— Привыкну не верить — привыкну и врать, — продолжал я занудничать. — Второе. Наверное, я забегаю вперед. Но что-то мне подсказывает: надо так.
Нельзя работать с человеком, от которого ждешь вранья и которому сам врешь.
Не «разрабатывать» — работать. Зачем-то я нужен твоей Конторе и тебе. Ну так не отталкивай меня. Говори на моем языке — без глупого вранья. Нельзя сказать правду — не знаешь или не можешь — так и скажи. В нашей с тобой службе если есть вранье, то и работа врозь. Значит, и жизнь врозь...
Слушай, я о тебе мечтал большую часть жизни. И мне, чем тебя потерять, лучше бы вообще не иметь.
— Ну ты и зануда!
Я только вздохнул в ответ.
Она права. То, что я ей говорил, полагалось бы сказать после долгой и разнообразной близости. Или вообще не говорить, если процесс окажется разочаровывающим. Но я чувствовал, что При сейчас решает нечто важное для нас обоих. Надеялся, что она видит, как трудно ей обмануть меня. Не из-за каких-то моих исключительных качеств, а в силу случайности. Просто я оказался для нее именно тем, кому ей трудно врать. И тем к тому же, кто отнюдь не уверен в своей неотразимости, а посему скептически относится к женской привязанности. А может, и Полянкин не соврал. Может, он и в самом деле не удержался и дал ей нюхнуть какое-то из своих снадобий. Он мне говорил об этом мельком, при прощании в сарае, и я ему сначала не поверил на всякий случай. Но теперь вижу: что-то она и в самом деле странновато держится.
— Ну? Третье будет?
— Уже есть. При, ты — гениальная актриса. Но когда нет пьесы и режиссера, когда ситуация тебе внове — неважная оперативница. Извини.
Где-то ты, может, и майор, но со мной будешь сержантом. Ладно, не дуйся — прапорщиком. Извини, но я хочу, чтобы ты жила подольше. Со мной.
— Красиво мотивируешь, дорогой. У Пастуха научился?
— Ты с ним знакома?
— Не довелось. Только по справке. А с чего ты решил, что я — плохая оперативница? — Она готова была всерьез обидеться. Даже опустила свое «дорогой».
— Понимаешь, ты горишь на системе Станиславского...
— Иди ты! Олег... Я, конечно, много от тебя ожидала. Но чтобы мне диверсант-разведчик Муха, которого даже Девка ненавидит, потому что побаивается... в постели — и про Станиславского?
— Тюлька ты, что ли? Не про Станиславского, а про его систему! — Быть с ней рядом, и не дурачиться, когда ей этого хотелось, я оказался не способен.
Она легла на спину и, выгибаясь, подкатилась под меня:
— А эта система в постели еще действует?
— Эта?
— Эта!
— Именно эта? — Боже, ни с одной женщиной не ощущал я столь опьяняющей нежности. Ни одна из них до сих пор не дарила такой мощной надежды на долгий путь вместе. Сука Полянкин. Как мне теперь понять: где мы с ней сами, а где за нас его химия говорит?
— Да! Да!
— Это не система Станиславского, — невольно подыгрывая ей, я тоже жеманничал, чуть ли не присюсюкивая. Есть удовольствие вести себя как болван и быть болваном ради удовольствия любимой.
— А чья?
— Это моя личная система.
— А она действует?
— А ты не видишь?
— Мало ли что я вижу. Я спрашиваю: она действует?
Вот и поговори с этим майором серьезно. Но одно ей удалось: я на целый день забыл обо всем, кроме нее, Ирины — Принцессы — При.
Потом мы спали в обнимку. Так нежно и уютно мне не спалось доселе никогда. Однако жизнь вторглась со всей присущей ей бесцеремонностью.
Запикал датчик моего пейджера: в квартиру, номер которой якобы не запомнила При, вошли. Я метнулся к своему чемодану, который хранился здесь, у Марии Павловны, под тахтой. Достал приемник с коммутатором и набрал панельный номер микрофона, притыренного в той самой квартире.
" — ...аю, что происходит, — громко раздалось в динамике. — Почти сутки никакого движения. Посылали почтальона — не открывают. А что мне было делать, товарищ подполковник?.. — Надо полагать, говоривший беседовал с кем-то по телефону. — Да не мог я до вас дозвониться! Последние шесть часов ни телефон, ни пейджер... Есть, не отвлекаться, товарищ подполковник.
