– Бедняга, – сказал Гарри.
– Зато умер так, как жил – напичканный наркотиком. Мне один детектив рассказал, что под конец ему дали лошадиную дозу морфина. Говорят, старый Фрог лежал себе с двумя дырками в груди и казался чуть ли не счастливым.
– Да почему бы, черт возьми, государству просто не дать наркотик всем несчастным развалинам вроде Фрога? – с отвращением произнес Гарри.
– Потому что все они ищут кайф, а не просто нормального самочувствия. У них вырабатывается такая невосприимчивость, что приходится все увеличивать и увеличивать дозу, пока не приходится вкалывать такое количество наркотика, что им можно превратить Кинг-Кинга в котенка. А на закоренелого наркомана заменители уже не действуют. Ему нужна настоящая отрава. И очень скоро ему пришлось бы давать дозы, которые его все равно убили бы.
– Ну и что, им на том свете куда лучше. Некоторые, наверно, не стали бы жаловаться.
– Тут я с тобой согласен, – кивнул я. – На все сто.
– Где только эту сучку носит, – пробормотал Гарри, взглянув на висящие в баре часы.
– Кого?
– Да Ирму-барменшу, что я нанял на прошлой неделе. Не видел ее еще?
– Кажется, нет, – ответил я, потягивая пиво, такое холодное, что у меня зашлись зубы.
– Аппетитная штучка, – сказал Гарри, – но, знаешь, такая проныра. Глаза твои украдет, если зазеваешься. Зато какое тело! Чертовски хочется перегнуть ее, как охотничье ружье, да отодрать раком.
– Ты мне вроде бы говорил, что стал для этого слишком стар, – заметил я, допив стакан и слизывая с усов пивную пену. Гарри поспешил наполнить его снова.
– Стар-то я стар, бог свидетель, но иногда так тянет, понимаешь, о чем я? Иногда, когда закрываю заведение и остаюсь с ней наедине... свою старуху я не трогал уже несколько лет, но клянусь, когда я с Ирмой, то становлюсь как молодой жеребец. Ты же знаешь, я не такойстарый, если по большому счету, и как у меня всегда было со здоровьем. А тут проблема с простатой. И все равно, когда рядом крутится Ирма, я становлюсь жутко похотливый – готов отодрать что хошь – от ослика до ковбойского ботинка.
– Надо будет взглянуть на эту красотку, – улыбнулся я.
– Ты не уведешь ее от меня, правда, Бампер?
Сначала я решил, что он шутит, но потом уловил на его лице отчаяние.
– Нет, конечно нет, Гарри.
– Я и вправду думаю, что смогу с ней справиться, Бампер. У меня были упадки сил, особенно с этой простатой, но с Ирмой я снова могу стать мужчиной.
– Конечно, Гарри.
За последний год я заметил постепенно происходящие с ним изменения. Иногда он забывал взять деньги с посетителей бара, что на него совершенно не похоже. Он путал имена посетителей и иногда повторял то, что уже говорил при последней встрече. В основном именно это – повторения. Гарри становился слабоумным, и видеть это было не только печально, но и страшно. У меня просто мурашки по коже бегали. Я все гадал, сколько он еще сможет управляться в своей забегаловке. Я положил на стойку четвертак, и он, конечно же, вял его с отсутствующим выражением на лице. Первый раз в жизни я заплатил за выпивку в заведении Гарри.
– Моя старуха долго не проживет, Бампер. Я тебе говорил, что доктора обещают ей не больше года?
– Да, говорил.
– Мужику в моем возрасте нельзя оставаться одному. Взять хотя бы эту простату – знаешь, ведь приходится стоять и тужиться минут двадцать, пока что-нибудь вытечет. Ты даже не представляешь, как было здорово когда-то сесть и легко навалить. Знаешь, Бампер, это просто счастье!
– Да, наверное.
– А с такой дамочкой, как Ирма, я смогу сделать все, как полагается. Она меня делает молодым, эта Ирма.
– Конечно.
– Попробуй, поживи один, когда станешь стариком – и ахнуть не успеешь, как сыграешь в ящик. Мне нужен кто-то рядом, чтобы не забыть, что еще жив. А если у тебя никого нет, помрешь и не заметишь, что уже помер. Ты меня понял?
– Угу. – Мне стало так тоскливо торчать здесь с Гарри, что я уже собрался уйти, но тут вошел один из местных старожилов.
– Привет, Фредди, – сказал я, пока он вглядывался в прохладную темноту сквозь шесть унций своих очков.
