– Вы назначили свидание. И никак не могли знать, что понадобитесь Рейчел сегодня же. Я уверен, Рейчел будет рада поужинать с вами обоими.
Рейчел Уоллес промолчала.
– Может быть, вы позвоните вашей даме и попросите ее встретиться с вами?
Рейчел Уоллес не понравилось, как Тикнор сказал "дама", но она сдержалась и ограничилась взглядом, который он не заметил или сделал вид, что не заметил, – не могу сказать, что именно.
– Где мы ужинаем? – спросил я у Рейчел.
– Я хотела бы поужинать в лучшем ресторане города, – сказала она. – У вас есть предложения?
– Лучший ресторан города располагается отнюдь не в городе. Это в Марблхэде, местечко "У. Розалии".
– Какая кухня?
– Кое-что из североитальянской. Много фирменных блюд.
– И никаких суррогатных мясных шариков? Никакой пиццы?
– Ничего подобного.
– Вы знаете этот ресторан, Джон?
– Я там не бывал, но слышал, что это замечательное место.
– Очень хорошо, поедем туда. Скажите вашей подруге, что мы встретимся с ней в семь. Я позвоню и закажу столик.
– Мою подругу зовут Сьюзен Силверман.
– Отлично, – сказала Рейчел Уоллес.
4
Ресторан "У Розалии", располагается в отремонтированном коммерческом здании в одном из самых "бедных" районов Марблхэда. Правда, обыкновенному человеку может показаться, что в этом "бедном" районе живет достаточно обеспеченный класс. Когда-то в этом коммерческом здании, наверное, занимались финансовыми махинациями.
Чтобы попасть в ресторан, нужно было подняться по лестнице, там была дверь, а за ней – маленький бар без стульев. Сьюзен стояла у стойки с рюмкой "шабли" и разговаривала с молодым человеком в вельветовой куртке и клетчатой рубашке. У него были усы гвардейца с закрученными вверх кончиками. Мне захотелось задушить его этими усами.
Мы на мгновение остановились в дверях. Сьюзен не видела нас. Уоллес поискала глазами метрдотеля.
На Сьюзен был двубортный пиджак из верблюжьей шерсти и узкая юбка, а под жакетом – блузка цвета лесной зелени с вырезом. Высокие сапоги исчезали под юбкой. Меня не покидало ощущение, что, когда я случайно встречаюсь с ней в слегка необычной обстановке, непременно должны звучать трубы и фанфары. Я подошел к ней и сказал:
– Прошу прощения, но один ваш вид заставляет мое сердце петь, словно апрельский день уже летит на крыльях весны.
Она обернулась ко мне, улыбнулась и сказала:
– Мне все это говорят. – Затем показала на молодого человека с гвардейскими усами: – Это Том. – А потом добавила озорно улыбаясь: – Том был так любезен, что предложил мне рюмку "шабли".
– Только это? – спросил я у Тома.
– Простите?
– Это конец одной старой шутки, – ответил я. – Рад познакомиться.
– Ну, – сказал Том, – я тоже.
Метрдотель в темной бархатной "тройке" уже стоял рядом с Рейчел Уоллес.
– Забирай свое вино и пошли, – сказал я.
Она улыбнулась Тому, и мы направились к Уоллес.
– Рейчел Уоллес, – представил я, – Сьюзен Силверман.
Сьюзен протянула руку:
– Привет, Рейчел. Мне кажется, у вас замечательные книги.
Уоллес улыбнулась, пожала ей руку и ответила:
– Спасибо. Рада познакомиться с вами.
Метрдотель отвел нас к нашему столику, положил меню и сообщил:
– Я сейчас пришлю официантку, она примет ваш заказ.
Я сидел напротив Сьюзен, слева от меня села Рейчел Уоллес. Она, конечно, была милой женщиной, но рядом со Сьюзен выглядела так, будто ее слишком долго стирали с отбеливателем. У нее было сильное, умное лицо настоящей американки, но Сьюзен могла дать ей сто очков форы. Впрочем, Сьюзен всем могла дать фору.
– Расскажите мне о Спенсере, – попросила Рейчел. – Вы его давно знаете?
– Я встретила его в семьдесят третьем, – сказала Сьюзен, – но, кажется, знала его всегда.
– Это только кажется, что всегда. Я просто хорошо заговариваю зубы, – вставил я.
Рейчел не обратила на меня никакого внимания.
– А какой он?
