Однако смельчаки, любившие рискнуть ради собственного интереса и самоутверждения, успешно проходили щель от воды до плато и потом рассказывали приятелям подробности восхождения. Но во всех случаях подобные «подвиги» совершались днем и в сухую погоду.
Задача, которую Лукин поставил перед своим отрядом, была куда сложнее — над миром царила ночь, а скалы поливались дождем.
Подъем на кручу прошел успешно. Им повезло, что в это время в заливе не оказалось рыбаков. А то, чего Лукин боялся, сработало в пользу пловцов. Вверх по мокрым камням упаковки с имуществом скользили почти без сопротивления, хотя поработать всем пришлось изрядно.
Через час груз, а за ним лодки были подняты на гору.
Дождь вскоре окончился, и небо посветлело. С высоты была прекрасно видна восточная сторона залива. Там ничто не выдавало тревоги: служба текла спокойно, в рамках уставного порядка и распорядка дня.
Место, избранное для того, чтобы переждать светлое время, Лукин выбрал с большим знанием дела.Пешие дозоры, патрулировавшие западное побережье, в эти глухие места не заходили. Они тщательно прочесывали береговую полосу вблизи горла залива, потом возвращались к домику, где размещался караул, хранились бакены и другое гидрографическое оборудование.
Совсем немного времени у группы ушло на то, чтобы рассредоточить имущество и замаскировать позицию. Они затянули лодки с оружием и боеприпасами грязно-бурыми маскировочными сетями. С воздуха, даже пролетая на минимальной высоте, самый внимательный наблюдатель не смог бы обнаружить ничего, кроме валунов, которых здесь было рассыпано немереное количество.
Группа быстро оборудовала укрытия среди камней, чтобы они не только маскировали бойцов, но и служили огневыми точками на случай, если придется вступить в бой с силами охранения. Только после этого люди смогли расслабиться. Весь следующий день пловцам предстояло провести на камнях. Они всухомятку перекусили и устроились на отдых.
Лукин проснулся от холода. Открыл глаза. Было светло. Над морем, надрывно крича, носились чайки. С дальних сопок тянул легкий бриз. Мелкая рябь пробегала по маслянистой глади залива. Тело от лежания на одном боку онемело. В левой ноге раздражающе шевелились мурашки. Лукин лег на спину и сделал несколько движений на растяжку. Они помогли разогнать кровь. Не поднимаясь, перевернулся на живот и прислушался. С юга доносился рокот судового двигателя. Низко над головой плыли редкие холодные тучи.
Лукин подполз к гребню горушки, укрывавшей группу от наблюдения со стороны моря. Приподнял голову. Ширина залива в месте, где они залегли, не превышала трехсот метров. Держась фарватера, вдоль берега шел небольшой военный катер. Он совершал плановый обход бухты.
Как при всяком регулярно повторяющемся действии, оно быстро становится рутинным. Команда действовала чисто формально, по привычке. Катер дошел до устья речушки, впадавшей в бухту с угрюмых сопок, описал циркуляцию и спокойно направился к пирсу.
Лукин вернулся к группе. Теперь со стороны залива им ничто не угрожало, кроме вертолетов. Но эти «стрекозы» своим шумом предупреждали диверсантов об опасности задолго до появления над их позицией.
Время до наступления сумерек группа провела, наблюдая за кораблями, стоявшими у пирсов.
С берега на фоне чистого неба были хорошо видны их темные резные силуэты.
Высоко вверх вознес надстройки элегантный морской красавец крейсер «Орлов». Последний из крейсеров серии «Киров», он был построен на Балтийском заводе в Ленинграде и достался в наследство от Советского Союза ельцинской России. Стране, обобранной и обворованной правителями, строить такие корабли оказалось уже больше не под силу.
