— К пристани приближалась Банни. Она несла на руках Лео. — Добро пожаловать в Палм-Шей-доуз!
— О, — неопределенно произнес Шан, — какая она длинная.
— Лео вырастет таким же.
— Где Ник?
— Прилетает сегодня.
— Добро пожаловать, — повторила Банни, подходя к ним. — Сожалею, что мы не встречались раньше.
— Это легко исправить, — произнес Шан с немыслимо изысканным оксфордским акцентом, большие глаза на великоватой, по сравнению с телом, голове казались выпученными. Он не заметил протянутой руки и взял у нее Лео, толстого малыша с лучезарной улыбкой.
— Лео Шан, — пробормотал дедушка. — Видишь, какие веки, дорогая? — Он повернулся к Николь. — Из всех заложенных в нас генов эти самые неистребимые. Мальчик выглядит точно как Ник в его возрасте.
Все еще держа Лео, он с церемонной учтивостью обратился к Банни:
— Мисс Ричардс, это колоссальная честь — быть дедушкой прелестного ребенка, рожденного такой привлекательной и одаренной молодой женщиной. Я буду вечно благодарить судьбу за возможность провести Рождество в вашем обществе.
— Боже, как великодушно, — сказала Банни. — Никто не предупредил меня, что вы такой льстец.
— Лестью полон мир, — мягко произнес Шан, — но я не пытался льстить, выражая свой восторг этим молодым человеком и вами. Надеюсь, для этого найдутся и другие возможности.
Он повернулся и возглавил шествие, держа на руках малыша. За ним следовала Николь с большой коробкой. Банни без слов предоставили два чемодана. По розовому песку частного пляжа, мимо пальм и кедров, они подошли к коттеджу с выходящей на море верандой.
Шан Лао, держа на руках Лео Шана, остановился на веранде, наблюдая за тем, как в отдалении мелькает петушиный гребень волны за возвращающимся «Робертом И. Ли». Катер причалил, и с него посыпались молодые китайцы в джинсах и футболках, придерживая рукой матросские шапки. Неделей раньше Бакстер Чой нанял их у Бартона Ли на три дня в качестве телохранителей для своего босса, по иронии судьбы наслаждающегося христианским праздником. Скоро к нему присоединится Никки, и Шан причастит кровью своего сына. Судьба должна благословить мирное семейное Рождество, но это совсем не значит, что Шан готов на нее положиться.
* * *
Кашель не проходил. Когда они с Айрис разбили вертолет и нахлебались океанской воды, к ним прицепился какой-то вирус, с которым не смог справиться ни один доктор в Брунее. Чио И тало отправил обоих в санаторий на западе Таксона, штат Аризона, принадлежавший «Ричланд-кэринг».
Щупальца наркоконтрабанды тянулись от Байи, Калифорния, до великого национального памятника Кактусовой Трубке, на восток Аризоны, через крошечные индейские деревеньки вроде Чукук-Кук и Вахак-Хотронк, перед перераспределением потоков товара на большие рынки Скотсдейла и Фриско. Но та же самая местность собирала и легочных больных. В первый же день, как только их отпустили доктора, Кевин отправил Айрис в город, а сам связался с намеченным для нее покровителем. Она как-то намекнула, что хотела бы пройти кинопробу в Голливуде. Если благодарность семьи Риччи чего-то стоит, она получит свою пробу.
Они встретились втроем в фойе захламленного магазина Скотсдейла, увешанного зелеными гирляндами, позванивающими красно-золотыми национальными украшениями, с полками, заваленными товарами местных фабрик, продающимися по льготной цене. Товаров здесь хватило бы на десять таких городков, как Скотсдейл. В дальнем конце фойе, заснеженном до арктического уровня, Санта-Клаус усаживал на колени ребятишек и выслушивал их пожелания, простиравшиеся от немедленной отправки факсом на Северный полюс до ночной прогулки по печной трубе.
Вербовщик талантов был очень молодым, низкорослым и напоминавшим фигурой мусорный ящик на тонких ножках. Его узкое лицо исключало всякие попытки сравнения — что-то вроде... носа. Глаза были... ну, их было два. Волосы... э... тоже были.
