– У меня есть разрешение.
– Этот закон предусматривает, что любой человек, виновный в незаконном хранении личного огнестрельного оружия, приговаривается к одному году тюремного заключения. Приговор не откладывается, осужденный не подлежит условному досрочному освобождению. Год в камере тебе гарантирован, Манфред.
– Манфред, у тебя есть разрешение? – встревожилась его мать.
Он покачал головой. Засунув в рот все четыре раздавленных пальца, он обсасывал их. Миссис Рой посмотрела на меня.
– Не выдавайте его, – умоляюще попросила она.
– Ты когда-нибудь сидел, Манфред?
Не вынимая пальцев изо рта, Манфред покачал головой.
– А ведь в тюрьме занимаются всякими нехорошими вещами. Например, гомосексуализмом. До чего гнусно! Симпатичные светловолосые парни всегда пользуются спросом.
– Прекратите! – воскликнула его мать. Она встала передо мной, чтобы заслонить Манфреда. Манфред прищурил, почти закрыл глаза.
В их уголках заблестели слезы.
Я снова улыбнулся его матери широкой, ласковой, приятельской улыбкой. Старый добрый друг, который не может не рассказать любящей мамочке о том, что ждет ее сыночка за решеткой.
– Может быть, мы что-нибудь придумаем, – сказал я вслух. – Видите ли, я ищу Рейчел Уоллес. Если вы мне как-нибудь поможете, я верну вам маузер и ничего не сообщу в полицию.
Я смотрел на Манфреда, но обращался одновременно и к, его матери.
– Я ничего не знаю, – промямлил Манфред, не вынимая пальцы изо рта. Он как-то съежился, будто у него болел живот.
Я грустно покачал головой:
– Поговорите с ним, миссис Рой. Мне не хотелось бы упрятывать его в тюрьму, ведь он должен заботиться о вас.
Лицо миссис Рой было белее мела, вокруг рта и глаз обозначились резкие складки. Дыхание ее участилось, как будто она только что пробежала длинную дистанцию. Рот чуть приоткрылся, и я заметил, что у нее нет передних зубов.
– Ты сделаешь то, что он говорит, Манфред.
Ты поможешь этому человеку, как он того просит. – Она не смотрела на Манфреда, когда говорила. Она стояла между нами и глядела на меня.
Я ничего не сказал, и никто из нас ничего не сказал. Почти в полной тишине мы стояли в небольшой прихожей, только Манфред слегка сопел, да в трубах что-то шуршало.
Стоя спиной к Манфреду и глядя на меня, миссис Рой повторила:
– Черт тебя возьми, маленький паскудник, ты сделаешь все, что говорит этот человек. Ты опять попал в беду. Тебе тридцать лет, а ты все еще живешь с матерью и никуда не ходишь, кроме как на свои дурацкие собрания. Почему ты не оставишь этих негров в покое? Почему бы тебе не подыскать хорошую работу или не выучиться чему-нибудь, не найти бабу или не убраться хоть на какое-то время к черту из дома, чтобы не попадать в неприятности? Теперь этот человек засадит тебя в кутузку, если ты не сделаешь то, что он скажет, и, черт подери, тебе лучше его послушаться. – На середине этой тирады она заплакала, и ее некрасивое лицо стало еще некрасивее. Манфред тоже заплакал.
– Ма, – проговорил он.
Я, как мог, широко улыбнулся. Все-таки Рождество, нужно радоваться.
– Всю жизнь... – пробормотала она. Всхлипывая, она обернулась и обняла его. – Всю свою гнусную жизнь я мучилась с тобой, а ты занимаешься какой-то гадостью, я же сама тебя вырастила, без мужчины в доме...
– Ма, – произнес Манфред, и они оба зарыдали в полный голос.
Я почувствовал себя жутко неуютно.
– Я ищу Рейчел Уоллес, – заговорил я. – Я собираюсь найти ее и сделаю все возможное для этого.
– Ма, – повторил Манфред. – Не надо, ма, я выполню все что он скажет, не надо, ма.
Я скрестил руки на груди, прислонился к косяку и посмотрел на Манфреда. Это было нелегко, мне самому хотелось плакать.
– Чего вы от меня хотите, Спенсер?
– Я хочу сесть и выслушать все, что ты мне расскажешь о том, что ты слышал или сообразил на тему "Кто похитил Рейчел Уоллес?".
– Я постараюсь, но я ничего не знаю.