– Такой, какой есть, – ответила Сьюзен. Тут подошла официантка принять заказ на коктейли.
– Нет, я имею в виду вообще, какой он? От него, вероятно, будет зависеть моя жизнь. Я должна знать о нем побольше.
– Мне не хотелось бы говорить об этом в его присутствии, но вы вряд ли найдете кого-то лучше.
– Или даже такого же, – вставил я.
– Ты начинаешь преодолевать стеснительность и уже не преуменьшаешь своих достоинств, – сказала Сьюзен. – Раньше ты слишком тушевался.
– Может ли он на время подавить свое отвращение к радикальному феминизму настолько, чтобы защищать меня?
Сьюзен посмотрела на меня и сделала большие глаза.
– Не лучше ли тебе самому ответить на этот вопрос? – спросила она.
– Мне кажется вопрос спорный. Мое отвращение к радикальному феминизму не доказано. Мы, собственно; даже не установили, что вы – радикальная феминистка.
– Я научилась распознавать отвращение к радикальному феминизму и редко ошибаюсь, – сказала Рейчел Уоллес.
– Допустим, вы правы, – ответил я.
– Иногда он страшно достает, – сказала Сьюзен. – Вы хотите, чтобы он успокоил вас, но он это знает, а потому даже пальцем не пошевелит. Но вас успокою я. Ему, в общем-то, наплевать на радикальный феминизм. Однако если он говорит, что будет вас защищать, значит, так тому и быть.
– Я никого не достаю, – буркнул я. – Просто, если я скажу, что не испытываю никакого отвращения, ее это не убедит. И я ничего не смогу доказать, пока что-нибудь не случится. Слова тут не помогут.
– Слова порой помогают, – сказала Сьюзен. – И особенно интонации. Но ты такой эгоист, что не будешь ни с кем объясняться.
Официантка вернулась с вином для Сьюзен, пивом "Беке" для меня и очередным мартини для Рейчел Уоллес. Те пять, что она уже выпила после полудня, казалось, никак на нее не подействовали.
– Пожалуй, я не стану повсюду таскать ее за собой, – сказал я Рейчел.
– Самец, – ответила Рейчел. – Принципы самца. Он зациклился на этом и не может ни объясниться, ни извиниться, ни заплакать, ни выразить свое чувство.
– Зато я могу выйти из игры. И сделаю это через минуту.
Голова Уоллес резко повернулась в мою сторону. Она смотрела напряженно и жестко, Сьюзен погладила ее по руке.
– Дайте ему время, – сказала она. – Он вам понравится. Его трудно отнести к какой-нибудь категории. Но он будет охранять вас. Будет беспокоиться о том, как бы с вами чего не случилось. И он убережет вас от опасности. – Сьюзен потягивала вино. – Он действительно сделает это, – сказала она Рейчел.
– А вы, – спросила Рейчел, – о вас он беспокоится?
– Мы с ним беспокоимся друг о друге, – ответила Сьюзен. – Сейчас я забочусь о нем.
Рейчел Уоллес улыбнулась, лицо ее смягчилось.
– Да, – кивнула она. – Именно так все и выглядит.
Опять подошла официантка, и мы заказали ужин.
Я неплохо проводил время, поглощая фирменное блюдо "У Розалии" – суп-пюре из моркови, когда Рейчел Уоллес сказала:
– Джон рассказал мне, что вы были боксером-профессионалом.
Я кивнул, уже чувствуя, к чему идет дело.
– И еще вы воевали в Корее? Я снова кивнул.
– И были полицейским? Еще один кивок.
– А теперь занимаетесь вот этим.
Для данного утверждения кивок не требовался.
– Почему вы покинули бокс?
– Я достиг своего предела.
– Разве вы не были хорошим бойцом?
– Я был хорошим, но не великим. А быть просто хорошим бойцом – это не жизнь. Только великие ведут достойную жизнь. Да и нечистое это дело к тому же.
– Вы не устали от насилия?
– Ринг – это нечто другое, – ответил я.
– И вы всегда готовы избить человека до крови?
– Он сам на это соглашается. Между прочим, перчатки проложены мягким. Без насилия тут не обходится, но если это и насилие, то оно контролируется, регулируется и определяется правилами. Я никогда никого серьезно не травмировал, и меня тоже никогда серьезно не травмировали.
– Ваш нос явно был сломан.
– Много раз, – сказал я. – Но это, скорее, мелочь. Больно, но несерьезно.
