Компьютеры «мозгового центра», отслеживая динамику продаж, оптимистично предсказывали дальнейший рост. Но предупреждали при этом, что поступление наличных вот-вот сойдет на нет.
А это не просто ставило под удар всю затею. Дело обстояло намного серьезнее. Если ты собрал с народа деньги и задачу решил, и пусть не ту, которую декларировал, но все-таки решил, — и собранные деньги, начав работать, станут приносить вкладчикам хоть что-то, — это одна история. А вот если деньги собрал, а задачу не решил, то получается совсем другой коленкор. Тридцать миллионов долларов — это три миллиона вкладчиков. А ну как они в один прекрасный день придут и спросят — где бабки? Выпиской с банковского счета никого не успокоишь.
Три миллиона вкладчиков, как говаривал тот же очкастый умник, это много.
Это, прямо скажем, до хера.
И тогда Платон, все взвесив и скрестив на обеих руках пальцы, дал команду: начинаем крутить деньги. На все про все — два месяца. К августу семьдесят лимонов должны лежать на столе. И чтобы ни копейки не пропало. Деньги, имейте в виду, не наши!
Марк возликовал. Пусть не удалось контролировать Виктора. Пусть Ларри не подпускает его к машинам на пушечный выстрел. Зато здесь наконец-то настоящее дело. Что значит крутить деньги? Это значит — выстраивать схемы. А уж что умеем, то умеем.
Возглавляемое Марком подразделение перешло на круглосуточный режим работы.
Два человека непрерывно звонили по телефонам, выясняя эффективность краткосрочных инвестиций. Специально нанятые девочки вгоняли добытую информацию в компьютеры. Зеленый от недосыпа Марк, бешено тараща слипающиеся глаза, орал на инфокаровских программистов, поносил их за непонятливость и грозился поотрывать всем гениталии.
Тем временем Ларри без шума изъял из кассы СНК десять миллионов, мгновенно превратил их в машины, сбросил Пете Кирсанову сто тысяч на рекламную кампанию и через три недели положил на место уже тринадцать миллионов. Плюс миллион «Инфокару».
— Еще можешь? — спросил Платон.
— Сейчас не могу, — признался Ларри. — Это штука разовая. Просто повезло.
Муса провел удачную операцию с недвижимостью. Найдя покупателя на особняк, ранее приобретенный «Инфокаром», он посоветовался с Платоном, продал особняк Союзу народного капитализма за ту же сумму, за которую брал сам, плюс четыре процента, а уже СНК получил с клиента то, о чем договаривались.
Еще двести тысяч. Но этого мало. Мало! Давайте, ребята, ройте землю.
Вексель
Виктор держался от всей этой суматохи в стороне. За последние полгода он успел серьезно подумать о своей роли и своем месте в «Инфокаре». И вообще — о месте в жизни. Как ни крути, а начальник из него никак не получался. Не потому, что он не мог бросить тяжелый взгляд на подчиненного из-под насупленных бровей, подобно Мусе, завопить дурным голосом, как Марк, или, под стать Ларри, озабоченно сказать «Это плохо», но сказать так, что у услышавшего подгибались ноги. Не это было главное, да и научиться таким приемам особого труда не составляло. Коммерческая жилка у Виктора была — ведь вел он свою деятельность по спорттоварам, и вел довольно успешно. Ему хватало и силы характера, и упрямства, и умения придумывать и планировать. В конце концов, это же Сысоев напечатал и привез те самые ценные бумаги, за которыми до сих пор стоят многочасовые очереди. И это Сысоев выстроил всю схему по ввозу и продаже иномарок, вытащив инфокаровские деньги из безнадежной дыры, в которую их запихнуло рехнувшееся от бюджетных проблем правительство.
Но, наверное, что-то было не так во всей предыдущей сысоевской жизни, и это что-то не позволяло ему сделать следующий шаг. Виктор мог выиграть сражение, однако стратегического гения, который превратил бы череду мелких выигрышей в сокрушительную военную победу, ему недоставало. И в этом было главное отличие Сысоева от Мусы, Ларри и, конечно, Платона.