– Привет, Бампер, – отозвался Фредди, узнав мой голос куда раньше, чем разглядел сквозь полудюймовые линзы очков. Его гнусавый голос, немного действующий на нервы, нельзя было спутать ни с кем. Фредди ссутулился над стойкой и выложил на нее обе скрюченные артритом руки, зная, что я угощу его парой стаканчиков.
– Холодненького для Фредди, – сказал я, внезапно испугавшись, что Гарри не узнает даже его. Это грустно, подумал я. Ухудшения у Гарри – только начало. Я обычно угощал всех, кто сидел за стойкой, когда здесь было достаточно людей, чтобы дать Гарри заработать доллар-другой, беда была только в том, что у Гарри редко сидело больше трех или четырех. Наверное, все бегут от человека, когда он начинает умирать.
– Как дела, Бампер? – спросил Фредди, держа кружку обеими руками. Пальцы у него были похожи на скрюченные прутики.
– У меня дела всегда хороши, Фредди. – Фредди фыркнул и засмеялся. Я смотрел на него несколько секунд, пока он пил. Желудок у меня горел огнем, да и Гарри меня расстроил. Неожиданно и Фредди показался мне стариком. Господи, да ему, наверное, самое малое шестьдесят пять. Я никогда не думал о Фредди, как о старике, но он неожиданно им стал. Они теперь стали маленькие старички. У меня с ними не осталось ничего общего.
– Тебя девочки задержали, Бампер? – подмигнул Гарри. Он не знал о Кэсси или о том, что после нее я перестал рыскать по окрестностям.
– Да нет, на работе засиделся, Гарри, – сказал я.
– Не отступай, Бампер, – сказал Гарри, склоняя голову набок, как птица, и кивая. – Искусство блуда таково, что без практики теряется. Когда слабеют мускулы в глазу, приходится надевать бифокалки, как у Фредди. А когда слабеют любовные мускулы, что у тебя остается?
– А может, и онстареет, Гарри, – сказал Фредди, пытаясь скрюченными руками вернуть пустую кружку Гарри и уронив ее набок на стойку.
– Старею? Шутишь, что ли? – сказал я.
– А у тебя как дела, Фредди? – спросил Гарри. – Артрит еще не доконал твой чинарик? Когда ты в последний раз лакомился кусочками задницы?
– Примерно в то же время, что и ты, – резко ответил Фредди.
– Черт, пока моя Флосси не заболела, я урывал свою долю каждую ночь. До тех самых пор, пока она не заболела, а мне тогда было шестьдесят восемь.
– Ха! – воскликнул Фредди, обливая пивом пальцы. – Последние двадцать лет ты был способен ее только облизывать.
– Да-а? – вскипел Гарри, резко подаваясь вперед, словно голодная птица перед тарелкой с кормом. – Знаешь, что я сделал с Ирмой однажды вечером? Знаешь?
– Что?
– Разложил ее прямо на столе. Что на это скажешь, умник?
– Ха-ха-ха! – произнес Фредди, который был уже немного на взводе, когда пришел сюда, и теперь разозлился по-настоящему.
– Ты-то сам способен теперь только прочитать об этом во всяких грязных книжонках, – сказал Гарри. – А я их не читаю, я сам все делаю! Я уложил Ирму прямо здесь, на стойку, и полчаса угощал ее салями!
– Ха-ха-ха! – повторил Фредди. – Полчаса у тебя ушло на поиски своей сморщенной висюльки. Ха-ха-ха!
– Послушайте, что толку цапаться? – сказал я обоим. У меня разболелась голова. – Ты мне не дашь парочку аспиринчиков, Гарри? – Тот метнул в ухмыляющегося Фредди злобный взгляд и, бормоча что-то себе под нос, принес мне пузырек с аспирином и стакан воды.
Я вытряхнул три таблетки и отодвинул воду в сторону, запив их глотком пива.
– Еще стаканчик пива, – сказал я, – и пойду.
– Куда спешишь, Бампер? К красотке? – поинтересовался Гарри и подмигнул Фредди, позабыв, что минуту назад был чертовски на него сердит.
– Иду к приятелю домой, на обед.
– Что, цыпочка дожидается? – сказал Гарри, снова кивая.
– Не сегодня. Просто хочу спокойно по обедать.
– Спокойно пообедать, – сказал Фредди. – Ха-ха-ха!
