Я хочу прихватить ее с собой.
— Да, есть. Кстати, мой агент все еще там.
— Хорошо. Распорядись, пусть продолжает наблюдение. И будет лучше, если он не станет вступать со мной в контакт, когда увидит. Кто он? Кто-нибудь из тех, кого я знаю?
— Вряд ли. Он у меня относительно недавно. На всякий случай я условился, что все задействованные в этом деле люди вденут в петлицы красную гвоздику. Этот знак поможет им узнать друг друга, если вдруг потребуется объединить усилия, чтобы за кем-то проследить.
— Идея хорошая, — согласился Мейсон. — Когда твой человек снова даст о себе знать?
— Он звонит каждые полчаса.
— Предупреди его, что я выехал. Пусть ни с кем не вступает в контакт. Если девушка покинет виллу, пусть отправится следом за ней.
— Для организации наблюдения потребуются два человека, — сказал Дрейк.
— Согласен. Пошли туда второго агента. Вели им обоим находиться там до получения от меня новых указаний. Эта девушка, Кейлор, знает меня?
— Ей знакомо твое имя и попадались твои фотографии.
— Но в суде она меня не видела?
— Нет. Я привез ее из Лас-Вегаса и сразу же провел в судебную библиотеку. Она говорила, что ей еще ни разу не доводилось встречаться с тобой.
— Когда ты дал мне знак, что все в порядке и девушка доставлена, у меня возникла полнейшая уверенность, будто ситуация складывается в нашу пользу. Это лишний раз подтверждает, как легко оказаться в дурацком положении. А теперь, Пол, дай мне фотографию Кейлор. Я хочу поехать и поговорить с ней.
— Но девушка, возможно, решит покинуть виллу. За ней проследить?
— Да. Держи там двоих, даже, если необходимо, троих агентов. Пусть ведут наблюдение, пока я не дам отбой.
— Ты хочешь, чтобы она не догадывалась о слежке?
— Это очень важно. Все должно быть сделано незаметно.
— Ну вот и все, что мне требовалось уточнить. Кстати, такой вид услуг будет стоить дороже.
— И окажется действенней, — добавил Мейсон.
— Между прочим, а как ты собираешься начать с ней разговор? — спросил Дрейк. — Хочешь сыграть в открытую?
— Ни в коем случае! Сделаю вид, будто я состоятельный олух, у которого денег куры не клюют. Я собираюсь поужинать еще раз. Судя по всему, мне это удастся. После проведенного в суде дня становишься прожорлив.
— А когда моим людям прекратить наблюдение?
— Я сам дам отбой. Если мы покинем виллу вместе, пусть следуют за нами обоими.
Попрощавшись с Дрейком и спустившись вниз на лифте, Мейсон вышел на улицу, сел в машину и помчался в вечернем транспортном потоке по направлению к северной автостраде. Выехав на нее, он еще сильнее вдавил в пол педаль акселератора, так что стрелка спидометра задрожала на делении с цифрой, превышавшей допустимую правилами скорость. Через несколько минут оживленная часть города осталась позади, и, миновав еще несколько миль, Мейсон свернул у мерцающего красным неоном указателя виллы «Лавина-3».
Швейцар поставил машину Мейсона на стоянку, вручив ему картонный номерок. Адвокат вошел, снял шляпу и пальто и протянул метрдотелю пять долларов, чтобы тот проводил его к лучшему столику. Часы показывали 22.21.
Метрдотель взглянул на Мейсона с тем почтением, какое щедрость повсеместно пробуждает в людях.
— Вы один? — спросил он. Мейсон кивнул. Метрдотель слегка поморщился:
— Очень нехорошо.
— Неужели?
— Но это можно исправить.
— Если мне что-нибудь понадобится, я дам вам знать, — сказал Мейсон.
— В любое время буду к вашим услугам, — пообещал метрдотель и проводил его к столику возле эстрады.
Каждая мелочь на вилле отражала умение Марты Лавины создать то, что принято именовать неуловимой атмосферой.