Виктор воочию наблюдал великий закон естественного отбора — как в однородной густой массе хаотично блуждающих букашек незаметно возникают центры взаимного притяжения и отталкивания, как они растут, набирают силу, кого-то вовлекают в поле своего влияния, а оставшаяся мелюзга продолжает трепыхаться, совершая перемещения, все более и более подчиняемые чужой воле. Как ни унизительно было Виктору представлять себя в роли такой букашки, он чем дальше, тем отчетливее понимал, что это чистая правда.
А еще тяжелее было осознавать, что его друзья, вместе с которыми он рос и работал, создавал «Инфокар» и учился зарабатывать деньги, понимают все это не хуже его. И что никогда — никогда! — ему не утратить столь тяготящий его теперь статус заместителя генерального директора, положение небожителя и отца-основателя, перед которым тянется в струнку охрана и который никому не подотчетен в своих действиях: захотел — пришел, захотел — ушел, захотел — уехал куда-нибудь на Мальту и ни у кого не спрашивал разрешения. Потому что это «Инфокар», и вокруг его друзья. Они никогда не позволят себе обидеть его, ущемить интересы, поставить хотя бы на ступеньку ниже по иерархической лестнице. Они просто не возьмут его с собой в разведку, ибо существовавшего когда-то равенства более нет и никогда уже не будет.
Да, Виктор может уйти сам, чтобы не испытывать более этого жуткого ощущения собственной неполноценности. Только бы вокруг были не свои, а чужие, те, кто не знал его как всеобщего любимца, кумира институтских девочек, одного из лучших специалистов по вычислительной технике, доктора наук… Тогда было бы намного легче. Ему поручили бы дело, он исполнил бы его с блеском, потом поручили бы другое. Конечно, сорок пять лет — не самый подходящий возраст для перехода из одной коммерческой структуры в другую Но и не самый безнадежный.
Потом будет тяжелее. Если сделать это сейчас, то Виктор наверняка избавится от позорного ощущения, не дающего ему спать, — ощущения, что он занимает не свое место и что терпят его только из жалости и по старой дружбе.
Сысоев теперь часто погружался в печальные раздумья и, пребывая в офисе, подолгу гулял по коридору, гоняя по кругу одни и те же мысли. В коридор он выходил еще и с той целью, чтобы пореже встречаться взглядом с Полой — гоня тоску, Виктор успел-таки переспать с ней несколько раз, а потом утратил интерес. В коридоре он и встретил как-то раз Петю Кирсанова, который шел навстречу Сысоеву, уткнувшись в какую-то бумажку.
— О! — обрадовался Петя, подняв глаза на Виктора. — Здорово как! Скажи, Вить, ты ведь у нас самый главный аналитик, так? В смысле, очень умный. Не выручишь меня?
Схватив Сысоева под руку, он потащил его в бывший платоновский кабинет.
— Тут такая история, — начал Петя, усаживая Виктора в кресло. — Мне подсказали потрясающую штуку. Вот смотри. Есть банк, неважно какой. К ним можно положить три миллиона на депозит на два месяца. Процент вот здесь нарисован, видишь? В принципе, нормально. Но если на эти же деньги купить у них вексель, то получается в два раза больше. Представляешь? Ответ надо давать сегодня. Что скажешь?
Виктор пожал плечами, придвинул к себе чистый лист бумаги и начал считать.
В банковских операциях он разбирался неплохо. — Не очень ясно, почему такой отрыв, — сказал он, закончив вычисления. — Наверное, им так надо. А что за банк?
— Какая разница, — махнул рукой Петя, — я в компьютере у Марка нашел. Он тут целый месяц информацию собирал. Значит, считаешь, что нормально? Тогда, может, посмотришь договор? А то мне сегодня его подписывать, а я в этих делах не очень.
Виктор взял в руки договор о покупке векселя, каждая страница которого была украшена замысловатым вензелем Кирсанова, пробежал глазами и положил на стол.
— Вроде все на месте. К тому же, судя по визе, и юристы смотрели. Я, по правде, в договорах слабо разбираюсь. Вот если посчитать чего…
— Так ведь ты уже посчитал! — обрадовался Петя. — Нормально получается?