– Да пошел ты, Фредди, – буркнул я хихикающему в кружку с пивом Фредди, на секунду разъярившись. Господи, неужели и я становлюсь шизиком?
Зазвонил телефон, Гарри отошел от стойки и взял трубку.
Через несколько секунд он уже с кем-то ругался, и Фредди смотрел на меня, покачивая головой.
– Гарри быстро катится под гору, Бампер.
– Да знаю, только зачем над ним издеваться?
– Да не хотел я над ним издеваться, – сказал Фредди. – Просто иногда он выводит меня из себя, слишком уж выпендривается. Слыхал, доктора ждут, что Флосси помрет. Теперь уже в любой день.
Я вспомнил, какой она была десять лет назад, толстая крепкая старая женщина, полная огня и шуток. Она делала такие отличные сэндвичи, что я завел привычку обедать ими минимум раз в неделю.
– Гарри без нее долго не протянет, – сказал Фредди. – С тех самых пор, как она в прошлом году загремела в больницу, он все больше впадает в детство, заметил?
Я допил пиво. Сматываться надо отсюда, подумал я, и поскорее.
– Такое происходит только с людьми вроде меня с Гарри. Когда любишь кого-то очень сильно и в нем нуждаешься, особенно если ты уж стар, а потом теряешь – вот тут тебя и накрывает. Самое страшное, что может случиться в жизни, – когда твои мозги загниют, как у Гарри. Уж лучше тело – как у Флосси. Знаешь, Флосси повезло. Да и тебе тоже. Ты никого не любишь, да и женат только на своем полицейском значке. Тебе ведь все до фени, Бампер!
– Верно, но что делать, когда станешь слишком стар для работы, Фредди? Тогда что?
– Ну, об этом я никогда не думал, Бампер. – Фредди хлебнул из кружки и облил подбородок, потом слизнул немного пены с узловатых костяшек пальцев. – Хоть я и не думал, но скажу, что тебе-то беспокоиться нечего. Ты постареешь, будешь носиться по округе, как и всегда, а потом кто-нибудь тебя пристрелит. Может, звучит это и дико, но, черт подери, Бампер, ты глянь на этогостарого психа. – Он махнул скрюченной клешней в сторону все еще орущего в трубку Гарри. – Вот зайдут у него шарики за ролики, и останется от него только дохлая шкура. Так что помереть на своем участке – не самое хреновое дело, верно?
– Знаешь, почему я сюда пришел, Фредди? Потому что это самое веселое питейное заведение во всем Лос-Анджелесе. Ей-ей, разговорчики тут очень ободряющие, да и атмосфера просто радостная, и все такое прочее.
Гарри вернулся к стойке раньше, чем я успел выйти на улицу.
– Знаешь, кто звонил, Бампер? – спросил он, глядя на меня остекленевшими глазами. Щеки у него побледнели. Он всегда был румян, как юноша, а теперь его посеревшие щеки словно покрылись ржавчиной.
– Ну, и кто же? – вздохнул я. – Ирма?
– Нет, из госпиталя. Я потратил на них все до цента, даже с их больничной скидкой, а теперь ее переложили в большой хлев вместе с миллионом других умирающих стариков. А мне все равно еще придется платить то за одно, то за другое. Знаешь, когда Флосси в конце концов помрет, мне даже не на что будет ее похоронить. Придется перевести в деньги страховку. На что я похороню старушку Флосси, Бампер?
Я начал что-то говорить, чтобы успокоить Гарри, но услышал всхлипывания и понял, что это плачет Фредди. Через секунду-другую заплакал и Гарри, тогда я бросил на стойку пятерку, чтобы Гарри и Фредди смогли утопить слезы в стакане, и пулей выскочил на улицу, даже не попрощавшись. Я никогда не понимал, как могут люди работать в психиатрических лечебницах, домах престарелых и прочих заведениях, и не сходить с ума сами. Побыл вот с ними часок, и уже впору надевать смирительную рубашку.
8
Десять минут спустя я уже ехал на своем «форде» на север по шоссе «Золотой штат» и со страстью проголодавшегося начал думать об энчиладах Сокорро. До Игл Рок я добрался уже в сумерках и остановился перед большим старым двухэтажным домом с аккуратной лужайкой и цветочными садиками по бокам. Интересно, подумал я, завела ли Сокорро в этом году огородик за домом, и тут увидел стоящего возле окна гостиной Круца. Он открыл дверь и вышел на крыльцо в коричневой спортивной рубашке, в старых коричневых брюках и домашних шлепанцах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48