– Нет, спасибо, – сказала она жестко. – Ты сегодня услышал достаточно, не так ли? Я настаиваю, чтобы ты забыл все, что здесь слышал.
Диллон схватил ее за плечи, встряхнул и прижал к себе.
– Ни при каких обстоятельствах… – После этого краткого заявления он освободил ее так же неожиданно, как и прижал. Уходя, бросил через плечо: – Ты знаешь, где найти меня, если захочешь, чтобы я сделал что-нибудь для Грэма. До свидания.
Он не нуждался в подобной чепухе.
Таково было настроение Диллона, когда он подогнал свой старенький пикап к дверям вагончика и заглушил мотор. Ленер не кинулся к нему с приветственным лаем: наверняка носился где-то по своим собачьим делам. Диллон счел, что это даже лучше: сейчас он был совсем не расположен составить компанию даже собаке.
Внутри вагончика было жарко и душно, словно в парилке. Диллон включил кондиционер и, встав под струю холодного воздуха, снял с себя рубашку и расстегнул джинсы, потом подставил под него лоб. Воздух приятно холодил потную кожу и шевелил завитки волос на груди.
Как ни ломал Диллон голову, но вынужден был признать, что не в состоянии понять Джейд. Каждый раз, когда ему казалось, что он близок к этому, происходило что-то неожиданное – как сегодня. Он не мог предвидеть, что в доме Джейд появится некая женщина и предъявит какие-то права на Грэма в связи со своим больным мужем.
Она упомянула Хатча. В местной газете неделю назад была напечатана история шерифа Пальметто Хатча Джолли, который находился в больнице в Саванне в ожидании трансплантации почки. Если только в Пальметто нет другого Хатча, ожидающего донорскую почку, то Хатч Джолли был отцом Грэма. Несомненно, мальчик не подозревал об этом, и Джейд держала его в неведении.
Знала ли Джейд о болезни Джолли до того, как она вернулась сюда? Дразнила ли она смертельно больного человека Грэмом, словно кролика морковкой? Если отцом Грэма был Джолли, то при чем здесь Патчетты? Какова их роль в этой истории? Жена Джолли тоже ненавидит Джейд. Но тому есть объяснение. Обычно все жены отрицают отцовство своих мужей по отношению к незаконнорожденным детям.
По опыту Диллон уже знал: во всем, что касалось Джейд Сперри, есть какая-то тайна.
Несомненно, она нуждалась в помощи. Но когда он предложил свою, Джейд бросила на него убийственный ледяной взгляд и наотрез отказалась. Но какой дурак отказывается от помощи, если в ней так отчаянно нуждается?
Диллон запустил пальцы в шевелюру: «Черт!» Он понимал, почему Джейд ведет себя так глупо: сам был таким же. На похоронах Дебры и Чарли он был откровенно невежлив с Ньюберри и всеми их друзьями. Он отверг все искренние соболезнования и все предложения о помощи, потому что находиться рядом с людьми, которых Дебра знала и любила, было для него невыносимо больно. Он порвал со всеми, полагая, что найдет успокоение в одиночестве.
Только после того, как он нашел нынешнюю работу, Диллон восстановил отношения с Ньюберри. Он написал им письмо, в котором извинился за семь лет молчания и сообщил о своих делах. Теперь он смог написать на бумаге имя Дебры без ощущения, что в сердце его вонзается нож. Ньюберри ответили ему, выразили свою радость по поводу того, что он объявился, и пригласили в любое время приехать к ним в Атланту.
Теперь Диллон мог вспоминать Дебру живой – любящей и смеющейся, а не лежащей мертвой с сынишкой на руках. Несмотря на упрямое желание цепляться за постигшую его беду, он излечился.
Диллон отрегулировал кондиционер и направился в спальню. Здесь он разделся и голый улегся под простыню на кровать. Закинув руки за голову, уста вился в потолок. Как и он семь лет назад, Джейд отвергала помощь, потому что ее проблемы представляли нечто такое, чему она не в состоянии была противостоять.
– Но что? – Диллон не понял, что размышляет вслух, пока не услышал звук собственного голоса. – Что такое она опасалась доверить другим? Что пугало ее в собственном женском естестве?