Какой-нибудь клуб мог затратить тысячи долларов на интерьер, организацию развлечений и рекламу и все же не суметь найти то свое, особое лицо, которое стало бы зазывающей вывеской для посетителей. И тогда люди просто не стремились бывать в нем.
Другому же заведению, израсходовав гораздо меньшие средства, тем не менее удавалось создать свою атмосферу. И тогда в него начинали стекаться знаменитости, известные люди заводили привычку проводить там время, заказывая по полдюжине напитков за вечер и обеспечивая тем самым немалый доход владельцам. Заведение становилось прямо-таки пронизано неповторимостью и индивидуальностью. Бывать в нем превращалось в вопрос престижа. В умении создать атмосферу не кроется ничего сверхъестественного. Одни знатоки утверждают, что это результат постепенного совершенствования и так же непредсказуемо, как процесс развития личности. Другие отстаивают мнение, будто атмосфера может достигаться и сразу, хорошо продуманным сочетанием элементов.
Марте Лавине удалось создать подобную чрезвычайно престижную атмосферу на каждой из своих вилл. Вилла «Лавина-1» обслуживала деловую публику. Вилла «Лавина-2» притягивала литературные и артистические круги. Вилла «Лавина-3» собирала людей богемы и газетного мира. Ходили слухи, что художники и писатели, становившиеся постоянными посетителями, пользовались значительной скидкой при оплате, чем поощрялись их длительные времяпрепровождения за специально отведенными для них столиками. В свою очередь эти люди получали возможность проявить себя и внести лепту в атмосферу заведения своими оригинальными рисунками на стенах, а также разнообразными шаржами, карикатурами и игривыми эпиграммами, сочетавшими в себе бульварный шарм с элементами гротескного юмора.
Каждый из трех ночных клубов ориентир, шлея только на свой постоянный контингент. Поэтому, хотя случайный посетитель или компания зевак, робко отважившиеся приблизиться к богемной среде, чтобы, неуклюже любопытствуя, поглазеть на знаменитостей, получали внимательный, вежливый прием, они держались в строгой изоляции.
Наблюдать за известными личностями мог каждый. Причем официанты имели обыкновение нашептывать посетителям имена и характеристики этих лиц, что являлось процедурой не только занимательной для любознательного гостя, но и отнюдь не неприятной для самих знаменитостей, ощущавших на себе пристальное внимание заинтригованных, изучающих глаз.
Многие художники в значительной мере были обязаны своей репутацией ненавязчиво-неизменной рекламе официантов виллы «Лавина-3». Кроме того, если кто-нибудь из них жаловал свое избранное творение стенам клуба или же создавал какое-либо иное особо занятное произведение для одной из комнат, официант, как бы между делом, показывал такого художника посетителю, привлеченному в заведение главным образом своим любопытством и желанием впитать атмосферу.
И тем не менее прежде всего своим успехом Марта Лавина была обязана той манере, в которой она придавала заведению должную степень раскрепощенности, никогда, однако, не позволяя зайти делу слишком далеко.
Наименее респектабельные забегаловки старались завлечь публику, нанимая исполнительниц стриптиз-шоу, которые после окончания представления затесывались в толпу посетителей, ища возможности прицепиться к какой-нибудь компании и торгуя напитками на комиссионных условиях.
У Марты Лавины подобного не допускалось. Ее танцовщицы были действительно танцовщицами. Ее хостессы были скромного поведения, с необычайно изящными фигурами и одеждами.
Говорят, будто однажды Марта Лавина сказала: «Хорошая хостесса должна отвечать трем требованиям: обладать невинной внешностью, возбуждающим телом и не иметь под платьем ничего, кроме соблазнительных изгибов».
Все заведения Лавины размещались неподалеку от города в тщательно продуманных точках.
Сидя за своим столиком на вилле «Лавина-3», Мейсон разглядывал публику в зале ресторана.
Около двадцати завсегдатаев за длинным столом были вовлечены в оживленную, приправленную алкоголем дискуссию. Они, очевидно, недавно закончили ужин и сейчас принялись за кофе и ликеры, посвящая оставшуюся часть вечера общению. Официанты оставили этот столик в уединении, подходя получить заказ лишь тогда, когда кто-либо из сидевших за ним подзывал их взмахом руки.