– И вам доводилось убивать людей. – Да.
– И не только в армии?
– Не только.
– Каким же должен быть человек, чтобы так просто взять и убить? – спросила она.
Сьюзен пристально разглядывала убранство зала.
– Какой замечательный старый холодильник, – произнесла она. – Только посмотрите на латунные петли.
– Не переводите разговор на другую тему, – потребовала Рейчел Уоллес. – Пусть он ответит.
По-моему, она говорила несколько резковато. Но если и есть на земле что-то несомненное, так это то, что Сьюзен может постоять за себя. Ее трудно одолеть.
– Сейчас, – сказала она, – я забочусь не о нем, а о себе. Вы не представляете, сколько раз я слышала подобные разговоры.
– Вы имеете в виду, что мы вам надоели?
– Слегка, – улыбнулась Сьюзен.
– Я неудобна множеству людей, – сказала Рейчел. – И я не против. Я умышленно становлюсь надоедливой, чтобы узнать то, что я хочу узнать.
Официантка принесла мне телятину "Джорджо". Я съел кусочек.
– Что именно вы хотите узнать?
– Почему вы впутываетесь в дела, связанные с насилием и опасностью?
Я отхлебнул сразу полстакана пива и съел еще кусок телятины.
– Ну, – протянул я, – насилие – это что-то вроде побочного эффекта, как мне кажется. Я всегда хотел жить по своим собственным правилам. И всегда пытался делать то, что могу. Естественно, я выбрал такую работу, которую умею выполнять.
– Ответ меня не удовлетворяет, – заявила Рейчел.
– И не надо. Он удовлетворяет меня.
– Он никогда этого не скажет, – проговорила Сьюзен, – и, может быть, не признается даже себе самому, но он хотел бы быть сэром Гавейном. Он родился на пятьсот лет позже, чем следовало. Поняв это, вы узнаете большую часть ответа на свой вопрос.
– На шестьсот лет, – поправил я.
5
Когда мы благополучно закончили ужин, Сьюзен спросила Рейчел о ее книгах и работе, и та отстала от меня – ради более интересной темы. Сьюзен это хорошо удается. После ужина мне пришлось отвезти Рейчел обратно в "Ритц". Я попрощался со Сьюзен у автостоянки на берегу за рестораном, где мы припарковались.
– Будь с ней поприветливей, – мягко сказала Сьюзен. – Она до смерти напугана и из-за своих страхов чувствует себя крайне неуютно.
– А я разве ругаю ее? – удивился я. – Пусть себе боится.
С переднего сиденья моей машины Рейчел сказала:
– Спенсер, мне надо работать.
– Господи Иисусе! – вздохнул я.
– Она напугана, – продолжила Сьюзен, – и поэтому сволочится. Подумай, как бы ты себя чувствовал, если бы она была твоей единственной защитой.
Я шлепнул Сьюзен по попке – решил, что поцелуй будет излишним, – и открыл перед ней дверцу, чтобы она влезла в свою "Эм-Джи". Я был в восторге: она избавилась от своей "новы" и купила не "шевроле", а спортивную машину.
Прежде чем уехать, Сьюзен высунулась в открытое окошко:
– Ты ведь придержал дверцу просто на-зло ей.
– Ну да, крошка, но именно ее я провожаю домой.
Сьюзен включила передачу и вырулила со стоянки. Я сел рядом с Рейчел и завел свою машину.
– Ради всего святого, какого года эта машина? – спросила Рейчел.
– Шестьдесят восьмого, – сказал я, – Мне следовало бы купить новую, но машин с откидывающимся верхом больше не производят. – "Может, купить спортивную? – подумал я про себя. – Или я сам похож на старый "шевроле"?"
– Сьюзен очень привлекательна, – сказала Рейчел.
– Это верно, – отозвался я.
– То, что вы ей нравитесь, заставляет меня лучше думать о вас.
– Это мне часто помогает.
– Ваша привязанность друг к другу о многом говорит.
Я кивнул.
– Это не мой тип любви, но я воспринимаю это по-своему. Вам повезло, что у вас такие живые отношения.
– Это тоже верно, – согласился я.
– Я вам не нравлюсь. Я пожал плечами.
– Не нравлюсь, – повторила она.
– Это не имеет значения, – сказал я.
– Вам не нравлюсь я и не нравится то, за что я выступаю.
– А за что вы выступаете? – спросил я.