До того, как он встретил Джейд, Диллон думал, что слово «фригидность» было просто термином, характеризующим неопытных и застенчивых пичужек. Фригидными называли во второсортных кинофильмах инженю, пока они не попадали в умелые руки медоточивых самцов. Это антоним нимфомании, слова, которое применялось во множестве значений, но не имело точного определения. К несчастью, слово «фригидность» имело, видимо, прямое отношение к Джейд Сперри. Ее пугало любое мужское прикосновение.
Может быть, Хатч Джолли убил в Джейд ее права на чувственные наслаждения? Если так, Диллон ненавидит этого негодяя, которого никогда и не видел Джейд была умной, сообразительной, красивой, но у нее была страшная тайна, запрятанная в глубинах сознания. Она будет мучить ее, пока кто-нибудь не положит этому конец.
Даже и не думай об этом, – прошептал Диллон в темноте. Ты всего лишь работаешь у нее. Ты не обожатель, не любовник, и вряд ли им когда-нибудь будешь.
Диллон долго не мог заснуть. Он размышлял о том, как раскрыть сердце Джейд и изгнать ее страхи.
Тело, лежавшее в отделении интенсивной терапии, было лишь тенью человека, жизнь в котором поддерживали аппараты.
Джейд смотрела сверху на бывшего одноклассника и своего насильника. Хатч никогда не был красавчиком, но сейчас выглядел пугающе уродливым. Скулы его широкого лица резко выдавались, щеки впали. Ржаво-рыжие волосы подчеркивали бледность лица. Хатч всегда был сильным крепким атлетом, а теперь его искусственно заставляли дышать. Медицинская техника делала то, с чем уже не справлялось тело.
Пока его биологические сигналы снимались и записывались электронными приборами, пока он боролся за жизнь, две дежурные сестры обсуждали ужасающую жару на улице и исторический фильм о Гражданской войне с Мелом Гибсоном в главной роли, который снимали на натуре где-то неподалеку.
– Только две-три минуты, мисс Сперри, – сказала одна из них, выйдя из палаты.
– Да, благодарю вас.
Джейд всю ночь бессознательно сопротивлялась этому решению, но утром уже знала, что поедет в Саванну и повидает Хатча. Вовсе не потому, что сомневалась в серьезности его состояния. И конечно, она не изменила своего отношения к тому, чтобы Грэма обследовали как возможного донора. Просто Джейд почувствовала необходимость встретиться с Хатчем. Возможно, в последний раз.
Она проникла в отделение усиленной терапии, наговорив всякой всячины, что она родственница, которая проделала долгий путь из Нью-Йорка, чтобы проститься с кузеном Хатчем. К счастью, здесь не было Донны Ди, которая могла бы опровергнуть это.
Джейд была рада, что пришла. Ненависть к этим троим, виновным в самоубийстве Гэри, требовала подпитки энергией. Иногда она становилась настолько испепеляющей, что буквально вырывалась из нее. Завтра у нее будет много энергии, потому что трудно излить всю ненависть на этого человека в постели.
Неожиданно он пошевелился и открыл глаза. Ему потребовалось несколько мгновений, чтобы сосредоточить взгляд на Джейд, и чуть больше, чтобы понять, кто это. Когда он поднял его, сухие, бледные губы разделились, и он, не веря своим глазам, прошептал ее имя.
– Привет, Хатч.
– Господи! Или я умер?
Джейд покачала головой.
Он попытался облизать губы, но его язык был словно обложен ватой.
– Донна Ди говорила мне, что ты вернулась.
– Уже давно.
Он помолчал, потом сказал:
– Ты выглядишь великолепно, Джейд. Ничуть не изменилась.
– Спасибо.
Настала пауза. Наконец Хатч выдавил:
– Донна Ди говорила, что у тебя сын.
– Верно.
– Подросток?
– Ему будет пятнадцать.
Его лицо скривила гримаса боли. Когда он вновь открыл глаза, лицо его было уже спокойно.
– Мой?
– Как я могу это знать, Хатч, – простонала она, – когда вы изнасиловали меня втроем? Я не хочу и знать, кто его отец. Он мой! – воскликнула Джейд.
– Я не могу возражать тебе. Просто хотел знать.
– И не узнаешь, даже если проживешь еще пятьдесят лет.
Он грустно улыбнулся.
– Это не тот случай…
– Мисс Сперри, я вынуждена просить вас уйти.