Лучше, чем депозит? Слушай, не завизируешь?
— А почему я должен визировать? — возразил Виктор, против воли испытывая удовольствие. Петю он никогда особо не любил, и уж конечно, неожиданные кадровые назначения в СНК не прибавили ему теплых чувств. Однако просьба Кирсанова была Виктору приятна — тем самым Петя в открытую признавал, что в финансовых делах Сысоев понимает намного больше, чем он. Да в конце-то концов!
Если уж подбирать себе место, то СНК ничем не хуже любого другого. Какая, собственно, разница? Ну станет Сысоев заместителем не у Платона, а у Пети Кирсанова. Зато рядом будет Федор Федорович, общаться с которым Виктору было все проще и проще, в то время как отношения со старыми друзьями становились все сложнее и сложнее. И Петя будет в нем нуждаться уж точно больше, чем Платок, и ощущение собственной никчемности быстро пройдет…
— Ни почему, — обиделся Петя. — Я же к тебе, как к другу… Ты считал? Ну и завизируй. Мне через час уже на подписание ехать.
Пока Виктор делал вид, что все еще раздумывает. Петя затараторил скороговоркой:
— Я, кстати, давно хотел тебе предложить… Если только ты не против. Не хочешь пойти в СНК первым заместителем? Они меня совсем затрахали. За каждой мелочью надо в «Инфокар» бежать. Ладно бы еще к Мусе. А то — к Цейтлину. Ты же его знаешь. Мне не с кем, абсолютно не с кем посоветоваться. Кто у меня есть?
Эф-Эф? Он не по этой части. А больше никого. Давай, а? Про зарплату не беспокойся — нормально будет. Все остальное тоже, как у членов Совета. Мы вдвоем такого понаделаем… Кстати, ты ведь и начинал все это. Я имею в виду СНК. Я точно знаю. Это все Марк придумал, чтобы тебя отодвинуть. Я Платону еще тогда говорил, ну когда он меня ставил, что не по-людски получается. Вот давай и исправим все это. С Платоном я договорюсь. Ну как?
Виктор пододвинул к себе договор и размашисто поставил на последней странице подпись. Может, он зря так относился к Пете в прошлом? Что-то в нем есть. Не боится признаться, если чего-то не знает. Чувствует несправедливость.
Способен по достоинству оценить человека.
— Погоди, — сказал Виктор. — Я что-то не понял насчет первого зама. Ты ведь и есть первый зам.
— Ну и что. Будет два первых. Обычное дело. У министра тяжелого машиностроения семь первых замов было — и ничего. А тут два. Так как,согласен?
— Я подумаю, — пробормотал Виктор, выбираясь из кресла. — Надо с Платоном посоветоваться.
— А я о чем? Сейчас позвоню ему, и все решим. Что там советоваться?
Виктору все же удалось отговорить Петю от немедленного звонка. Почему-то ему захотелось воспользоваться этими, может быть, последними остающимися ему часами свободной и не обремененной ответственностью жизни. В том, что Платон даст Пете добро, Виктор не сомневался.
Он просто не знал, что Петя и не собирался звонить Платону. Положение единственного первого заместителя генерального директора Петю вполне устраивало. На кой черт ему нужен еще один такой же, да с прямым выходом на Платона, Мусу, Ларри, и плюс ко всему с репутацией человека, начинавшего СНК?
Виза на договоре — это да, полезно. Лишняя закорючка никогда не помешает. А Платону звонить вовсе и не нужно. Тем более что сам Сысоев этого делать не будет — амбиции не позволят. Потом вполне можно будет сказать ему, что подходящего момента, дабы поднять этот вопрос, просто не представилось. И все будет совершенно нормально. Главное, чуть-чуть удалось растопить холодок в отношениях. Всяческие трения и сложности Петя недолюбливал. В отношениях с людьми лучше всего двигаться в сторону разрядки напряженности. Когда-нибудь, спустя время, можно будет предложить Виктору еще что-нибудь. Во! Должность советника. Или директора-координатора. Он теперь на крючке. Если немного поманежить, то согласится на что угодно и еще благодарить будет. Классная идея!