Он покосился на Айрис, выглядевшую довольно элегантно в том же цветастом платье, которое накинул на ее обнаженное тело Кевин после пропитанного сандалом сеанса холодной страсти. Она уже составила знакомство с американской косметической продукцией, хорошо отразившейся на ее привлекательности. У нее были теперь новые духи, с цветочным запахом, и она не пыталась использовать их нетрадиционными способами.
Из динамика лилась старая незатейливая песенка:
Ты не плачь, не грусти,
Ты в окно посмотри -
Санта-Клаус торопится в город...
Человек из Голливуда не отводил глаз от Айрис. Наконец он посмотрел на Кевина и заговорщически ухмыльнулся.
— Это штучка, — туманно выразился он.
Кевин протянул Айрис свою кредитную карточку.
— Ну-ка, займись. — И подтолкнул ее по направлению к ближайшему отделу.
Повернувшись к носатому вербовщику, Кевин сказал:
— Обрати внимание на походку.
Игрушечный поезд носился по кругу в центре фойе, проезжая мимо игрушечных остановок с названиями американских фирм.
— Это твоя девушка?
— Только до завтра, пока ты не увез ее в Лос-Анджелес.
— Из нее должен выйти толк.
— Она добрая малышка, — сказал Кевин. — Ей нужен хороший старт в Голливуде. Она получит приглашения от дюжины агентств.
— Это особенная девушка?
— Я ей очень обязан.
— Так что — руки прочь?
Кевин поморщился:
— Я ей что, папаша? Она смышленая. Ты тоже смышленый. Мне нет дела, как вы проводите время.
— Отлично.
Поезд описал четвертый круг, они помолчали.
— Большая честь — иметь дело с племянником Итало Риччи.
— Внучатым племянником, — поправил Кевин, вспоминая, что говорит не с отдаленным родственником, а с наемником.
Из динамика лилось:
Ты не плачь, не грусти,
Ты в окно посмотри...
Кевин не любил иметь дело с наемниками. На улицах американских городов горят неоновые вывески — «Бюргер Квин», «Ливайс», «Тако-Белл», все эти имена, как и Риччи, создают величие Америки. Если все, чего ты хочешь, это пара штанов и пицца — тогда ладно. Но в деликатных случаях, когда речь идет о карьере, делать бизнес с наемником совсем не то же самое, что с родичем, пусть самым отдаленным.
Тем не менее Кевин был уверен, что у Айрис все сложится отлично. Можно было надеяться. Она толковая девочка.
* * *
Чарли Ричардс подбросил дров в камин. Он стоял с бокалом марсалы в руке, глядя в огонь. Вообще-то он не любил это сладкое, слегка отдающее горелым вино. Но получается очень вкусно, если в марсалу обмакивать маленькие, изогнутые, присыпанные миндалем и анисом кантуччи.
Он улыбнулся сначала Уинфилд, потом Керри. Оба увлеченно набивали рот кантуччи, запивая кофе. Чарли думал, что владеет ситуацией, но он заблуждался.
Идея совместной поездки к Стефи принадлежала Уинфилд. За день до Рождества она позвонила ему в офис:
— Тетя Стефи приглашает нас провести праздники на острове, потому что у нее единственной есть настоящий очаг и дымоход. Я уже пообещала, что привезу тебя.
Почему бы и нет, подумал Чарли. Он хотел взять с собой Гарнет, но она отказалась наотрез, не вступая в объяснения. Вид влюбленной пары — Уинфилд и Керри — немного выбил его из колеи. До последнего времени родственные отношения этих двоих сводились к поцелуям в щечку на семейных сборищах.
Чарли внезапно осознал, что в комнате только он не может найти себе место и продолжает топтаться у камина. Стефи, как всегда, свернулась клубочком в углу дивана, прикрыв ноги пуховиком. Молодые развалились на полу — хаотическое переплетение длинных конечностей. У Чарли начало неприятно припекать икры. Он подумал, что пора протрубить первым фанфарам, объявляющим счастливое семейное Рождеств открытым.
Он приподнял бокал с марсалой.
— Ну что ж, доброго здравия всем присутствующим. Потягивая густое терпкое вино, они не догадывались, что эта марсала — из винограда покойного Лукки Чертомы. Не знали они и того, что виноградники теперь находятся под неусыпным контролем Молло, как будущий объект агротуризма, что скоро отставные инженеры из Штутгарта, круглощекие голландские бюргеры и пожилые скандинавы с платиново-белокурыми волосами будут толпиться вокруг виноделов, выкладывая монету за право помочь в работе, ломавшей спину многим поколениям сицилийских крестьян.