Поскольку капитан Го... агент Принцесса не вышла на связь и пропустила контрольный срок, появилось мнение, что нужна помощь. Принял решение войти в квартиру. Да, никого... Нет, ошибка невозможна: Федеративный проспект, дом 19, корпус 3, квартира 29. Принцесса несколько раз повторила. Но здесь уже минимум полгода никто не был!.. Нет, никаких признаков ее пребывания тут. И его — тоже. Тут, в прихожей, пыли на полу полсантиметра — нетронутой... Есть, не оставить следов... Есть, выяснить у мужа Принцессы... Так точно... Есть, послать Гвоздя к Девке... Так точно... — И через паузу: Мудило! Ему хорошо там, в кабинете, командовать. Лучше бы на звонки отвечал.
— Чего ты кипятишься? Тебе говорили: не знаешь, что делать, — не делай ничего? И надо было тебе сюда лезть. Вот как теперь пыль восстановить? Мы тут натопали, как стадо слонов.
— Не знаешь? Правда не знаешь? Подмести надо, лапоть! Подмести всю квартиру, тогда новая пыль ляжет ровненько.
— А-а. Ну и что теперь? Только переполошил всех без толку. Подумаешь, сутки. Бывает, что агент и неделю не отзывается.
— Эй, Давыдов! Слушай, очень важно: подметешь тут аккуратненько, как у себя дома. Главное — везде. Понял?
— Так точно, товарищ майор, понял!
— Приступайте, строевой вы мой.
— Есть, приступить. Шум, топот, бряканье.
— Раньше... Бывало, конечно. Но раньше она не к Мухе шла. Ты справку об их шайке читал? Почитай! У Пастуха самое отборное зверье. На каждом крови, как на мяснике.
— Ну и что? Служба... Знала, на что шла. Да и умеет она из мужиков веревки вить.
— Понимаешь... У нас с тобой, Гриша, на этой бляди вся операция держится.
— Серьезно?
— Ты проверял здесь? Сам?
— Сразу, как только вскрыли.
— Чистенько?.. Если получится, Гриш, даже на одну сотую получится, считай, на всю оставшуюся жизнь никаких проблем. Ни с деньгами, ни с карьерой, понял? Это мне сам Каток гарантировал. Но если облажаемся — кранты. А без Принцессы облажаемся точно. Она же супер. В прошлую пятницу затрахала меня чуть ли не до смерти. Иду с явки, думаю: все, наелся, смотреть на нее больше не могу. А пришел домой, глянул на Верку — волосы колтуном, жопа под коленями висит... И так мне захотелось назад, услышать это ее коронное: «Что мое, то — мое, дорогой!» Я как чувствовал, не хотел, чтобы она сама с этим маньяком контачила. Ты посмотри: один, после Девкиной эстафеты — и что он им устроил? Три трупа, два инвалида. Девка остатки разума потеряла. Если он нашу блядь расколет — ты знаешь, что он с ней сделает?
— Да как же он ее расколет, если его напичкали этим, как его, ну психотропом новым? Он же должен быть от нее без ума?
— Ой, слушай, не верю я этим мудилам-химикам. У них как эксперименты — так все зашибись. А как на деле — перекос. И кто его, Муху этого долбаного, знает, на что он под наркотой способен?
Собеседник майора, переживавшего за участь Принцессы, откашлялся и нерешительно снизил голос до полушепота:
— Ты, Василий Николаич, вот что... Я, мгм, тоже. В общем, я тебе по-дружески: Принцесса — профи, понимаешь? Ее так и готовили, чтобы мужиков с ума сводила. Ты не о ней, ты о себе думай. Она не пропадет. Я — знаю, сам из-за нее чуть не того... Чуть от жены не ушел. Ты учти, она самому... стучит. Напрямую".
При лежала к нам с приемником спиной, накрывшись одеялом с головой. Но я знал, что ей и сквозь одеяло все было отлично слышно.
Наверное, проклинает коллег за болтливость. Но они не виноваты: проверяли они ту квартиру на наличие прослушивающих устройств тщательно.
Только техника не стоит на месте. Там я спрятал не простой радиомикрофон, а с компьютерной приставкой. Если в зоне ее действия включено что-либо, напоминающее детекторное устройство, микрофон не заработает. Обнаружить его можно, только содрав во всей квартире обои и вскрыв все половицы.
А вот этого они, конечно, сделать не могли. Потому и погорели.
"Пауза.
— Ну... Стучит. Все стучат, — отозвался наконец Василий Николаевич. — Сам же говоришь: служба.