Расстрел
— Кто спрашивает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
А это не просто ставило под удар всю затею. Дело обстояло намного серьезнее. Если ты собрал с народа деньги и задачу решил, и пусть не ту, которую декларировал, но все-таки решил, — и собранные деньги, начав работать, станут приносить вкладчикам хоть что-то, — это одна история. А вот если деньги собрал, а задачу не решил, то получается совсем другой коленкор. Тридцать миллионов долларов — это три миллиона вкладчиков. А ну как они в один прекрасный день придут и спросят — где бабки? Выпиской с банковского счета никого не успокоишь.
Три миллиона вкладчиков, как говаривал тот же очкастый умник, это много.
Это, прямо скажем, до хера.
И тогда Платон, все взвесив и скрестив на обеих руках пальцы, дал команду: начинаем крутить деньги. На все про все — два месяца. К августу семьдесят лимонов должны лежать на столе. И чтобы ни копейки не пропало. Деньги, имейте в виду, не наши!
Марк возликовал. Пусть не удалось контролировать Виктора. Пусть Ларри не подпускает его к машинам на пушечный выстрел. Зато здесь наконец-то настоящее дело. Что значит крутить деньги? Это значит — выстраивать схемы. А уж что умеем, то умеем.
Возглавляемое Марком подразделение перешло на круглосуточный режим работы.
Два человека непрерывно звонили по телефонам, выясняя эффективность краткосрочных инвестиций. Специально нанятые девочки вгоняли добытую информацию в компьютеры. Зеленый от недосыпа Марк, бешено тараща слипающиеся глаза, орал на инфокаровских программистов, поносил их за непонятливость и грозился поотрывать всем гениталии.
Тем временем Ларри без шума изъял из кассы СНК десять миллионов, мгновенно превратил их в машины, сбросил Пете Кирсанову сто тысяч на рекламную кампанию и через три недели положил на место уже тринадцать миллионов. Плюс миллион «Инфокару».
— Еще можешь? — спросил Платон.
— Сейчас не могу, — признался Ларри. — Это штука разовая. Просто повезло.
Муса провел удачную операцию с недвижимостью. Найдя покупателя на особняк, ранее приобретенный «Инфокаром», он посоветовался с Платоном, продал особняк Союзу народного капитализма за ту же сумму, за которую брал сам, плюс четыре процента, а уже СНК получил с клиента то, о чем договаривались.
Еще двести тысяч. Но этого мало. Мало! Давайте, ребята, ройте землю.
Вексель
Виктор держался от всей этой суматохи в стороне. За последние полгода он успел серьезно подумать о своей роли и своем месте в «Инфокаре». И вообще — о месте в жизни. Как ни крути, а начальник из него никак не получался. Не потому, что он не мог бросить тяжелый взгляд на подчиненного из-под насупленных бровей, подобно Мусе, завопить дурным голосом, как Марк, или, под стать Ларри, озабоченно сказать «Это плохо», но сказать так, что у услышавшего подгибались ноги. Не это было главное, да и научиться таким приемам особого труда не составляло. Коммерческая жилка у Виктора была — ведь вел он свою деятельность по спорттоварам, и вел довольно успешно. Ему хватало и силы характера, и упрямства, и умения придумывать и планировать. В конце концов, это же Сысоев напечатал и привез те самые ценные бумаги, за которыми до сих пор стоят многочасовые очереди. И это Сысоев выстроил всю схему по ввозу и продаже иномарок, вытащив инфокаровские деньги из безнадежной дыры, в которую их запихнуло рехнувшееся от бюджетных проблем правительство.
Но, наверное, что-то было не так во всей предыдущей сысоевской жизни, и это что-то не позволяло ему сделать следующий шаг. Виктор мог выиграть сражение, однако стратегического гения, который превратил бы череду мелких выигрышей в сокрушительную военную победу, ему недоставало. И в этом было главное отличие Сысоева от Мусы, Ларри и, конечно, Платона.