— Чарли, сядь, — скомандовала Стефи. — Я нервничаю, когда ты расхаживаешь по комнате.
— Извини, понятия не имел.
Он огляделся в поисках удобного места, догадываясь, что у Уинфилд, теперешней наперсницы Гарнет, не вызовет одобрения, если он сядет слишком близко к тете Стефи. Не семейная встреча, а минное поле!
Керри решительно встал с пола, хмурый и озабоченный, явно чувствующий себя возмутителем спокойствия.
— У нас с Уинфилд есть вопрос.
Чарли нахмурился.
— В канун Рождества? Еще до раздачи подарков?
— До всего, — огрызнулся Керри, нервно переступая с ноги на ногу.
Такое возмутительное поведение было настолько необычным для благонамеренного Керри, что Чарли пристально всмотрелся в его лицо в поисках синего пятнышка под глазом. Но пятнышка не было.
— Ма, — Керри повернулся к Стефи, — я никогда раньше к тебе не цеплялся с этим... Меня это раньше и самого не цепляло. Но сейчас... есть жизненно важный вопрос.
— Ох-ах, — с наигранным ужасом отозвалась Стефи.
— Ма, у меня есть очень веская причина настаивать на ответе. Скажи, кто мой отец?
Чарли нервно моргнул. И заметил, что Уинфилд прячет от него глаза. Такое поведение дочери было для него прямым обвинением в жизненных сложностях близнецов.
Стефи спокойно улыбнулась.
— Ты помалкивал больше двадцати лет, а потом вздумал наехать на меня, как грузовик?
— Ма, ты оч-чень разумная леди. Ты всегда знала, что когда-нибудь придется ответить на этот вопрос.
— Я всегда знала, — произнесла Стефи с нажимом, — что никогда не стану на него отвечать.
— Тебе придется!.. — Керри, встрепанный и рассерженный, казался сейчас совсем юным. — Мы с Уинфилд встречаемся, — храбро продолжил он, — и это та причина, по которой я требую у тебя ответа!
У Чарли все правое полушарие мозга заныло от напряжения. Он не хотел снова проходить через все это: три предполагаемых отца, жестокая выходка старого Карло Риччи. Он и так с болью вспоминал яростную исповедь Стефи.
— Очень глупый способ проводить Рождество, — необдуманно ляпнул он. И сразу же получил отпор.
— Не вмешивайся, — отрезала Уинфилд. — Мы должны знать.
— Это мое дело, — сказала Стефи. — Может, еще мальчиков. Но определенно не твое, Эль Профессоре.
— А как насчет меня? — поинтересовалась Уинфилд.
Блестящие темно-оливковые глаза Стефи пристально остановились на ней.
— Нам с тобой не довелось вместе проходить через испытания. А с мальчиками я прошла через все, от цыплячьих хворей до тройного убийства.
— Понимаю, — адвокатским тоном произнесла Уинфилд. — Мальчики тебе ближе всех на свете, тетя Стефи. Но ты продолжаешь скрывать это даже от них!
— Я твердокаменная. А вы спросите Чарли.
Чарли поспешно вскинулся.
— Стефи, ты прекрасно понимаешь, что они хотят услышать. Один ли у них отец?.. — Он повернулся к дочери, его щеки покраснели.
И наткнулся на ее взгляд — не тяжелый, просто напряженный и изучающий. Он почти слышал, как в голове у Уинфилд щелкает компьютер, перебирая возможности, варианты, выходы. Потом она усмехнулась:
— Ты покраснел!
С некоторым облегчением Чарли повернулся к Стефи.
— Я знаю тебя в таком настроении, настоящая сицилийка! Ты сейчас не в состоянии прислушаться к разумным доводам. Но этим двоим нужен ответ, чтобы они не подвергали себя ненужному риску.
— Они и так кузены.
— Ну, а если у них один отец, есть закон... Я ухожу. Вы, трое, оставайтесь. Стефи, не надо ничего говорить мне, но, заклинаю тебя Господом, успокой детей.
* * *
Телефон зазвонил рано утром. Чарли перекатился через половину кровати Гарнет и схватил трубку.
