– Извини, Эмерсон, но твой вопрос не имеет смысла, – вмешалась я. – Сам знаешь, в этих пустынных местах невозможно определить, откуда доносится звук, тем более тихий. Кажется, у меня есть одна мысль, но прежде ты должен успокоиться. Вот так... А теперь взгляни на малую пирамиду.
Истинному профессионалу достаточно мимолетного взгляда. Рука Эмерсона отпустила горло преданного помощника, лицо исказилось от ужаса. Свежие развалины у основания древней постройки и впрямь не сулили ничего отрадного. Эмерсон лучше любого другого знал, до чего опасно трогать расшатанные веками камни.
Первым опомнился юный Селим. С душераздирающим воплем он кинулся к куче камней и принялся остервенело их разбрасывать. Эмерсон подскочил к нему.
– Не надо, сынок, – посоветовал он участливо. – Этак ты обрушишь себе на голову остальные камни.
Вопреки распространенному заблуждению, арабы – народ мягкосердечный, не стесняющийся выражать свои чувства. Лицо Селима было мокрым от слез, которые, смешиваясь с песком, быстро образовывали страшную маску. Я похлопала юношу по плечу и предложила свой платок.
– Вряд ли его завалило. Позови-ка еще разок, Эмерсон, и подожди ответа.
Не успело стихнуть эхо от истошного вопля перепуганного родителя, как раздался ответный крик – слабый-слабый и очень далекий... Не обязательно быть суеверным, чтобы принять такой звук за завывание призрака.
– Вот! – прошептал Абдулла. – Слыхал, Отец Проклятий? Тот самый голос.
– Рамсес, – определила я со вздохом. – Он нашел вход, черт бы его... я хотела сказать – слава богу! Эмерсон, ты видишь вон тот провал футах в десяти над кучей, чуть правее центра?
Хватило моего краткого, но убедительного объяснения, чтобы все согласились: отверстие – это желанный вход в пирамиду и проникнуть туда вполне реально, если, конечно, соблюдать осторожность. Эмерсон, правда, прерывал мою лекцию воплями «Рамсес!», на которые сын отвечал тихим, жутковатым воем. Пришлось прервать их дуэт напоминанием, что крики приводят к повышенному расходу кислорода, а Рамсесу он жизненно необходим, если наш отпрыск и впрямь угодил в ловушку, из которой не может выбраться самостоятельно. Эмерсон согласился со мной и окончательно притих, создав мне комфортабельные условия для размышлений.
Подобно более крупным каменным пирамидам, эта была сложена из блоков-ступенек, как огромная четырехгранная лестница. Однако по прочности она сильно уступала соседней пирамиде, так что подниматься по «ступенькам» следовало крайне осторожно, проверяя каждую, прежде чем переносить на нее свой вес.
Эмерсон, конечно же, вызвался возглавить восхождение. Как он верно заметил (не очень меня этим порадовав), если какой-то блок его не выдержит, то я по крайней мере пойму, что надо искать для ноги другую опору.
Добравшись до отверстия, мы обнаружили, что это действительно вход в беспросветное нутро пирамиды. Видя, что Эмерсон уже набирает в легкие воздух, я напомнила ему:
– Вибрации от громкого крика может хватить, чтобы...
– Верно, Пибоди, – ответил он, на всякий случай шепотом. – Думаешь, он там?
– Уверена.
– Тогда я пошел.
Но как Эмерсон ни извивался, его широкие плечи не протискивались в узкий проем. Дождавшись, пока он выбьется из сил, я спокойно сказала:
– Теперь моя очередь.
– Ну... – начал было Эмерсон, но не нашел что добавить. Зато присоединившийся к нам Дональд издал страдальческий стон. Ловкость, с какой он взобрался по пирамиде, свидетельствовала о его знакомстве с альпинизмом.
– Профессор, неужели вы позволите миссис...
– Позволю? – переспросил Эмерсон. – Я никогда ничего миссис Эмерсон не позволяю, молодой человек. Время от времени я пытаюсь ее предостеречь от совсем уж опрометчивых поступков, но, увы, безрезультатно.
– У меня плечи поуже, чем у вас, – не отставал Дональд. – Значит, мне и...