Виктор воочию наблюдал великий закон естественного отбора — как в однородной густой массе хаотично блуждающих букашек незаметно возникают центры взаимного притяжения и отталкивания, как они растут, набирают силу, кого-то вовлекают в поле своего влияния, а оставшаяся мелюзга продолжает трепыхаться, совершая перемещения, все более и более подчиняемые чужой воле. Как ни унизительно было Виктору представлять себя в роли такой букашки, он чем дальше, тем отчетливее понимал, что это чистая правда.
А еще тяжелее было осознавать, что его друзья, вместе с которыми он рос и работал, создавал «Инфокар» и учился зарабатывать деньги, понимают все это не хуже его. И что никогда — никогда! — ему не утратить столь тяготящий его теперь статус заместителя генерального директора, положение небожителя и отца-основателя, перед которым тянется в струнку охрана и который никому не подотчетен в своих действиях: захотел — пришел, захотел — ушел, захотел — уехал куда-нибудь на Мальту и ни у кого не спрашивал разрешения. Потому что это «Инфокар», и вокруг его друзья. Они никогда не позволят себе обидеть его, ущемить интересы, поставить хотя бы на ступеньку ниже по иерархической лестнице. Они просто не возьмут его с собой в разведку, ибо существовавшего когда-то равенства более нет и никогда уже не будет.
Да, Виктор может уйти сам, чтобы не испытывать более этого жуткого ощущения собственной неполноценности. Только бы вокруг были не свои, а чужие, те, кто не знал его как всеобщего любимца, кумира институтских девочек, одного из лучших специалистов по вычислительной технике, доктора наук… Тогда было бы намного легче. Ему поручили бы дело, он исполнил бы его с блеском, потом поручили бы другое. Конечно, сорок пять лет — не самый подходящий возраст для перехода из одной коммерческой структуры в другую Но и не самый безнадежный.
Потом будет тяжелее. Если сделать это сейчас, то Виктор наверняка избавится от позорного ощущения, не дающего ему спать, — ощущения, что он занимает не свое место и что терпят его только из жалости и по старой дружбе.
Сысоев теперь часто погружался в печальные раздумья и, пребывая в офисе, подолгу гулял по коридору, гоняя по кругу одни и те же мысли. В коридор он выходил еще и с той целью, чтобы пореже встречаться взглядом с Полой — гоня тоску, Виктор успел-таки переспать с ней несколько раз, а потом утратил интерес. В коридоре он и встретил как-то раз Петю Кирсанова, который шел навстречу Сысоеву, уткнувшись в какую-то бумажку.
— О! — обрадовался Петя, подняв глаза на Виктора. — Здорово как! Скажи, Вить, ты ведь у нас самый главный аналитик, так? В смысле, очень умный. Не выручишь меня?
Схватив Сысоева под руку, он потащил его в бывший платоновский кабинет.
— Тут такая история, — начал Петя, усаживая Виктора в кресло. — Мне подсказали потрясающую штуку. Вот смотри. Есть банк, неважно какой. К ним можно положить три миллиона на депозит на два месяца. Процент вот здесь нарисован, видишь? В принципе, нормально. Но если на эти же деньги купить у них вексель, то получается в два раза больше. Представляешь? Ответ надо давать сегодня. Что скажешь?
Виктор пожал плечами, придвинул к себе чистый лист бумаги и начал считать.
В банковских операциях он разбирался неплохо. — Не очень ясно, почему такой отрыв, — сказал он, закончив вычисления. — Наверное, им так надо. А что за банк?
— Какая разница, — махнул рукой Петя, — я в компьютере у Марка нашел. Он тут целый месяц информацию собирал. Значит, считаешь, что нормально? Тогда, может, посмотришь договор? А то мне сегодня его подписывать, а я в этих делах не очень.
Виктор взял в руки договор о покупке векселя, каждая страница которого была украшена замысловатым вензелем Кирсанова, пробежал глазами и положил на стол.
— Вроде все на месте. К тому же, судя по визе, и юристы смотрели. Я, по правде, в договорах слабо разбираюсь. Вот если посчитать чего…
— Так ведь ты уже посчитал! — обрадовался Петя. — Нормально получается?
Лучше, чем депозит? Слушай, не завизируешь?
