— Значит, сейчас что-то просить собрался?
— Почему так решили?
— Когда прижимает нужда, то о стеснительности забывают быстро, зато старых друзей вспоминают сразу. Валяй, Юра, я слушаю.
— Михаил Петрович, — голос Демина дрогнул, — я бы продался мафии. У вас с ними связей нет?
— Ну, Юра, у тебя шуточки! Ты бы сразу шел к американцам.
— Думал. Но, говорят, они только министров и кандидатов в президенты сейчас берут. Мелочи пузатой уже нахватались.
— Ладно, что случилось?
— Нужны десять тысяч долларов. Сыну на операцию. Готов отработать.
Трубин помолчал. Должно быть, задумался. Потом сказал:
— С мафией я тебя сводить не стану, но есть человек. Ему требуется боец с твоим опытом. Заработок хороший. Во всяком случае, не казенная солома.
— Буду признателен.
— Я его предупрежу, а ты запиши координаты. Крюков Александр Алексеевич. Константин, Роман, Юрий, Константин, Ольга, Владимир. Крюков. Позвони ему завтра…
Верочка Анисимова
Заслуженный мастер парашютного спорта, мастер спорта по пулевой стрельбе. Старший лейтенант запаса ГРУ Генерального штаба.
Настоящая любовь — как степной пожар: вспыхивает от случайной искры и сжигает дотла. А искру любви высекают два случайно встретившихся взгляда. Произойти это может где и когда угодно.
Максим Анисимов увидел Верочку Саввину в грузовичке, который вез группу парашютистов-спортсменов на учебный аэродром Волосово. Молодые ребята — девчата и парни сидели на скамейках вдоль бортов открытого ветру «газика». Они были готовы к первому в жизни прыжку и все как один переживали состояние крайнего возбуждения.
Анисимов, как и полагалось инструктору, старался выглядеть серьезно, хотя и подпевал, когда пели все остальные.
Напротив Анисимова сидела девушка. Светловолосая, с чистой кожей лица; щеками, окрашенными здоровым румянцем; с носиком-пупочкой, чернобровая, полногрудая, с талией «в рюмочку»; со стройными ногами и округлыми коленками — она сразу привлекла внимание Анисимова, понравилась ему.
Наблюдая искоса за незнакомкой, Анисимов несколько раз встречался с ней глазами.
И тут же ощущал, как жаркая волна нежности и будоражащей радости окатывала его с головы до ног.
Они проехали несколько километров, когда Анисимов решил: ему пора распускать хвост павлином, петь соловьем, чтобы предстать перед этой девушкой — не перед другими, а только перед ней одной — во всем своем орлином мужестве покорителя небес, привлечь ее внимание, покорить, пока того же не совершили другие.
Заговорить с девушкой в машине в присутствии подопечных инструктор не рискнул, но подготовительные меры принял: пригладил волосы, поправил воротник, застегнул комбинезон на все пуговицы. Он знал — форма парашютиста ему идет, и в своих планах учитывал этот фактор.
Дорога шла лесом. С обеих сторон ее стояли березы, ровные, белокожие. Легкий ветер трепал их зеленые косицы, и лес шумел, словно где-то рядом на песок накатывались океанские волны. Светило яркое солнце. Над головами голубело небо — ни тучки, ни облачка. Как говорят пилоты и парашютисты: видимость миллион на миллион. Настроение у всех было приподнятым. Люди шутили, неестественно громко хохотали.
Анисимов хорошо понимал: это оживление лишь следствие нервной напряженности, которую каждый старался скрыть. Первый прыжок — серьезное испытание, и предвкушение опасности возникает задолго до того, как сквозь открытую дверь самолета в лицо ударят тугие струи воздуха высоты.
Анисимова такие ощущения не посещали давно, и он размышлял о делах сугубо земных, строил планы, как лучше начать знакомство с потрясшей его воображение девушкой.
Случайность спутала все планы, и события пошли по неожиданному сценарию.
На крутом вираже машина не вписалась в поворот, опрокинулась в кювет, легла набок. Все это случилось так быстро, что никто ничего не успел сообразить.