– Сейчас разберемся. Соберись с мыслями, сядем и поговорим. Миссис Рой, не могли бы вы приготовить нам кофе?
Она кивнула, и мы втроем вышли из прихожей. Я шел последним. Миссис Рой последовала на кухню, а мы с Манфредом – в гостиную. Мебель там была обита яркой тканью под бархат, на подлокотниках – салфеточки, но не самодельные, а вроде тех, что можно купить в "Вулворте". В углу – новый цветной телевизор.
Я сел на один из ярких стульев. Его расцветка напоминала костюм Санта-Клауса. Манфред стоял в дверях. У него из-за ремня все еще торчала салфетка.
– Что вы хотите узнать? – спросил он.
– Кто похитил Рейчел Уоллес? И где она сейчас, по-твоему?
– Честное слово, Спенсер, я понятия не имею.
– Какая группа из известных тебе борется против феминизма?
– Против феминизма?
– Да. Кому больше всего не нравятся разговоры об освобождении женщин?
– Я таких групп не знаю.
– Что ты знаешь о ВАМ, сокращение от "Восстановителей американской морали"? – спросил я. Из кухни доносилось звяканье – миссис Рой гремела чашками.
– Никогда о такой не слышал.
– А что скажешь про "Бельмонтский комитет бдительности"?
– А, организация мистера Инглиша. Мы согласовывали с ним действия протеста против перевозок школьников.
– Ты знаешь Инглиша?
– Да, очень состоятельный и очень солидный человек. Он тесно с нами сотрудничал.
– И что, он настолько крут?
– Во всяком случае, не отступит перед лицом морального разложения и безбожного коммунизма.
– Манфред, только без пафосных речей: я слишком стар, чтобы слушать всякое дерьмо. Я хочу знать, хватит ли у него пороху кого-нибудь похитить, достаточно ли он для этого сошел с ума, или ему нужно с кем-нибудь связаться, чтобы найти исполнителя.
– Мистер Инглиш не будет колебаться в выборе средств для выполнения своего долга, – ответил Манфред.
– Но сумеет ли он устроить похищение? – спросил я. – И обойдемся без пустопорожнего звона.
Манфред кивнул.
– Кто мог бы сделать это для него?
Манфред покачал головой:
– Я не знаю никаких имен, клянусь, не знаю. Я просто видел его с некоторыми людьми, и по ним было заметно, что они занимаются чем-то подобным.
Миссис Рой принесла нам кофе в белых чашках с изображениями растений. Еще она принесла поднос с пирожками и поставила все это на желтый пластиковый кофейный столик с полупрозрачным верхом, имитирующим морозные узоры.
– Спасибо, миссис Рой, – сказал я.
Манфред на нее даже не взглянул. Она тоже не посмотрела на него – кивнула мне головой, принимая благодарность, и вернулась на кухню. Она не хотела вникать в то, что говорит Манфред.
– Я слышал, он готов на все и всегда поможет, если нужно осуществить что-нибудь щекотливое или нанять кого-нибудь для особого дельца.
– Например? – уточнил я, отхлебнув кофе. Воду подогрели плохо, и кофе растворился не полностью. Я с трудом проглотил содержимое чашки и поставил ее на столик.
– Ну понимаете...
– Нет, не понимаю, Манфред. Например?
– Ну если вам, например, нужны люди, чтобы, э-э-э... подраться или вроде того.
– Типа этих горилл, которые свалились на мою голову утром?
– Я их не нанимал, Спенсер, они из организации. Они хотят удостовериться, что мне никто не мешает.
– То есть меня избили только потому, что ты какая-то шишка в клане? – спросил я. – Второй Помощник Великой Ящерицы?
– Я должностное лицо, и они присматривают за мной. Мы держимся друг за друга.
Манфред пытался говорить с достоинством, но продолжал смотреть в пол, а сохранять достоинство, глядя в пол, – трудновато.
– Видел ли ты когда-нибудь мать или сестру Инглиша?
– Нет.
– Что-нибудь знаешь о них?
– Нет.
– Манфред, от тебя не слишком много помощи.
– Я пытаюсь, Спенсер, просто ничего не знаю. Я никогда не слышал о Рейчел, как там ее...
– Уоллес, – напомнил я. – Рейчел Уоллес.
22
Мы с Манфредом поговорили еще часок, но без толку. Похоже, меня зря избили. Когда я уходил, миссис Рой не вышла попрощаться, а Манфред не подал руки. Я ответил тем же: не пожелал им веселого Рождества.
