорок, можете чуть больше. Хороший возраст. Данцигский поляк. Естественно, говорит по-немецки. Не такой сумасшедший, как вообще славяне. После войны какое-то время валял дурака, потом взял себя в руки и купил гараж. Должно быть, неплохо зарабатывает.
– Ну, раз так, зачем ему…
– Чепуха. Еще скажет спасибо, должен, во всяком случае.
Леклерк заплатил и счет положил в карман. Когда они выходили из кафе, он что-то сказал о заработке и счете, который представит в бухгалтерию.
– Вы можете требовать дополнительную оплату за ночную работу. Или за время на объекте.
Они шли по дороге в обратную сторону.
– Билет на самолет вам забронирован. Кэрол заказала по телефону из своей квартиры. Пожалуй, мы выдадим вам аванс на расходы. Надо будет переправлять тело, всякое такое. По-моему, денег может уйти немало. Лучше отправьте его самолетом. Вскрытие произведем уже здесь, без огласки.
– Я еще никогда не видел покойника, – сказал Эйвери.
Они стояли на углу, в районе Кеннингтон, и пытались поймать такси; с одной стороны дороги газовый завод, с другой – пустырь: в таком месте можно было простоять весь день.
– Джон, постарайтесь ни с кем не говорить по второму вопросу, о том, что мы хотим кого-то забросить. Никто не должен знать, даже в Департаменте, ни один человек. Я думаю, будем называть его Мотыль. Я о Лейзере. Пусть он будет Мотыль.
– Хорошо.
– Тут дело тонкое; надо правильно выбрать время. Явно кое-кто будет против, и в самом Департаменте, и в других местах.
– А что насчет моей легенды, всякие такие вещи? – спросил Эйвери. – Я не вполне…
Мимо не останавливаясь проехало пустое такси.
– Сукин сын, – рявкнул Леклерк. – Почему не остановился?
– Он, видно, живет здесь рядом. Едет в Вест Энд. Так насчет легенды, – напомнил Эйвери.
– Вы поедете под вашим собственным именем. Не вижу в этом ничего особенного. Можете использовать ваш домашний адрес. Назовитесь издателем. В конце концов, вы были им когда-то. Консул объяснит вам, что и как делать. О чем вы беспокоитесь?
– Ну, просто о деталях.
Выйдя из задумчивости, Леклерк улыбнулся.
– Я скажу вам кое-что о легенде, это вам следует знать. Никогда без надобности ничего не рассказывайте. Никто от вас не ждет, что вы начнете распространяться о себе. Что, в конце концов, вы можете рассказать? Условия все подготовлены, консул получит наш телекс. Покажите паспорт и дальше, как говорится, играйте по слуху.
– Постараюсь, – сказал Эйвери.
– Вы справитесь, – с чувством сказал Леклерк, и они оба неуверенно ухмыльнулись.
– А сколько до города? – спросил Эйвери. – От аэропорта?
– Около трех миль. Он обслуживает главные лыжные курорты. Только Бог знает, что консул делает целыми днями.
– А до Хельсинки?
– Я уже сказал. Сто миль. Или больше.
Эйвери предложил поехать автобусом, но Леклерк не хотел стоять в очереди, и они продолжали ждать на углу. Он снова заговорил о государственных машинах.
– Ужасная нелепость, – сказал он. – В прежнее время у нас был целый автопарк, а теперь только два фургона, и Министерство финансов не разрешает платить водителям сверхурочные. Как в таких условиях я могу управлять Департаментом?
В конце концов они пошли пешком. Адрес Леклерк держал в голове: он считал, что подобные вещи надо запоминать. Эйвери было неловко шагать рядом, потому что ростом он был выше Леклерка, а тот пытался приспособить свой шаг к его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40