Играя с опасностью, Анисимов прыгал с самолета из стратосферы, где даже днем над головой темно-синее небо и яркие звезды. Он бросался вниз с закованной в лед стены горного семитысячника и, подхваченный свирепым потоком, летел над скалами и ущельями, все время понимая глубину риска в целом-то бесполезного предприятия. Но всегда в прыжках он владел своим телом и знал, что оно у него упругое, гибкое и послушное.
Однако в момент, когда машина перевернулась и легла на борт, Анисимов не успел даже сгруппироваться. Сильный толчок опрокинул его на спину.
Сверху его лицо накрыла чья-то юбка, под которой прямо перед его глазами оказались чистые полупрозрачные трусики. Еще не успев понять, что же произошло, Анисимов увидел, как розовая ткань потемнела, и лицо омыла теплая соленая жидкость.
Это женщина, упавшая на него сверху, не сумела совладать с испугом, а может, и болью.
Вскинув руки, Анисимов сжал с двух сторон талию оказавшейся на нем женщины, помог ей подняться. Тут он и увидел — это была та самая девушка, на которую он положил глаз и в отношении кого строил определенные планы. Анисимов посмотрел на себя и понял, что не только лицо, но и грудь комбинезона потемнела от пролитой на него влаги.
Девушка резво вскочила на ноги, перепрыгнула кювет и побежала к лесу. Минуту спустя она скрылась вдалеке за деревьями.
Подмога с аэродрома прибыла час спустя. Девушки не было. И Анисимов отправился на ее поиски. Он ходил по лесу и призывно кричал: «Ау!» Беглянка на его голос не отзывалась.
Отчаявшись и не зная, что делать, Анисимов решил возвратиться к машине. По пути нашел три больших белых гриба-колосовика с коричневыми шляпками и ядреными крепкими ножками. Вынул ножик, срезал боровички, взял с собой, чтобы показать спутникам. Темное пятно на груди просыхало.
На самом выходе из леса, когда впереди уже засветилась опушка, Анисимов увидел беглянку. Закрыв лицо ладошками, она сидела на стволе поваленной ветром березы. Анисимов подошел и молча сел рядом. Бедром невольно коснулся девушки, но та лишь крепче прижала пальцы к щекам.
— Не надо так, милая. — Анисимов говорил спокойно, словно добрый отец, который увещевал расстроившегося ребенка. — Ничего страшного не случилось.
— Ну да-а, — слова прорвались сквозь всхлипы рыданий.
Анисимов осторожно коснулся ее льняных волос, погладил. Она не отшатнулась, не отодвинулась.
Тогда он положил ей руку на левое плечо, не прилагая силы, притянул к себе. Девушка покорно поддалась, и он почувствовал тепло ее тела.
— Не надо плакать. — Теперь он говорил, нежно прижимая ее к себе. — Ты ударилась? Больно? Как тебя зовут?
В силу привычки он не мог обратиться к ней на «вы», поскольку сам никогда не требовал этого от своих парашютистов. В коллективе единомышленников, где людей связывало обостренное чувство риска и взаимовыручки, «ты» было естественным свидетельством духовной близости и доверия. "Будьте на «вы» с парашютом, — предупреждал Анисимов новичков, — со мной можно на «ты».
— Верочка. Мне совсем не больно. Только я сильно испугалась. И мне стыдно.
Девушка еще всхлипывала, но ответила на все его вопросы сразу.
— Чего ж тебе стыдиться?
Он спросил и сам понял: вопрос нетактичный, дурацкий. Но она на него ответила с детской непосредственностью:
— Я обдулась…
Будоражащее чувство радости, какого он никогда не испытывал, жаром оплеснуло Анисимова. Он прижал Верочку к себе поплотнее и неожиданно даже для самого себя поцеловал в волосы, которые пахли весенним лесом. При этом у него и мысли не мелькнуло, что делает что-то не то или не так. Ему казалось, нет, больше — он был уверен, что и Верочка полна такого же чувства к нему, что в этот миг он не навязывает ей свою радость, а только отдает нечто ценное и с благодарностью принимает то, что она дарит ему своим доверием.
Надо сказать, Анисимов ошибался совсем немного. Верочка, едва села в машину, уже выделила из всех оказавшихся рядом парней именно этого — высокого, крепкого, с волосами, выгоревшими до белизны, спокойного и уверенного в себе.