– За право каждой женщины быть собой, определять свою жизнь в соответствии с собственным влечением и не подчинять свои желания прихотям мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25
Рейчел Уоллес промолчала.
– Может быть, вы позвоните вашей даме и попросите ее встретиться с вами?
Рейчел Уоллес не понравилось, как Тикнор сказал "дама", но она сдержалась и ограничилась взглядом, который он не заметил или сделал вид, что не заметил, – не могу сказать, что именно.
– Где мы ужинаем? – спросил я у Рейчел.
– Я хотела бы поужинать в лучшем ресторане города, – сказала она. – У вас есть предложения?
– Лучший ресторан города располагается отнюдь не в городе. Это в Марблхэде, местечко "У. Розалии".
– Какая кухня?
– Кое-что из североитальянской. Много фирменных блюд.
– И никаких суррогатных мясных шариков? Никакой пиццы?
– Ничего подобного.
– Вы знаете этот ресторан, Джон?
– Я там не бывал, но слышал, что это замечательное место.
– Очень хорошо, поедем туда. Скажите вашей подруге, что мы встретимся с ней в семь. Я позвоню и закажу столик.
– Мою подругу зовут Сьюзен Силверман.
– Отлично, – сказала Рейчел Уоллес.
4
Ресторан "У Розалии", располагается в отремонтированном коммерческом здании в одном из самых "бедных" районов Марблхэда. Правда, обыкновенному человеку может показаться, что в этом "бедном" районе живет достаточно обеспеченный класс. Когда-то в этом коммерческом здании, наверное, занимались финансовыми махинациями.
Чтобы попасть в ресторан, нужно было подняться по лестнице, там была дверь, а за ней – маленький бар без стульев. Сьюзен стояла у стойки с рюмкой "шабли" и разговаривала с молодым человеком в вельветовой куртке и клетчатой рубашке. У него были усы гвардейца с закрученными вверх кончиками. Мне захотелось задушить его этими усами.
Мы на мгновение остановились в дверях. Сьюзен не видела нас. Уоллес поискала глазами метрдотеля.
На Сьюзен был двубортный пиджак из верблюжьей шерсти и узкая юбка, а под жакетом – блузка цвета лесной зелени с вырезом. Высокие сапоги исчезали под юбкой. Меня не покидало ощущение, что, когда я случайно встречаюсь с ней в слегка необычной обстановке, непременно должны звучать трубы и фанфары. Я подошел к ней и сказал:
– Прошу прощения, но один ваш вид заставляет мое сердце петь, словно апрельский день уже летит на крыльях весны.
Она обернулась ко мне, улыбнулась и сказала:
– Мне все это говорят. – Затем показала на молодого человека с гвардейскими усами: – Это Том. – А потом добавила озорно улыбаясь: – Том был так любезен, что предложил мне рюмку "шабли".
– Только это? – спросил я у Тома.
– Простите?
– Это конец одной старой шутки, – ответил я. – Рад познакомиться.
– Ну, – сказал Том, – я тоже.
Метрдотель в темной бархатной "тройке" уже стоял рядом с Рейчел Уоллес.
– Забирай свое вино и пошли, – сказал я.
Она улыбнулась Тому, и мы направились к Уоллес.
– Рейчел Уоллес, – представил я, – Сьюзен Силверман.
Сьюзен протянула руку:
– Привет, Рейчел. Мне кажется, у вас замечательные книги.
Уоллес улыбнулась, пожала ей руку и ответила:
– Спасибо. Рада познакомиться с вами.
Метрдотель отвел нас к нашему столику, положил меню и сообщил:
– Я сейчас пришлю официантку, она примет ваш заказ.
Я сидел напротив Сьюзен, слева от меня села Рейчел Уоллес. Она, конечно, была милой женщиной, но рядом со Сьюзен выглядела так, будто ее слишком долго стирали с отбеливателем. У нее было сильное, умное лицо настоящей американки, но Сьюзен могла дать ей сто очков форы. Впрочем, Сьюзен всем могла дать фору.
– Расскажите мне о Спенсере, – попросила Рейчел. – Вы его давно знаете?
– Я встретила его в семьдесят третьем, – сказала Сьюзен, – но, кажется, знала его всегда.
– Это только кажется, что всегда. Я просто хорошо заговариваю зубы, – вставил я.
Рейчел не обратила на меня никакого внимания.
– А какой он?
– Такой, какой есть, – ответила Сьюзен. Тут подошла официантка принять заказ на коктейли.