– Вздор! – отрезал Эмерсон. – У вас никакого опыта, зато миссис Эмерсон привыкла к пирамидам, как младенец к погремушкам.
Пока они препирались, я сняла куртку и зажгла свечу. Не обнаружив Рамсеса в доме, я заглянула на крышу и захватила свой пояс и зонтик. Зонтик я была вынуждена оставить внизу, зато пояс с бесценным снаряжением был на мне.
– A bientot!– бросила я и нырнула в дыру.
Вместо напутствия ненаглядный супруг прочувственно похлопал меня по той части тела, что исчезла во чреве пирамиды последней.
Я очутилась в узком, выложенном камнем коридоре. Высота свода позволяла выпрямиться, но пол под ногами уходил вниз так круто, что я предпочла сразу опуститься на четвереньки. Вскоре мое внимание привлекло кое-что необычное – тусклый свет, проникающий неизвестно откуда в темный коридор. Оказалось, что он струится из неровной щели в завале, перегородившем проход. Осторожно разогнувшись, я заглянула в щель.
Рамсес сидел на камне, спиной ко мне, и строчил при свете свечи в блокноте. Он, конечно, услышал, как я облегченно охнула, обнаружив его целым и невредимым, но прервать писанину и не подумал. Только поставив жирную точку, мой дорогой сын поднял глаза:
– Добрый вечер, мама. Ты одна или с папой?
V
Нет, пауза в повествовании служит не для того, чтобы уберечь уши и глаза читателя от выражений, которыми я приветствовала своего отпрыска. Если бы я раскричалась, мог бы обрушиться свод коридора и мой воспитательный порыв стал бы роковым. К тому же Рамсес не дал мне и рта раскрыть, тут же начав в утомительных подробностях объяснять, как следует разбирать замуровавший его завал. Не дождавшись, когда он уймется, я повернула назад.
Не зря я боялась вылезать из дыры. Стоило мне высунуть голову на волю, как Эмерсон сдавил ее своими ручищами и принялся осыпать поцелуями, не очень заботясь, куда они приходятся. При этом он обрушил на меня град вопросов, расслышать которые я так и не сумела, поскольку дорогой супруг зажал мне ладонями уши.
Только вернув себе способность слышать, я объяснила ситуацию.
– Одной мне эти камни не сдвинуть, они слишком велики. Придется, наверное, воспользоваться предложением мистера Фрейзера.
– Как Рамсес? Бедный мальчик не ранен? – испуганно вопросил Эмерсон.
– Не ранен, иначе не мог бы корпеть над своей «Египетской грамматикой». Прошу вас, мистер Фрейзер.
И Дональд полез следом за мной. При виде преграды он присвистнул. В слабом свете свечи он напоминал древнеегипетского каменщика, замуровавшего в погребальной камере тело богоподобного правителя.
– Умоляю, мистер Фрейзер, осмотрите завал, прежде чем трогать камни! Одно неосторожное движение – и...
– Понимаю, – отозвался он.
Тут до нас донесся тонкий голосок:
– Советую вам, мистер Немо, вернее, мистер Фрейзер, отыскать главную точку, на которую давит масса обвалившихся камней. Согласно моим подсчетам, общий вес пирамиды у нас над головой равен восемнадцати и одной трети тонны...
Продолжения лекции своего сына я не помню. Зато хорошо запомнила град ругательств, и осуждать Дональда Фрейзера за несдержанность не приходилось. Он уже принялся за дело и быстро расширил брешь, через которую я видела Рамсеса. Любимое чадо немедленно приникло к дырке. Несмотря на поразительное сходство с мумией своего царственного тезки, Рамсес в отличие от мумии не молчал, а так и сыпал ценными указаниями.
– Мистер Немо – позвольте мне по-прежнему пользоваться вашим псевдонимом, пока мне вас официально не представят под настоящим именем! Ни в коем случае не трогайте левую часть завала – для вас она правая. Я оцениваю ситуацию как...
Конца речи мы не услышали. Рамсес захлебнулся возмущенным клекотом, поскольку Дональд потерял всякое терпение и, схватив его за горло, выволок через дыру. Рискованный поступок, не причинивший, впрочем, оратору особого вреда, если не считать пары царапин.
– Иди впереди меня, Рамсес, – приказала я холодно.