Острый контраст между тем, как обслуживалась эта компания, и той манерой, в которой официанты вежливо обращали внимание простых посетителей на значимость пространства, занимаемого ею, подтверждал, что эта группа была элементом той «атмосферы», которую Марта Лавина так стремилась поддерживать и которая так хорошо окупалась.
Свободных столиков оставалось немного, большую часть времени в заведении было людно, и Мейсон решил, что наплыв посетителей не спадет, пожалуй, и после полуночи.
Отличить профессиональных хостесс было сложно. Они держались совершенно незаметно и не вступали в переговоры с присутствующими.
Однако когда зазвучала танцевальная мелодия, Мейсон, наблюдавший за парами на площадке, заметил ужинавших до этого в уединении двоих мужчин, танцующих с молодыми симпатичными девушками. Когда танец закончился, девушки присоединились к мужчинам за их столиком. Они были общительны, с яркой внешностью и спокойными манерами и практически ничем не отличались от других красивых молодых женщин, присутствовавших в зале.
Мейсон подал знак метрдотелю, и тот заспешил к его столику.
— Петти сегодня здесь? — спросил адвокат. Брови метрдотеля слегка приподнялись:
— Вы знаете Петти?
— Я знаю того, кто знает ее.
— В данный момент ее нет поблизости, но я мог бы поискать, — проговорил метрдотель, не отрывая глаз от скатерти.
— Я хочу предложить ей составить мне компанию, если, конечно, она согласится, — сказал Мейсон и вложил еще пять долларов в руку метрдотеля. — То было за столик. Это — за Петти, — пояснил он.
— Подождите немного, — попросил метрдотель. Делая заказ официанту, Мейсон придирчиво выбрал блюда, продемонстрировав, что желает все самое лучшее и не беспокоится о цене.
Когда заказ принесли, адвокат лениво принялся за еду, отрешенно поглядывая на танцующих.
Просмотрев шоу, которое оказалось значительно интереснее, нежели неизменные представления в заурядных ночных кабаре, Мейсон почувствовал, что за ним украдкой, так, что он едва ощущал этот взгляд, с еле уловимой улыбкой на губах наблюдает молодая стройная женщина. Ее глаза были такими карими, что черный зрачок казался неотличим от радужной оболочки. Убедившись, что Мейсон заметил ее, она направилась к его столику, двигаясь так плавно, что каждая линия ее фигуры проступала через облегающее платье, в которое она была одета.
Мейсон откинулся на спинку стула.
— Петти?
Улыбаясь, она протянула ему руку.
— Добрый вечер. Очень приятно вас видеть. Мы уже встречались?
Обойдя вокруг столика, Мейсон помог ей сесть. Почти в ту же секунду над ними склонился расторопный официант, и Петти заказала виски с содовой, выбрав шотландскую марку двенадцатилетней выдержки.
Сидя и поигрывая кофейной ложечкой, Мейсон ощутил, как внимательно его рассматривает девушка.
— Я очень благодарен, что вы сжалились надо мной, — сказал он ей. — Мне было ужасно тоскливо сегодня. Ужинать в одиночестве — занятие не из приятных.
Она улыбнулась в ответ:
— Теперь вы уже не в одиночестве.
— Я польщен. Счастливый случай, выпавший на мою долю, полностью компенсирует скуку предыдущих часов этого вечера.
— Вы спросили обо мне, назвав мое имя?
— Да.
— Откуда вы меня знаете?
— Я слышал о вас, — ответил Мейсон. — Вы были заняты?
Она быстро покачала головой и после короткой паузы сказала:
— Нет. Меня здесь не было. Я… я ходила домой…
Мейсон промолчал.
— Одна, — добавила она.
Лицо Мейсона продолжало хранить безучастное выражение. Немного успокоившись, она продолжила разговор:
— От кого вы слышали обо мне?
— С вами знаком мой друг.
— Но я здесь совсем недавно.
— Об этом я уже догадался.
Она улыбнулась:
— Что-что, а болтливым вас не назовешь. Официант принес виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Да, есть. Кстати, мой агент все еще там.
