Он боготворит Энид, и она, скорее всего, отвечает ему взаимностью или отвечала бы, если бы он вел себя нормально... Мисс Дебенхэм не стала бы говорить таких жестоких слов, если бы не...
Эмерсон оторвал меня от земли и втащил в палатку.
Глава девятая
I
Сон как-то не задался. Наверное, моя лекция произвела на Эмерсона глубокое впечатление, поскольку уже наступила глубокая ночь, а ему все не спалось. При малейшем звуке он вздрагивал, выскакивал из палатки и застывал во мраке с дубиной в руках.
Но все тревоги оказались ложными: то вой шакалов, то шорохи, издаваемые мелкими зверьками. Лично меня все это не беспокоило, я уже давно привыкла к ночной жизни пустыни. Но и мой сон нельзя было назвать безмятежным, давно меня не посещали в таком количестве яркие сновидения. Проснувшись, я не смогла вспомнить ни одного, осталась лишь смутная тревога.
Несмотря на ночные треволнения, утром Эмерсон был полон энергии и энтузиазма. Сначала он потягивался и зевал за палаткой, радуя мой взор своим чеканным силуэтом на фоне встающего солнца. Мы захватили из дома примус и кое-какую провизию, чтобы позавтракать вдвоем.
– Что-то ты всю ночь ворочалась, Пибоди.
– Ага, ты ведь будил меня каждые полчаса.
– Еще ты разговаривала во сне.
– Вздор! Я никогда не разговариваю во сне, это признак умственного расстройства. Я сказала что-то интересное?
– К сожалению, не разобрал.
Появление работников прервало наш разговор, и я сразу о нем забыла. Дональд, ни на шаг не отходивший от Рамсеса, заверил меня, что ночь прошла без происшествий.
– Не считая, – оговорился он, укоризненно косясь на Рамсеса, – полуночного появления моего юного подопечного на лестнице, ведущей на крышу. Он отказался объяснить, что ему там понадобилось.
– Просто дверь стерег Хасан.
Можно подумать, это достаточное основание для побега под покровом ночи.
– Неважно, – сказала я со вздохом. – Если я еще этого не говорила, то говорю теперь: тебе запрещено покидать ночью дом!
– При любых обстоятельствах? А если дом загорится, в него проникнут грабители или на меня вот-вот рухнет крыша?
– В подобных ситуациях мы полагаемся на твое благоразумие, – сказал Эмерсон.
Продолжать внушение не имело смысла, Рамсес всегда найдет лазейку. Если ему приспичит, он способен спалить дом дотла.
– Где Энид? – спросила я и тут же увидела девушку.
– Мисс Дебенхэм хотела остаться, – объяснил Дональд, – но я настоял, чтобы она пошла с нами.
– Правильно. Ее нельзя ни на минуту оставлять одну.
– И потом, у меня каждая пара рук на счету, – подхватил Эмерсон. – Слушайте все! Я собираюсь проработать без перерывов весь день, пусть даже все силы ада ополчатся против нас и затеют у меня под носом последнюю битву Армагеддона. Если кто-нибудь из вас окажется при смерти, пусть лучше отползет и мирно скончается в сторонке. Идем, Рамсес. Не отставайте, Фрейзер!
И Эмерсон припустил за Абдуллой.
– Сегодня он не в духе, – предупредила я Энид, поравнявшуюся со мной, – лучше ему не перечить. А у меня для вас сюрприз: мы начинаем обследовать пирамиду изнутри!
Я ожидала взрыва энтузиазма, а увидела вытянувшееся личико и потухший взор.
– Но Рамсес говорил...
– Надеюсь, вы не ожидаете от ребенка глубоких познаний в археологии, дорогая? Он мог пропустить что-то важное.
Землекопам поручили убрать обвалившиеся камни и расширить проход. Осмотрев потолок уходящего вниз коридора, я убедилась, что опасности нового обвала нет. Мы подперли тоннель бревнами, разобрали завал, после чего я доставила себе удовольствие – первой проникла внутрь пирамиды.
Писк летучих мышей и хлопанье крыльев – неизменное шумовое сопровождение в древнеегипетских постройках – так подействовали на Энид, что она отказалась меня сопровождать. Дальше я двинулась одна.
Миновав десяток коридоров, расположенных под разными углами друг к другу, но в целом идущих в одном направлении, я оказалась в пустом помещении площадью примерно семь с половиной квадратных футов. Пол покрывал ничем не примечательный сор. Для очистки совести я поручила Селиму покопаться в пыли, а сама поспешила обратно, на свежий воздух, героически скрывая разочарование.
Энид сидела сбоку от входа в пирамиду, подперев руками подбородок и наблюдая за египтянами, устроившими себе короткую передышку. Я подкралась к ней и как ни в чем не бывало сказала:
– Так не годится. Сколько можно чураться его, как прокаженного?
– Пока не опомнится и не расскажет всю правду!
– Он уже сознался в многочисленных грехах. Не могу представить, чтобы он скрывал что-то еще. Или вы считаете, что убийца – Дональд?