Стальная махина полным водоизмещением в двадцать восемь тысяч тонн, длиной без малого в четверть километра (два с половиной футбольных поля!), с носом, плавным изгибом скошенным внутрь, хищно устремленным вперед, корабль уходил в воду на глубину трехэтажного дома — на девять метров. Два ядерных реактора, две паровые турбины, сложную электронную технику и оружие обслуживали девятьсот человек экипажа. Двадцать баллистических ракет с ядерными боеголовками, размещенных на борту, таили в себе угрозу не только в случае их пуска по целям, но и при попадании чужой ракеты в корабль. В вооружение крейсера входил зенитно-ракетный комплекс с двенадцатью пусковыми установками. Его ракеты могли перехватывать воздушные цели на дальности до восьмидесяти километров и на высотах до двадцати семи тысяч метров. Восемь тридцатимиллиметровых пушек были способны выпускать до трех тысяч снарядов в минуту. Торпеды с дальностью действия до двадцати километров, глубинные бомбы и три вертолета К-27 представляли средства противолодочной обороны.
Свиту флагмана составляли три эсминца.
Два морских щеголя «Лихой» и «Блестящий» класса «Современный» водоизмещением по шесть тысяч тонн с экипажами по триста двадцать человек и восьмью баллистическими ракетами на борту, а также «Величавый» водоизмещением в три тысячи тонн, быстроходный и маневренный.
Не один раз Лукин видел, как эта эскадра выходила в море. Распушив форштевнем пенные буруны, «Орлов» — краса и гордость флота — во главе боевого ордера устремлялся вперед, ведя за собой других. И всякий раз Лукин испытывал гордость и восхищение. Ему нравились корабли — чудо боевого судостроения. Он ощущал волнение, когда под его ногами от мощи турбин дрожала стальная палуба, а корабль, ломая волну, неудержимо рвался вперед.
Лукин не испытывал злорадства, если его диверсанты в очередной раз прорывались через сторожевые заслоны и переигрывали моряков. Он чувствовал, что свои удары боевые пловцы наносят кораблям ниже пояса. Вся боевая их мощь — ракеты, орудия, торпеды, глубинные бомбы — не в состоянии противостоять людям, которые сделали тайные операции своим ремеслом. И в то же время долг офицера, каким его понимал Лукин, не позволял ему играть в поддавки и отказываться от достижения успеха в боевой работе.
К вечеру наблюдатели заметили на пирсах непонятную суету. Вскоре стало ясно, что это водолазы противодиверсионной службы проводили осмотр акватории и подводной части кораблей. На это у них ушло не менее часа.
Потом все успокоилось, вернулось к прежнему ритму.
Свой отряд еще до выхода в море Лукин разделил на пять групп по два человека. Два пловца оставались при лодках, шестеро атаковали эсминцы, Лукин и Веркин брали на себя атомный ракетный крейсер «Орлов».
Едва окончательно стемнело и на небе, с которого ушли все тучи, появились звезды, диверсанты спустили «стрижей» на воду. Дул ветер. По гребням волн бежали белые барашки. Воздух заполняла густая промозглая сырость. Но что для успеха диверсантов может быть лучше такой погоды?
На малом ходу «стрижи» вышли на середину бухты. Здесь пловцы спустились в воду. Двинулись к пирсам не погружаясь. Волны и ночь хорошо маскировали диверсантов. Двое из них толкали перед собой стеклянные поплавки, подобранные на песчаной косе…
Вахта на крейсере «Орлов» бдела. Еще недавно боевые пловцы совершили успешный рейд в базу, и впечатления о вздрючке, полученной личным составом от командующего флотом, еще не улеглись.
Наблюдатели внимательно следили за морем.
— Товарищ капитан-лейтенант! — Голос вахтенного матроса прозвучал встревоженно. — Слева по борту человек!
Матрос мог поклясться, что видел, как метрах в ста от борта крейсера из воды вынырнула голова аквалангиста в маске, затем появилась его рука, и тут же очередная волна скрыла пловца. Только на сетчатке глаза все еще сохранялся образ увиденного.
— Где ты его увидел, Шахмаев?
