— А ты еще похорошела, Маришка, с тех пор как мы с тобой виделись, — вальяжно заметил Трофимов, пока подруги снимали и укладывали на спинку стула свои пальто. — Говорят, замуж вышла? Вон как расцвела — настоящая красотка стала.
Марина поймала на себе его сальный оценивающий взгляд, и ее передернуло — в памяти еще остались противные воспоминания о его липких руках и зловонном дыхании там, в темном коридоре общежития. И вот ведь: пришлось снова увидеться…
Через минуту девушки вошли в соседнюю комнату, где за большим круглым столом сидело пять человек — трое мужчин и две молодые женщины.
Здесь было накурено еще сильнее, клубы дыма так и висели в воздухе. На столе стояло несколько стаканов с разными спиртными напитками, из которых присутствующие лениво отпивали по глотку. Нет, совсем не так представляла себе Марина просмотровые комиссии.
Уже знакомый Сергей Валерьевич был одним из этих пяти, очень похожим на двух других мужчин, сидевших рядом. Похож не внешностью, потому что один из мужчин был смуглым брюнетом с поджарой фигурой и хищным орлиным носом, а второй, наоборот, одышливым толстяком, поминутно утиравшим пот со лба. Нет, похожи они были внутренне — нечто неуловимое в сущности этих людей объединяло их, делало похожими.
Две молодые женщины, сидевшие за столом, напоминали бы кукол Барби своими стройными миниатюрными фигурками и аккуратными прическами, если бы не жесткие неприятные выражения куколь-ных лиц, создававшие странный диссонанс со всем остальным их обликом, как если бы базарных торговок из мясного ряда вдруг переодели в дорогие кожаные костюмчики из модного бутика…
«Ряженые, — мелькнуло у Марины внезапно осенившее ее сравнение. — Как будто специально подобрали и одели актеров для съемки фильма про „новых русских“. И какие мерзкие у них бабы…»
— Давайте, девочки, раздевайтесь, — сказал Сергей Валерьевич, стоило подругам войти в комнату — Вон туда в уголок, и раз-два, разделись быстренько.
— Как раздеться? — опешила Марина. — Что, прямо здесь?
Она была ошеломлена, но Даша снова дернула ее за руку и потащила за собой в угол комнаты.
— Конечно, — зашептала она, начав расстегивать на боку юбку. — А ты что думала? Мы же фотомоделями пришли наниматься. Должны же они на нас сначала посмотреть. Оценить. И всякое такое… Давай, давай, не строй из себя.
В какое-то мгновение Марина была готова развернуться и уйти. Просто взять да и уйти отсюда навсегда. Наплевать на работу, наплевать на деньги и на эту ненормальную Дашу с ее отвратительным Мишкой Трофимовым.
Она могла это сделать. Марина не была готова к тому, что увидела.
Уйти было можно, никто не стал бы ее задерживать, это было ясно. Ну и что?
Уйти, а потом тащиться обратно по морозу, по метели через весь город к себе домой, к больному ребенку и равнодушному мужу, думающему только о себе? Уйти и снова окунуться в опостылевшую бедность, в отсутствие денег на самое необходимое…
И потом — Даша. Она отнеслась к происходившему совершенно спокойно, с готовностью поспешно раздевалась. То ли Мишка действительно заранее предупредил ее о том, что придется делать, и она была готова, то ли просто легче смотрела на жизнь. Во всяком случае, пример подруги тоже произвел впечатление на Марину.
«Если уйду, то буду дурой, — сказала она себе. — Зачем тогда вообще ехала сюда? Зачем соглашалась быть фотомоделью? Надо же хотя бы попробовать…»
Раздеваться под пристальными изучающими взглядами пяти посторонних людей очень стыдно ц неприятно. Неловкость усугубляла еще сама обета-новка казенной комнаты. Марина представила себе как жалко и нелепо смотрятся они сейчас с Дашей когда топчутся в углу, стаскивая с себя одежду.
От волнения руки предательски дрожали, пуговки и крючки скользили во влажных пальцах.
Стащив с себя свитер и юбку, Марина на секунду замерла, прикидывая, куда можно положить одежду.
— На пол клади, — шепотом подсказала Даша, заметив замешательство подруги.