— Хорошо. Распорядись, пусть продолжает наблюдение. И будет лучше, если он не станет вступать со мной в контакт, когда увидит. Кто он? Кто-нибудь из тех, кого я знаю?
— Вряд ли. Он у меня относительно недавно. На всякий случай я условился, что все задействованные в этом деле люди вденут в петлицы красную гвоздику. Этот знак поможет им узнать друг друга, если вдруг потребуется объединить усилия, чтобы за кем-то проследить.
— Идея хорошая, — согласился Мейсон. — Когда твой человек снова даст о себе знать?
— Он звонит каждые полчаса.
— Предупреди его, что я выехал. Пусть ни с кем не вступает в контакт. Если девушка покинет виллу, пусть отправится следом за ней.
— Для организации наблюдения потребуются два человека, — сказал Дрейк.
— Согласен. Пошли туда второго агента. Вели им обоим находиться там до получения от меня новых указаний. Эта девушка, Кейлор, знает меня?
— Ей знакомо твое имя и попадались твои фотографии.
— Но в суде она меня не видела?
— Нет. Я привез ее из Лас-Вегаса и сразу же провел в судебную библиотеку. Она говорила, что ей еще ни разу не доводилось встречаться с тобой.
— Когда ты дал мне знак, что все в порядке и девушка доставлена, у меня возникла полнейшая уверенность, будто ситуация складывается в нашу пользу. Это лишний раз подтверждает, как легко оказаться в дурацком положении. А теперь, Пол, дай мне фотографию Кейлор. Я хочу поехать и поговорить с ней.
— Но девушка, возможно, решит покинуть виллу. За ней проследить?
— Да. Держи там двоих, даже, если необходимо, троих агентов. Пусть ведут наблюдение, пока я не дам отбой.
— Ты хочешь, чтобы она не догадывалась о слежке?
— Это очень важно. Все должно быть сделано незаметно.
— Ну вот и все, что мне требовалось уточнить. Кстати, такой вид услуг будет стоить дороже.
— И окажется действенней, — добавил Мейсон.
— Между прочим, а как ты собираешься начать с ней разговор? — спросил Дрейк. — Хочешь сыграть в открытую?
— Ни в коем случае! Сделаю вид, будто я состоятельный олух, у которого денег куры не клюют. Я собираюсь поужинать еще раз. Судя по всему, мне это удастся. После проведенного в суде дня становишься прожорлив.
— А когда моим людям прекратить наблюдение?
— Я сам дам отбой. Если мы покинем виллу вместе, пусть следуют за нами обоими.
Попрощавшись с Дрейком и спустившись вниз на лифте, Мейсон вышел на улицу, сел в машину и помчался в вечернем транспортном потоке по направлению к северной автостраде. Выехав на нее, он еще сильнее вдавил в пол педаль акселератора, так что стрелка спидометра задрожала на делении с цифрой, превышавшей допустимую правилами скорость. Через несколько минут оживленная часть города осталась позади, и, миновав еще несколько миль, Мейсон свернул у мерцающего красным неоном указателя виллы «Лавина-3».
Швейцар поставил машину Мейсона на стоянку, вручив ему картонный номерок. Адвокат вошел, снял шляпу и пальто и протянул метрдотелю пять долларов, чтобы тот проводил его к лучшему столику. Часы показывали 22.21.
Метрдотель взглянул на Мейсона с тем почтением, какое щедрость повсеместно пробуждает в людях.
— Вы один? — спросил он. Мейсон кивнул. Метрдотель слегка поморщился:
— Очень нехорошо.
— Неужели?
— Но это можно исправить.
— Если мне что-нибудь понадобится, я дам вам знать, — сказал Мейсон.
— В любое время буду к вашим услугам, — пообещал метрдотель и проводил его к столику возле эстрады.
Каждая мелочь на вилле отражала умение Марты Лавины создать то, что принято именовать неуловимой атмосферой.