– Хорошо, мама. Я бы и сам тебя обогнал. Судя по хватке мистера Немо, он сейчас в таком возбуждении, что будет лучше, если ты...
Пришлось его подтолкнуть. Впоследствии Рамсес утверждал, что я его ударила, но это преувеличение. Я просто помогла ему ускорить шаг.
Домой мы возвращались в гробовом молчании. Наш повар Хамид возмущенно сообщил, что ужин сгорел, ведь мы его не предупредили, что задержимся.
VI
Приведя себя в порядок и кое-как подкрепившись, мы собрались в «гостиной» на военный совет.
Чувствуя, что нервы у членов совета совершенно истерзаны, я обнесла всю компанию виски (за исключением Рамсеса, конечно). Напиток возымел действие.
Впрочем, Эмерсон и так пребывал в превосходном настроении: его горячо любимый сынок был цел и невредим, а мои тайные замыслы выплыли наружу. Оставшись со мной наедине и помогая снимать костюм, в котором я изображала Энид, он сказал:
– Я, разумеется, осуждаю твое сумасбродство, но еще больше не терплю, когда ты безумствуешь тайком от меня.
В начале военного совета я заверила мужа, что теперь, когда молодые люди перестали прикидываться, он знает почти все. Рамсес утверждал, что его Энид провести не сумела.
– Строение лица не скрыть. Опытный взгляд не обмануть мелочами вроде одежды, украшений и косметики. Кстати, мисс Дебенхэм, немного погодя мне бы хотелось обсудить с вами способы, к которым прибегают дамы для изменения своего естественного облика. Полагаю, они стремятся выглядеть красивее, иначе зачем столько ухищрений? Помада на губах и румяна на щеках очень похожи по назначению на раскраску представителей амазонских племен...
Нам ничего не оставалось, кроме как заткнуть болтуну рот. Пока только фигурально, хотя у Дональда был такой вид, словно он не пожалел бы ради благородной цели собственную ладонь. Мои предупреждения насчет Рамсеса его больше не удивляли.
– Этому парню не нужен телохранитель, миссис Эмерсон, – сказал он тихо. – А вот ангел-хранитель пригодится. Вернее, целая орава ангелов.
В новой рубашке и брюках молодой человек впервые стал похож на английского джентльмена. Он старался помалкивать и не поднимал глаз. Энид тоже молчала. Они столь нарочито избегали смотреть друг на друга, что это бросалось в глаза.
Тишину нарушил Эмерсон:
– Помимо моей воли меня вовлекли в эту историю с убийством Каленищеффа. Сразу скажу, что, на мой взгляд, между этим событием и семейной историей мистера Фрейзера существует связь. Негодяя убили именно тогда, когда мисс Дебенхэм наняла его для поисков пропавшего родственника. В подобные совпадения я не верю!
– И тем не менее совпадения имеют право на существование, Эмерсон, – возразила я. – Ты, как всегда, не хочешь принять во внимание, что некто, чье имя я больше не осмеливаюсь произносить...
– Дьявол! – проревел Эмерсон. – Как же ты можешь произнести это имя, Амелия, когда не знаешь, как оно звучит? Сделай одолжение, называй этого назойливого субъекта как угодно, но лучше уничижительным прозвищем, а не...
– Независимо от прозвища было бы глупо отрицать, что он в этом замешан. Мы сталкивались с ним уже не меньше четырех раз: сначала похитили Рамсеса, потом подкинули украденные чаши для причастия, далее появились цветы с кольцом, и, наконец, сегодня напали на меня. Только крайне предубежденный человек может утверждать, будто Сети не имеет ко всему этому никакого отношения. – Я старалась не смотреть на Эмерсона, но слышала его недовольное пыхтение.
– Прошу прощения, мама, – встрял Рамсес, – по части трех последних случаев я с тобой солидарен, но насчет первого...
– Кому еще могло понадобиться похищать тебя?
– Мало ли кому... – заступился за сына Эмерсон. – Я бы рад согласиться с тобой, Пибоди, что в Египте не многие рискнут связаться с нашим Рамсесом, но, на беду, преступники вертятся вокруг нас, как блохи вокруг собаки. Если б оказалось, что на нас охотится меньше пяти-шести убийц, я бы просто оскорбился.
Лицо Дональда вытянулось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46