— Давай скорее, что ты возишься.
Сама она уже осталась в одних трусиках и бюстгальтере.
— Я не могу, — прошептала Марина, чувствуя, как на глаза наворачиваются непрошеные слезы. Потом стянула с себя колготки и осталась, как подруга, в одном нижнем белье.
— Это еще что такое? — строго спросил один из сидевших за столом мужчин, когда Марина с Дашей наконец повернулись лицом и застыли, опустив от неловкости глаза к полу. — Почему груди закрыты?
Еще в это время Марина могла уйти. Еще оставалась такая возможность. Но ведь как глупо будет она выглядеть сейчас, если, уже успев раздеться, примется снова натягивать на себя одежду. И перед Дашей неудобно — не бросать же ее одну…
Сняв лифчики и бросив их на груду одежды в углу, девушки еще с полминуты переминались в одних белых трусиках перед столом под неумолимыми взглядами сидящей компании.
Вынырнувший откуда-то сбоку Мишка Трофимов включил магнитофон, стоявший на низком столике неподалеку, и оттуда послышалась громкая музыка.
— Станцуйте, девочки, — кивнул Сергей Валерьевич. — Только поживее, под музыку. Покрутитесь, ножки повыше…
Повинуясь этому повелительному голосу и звучным аккордам мелодии, они принялись танцевать. Сначала робко, нерешительно, стесняясь, а потом все более заводясь. Рядом старательно подпрыгивала Даша, поводя плечами и покачивая бедрами. Мариной овладело какое-то отчаяние, она попыталась забыть про стыд и выплясывала изо всех сил. Эта ее проклятая старательность во всем!
Правда, танец продолжался недолго. Видимо, присутствовавшие оценили стати Даши и Марины.
— В фотостудию, — кивнул толстяк. — Миша, отведи. Сделайте там пробы, и обратно. Ясно?
Багровые от стыда, запыхавшиеся в танце, девушки тяжело дышали и уже плохо соображали, что происходит. Странная обстановка, резкие голоса незнакомцев, приказывающие им, танцы голышом — все это давило на них, подавляло, мешало оценивать ситуацию.
— Пошли, пошли, — заторопил Мишка, подталкивая подружек к дверям. — Одежду потом заберете. Давайте скорее.
В одних трусиках они выскочили за ним в коридор.
— Куда мы идем? — растерянно пискнула Даша, озираясь по сторонам и испуганно прижимаясь к холодной стене. Ее голубые глаза моргали, хлопая ресницами, и мордочка сделалась жалобной.
— Сказано же — в фотостудию, — не оборачиваясь, сказал Мишка. — Тут недалеко, не замерзнете.
Он быстро пошел по коридору, потом вышел на лестницу, по которой ходили вверх и вниз люди и по которой предстояло спуститься на два этажа ниже, в полуподвал. Девушки, прикрывая обнаженные груди руками и низко опустив головы, бежали За ним, вздрагивая от холода и от презрительных взглядов встречных, которые, как стало ясно, были отлично осведомлены о том, что происходит. Еще бы — работники казино прекрасно знали, чем занимается тут Мишка Трофимов.
— Новых телок потащил, — раздался насмешливый голос за спиной, и, услышав это, Марина содрогнулась как от удара плеткой. Но в ту минуту пути назад уже не было: не бежать же в голом виде обратно, требовать свою одежду.
Фотостудия оказалась большой комнатой, где ослепительно сияли лампы, была установлена аппаратура, а посредине стоял громадных размеров кожаный диван, на котором при желании могло бы уместиться десять человек.
Запыхавшихся от бега по лестницам, дрожащих девушек тотчас же усадили на этот диван, после чего они получили возможность отдышаться. Фотографом оказался смуглый молодой человек с гортанным голосом и властными вальяжными манерами развращенного римского аристократа.
— Меня зовут Бондо, — представился он важно, останавливаясь перед диваном и демонстрируя свою мощную фигуру атлета. — Я из Зугдиди. Есть такой город в Грузии. Слышали?
— Они замерзли, — подал голос Мишка. — Надо им налить чего-нибудь. У тебя есть, Бондо?
Вальяжный грузин вытащил откуда-то бутылку водки и полбутылки мартини.