– Нет, я имею в виду вообще, какой он? От него, вероятно, будет зависеть моя жизнь. Я должна знать о нем побольше.
– Мне не хотелось бы говорить об этом в его присутствии, но вы вряд ли найдете кого-то лучше.
– Или даже такого же, – вставил я.
– Ты начинаешь преодолевать стеснительность и уже не преуменьшаешь своих достоинств, – сказала Сьюзен. – Раньше ты слишком тушевался.
– Может ли он на время подавить свое отвращение к радикальному феминизму настолько, чтобы защищать меня?
Сьюзен посмотрела на меня и сделала большие глаза.
– Не лучше ли тебе самому ответить на этот вопрос? – спросила она.
– Мне кажется вопрос спорный. Мое отвращение к радикальному феминизму не доказано. Мы, собственно; даже не установили, что вы – радикальная феминистка.
– Я научилась распознавать отвращение к радикальному феминизму и редко ошибаюсь, – сказала Рейчел Уоллес.
– Допустим, вы правы, – ответил я.
– Иногда он страшно достает, – сказала Сьюзен. – Вы хотите, чтобы он успокоил вас, но он это знает, а потому даже пальцем не пошевелит. Но вас успокою я. Ему, в общем-то, наплевать на радикальный феминизм. Однако если он говорит, что будет вас защищать, значит, так тому и быть.
– Я никого не достаю, – буркнул я. – Просто, если я скажу, что не испытываю никакого отвращения, ее это не убедит. И я ничего не смогу доказать, пока что-нибудь не случится. Слова тут не помогут.
– Слова порой помогают, – сказала Сьюзен. – И особенно интонации. Но ты такой эгоист, что не будешь ни с кем объясняться.
Официантка вернулась с вином для Сьюзен, пивом "Беке" для меня и очередным мартини для Рейчел Уоллес. Те пять, что она уже выпила после полудня, казалось, никак на нее не подействовали.
– Пожалуй, я не стану повсюду таскать ее за собой, – сказал я Рейчел.
– Самец, – ответила Рейчел. – Принципы самца. Он зациклился на этом и не может ни объясниться, ни извиниться, ни заплакать, ни выразить свое чувство.
– Зато я могу выйти из игры. И сделаю это через минуту.
Голова Уоллес резко повернулась в мою сторону. Она смотрела напряженно и жестко, Сьюзен погладила ее по руке.
– Дайте ему время, – сказала она. – Он вам понравится. Его трудно отнести к какой-нибудь категории. Но он будет охранять вас. Будет беспокоиться о том, как бы с вами чего не случилось. И он убережет вас от опасности. – Сьюзен потягивала вино. – Он действительно сделает это, – сказала она Рейчел.
– А вы, – спросила Рейчел, – о вас он беспокоится?
– Мы с ним беспокоимся друг о друге, – ответила Сьюзен. – Сейчас я забочусь о нем.
Рейчел Уоллес улыбнулась, лицо ее смягчилось.
– Да, – кивнула она. – Именно так все и выглядит.
Опять подошла официантка, и мы заказали ужин.
Я неплохо проводил время, поглощая фирменное блюдо "У Розалии" – суп-пюре из моркови, когда Рейчел Уоллес сказала:
– Джон рассказал мне, что вы были боксером-профессионалом.
Я кивнул, уже чувствуя, к чему идет дело.
– И еще вы воевали в Корее? Я снова кивнул.
– И были полицейским? Еще один кивок.
– А теперь занимаетесь вот этим.
Для данного утверждения кивок не требовался.
– Почему вы покинули бокс?
– Я достиг своего предела.
– Разве вы не были хорошим бойцом?
– Я был хорошим, но не великим. А быть просто хорошим бойцом – это не жизнь. Только великие ведут достойную жизнь. Да и нечистое это дело к тому же.
– Вы не устали от насилия?
– Ринг – это нечто другое, – ответил я.
– И вы всегда готовы избить человека до крови?
– Он сам на это соглашается. Между прочим, перчатки проложены мягким. Без насилия тут не обходится, но если это и насилие, то оно контролируется, регулируется и определяется правилами. Я никогда никого серьезно не травмировал, и меня тоже никогда серьезно не травмировали.
– Ваш нос явно был сломан.
– Много раз, – сказал я. – Но это, скорее, мелочь. Больно, но несерьезно.
– И вам доводилось убивать людей. – Да.
– И не только в армии?
– Не только.