— Счастливого Рождества, — произнесла Уинфилд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80
— О, — неопределенно произнес Шан, — какая она длинная.
— Лео вырастет таким же.
— Где Ник?
— Прилетает сегодня.
— Добро пожаловать, — повторила Банни, подходя к ним. — Сожалею, что мы не встречались раньше.
— Это легко исправить, — произнес Шан с немыслимо изысканным оксфордским акцентом, большие глаза на великоватой, по сравнению с телом, голове казались выпученными. Он не заметил протянутой руки и взял у нее Лео, толстого малыша с лучезарной улыбкой.
— Лео Шан, — пробормотал дедушка. — Видишь, какие веки, дорогая? — Он повернулся к Николь. — Из всех заложенных в нас генов эти самые неистребимые. Мальчик выглядит точно как Ник в его возрасте.
Все еще держа Лео, он с церемонной учтивостью обратился к Банни:
— Мисс Ричардс, это колоссальная честь — быть дедушкой прелестного ребенка, рожденного такой привлекательной и одаренной молодой женщиной. Я буду вечно благодарить судьбу за возможность провести Рождество в вашем обществе.
— Боже, как великодушно, — сказала Банни. — Никто не предупредил меня, что вы такой льстец.
— Лестью полон мир, — мягко произнес Шан, — но я не пытался льстить, выражая свой восторг этим молодым человеком и вами. Надеюсь, для этого найдутся и другие возможности.
Он повернулся и возглавил шествие, держа на руках малыша. За ним следовала Николь с большой коробкой. Банни без слов предоставили два чемодана. По розовому песку частного пляжа, мимо пальм и кедров, они подошли к коттеджу с выходящей на море верандой.
Шан Лао, держа на руках Лео Шана, остановился на веранде, наблюдая за тем, как в отдалении мелькает петушиный гребень волны за возвращающимся «Робертом И. Ли». Катер причалил, и с него посыпались молодые китайцы в джинсах и футболках, придерживая рукой матросские шапки. Неделей раньше Бакстер Чой нанял их у Бартона Ли на три дня в качестве телохранителей для своего босса, по иронии судьбы наслаждающегося христианским праздником. Скоро к нему присоединится Никки, и Шан причастит кровью своего сына. Судьба должна благословить мирное семейное Рождество, но это совсем не значит, что Шан готов на нее положиться.
* * *
Кашель не проходил. Когда они с Айрис разбили вертолет и нахлебались океанской воды, к ним прицепился какой-то вирус, с которым не смог справиться ни один доктор в Брунее. Чио И тало отправил обоих в санаторий на западе Таксона, штат Аризона, принадлежавший «Ричланд-кэринг».
Щупальца наркоконтрабанды тянулись от Байи, Калифорния, до великого национального памятника Кактусовой Трубке, на восток Аризоны, через крошечные индейские деревеньки вроде Чукук-Кук и Вахак-Хотронк, перед перераспределением потоков товара на большие рынки Скотсдейла и Фриско. Но та же самая местность собирала и легочных больных. В первый же день, как только их отпустили доктора, Кевин отправил Айрис в город, а сам связался с намеченным для нее покровителем. Она как-то намекнула, что хотела бы пройти кинопробу в Голливуде. Если благодарность семьи Риччи чего-то стоит, она получит свою пробу.
Они встретились втроем в фойе захламленного магазина Скотсдейла, увешанного зелеными гирляндами, позванивающими красно-золотыми национальными украшениями, с полками, заваленными товарами местных фабрик, продающимися по льготной цене. Товаров здесь хватило бы на десять таких городков, как Скотсдейл. В дальнем конце фойе, заснеженном до арктического уровня, Санта-Клаус усаживал на колени ребятишек и выслушивал их пожелания, простиравшиеся от немедленной отправки факсом на Северный полюс до ночной прогулки по печной трубе.
Вербовщик талантов был очень молодым, низкорослым и напоминавшим фигурой мусорный ящик на тонких ножках. Его узкое лицо исключало всякие попытки сравнения — что-то вроде... носа. Глаза были... ну, их было два. Волосы... э... тоже были.
Он покосился на Айрис, выглядевшую довольно элегантно в том же цветастом платье, которое накинул на ее обнаженное тело Кевин после пропитанного сандалом сеанса холодной страсти. Она уже составила знакомство с американской косметической продукцией, хорошо отразившейся на ее привлекательности. У нее были теперь новые духи, с цветочным запахом, и она не пыталась использовать их нетрадиционными способами.