— А почему я должен визировать? — возразил Виктор, против воли испытывая удовольствие. Петю он никогда особо не любил, и уж конечно, неожиданные кадровые назначения в СНК не прибавили ему теплых чувств. Однако просьба Кирсанова была Виктору приятна — тем самым Петя в открытую признавал, что в финансовых делах Сысоев понимает намного больше, чем он. Да в конце-то концов!
Если уж подбирать себе место, то СНК ничем не хуже любого другого. Какая, собственно, разница? Ну станет Сысоев заместителем не у Платона, а у Пети Кирсанова. Зато рядом будет Федор Федорович, общаться с которым Виктору было все проще и проще, в то время как отношения со старыми друзьями становились все сложнее и сложнее. И Петя будет в нем нуждаться уж точно больше, чем Платок, и ощущение собственной никчемности быстро пройдет…
— Ни почему, — обиделся Петя. — Я же к тебе, как к другу… Ты считал? Ну и завизируй. Мне через час уже на подписание ехать.
Пока Виктор делал вид, что все еще раздумывает. Петя затараторил скороговоркой:
— Я, кстати, давно хотел тебе предложить… Если только ты не против. Не хочешь пойти в СНК первым заместителем? Они меня совсем затрахали. За каждой мелочью надо в «Инфокар» бежать. Ладно бы еще к Мусе. А то — к Цейтлину. Ты же его знаешь. Мне не с кем, абсолютно не с кем посоветоваться. Кто у меня есть?
Эф-Эф? Он не по этой части. А больше никого. Давай, а? Про зарплату не беспокойся — нормально будет. Все остальное тоже, как у членов Совета. Мы вдвоем такого понаделаем… Кстати, ты ведь и начинал все это. Я имею в виду СНК. Я точно знаю. Это все Марк придумал, чтобы тебя отодвинуть. Я Платону еще тогда говорил, ну когда он меня ставил, что не по-людски получается. Вот давай и исправим все это. С Платоном я договорюсь. Ну как?
Виктор пододвинул к себе договор и размашисто поставил на последней странице подпись. Может, он зря так относился к Пете в прошлом? Что-то в нем есть. Не боится признаться, если чего-то не знает. Чувствует несправедливость.
Способен по достоинству оценить человека.
— Погоди, — сказал Виктор. — Я что-то не понял насчет первого зама. Ты ведь и есть первый зам.
— Ну и что. Будет два первых. Обычное дело. У министра тяжелого машиностроения семь первых замов было — и ничего. А тут два. Так как,согласен?
— Я подумаю, — пробормотал Виктор, выбираясь из кресла. — Надо с Платоном посоветоваться.
— А я о чем? Сейчас позвоню ему, и все решим. Что там советоваться?
Виктору все же удалось отговорить Петю от немедленного звонка. Почему-то ему захотелось воспользоваться этими, может быть, последними остающимися ему часами свободной и не обремененной ответственностью жизни. В том, что Платон даст Пете добро, Виктор не сомневался.
Он просто не знал, что Петя и не собирался звонить Платону. Положение единственного первого заместителя генерального директора Петю вполне устраивало. На кой черт ему нужен еще один такой же, да с прямым выходом на Платона, Мусу, Ларри, и плюс ко всему с репутацией человека, начинавшего СНК?
Виза на договоре — это да, полезно. Лишняя закорючка никогда не помешает. А Платону звонить вовсе и не нужно. Тем более что сам Сысоев этого делать не будет — амбиции не позволят. Потом вполне можно будет сказать ему, что подходящего момента, дабы поднять этот вопрос, просто не представилось. И все будет совершенно нормально. Главное, чуть-чуть удалось растопить холодок в отношениях. Всяческие трения и сложности Петя недолюбливал. В отношениях с людьми лучше всего двигаться в сторону разрядки напряженности. Когда-нибудь, спустя время, можно будет предложить Виктору еще что-нибудь. Во! Должность советника. Или директора-координатора. Он теперь на крючке. Если немного поманежить, то согласится на что угодно и еще благодарить будет. Классная идея!
Расстрел
— Кто спрашивает?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121