Было начало четвертого, когда я снова оказался на Коммонвелт-авеню. Виски с аспирином уже выветрилось, и все тело болело. Достаточно было пройти три квартала, чтобы лечь в постель, но это нельзя было бы назвать поисками Рейчел Уоллес. Это называлось бы "пойти вздремнуть". Поэтому я направился к Беркли-стрит и прошел еще три квартала по ней, чтобы добраться до полицейского управления и поговорить с Квирком. Он был на месте, как и Белсон. Квирк сидел без куртки, рукава рубашки были закатаны, а рукой он то сжимал, то разжимал маленький красный резиновый ручной эспандере углублениями для пальцев. Он проделал это десять раз, потом переложил эспандер в другую руку и сжал его еще десять раз.
– Пытаешься похудеть, Марти? – съязвил я.
Квирк переложил эспандер обратно в правую руку.
– Красивая у тебя физиономия, – ответил он.
– Наткнулся на дверь, – объяснил я.
– Причем раз пятнадцать, – вставил Белсон. – Пришел с жалобой?
Я покачал головой, отчего лицо у меня заболело.
– Пришел посмотреть, парни, как вы справляетесь с поисками Рейчел Уоллес.
– Хреново справляемся, – сказал Квирк.
– Что-нибудь известно о тех автомобильных номерах, которые я тебе дал?
Квирк кивнул:
– "Бьюик" принадлежит парню по имени Свишер Коди, который в пятидесятых был звездой баскетбола в Высшей школе Гайд-парка. "Додж" принадлежит бабе, которую зовут Мэри Стивенсон. Она сказала, что на машине постоянно катается ее приятель по имени Майкл Малреди, приятель Свишера. Оба они сказали, что в тот вечер, когда, по твоим словам, кто-то пытался устроить тебе аварию, они играли в карты с двоюродным братом Малреди, Минго, у него дома в Уотертауне. Минго подтверждает это. Коди сидел за вымогательство, Минго – тоже.
– Короче говоря, вы их отпустили, – перебил я.
Квирк пожал плечами:
– Даже если бы мы им не поверили, а поверили бы тебе, за что мы могли бы их задержать? Опасная езда? Мы отпустили их и приставили к ним "хвост".
– И?
– И ничего. Они оба ходят на работу на склады "Сирс" в Дорчестере. На обратном пути заглядывают в кабак, чтобы выпить пива. Ложатся спать. Иногда ездят в Уотертаун перекинуться в карты с Минго.
Я кивнул:
– Ну а как насчет Инглиша?
Квирк повернулся к Белсону:
– Примерно то же, что слышал ты. Он председатель "Комитета бдительности".
– "Постоянная бдительность – цена свободы", – вставил Квирк, сжав эспандер с такой силой, что мускулы на предплечье стали похожи на канаты.
– Спенсер опять одалживает тебе книги, Марти? – поинтересовался Белсон.
Квирк покачал головой:
– Не-а, мой отпрыск изучает историю Штатов. Стал таким же начитанным, как Спенсер.
– Может быть, для него еще не все потеряно, – сказал я. – А что вы нарыли на Инглиша?
Белсон пожал плечами:
– Ничего такого чего бы ты не знал. У него есть деньги, и он думает, что это придает ему вес, и, пожалуй, он прав. Ай-Кью у него как у мыши-полевки. И главное – у него алиби на все то время, когда могла быть похищена Рейчел Уоллес. Ты встречался с его мамочкой?
– Нет, но видел фотографии.
– Правда, она красотка? – Он посмотрел на Квирка. – Если когда-нибудь придется ее арестовывать, Марти, то советую тебе послать туда железных парней из опергруппы. Мы с тобой не выдержим.
– Она действительно так красива? – удивился я.
– Бесподобна, – ответил Белсон. – Она сидела рядом, пока мы допрашивали ее сыночка, и пыталась ответить на вопросы, которые мы ему задавали. В конце концов я поинтересовался, почему она не посадила его к себе на колени и, вообще, умеет ли он говорить. Она ответила, что позаботится о том, чтобы я не получил работу ни в одном из полицейских управлений штата.
– Ты очень испугался? – спросил я.
– Нет, черт возьми, – рассмеялся Бел-сон. – Я почувствовал облегчение, потому что сперва решил, что она меня прикончит.
– Она работает в этом комитете?
– Она не сказала, но думаю, да. У меня такое ощущение, что она участвует во всем, в чем участвует ее сыночек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25