Из динамика лилась старая незатейливая песенка:
Ты не плачь, не грусти,
Ты в окно посмотри -
Санта-Клаус торопится в город...
Человек из Голливуда не отводил глаз от Айрис. Наконец он посмотрел на Кевина и заговорщически ухмыльнулся.
— Это штучка, — туманно выразился он.
Кевин протянул Айрис свою кредитную карточку.
— Ну-ка, займись. — И подтолкнул ее по направлению к ближайшему отделу.
Повернувшись к носатому вербовщику, Кевин сказал:
— Обрати внимание на походку.
Игрушечный поезд носился по кругу в центре фойе, проезжая мимо игрушечных остановок с названиями американских фирм.
— Это твоя девушка?
— Только до завтра, пока ты не увез ее в Лос-Анджелес.
— Из нее должен выйти толк.
— Она добрая малышка, — сказал Кевин. — Ей нужен хороший старт в Голливуде. Она получит приглашения от дюжины агентств.
— Это особенная девушка?
— Я ей очень обязан.
— Так что — руки прочь?
Кевин поморщился:
— Я ей что, папаша? Она смышленая. Ты тоже смышленый. Мне нет дела, как вы проводите время.
— Отлично.
Поезд описал четвертый круг, они помолчали.
— Большая честь — иметь дело с племянником Итало Риччи.
— Внучатым племянником, — поправил Кевин, вспоминая, что говорит не с отдаленным родственником, а с наемником.
Из динамика лилось:
Ты не плачь, не грусти,
Ты в окно посмотри...
Кевин не любил иметь дело с наемниками. На улицах американских городов горят неоновые вывески — «Бюргер Квин», «Ливайс», «Тако-Белл», все эти имена, как и Риччи, создают величие Америки. Если все, чего ты хочешь, это пара штанов и пицца — тогда ладно. Но в деликатных случаях, когда речь идет о карьере, делать бизнес с наемником совсем не то же самое, что с родичем, пусть самым отдаленным.
Тем не менее Кевин был уверен, что у Айрис все сложится отлично. Можно было надеяться. Она толковая девочка.
* * *
Чарли Ричардс подбросил дров в камин. Он стоял с бокалом марсалы в руке, глядя в огонь. Вообще-то он не любил это сладкое, слегка отдающее горелым вино. Но получается очень вкусно, если в марсалу обмакивать маленькие, изогнутые, присыпанные миндалем и анисом кантуччи.
Он улыбнулся сначала Уинфилд, потом Керри. Оба увлеченно набивали рот кантуччи, запивая кофе. Чарли думал, что владеет ситуацией, но он заблуждался.
Идея совместной поездки к Стефи принадлежала Уинфилд. За день до Рождества она позвонила ему в офис:
— Тетя Стефи приглашает нас провести праздники на острове, потому что у нее единственной есть настоящий очаг и дымоход. Я уже пообещала, что привезу тебя.
Почему бы и нет, подумал Чарли. Он хотел взять с собой Гарнет, но она отказалась наотрез, не вступая в объяснения. Вид влюбленной пары — Уинфилд и Керри — немного выбил его из колеи. До последнего времени родственные отношения этих двоих сводились к поцелуям в щечку на семейных сборищах.
Чарли внезапно осознал, что в комнате только он не может найти себе место и продолжает топтаться у камина. Стефи, как всегда, свернулась клубочком в углу дивана, прикрыв ноги пуховиком. Молодые развалились на полу — хаотическое переплетение длинных конечностей. У Чарли начало неприятно припекать икры. Он подумал, что пора протрубить первым фанфарам, объявляющим счастливое семейное Рождеств открытым.
Он приподнял бокал с марсалой.
— Ну что ж, доброго здравия всем присутствующим. Потягивая густое терпкое вино, они не догадывались, что эта марсала — из винограда покойного Лукки Чертомы. Не знали они и того, что виноградники теперь находятся под неусыпным контролем Молло, как будущий объект агротуризма, что скоро отставные инженеры из Штутгарта, круглощекие голландские бюргеры и пожилые скандинавы с платиново-белокурыми волосами будут толпиться вокруг виноделов, выкладывая монету за право помочь в работе, ломавшей спину многим поколениям сицилийских крестьян.