Налив по трети стакана вермута, он плеснул туда водки и протянул девушкам.
— Мы не пьем водку, — попробовала протестовать слабым голосом Марина, но Бондо только снисходительно усмехнулся в ответ.
— За начало вашей карьеры, — сказал он. — К тому же вам нужно согреться.
Разве не так? А потом сразу начнем сниматься.
Он действительно сделал по несколько снимков после того, как заставил девушек выпить до дна предложенное спиртное. В фотостудии было тепло, алкоголь начал действовать, и подружки несколько оживились.
Сначала Бондо снимал Дашу, предлагая ей принимать различные соблазнительные позы. Она была снята стоя, лежа на ковре, расстеленном посреди студии, сидя на диване и стоя на коленях перед объективом.
— Улыбайся, — приговаривал поминутно фотограф. — Расслабься, что ты так напряжена. Будь ласковой, понимаешь?
Марина смущенно смотрела на позы, которые принимала Даша, и со страхом ждала своей очереди.
Нет, решительно все оказалось здесь не так, как она предполагала…
Закончив с Дашей, парни налили девушкам еще. За окнами начало смеркаться, короткий зимний день стремительно переходил в вечер. Горел электрокамин в студии, распространяя тепло, столь желанное после уличного мороза.
Может быть, сказалось то, что по дороге сюда девушки сильно замерзли, а может быть, от волнения алкоголь слишком активно проникал в кровь и будоражил чувства, путал мысли. Краем сознания Марина понимала, что пора домой, что ничего путного здесь не получится. Но сладкий вермут с водкой… Но пышущий жаром камин… Необходимость быть полуголой в присутствии мужчин, да еще принимать сладострастные позы и улыбаться в камеру объектива, как нимфа — загадочно и соблазнительно…
Пожалуй, все это походило на настоящее приключение.
После третьей порции вермута Мишка Трофимов Уже перестал казаться Марине таким уж отвратительным, тем более что она заметила, как Даша напропалую кокетничает с ним. А что касается Бондо, то этот юный кавказец казался Марине очень симпатичным…
Она ощущала легкий стыд оттого, что сидит тут с голой грудью, в одних белых трусиках, и в то же время это ее возбуждало. И обстановка вокруг была такая непривычная.
— Откинься назад, — говорил ей Бондо, щелкая затвором камеры и чуть отступая. — Чтобы груди были видны… Вот так уже лучше. Грудь вперед!
Он смотрел на нее с восхищением, и, когда их горящие взгляды томно перекрещивались, Марина испытывала легкую дрожь во всем разгоряченном теле.
Голова чуть кружилась, внизу живота растекалась приятная истома. В эти минуты мир сузился до этой фотостудии, где мерцал камин, горели яркие лампы и ничего не было снаружи — ни морозной улицы с дрянными троллейбусами, ни обычной жизни с институтом, мужем и постоянной готовкой на кухне.
Когда съемка закончилась, Марина вдруг увидела с изумлением, что Даша с Мишкой уже лежат на широком кожаном диване. Точнее, Даши не было видно — торчала только голова с рассыпавшимися волосами и голые ножки, которыми подруга обвила бедра лежащего на ней Мишки.
Рука Бондо легла Марине на лобок, а затем мягко передвинулась еще ниже. Он увлекал ее на тот же диван, оставлявший еще много места, и она с чуть слышным стоном поддавалась…
Вчетвером на диване было не очень удобно: Марина все время слышала прерывистые стоны подруги, сопение Мишки, а несколько раз Даша, дрыгнув ногой, сильно толкнула ее.
Через некоторое время, когда Марина уже окончательно обезумела, фотограф внезапно отстранился от нее и, хлопнув по пылающей щеке, сказал:
— А ты горячая. Меняемся, — тут же буркнул он Мишке, и не успели девушки ничего сказать, как обе они, задыхающиеся от страсти, оказались передвинутыми, будто безгласные куклы: тяжело дышащая Даша переползла к Бондо и легла, раскинувшись, под него, а Марина оказалась лежащей в объятиях пыхтящего ей в лицо Мишки.
— Нет, нет, — попыталась она возражать просящим голосом, но слишком она оказалась слаба в ту минуту…
Она стала проституткой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47