Какой-нибудь клуб мог затратить тысячи долларов на интерьер, организацию развлечений и рекламу и все же не суметь найти то свое, особое лицо, которое стало бы зазывающей вывеской для посетителей. И тогда люди просто не стремились бывать в нем.
Другому же заведению, израсходовав гораздо меньшие средства, тем не менее удавалось создать свою атмосферу. И тогда в него начинали стекаться знаменитости, известные люди заводили привычку проводить там время, заказывая по полдюжине напитков за вечер и обеспечивая тем самым немалый доход владельцам. Заведение становилось прямо-таки пронизано неповторимостью и индивидуальностью. Бывать в нем превращалось в вопрос престижа. В умении создать атмосферу не кроется ничего сверхъестественного. Одни знатоки утверждают, что это результат постепенного совершенствования и так же непредсказуемо, как процесс развития личности. Другие отстаивают мнение, будто атмосфера может достигаться и сразу, хорошо продуманным сочетанием элементов.
Марте Лавине удалось создать подобную чрезвычайно престижную атмосферу на каждой из своих вилл. Вилла «Лавина-1» обслуживала деловую публику. Вилла «Лавина-2» притягивала литературные и артистические круги. Вилла «Лавина-3» собирала людей богемы и газетного мира. Ходили слухи, что художники и писатели, становившиеся постоянными посетителями, пользовались значительной скидкой при оплате, чем поощрялись их длительные времяпрепровождения за специально отведенными для них столиками. В свою очередь эти люди получали возможность проявить себя и внести лепту в атмосферу заведения своими оригинальными рисунками на стенах, а также разнообразными шаржами, карикатурами и игривыми эпиграммами, сочетавшими в себе бульварный шарм с элементами гротескного юмора.
Каждый из трех ночных клубов ориентир, шлея только на свой постоянный контингент. Поэтому, хотя случайный посетитель или компания зевак, робко отважившиеся приблизиться к богемной среде, чтобы, неуклюже любопытствуя, поглазеть на знаменитостей, получали внимательный, вежливый прием, они держались в строгой изоляции.
Наблюдать за известными личностями мог каждый. Причем официанты имели обыкновение нашептывать посетителям имена и характеристики этих лиц, что являлось процедурой не только занимательной для любознательного гостя, но и отнюдь не неприятной для самих знаменитостей, ощущавших на себе пристальное внимание заинтригованных, изучающих глаз.
Многие художники в значительной мере были обязаны своей репутацией ненавязчиво-неизменной рекламе официантов виллы «Лавина-3». Кроме того, если кто-нибудь из них жаловал свое избранное творение стенам клуба или же создавал какое-либо иное особо занятное произведение для одной из комнат, официант, как бы между делом, показывал такого художника посетителю, привлеченному в заведение главным образом своим любопытством и желанием впитать атмосферу.
И тем не менее прежде всего своим успехом Марта Лавина была обязана той манере, в которой она придавала заведению должную степень раскрепощенности, никогда, однако, не позволяя зайти делу слишком далеко.
Наименее респектабельные забегаловки старались завлечь публику, нанимая исполнительниц стриптиз-шоу, которые после окончания представления затесывались в толпу посетителей, ища возможности прицепиться к какой-нибудь компании и торгуя напитками на комиссионных условиях.
У Марты Лавины подобного не допускалось. Ее танцовщицы были действительно танцовщицами. Ее хостессы были скромного поведения, с необычайно изящными фигурами и одеждами.
Говорят, будто однажды Марта Лавина сказала: «Хорошая хостесса должна отвечать трем требованиям: обладать невинной внешностью, возбуждающим телом и не иметь под платьем ничего, кроме соблазнительных изгибов».
Все заведения Лавины размещались неподалеку от города в тщательно продуманных точках.
Сидя за своим столиком на вилле «Лавина-3», Мейсон разглядывал публику в зале ресторана.
Около двадцати завсегдатаев за длинным столом были вовлечены в оживленную, приправленную алкоголем дискуссию. Они, очевидно, недавно закончили ужин и сейчас принялись за кофе и ликеры, посвящая оставшуюся часть вечера общению. Официанты оставили этот столик в уединении, подходя получить заказ лишь тогда, когда кто-либо из сидевших за ним подзывал их взмахом руки.