— Чарли, сядь, — скомандовала Стефи. — Я нервничаю, когда ты расхаживаешь по комнате.
— Извини, понятия не имел.
Он огляделся в поисках удобного места, догадываясь, что у Уинфилд, теперешней наперсницы Гарнет, не вызовет одобрения, если он сядет слишком близко к тете Стефи. Не семейная встреча, а минное поле!
Керри решительно встал с пола, хмурый и озабоченный, явно чувствующий себя возмутителем спокойствия.
— У нас с Уинфилд есть вопрос.
Чарли нахмурился.
— В канун Рождества? Еще до раздачи подарков?
— До всего, — огрызнулся Керри, нервно переступая с ноги на ногу.
Такое возмутительное поведение было настолько необычным для благонамеренного Керри, что Чарли пристально всмотрелся в его лицо в поисках синего пятнышка под глазом. Но пятнышка не было.
— Ма, — Керри повернулся к Стефи, — я никогда раньше к тебе не цеплялся с этим... Меня это раньше и самого не цепляло. Но сейчас... есть жизненно важный вопрос.
— Ох-ах, — с наигранным ужасом отозвалась Стефи.
— Ма, у меня есть очень веская причина настаивать на ответе. Скажи, кто мой отец?
Чарли нервно моргнул. И заметил, что Уинфилд прячет от него глаза. Такое поведение дочери было для него прямым обвинением в жизненных сложностях близнецов.
Стефи спокойно улыбнулась.
— Ты помалкивал больше двадцати лет, а потом вздумал наехать на меня, как грузовик?
— Ма, ты оч-чень разумная леди. Ты всегда знала, что когда-нибудь придется ответить на этот вопрос.
— Я всегда знала, — произнесла Стефи с нажимом, — что никогда не стану на него отвечать.
— Тебе придется!.. — Керри, встрепанный и рассерженный, казался сейчас совсем юным. — Мы с Уинфилд встречаемся, — храбро продолжил он, — и это та причина, по которой я требую у тебя ответа!
У Чарли все правое полушарие мозга заныло от напряжения. Он не хотел снова проходить через все это: три предполагаемых отца, жестокая выходка старого Карло Риччи. Он и так с болью вспоминал яростную исповедь Стефи.
— Очень глупый способ проводить Рождество, — необдуманно ляпнул он. И сразу же получил отпор.
— Не вмешивайся, — отрезала Уинфилд. — Мы должны знать.
— Это мое дело, — сказала Стефи. — Может, еще мальчиков. Но определенно не твое, Эль Профессоре.
— А как насчет меня? — поинтересовалась Уинфилд.
Блестящие темно-оливковые глаза Стефи пристально остановились на ней.
— Нам с тобой не довелось вместе проходить через испытания. А с мальчиками я прошла через все, от цыплячьих хворей до тройного убийства.
— Понимаю, — адвокатским тоном произнесла Уинфилд. — Мальчики тебе ближе всех на свете, тетя Стефи. Но ты продолжаешь скрывать это даже от них!
— Я твердокаменная. А вы спросите Чарли.
Чарли поспешно вскинулся.
— Стефи, ты прекрасно понимаешь, что они хотят услышать. Один ли у них отец?.. — Он повернулся к дочери, его щеки покраснели.
И наткнулся на ее взгляд — не тяжелый, просто напряженный и изучающий. Он почти слышал, как в голове у Уинфилд щелкает компьютер, перебирая возможности, варианты, выходы. Потом она усмехнулась:
— Ты покраснел!
С некоторым облегчением Чарли повернулся к Стефи.
— Я знаю тебя в таком настроении, настоящая сицилийка! Ты сейчас не в состоянии прислушаться к разумным доводам. Но этим двоим нужен ответ, чтобы они не подвергали себя ненужному риску.
— Они и так кузены.
— Ну, а если у них один отец, есть закон... Я ухожу. Вы, трое, оставайтесь. Стефи, не надо ничего говорить мне, но, заклинаю тебя Господом, успокой детей.
* * *
Телефон зазвонил рано утром. Чарли перекатился через половину кровати Гарнет и схватил трубку.
— Счастливого Рождества, — произнесла Уинфилд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80