Джейд кивнула сестре, что поняла ее. Потом тихо произнесла:
– Прощай, Хатч.
– Джейд. – Он приподнял высохшую руку, чтобы остановить ее. – Донна Ди помешалась на своей идее. Она хочет просить тебя, чтобы твой сын пожертвовал мне почку.
– Она приходила ко мне два раза.
Он снова скривился от боли.
– Я говорил ей, чтобы она не делала этого. Черт возьми, я скорее умру, чем доставлю неприятности этому мальчику. Я не хочу втягивать его в это дело. Не позволяй ей даже говорить об этом. Не позволяй тревожить его.
Его страстность поразила Джейд. Слезы, выступившие на глазах Хатча, так не сочетались с его мужественным лицом. Хатч несколько раз судорожно проглотил комок в горле.
– Если он мой сын, я не хочу, чтобы он что-либо знал обо мне… – По его исхудалой щеке скатилась слеза. – Я чертовски хотел бы, чтобы… того никогда не было… Но ничего не исправить. Просто я хочу сказать сейчас… прости меня, Джейд.
– Это не так-то легко, Хатч.
– Я и не жду прощения. Мне даже не нужно твоего сочувствия. Только хочу, чтобы ты знала: наши жизни после той ночи уже никогда не были такими, как прежде. Мой отец знал, что поступил нечестно, и никогда не мог простить это себе. Мы никогда не говорили с ним об этом, но я знаю. И Ламар был убежден, что небо покарало его за это. – Хатч собрался с силами, чтобы перевести дыхание. – Я хочу сказать тебе, Джейд, что мы все пострадали из-за этого. Та авария с поездом, в которую попали Айвен с Нилом, тоже была карой Господней.
– Нил?
– Он бесплоден. Не может иметь детей. Никто об этом не знает, даже Донна Ди. Нил признался мне в этом однажды, когда был очень пьян.
– Вы, может быть, и страдали, но Гэри умер.
Он покаянно кивнул головой.
– Да… Это тоже на моей совести. Я с этим умру. – На глазах Хатча снова выступили слезы. – Я никогда не собирался делать то, что сделал, Джейд. Я ужасно сожалею обо всем.
Они обменялись долгим взглядом.
В палату неожиданно вошла Донна Ди. Увидев Джейд у постели мужа, она остолбенела. Потом ядовито заметила:
– Если ты пришла позлорадствовать, то тебе не повезло. Мы нашли донора.
Она прижала к груди руку мужа и продолжала:
– Сегодня на рассвете разбился двадцатилетний парень на мотоцикле.
Она рассмеялась сквозь слезы.
– Доктор сказал, что его ткани соответствуют. Они немедленно начинают подготовку к операции.
Донна Ди наклонилась и поцеловала Хатча в лоб. Он, ошеломленный новостью, казалось, утратил дар речи. Донна Ди выпрямилась и взглянула Джейд прямо в глаза.
– Мы больше не нуждаемся в твоем сыне, – сказала она со злостью. – И я этому очень рада. Мне никогда не придется быть тебе обязанной за спасение моего мужа.
Диллон ворочался до середины ночи, пытаясь сопоставить известные ему факты. Когда он наконец заснул, ему снились странные сны, большей частью эротические. Проснувшись, он решил, что может отложить свои субботние дела и заботы и поехать в Саванну.
Дело было не в смене обстановки. Ему была нужна информация. Если он не получил ее от Джейд, то, может быть, сумеет вытянуть что-нибудь из Донны Ди.
Формально личная жизнь Джейд его никак не касалась. Если он попытается проникнуть в нее, Джейд просто выбросит его вон. Но Диллон все же хотел использовать свой шанс. Вольно или невольно, но он уже вовлечен в ее дела, пускай даже односторонне.
Диллон приехал в больницу как раз в тот момент, когда Джейд выходила из отделения интенсивной терапии.
Столкнувшись с ним в коридоре, она не скрыла своего раздражения:
– Что ты здесь делаешь?
В ярком свете больничных ламп ее лицо казалось мертвенно-бледным. Фиолетовые тени только подчеркивали огромность и яркость ее глаз. Джейд выглядела привлекательно: на ней была джинсовая юбка, белая полотняная блузка под красным кожаным ремнем и красные босоножки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71