Острый контраст между тем, как обслуживалась эта компания, и той манерой, в которой официанты вежливо обращали внимание простых посетителей на значимость пространства, занимаемого ею, подтверждал, что эта группа была элементом той «атмосферы», которую Марта Лавина так стремилась поддерживать и которая так хорошо окупалась.
Свободных столиков оставалось немного, большую часть времени в заведении было людно, и Мейсон решил, что наплыв посетителей не спадет, пожалуй, и после полуночи.
Отличить профессиональных хостесс было сложно. Они держались совершенно незаметно и не вступали в переговоры с присутствующими.
Однако когда зазвучала танцевальная мелодия, Мейсон, наблюдавший за парами на площадке, заметил ужинавших до этого в уединении двоих мужчин, танцующих с молодыми симпатичными девушками. Когда танец закончился, девушки присоединились к мужчинам за их столиком. Они были общительны, с яркой внешностью и спокойными манерами и практически ничем не отличались от других красивых молодых женщин, присутствовавших в зале.
Мейсон подал знак метрдотелю, и тот заспешил к его столику.
— Петти сегодня здесь? — спросил адвокат. Брови метрдотеля слегка приподнялись:
— Вы знаете Петти?
— Я знаю того, кто знает ее.
— В данный момент ее нет поблизости, но я мог бы поискать, — проговорил метрдотель, не отрывая глаз от скатерти.
— Я хочу предложить ей составить мне компанию, если, конечно, она согласится, — сказал Мейсон и вложил еще пять долларов в руку метрдотеля. — То было за столик. Это — за Петти, — пояснил он.
— Подождите немного, — попросил метрдотель. Делая заказ официанту, Мейсон придирчиво выбрал блюда, продемонстрировав, что желает все самое лучшее и не беспокоится о цене.
Когда заказ принесли, адвокат лениво принялся за еду, отрешенно поглядывая на танцующих.
Просмотрев шоу, которое оказалось значительно интереснее, нежели неизменные представления в заурядных ночных кабаре, Мейсон почувствовал, что за ним украдкой, так, что он едва ощущал этот взгляд, с еле уловимой улыбкой на губах наблюдает молодая стройная женщина. Ее глаза были такими карими, что черный зрачок казался неотличим от радужной оболочки. Убедившись, что Мейсон заметил ее, она направилась к его столику, двигаясь так плавно, что каждая линия ее фигуры проступала через облегающее платье, в которое она была одета.
Мейсон откинулся на спинку стула.
— Петти?
Улыбаясь, она протянула ему руку.
— Добрый вечер. Очень приятно вас видеть. Мы уже встречались?
Обойдя вокруг столика, Мейсон помог ей сесть. Почти в ту же секунду над ними склонился расторопный официант, и Петти заказала виски с содовой, выбрав шотландскую марку двенадцатилетней выдержки.
Сидя и поигрывая кофейной ложечкой, Мейсон ощутил, как внимательно его рассматривает девушка.
— Я очень благодарен, что вы сжалились надо мной, — сказал он ей. — Мне было ужасно тоскливо сегодня. Ужинать в одиночестве — занятие не из приятных.
Она улыбнулась в ответ:
— Теперь вы уже не в одиночестве.
— Я польщен. Счастливый случай, выпавший на мою долю, полностью компенсирует скуку предыдущих часов этого вечера.
— Вы спросили обо мне, назвав мое имя?
— Да.
— Откуда вы меня знаете?
— Я слышал о вас, — ответил Мейсон. — Вы были заняты?
Она быстро покачала головой и после короткой паузы сказала:
— Нет. Меня здесь не было. Я… я ходила домой…
Мейсон промолчал.
— Одна, — добавила она.
Лицо Мейсона продолжало хранить безучастное выражение. Немного успокоившись, она продолжила разговор:
— От кого вы слышали обо мне?
— С вами знаком мой друг.
— Но я здесь совсем недавно.
— Об этом я уже догадался.
Она улыбнулась:
— Что-что, а болтливым вас не назовешь. Официант принес виски.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32