— Ох, Николаич, извини. Послушай меня: без нее нам бы лучше. Сколько раз ты другим баб подкладывал? Ее же ведь и подкладывал! И потом колол на этом? Не бери ее всерьез — погоришь. И еще учти. То, что она тебе дала, — знак. Тебя на повышение готовят. Друг Ваня на ней самых перспективных проверяет. Мол, прошел Принцессу — черт ему не страшен. Не глупи, Николаич!
Тебе, возможно, резидентура светит. В Риге, а? Там этого добра — по производственной, естес-сно, необходимости. А то загремишь в Бишкек...
— Товарищ майор, ваше приказание выполнено.
— А?.. Угу. Ты, Давыдов, присядь и посмотри. Ну? Видишь, какие полосы.
Ты что, своим членом тут подметал? Переделать немедленно! Пошли, Гриша...
— Есть... немедленно... — Пауза. — Му-удак этот майор. Чтобы пыль потом ровно легла, ее не подметать, а мыть надо.
— Будем мыть?
— Приказано подмести, слышал? Вот и мети.
— Ты понял, кто влип? Принцесса!
— Ух ты! Которая Дубняка замочила?
— Это фигня... Она в прошлом году кроме Дубняка еще и Витька уделала, после того как он ей Дубняка сдал. Главное, что она с другом Ваней спит. Он нас за нее наизнанку вывернет.
— Ну?! Брось, он не может. У него после Чернобыля не стоит. Думаешь, чего он такой? Взбесишься, когда сплошной опал.
— Ну ты это брось. Она, говорят, такие штучки знает, что и у мертвого встанет. За что, может, ее друг Ваня и ценит.
— Все равно: мы с тобой — мелочь. Да и принцесс таких у друга Вани, как грязи. Вот, слышал, она сейчас по Грузии работает. Вот где фокус-то. За Грузию действительно вывернут. Если упустим...
— Ну, вы кончили? Живо теперь: маяк Принцессы в Бутове активизировался".
Я выключил микрофон. Все-таки меня грызло. Так это у нее ласково и призывно звучало: «до-ро-гой». Но, как я теперь знал, у нее это для всех призывно звучит. Обидно. И понимаешь, что дело житейское, работа у нее такая, а — обидно. Зато понятно, почему такая молодая, а уже — капитан. Не майор, И в этом наврала.
Можно прекрасно обо всем догадываться. Но если резко, как фейсом об тейбл, вдруг узнаешь, что твои подозрения более чем оправданы, бывает жутковато. Но к этому можно привыкнуть. Надо только учесть, что в таких ситуациях сильно курить хочется.
Зато еще один плюс нелегального, но всемерного использования электроники: вести о хреновом узнаешь до того, как оно случилось. Я взял плавки и пошел в ванную. Собственно, деловой информации в подслушанном разговоре крохи, зато дерьма нахлебался до отрыжки. Кто ж знал?.. Ладно, чего крутить перед собой. Знал прекрасно, поверить не хотел. По надежде соскучился... Эх, эх, а счастье было так возможно. Пока принимал душ, думал о том, что и так уж паршиво, а если При сейчас уйдет — станет еще хуже. И не уйдет если — полный абзац. Сколько все же от баб и из-за них сложностей и путаницы лишней...
Не вытираясь, натянул плавки — у Марии Павловны всегда жарко в квартире — и, захватив из прихожей пакет с едой, который мы принесли с собой, пошел на кухню. Поставил чайник, достал кофе.
— Ты очень зол на меня? — При, как статуя командора в белом саване, стояла на пороге кухни, завернувшись в одеяло.
— Нет.
— «Нет» или «не очень»?
— Не очень.
— Но я действительно присохла к тебе и действительно не хочу тебя терять.
— А уж как я не хочу...
Но окончание: «себя терять» — я проглотил.
— Но я правда майор! Этим говнюкам просто пока об этом знать не положено.
Я дернул плечами — какая разница? Профессионал не будет врать в ерунде и ради ерунды. Я и в самом деле не знал, кого из нас мне сейчас жальче.
Подойти бы к ней, утешить, что нет ее вины в том, что ее так глупо подставили. Но — не мог. Росточком не вышел, чтобы стоящих стовосьмидесятисантиметровых баб утешать. А сесть она все не догадывалась.
— Ну сплю, вернее, спала я с этим дерьмом! — начала она злиться. — И не только по работе — нравится мне это. А что? Это раньше, до тебя было. И убивать приходилось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65