На присланной за ними машине они приехали на аэродром. Там уже шли прыжки. В небе, словно диковинные цветы, распахивались разноцветные купола — красные, оранжевые, желтые…
Верочку удивило, что парашюты совсем не походили на зонтики, к которым все давно привыкли. Это были странные конструкции, похожие на дольки мандаринов. Верочка не знала, что такое «летающее крыло» подчиняется человеку куда лучше, чем огромный купол, и это позволяет парашютисту совершать в воздухе сложные маневры: менять направление спуска, попадать с высокой точностью в назначенное место. Но ей понравилось то, что она увидела.
Выбросившись из самолета на разном удалении, спортсмены выстраивались в небе в очередь и спускались один за другим именно в ту точку, которая для них служила мишенью.
— Здорово! — Верочка воскликнула это совершенно искренне и от полноты чувств хлопнула в ладоши. — Ой, как красиво!
— Хочешь взглянуть на это сверху?
Анисимов смотрел ей в глаза гипнотизирующе. Он уже знал — она студентка-медичка. Приехала сюда с подругой просто так — посмотреть на прыжки. Подруга занималась в парашютном клубе.
— А можно? — Верочка открыто встретила взгляд Анисимова.
— Со мной можно все. Пошли!
Он надел парашют, подогнал лямки подвесной системы. Она шла с ним к самолету на подгибавшихся от волнения ногах.
«Антон» — спортивный биплан — трещал мотором. По железному трапу команда парашютистов чередой поднялась в самолет. «Антон» развернулся на месте, загудел сильнее и побежал по зеленому лугу.
Верочка даже не заметила, как они оторвались от земли.
Самолет, набирая высоту, кругами ходил над полями и лесом. Солнце то оказывалось слева, то перемещалось направо. Внизу по серой линейке шоссе, как муравьи в обе стороны — к Москве и от нее — бежали автомобили.
Анисимов, хлопая каждого парашютиста по спине ладонью, отправил всех в пустоту.
Повернулся к Верочке. Возбужденный, веселый.
— Теперь моя очередь. Прыгнешь со мной? Я тебя обниму и…
Верочка понимала: он псих. Самый что ни есть ненормальный, чокнутый, тронутый, или как там еще можно назвать человека, если он девушке, которую знает всего несколько часов, предлагает обняться с ним и прыгнуть в звенящий ветром провал. Вы знаете, как еще такого можно назвать?
И в то же время Верочка испытывала необъяснимое чувство дурацкой веселости. В ней дрожала каждая жилка, что-то так и подталкивало совершать безрассудные глупости: танцевать на виду у всех, громко петь, и все так, чтобы обратить на себя внимание окружающих, заставить их хохотать и самой хохотать вместе с ними. Неожиданное предложение Анисимова показалось ей замечательным, именно потому что в нем было все — веселая дурость и безрассудность, которые в тот момент так и кипели в ней.
— А удержите?
Она задала вопрос с озорной беспечностью, не отдавая себе отчета в том, что ей предстоит испытать.
— Я?! — Анисимов засиял, засветился радостью. — Тебя?!
Он произнес эти слова с подъемом, какого давно не испытывал: столько адреналина в один раз его кровь не получала даже в моменты самых опасных прыжков на затяжку из стратосферы.
— Ну что, прыгаем?
Она посмотрела на него большими глазами, в которых светились восторг и испуг одновременно.
— Вот так. — Анисимов придвинулся к Верочке и обнял ее. — Вот так.
Она потянулась к его уху.
— Хочу.
— Не испугаешься?
— С вами? Нет!
И они прыгнули.
Анисимов сильно оттолкнулся ногами, бросился вниз вперед спиной. Она хотела закричать, но спазм страха перехватил горло. Она не смогла издать ни звука. Она крепко закрыла глаза. Так крепки, чтобы не видеть, что происходит с ними. В ушах свистел ветер высоты. Тело утратило тяжесть. Неожиданно она ощутила рывок. Анисимов еще сильнее прижал ее к своему телу. И вдруг все стихло.
Не открывая глаз, она спросила шепотом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53