– Каким же должен быть человек, чтобы так просто взять и убить? – спросила она.
Сьюзен пристально разглядывала убранство зала.
– Какой замечательный старый холодильник, – произнесла она. – Только посмотрите на латунные петли.
– Не переводите разговор на другую тему, – потребовала Рейчел Уоллес. – Пусть он ответит.
По-моему, она говорила несколько резковато. Но если и есть на земле что-то несомненное, так это то, что Сьюзен может постоять за себя. Ее трудно одолеть.
– Сейчас, – сказала она, – я забочусь не о нем, а о себе. Вы не представляете, сколько раз я слышала подобные разговоры.
– Вы имеете в виду, что мы вам надоели?
– Слегка, – улыбнулась Сьюзен.
– Я неудобна множеству людей, – сказала Рейчел. – И я не против. Я умышленно становлюсь надоедливой, чтобы узнать то, что я хочу узнать.
Официантка принесла мне телятину "Джорджо". Я съел кусочек.
– Что именно вы хотите узнать?
– Почему вы впутываетесь в дела, связанные с насилием и опасностью?
Я отхлебнул сразу полстакана пива и съел еще кусок телятины.
– Ну, – протянул я, – насилие – это что-то вроде побочного эффекта, как мне кажется. Я всегда хотел жить по своим собственным правилам. И всегда пытался делать то, что могу. Естественно, я выбрал такую работу, которую умею выполнять.
– Ответ меня не удовлетворяет, – заявила Рейчел.
– И не надо. Он удовлетворяет меня.
– Он никогда этого не скажет, – проговорила Сьюзен, – и, может быть, не признается даже себе самому, но он хотел бы быть сэром Гавейном. Он родился на пятьсот лет позже, чем следовало. Поняв это, вы узнаете большую часть ответа на свой вопрос.
– На шестьсот лет, – поправил я.
5
Когда мы благополучно закончили ужин, Сьюзен спросила Рейчел о ее книгах и работе, и та отстала от меня – ради более интересной темы. Сьюзен это хорошо удается. После ужина мне пришлось отвезти Рейчел обратно в "Ритц". Я попрощался со Сьюзен у автостоянки на берегу за рестораном, где мы припарковались.
– Будь с ней поприветливей, – мягко сказала Сьюзен. – Она до смерти напугана и из-за своих страхов чувствует себя крайне неуютно.
– А я разве ругаю ее? – удивился я. – Пусть себе боится.
С переднего сиденья моей машины Рейчел сказала:
– Спенсер, мне надо работать.
– Господи Иисусе! – вздохнул я.
– Она напугана, – продолжила Сьюзен, – и поэтому сволочится. Подумай, как бы ты себя чувствовал, если бы она была твоей единственной защитой.
Я шлепнул Сьюзен по попке – решил, что поцелуй будет излишним, – и открыл перед ней дверцу, чтобы она влезла в свою "Эм-Джи". Я был в восторге: она избавилась от своей "новы" и купила не "шевроле", а спортивную машину.
Прежде чем уехать, Сьюзен высунулась в открытое окошко:
– Ты ведь придержал дверцу просто на-зло ей.
– Ну да, крошка, но именно ее я провожаю домой.
Сьюзен включила передачу и вырулила со стоянки. Я сел рядом с Рейчел и завел свою машину.
– Ради всего святого, какого года эта машина? – спросила Рейчел.
– Шестьдесят восьмого, – сказал я, – Мне следовало бы купить новую, но машин с откидывающимся верхом больше не производят. – "Может, купить спортивную? – подумал я про себя. – Или я сам похож на старый "шевроле"?"
– Сьюзен очень привлекательна, – сказала Рейчел.
– Это верно, – отозвался я.
– То, что вы ей нравитесь, заставляет меня лучше думать о вас.
– Это мне часто помогает.
– Ваша привязанность друг к другу о многом говорит.
Я кивнул.
– Это не мой тип любви, но я воспринимаю это по-своему. Вам повезло, что у вас такие живые отношения.
– Это тоже верно, – согласился я.
– Я вам не нравлюсь. Я пожал плечами.
– Не нравлюсь, – повторила она.
– Это не имеет значения, – сказал я.
– Вам не нравлюсь я и не нравится то, за что я выступаю.
– А за что вы выступаете? – спросил я.
– За право каждой женщины быть собой, определять свою жизнь в соответствии с собственным влечением и не подчинять свои желания прихотям мужчин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25