Капитан-лейтенант Кукин, услышав доклад, не встревожился. Подобные сообщения его давно не волновали. Кукин и сам, когда был курсантом, не раз поддавался игре воображения. Однажды в период стажировки на Черном море, в шторм, на траверзе Батуми он заметил в воде человека, который боролся с тяжелыми волнами и периодически вскидывал руку, чтобы привлечь к себе внимание моряков. «Человек за бортом!» — не своим голосом заорал Кукин. Мичман Тараненко, стоявший рядом, взглянул в указанном направлении в бинокль. Повернулся к Кукину и протянул оптику:
— Подывись, курсант.
В бинокль было видно, что волны несли по ветру большое дерево. Оно ворочалось на плаву, и наверх из-под воды иногда выглядывал сук, похожий на руку, которая взывала о помощи.
Однако сообщение матроса Шахмаева капитан-лейтенант без внимания не оставил. Спокойно подняв бинокль, он взглянул в указанном направлении. Кукин был прав: волны спокойно покачивали на гребнях круглые поплавки, оторвавшиеся от рыбацкого невода. Да и откуда здесь, в восьми милях от горла залива, могли оказаться люди?
— Молодец, Шахмаев, — похвалил капитан-лейтенант матроса, — хорошо смотришь. Продолжай.
На крейсере не дремали.
В полночь вспыхнули палубные прожекторы. Над кораблем повисло голубоватое сияние, освещавшее вертолет, готовый к взлету. Лениво шевельнулись лопоухие крылья несущего винта. Они медленно провернулись, набирая скорость, и стали со свистом резать воздух.
Маленький палубный винтокрыл взмыл в воздух, в крутом вираже отвалил влево и понесся над бухтой, освещая носовой фарой волнующуюся воду.
Палубные прожекторы, проводив вертолет, погасли. Темнота от этого сразу сделалась непроглядной. Лишь вдалеке отсвечивала фара быстро улетавшего вертолета, и моргали его красные аэронавигационные огни. Волны убаюкивающе плескались о борт. Бежали на часах в рубке цифры секунд, обещая вахте скорую смену.
В это время пловцы были у главной цели, ради достижения которой уже вторые сутки изматывали нервы и силы. Лукин и Веркин плыли один за другим. Упругая вода сжимала тела со всех сторон. Даже сквозь гидрокостюмы чувствовался холод глубины.
Лукин не любил ночных погружений у бортов кораблей. Но это было его работой, и он старательно ее выполнял, как человек, который по нужде обязан принимать касторку, хотя в душе считает ее порядочной гадостью. Причина такой нелюбви была многослойной.
Лукину не один раз приходилось спускаться к лежавшим на дне кораблям. Сам вид погибшего судна вызывал у него неприятное ощущение свидания со смертью. И сейчас, двигаясь вдоль борта крейсера, касаясь рукой холодной осклизлой поверхности, он испытывал не лучшие чувства. Темнота, ощущение собственной ничтожности перед глухой стальной стеной, которой, казалось, нет ни конца, ни края, действовали на психику угнетающе.
Осторожно скользя рукой по металлу, Лукин двигался к корме гиганта, стремясь побыстрее достичь зоны гребных винтов. Два гигантских четырехлопастных пропеллера были тем нервным узлом, вывод которого из строя позволял лишить корабль способности двигаться и делал его легкой добычей для высокоточных крылатых ракет. Имитаторы мощных магнитных мин надежно прилипли к хвостовикам гребных валов. Если взрыв в боевых условиях не разорвет, а только деформирует металл, то и тогда можно считать, что диверсанты выполнили задачу сполна.
Столь же спокойно, как и при подходе к кораблю, пловцы двинулись в обратный путь.
Час спустя вся команда вернулась к «стрижам».
Первую часть операции — минирование боевых кораблей у пирсов, — группа выполнила. Оставалось немногое — заложить заряд на трассе силового кабеля, проложенного от электростанции к пункту управления и штабу базы. Эта часть работы Лукину не казалась сложной. План действий был предельно простым. «Стрижи» подходили к берегу в самой дальней мелководной части залива. Там по воде рассыпана масса больших валунов, делавших эту часть бухты несудоходной. Спрятать лодки, выгрузиться и выйти на сушу можно было без опаски. В том районе наземных постов никогда не ставили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53