– Вовсе нет! – Энид обернулась. – Не он, а Рональд! А Дональд, как всегда, взял на себя его вину.
– И пожертвовал офицерским званием, честью, состоянием? Полно, Энид! Даже мужчины не бывают настолько глупы. Благородство и самопожертвование – это, конечно, наивысшие добродетели, но, доведенные до абсурда, они превращаются в самый настоящий идиотизм.
– Совершенно с вами согласна. – Энид горько усмехнулась. – Но вы не знаете Дональда. Назвать его донкихотом – значит ничего не сказать. Рональд – тот всегда был в семье любимчиком: он и младше, и меньше, и слабее...
– Вы правы, сколько раз я наблюдала, как мамаши пестуют в ущерб остальным детям самого маленького и жалкого! Чужая слабость будит в нас самые лучшие качества.
– Несомненно, если подходить абстрактно, то жалость – это очень благородно. Но в данном случае жалость причинила братьям огромный вред. Рональд никогда не бывал виноват, его никогда не наказывали. Вместо того чтобы восстать против такой несправедливости, Дональд пытался добиться материнского одобрения, предлагая себя на роль защитника Рональда и козла отпущения. Когда Рональд совершал очередную пакость, вину всегда брал на себя Дональд, ему доставалось и наказание. Рональд задирал главного соседского хулигана, а драться выходил Дональд. Последними словами матери, обращенными к Дональду, были «Береги брата». Так он и поступал.
– В детстве, наверное, так оно и было. Но почему вы уверены, что Дональд и сейчас взвалил на себя вину брата? Одно дело – затрещина, полагавшаяся другому, и совсем другое – долги, в которые влез не ты.
– Дональд поступает так не впервые, – возразила Энид. – Ему уже приходилось выплачивать долги Рональда. Но в этот раз все гораздо хуже. Рональду грозил публичный позор, возможно даже тюрьма, если бы человек, чью подпись он подделал, предал случившееся огласке. К Дональду он относился с большим уважением, поэтому простил ему то, что никогда не простил бы другому. Вот почему Дональд взял на себя вину брата и на сей раз. Я уверена в этом так же твердо, как в том, что мы с вами здесь стоим, но доказательств у меня нет. Правду знают только братья. Рональд не собирается признаваться, и если Дональд не откажется от роли мученика, то... Потому я и примчалась в Египет. Рональд выехал раньше меня – якобы с целью отыскать Дональда и вернуть его домой. Я знала, что он не будет слишком стараться найти брата, и не ошиблась. В Каире мне сказали, что Рональд отправился в путешествие развлечься. Пришлось мне самой разыскивать Дональда, чтобы то ли мольбой, то ли угрозами...
– Может быть, обещаниями? – осведомилась я осторожно. Щеки девушки вспыхнули от смущения.
– Он никогда не намекал, что подобное предложение могло бы как-то на него повлиять...
– Понимаю. Мужчины – странные существа, Энид. Требуется богатейший опыт, как у меня, накопленный в путешествиях по странам и континентам, чтобы разобраться в их причудах. Вам не приходило в голову, что Рональд мог помешать вашим поискам?
– Приходило... – прошептала Энид. – Я даже заподозрила, что Каленищеффа подослали специально, чтобы сбить меня со следа. Но такой подлости я не ждала даже от Рональда...
– И напрасно, – сказала я твердо. – Каленищефф что-то замышлял. Он сам мне говорил, что собирается покинуть Египет. Раз так, он должен был напоследок сорвать большой куш, даже ценой предательства или шантажа. Но кто стал его жертвой – вот вопрос! В общем, вы затронули несколько занимательных тем, которые я должна хорошенько обдумать. Но это позже, а пока нам пора присоединиться к остальным. Кажется, меня уже зовет Эмерсон.
Сомневаться, чей крик разносится по пустыне, не приходилось. Муж мой смог бы, поднатужившись, разрушить криком египетскую пирамиду, по крайней мере вспомогательную.
Первым нас встретил Рамсес, чтобы спросить, не нашла ли я в пирамиде чего-нибудь интересного. Я сразу переменила тему.
Мы уже почти завершили трапезу, когда усиливающийся гул голосов предупредил о приближении очередной группы туристов – весьма потешного каравана. При виде фигуры предводителя отряда Эмерсон спрятался в траншее, предусмотрительно вырытой его землекопами. После памятного эпизода с французской императрицей он очень опасался престарелых дам.
Я отправила людей работать, а сама двинулась навстречу незваным гостям в надежде отвлечь их и избавить беднягу Эмерсона от нервотрепки. Женщина на осле, возглавлявшая процессию, показалась мне знакомой. Приглядевшись, я узнала старую американку, которую видела в «Шепарде». Бедный ослик был почти не виден из-под ее пышных черных юбок и все же резво бежал вперед. Всадница болталась на его спине из стороны в сторону. Двоим погонщикам приходилось то и дело поправлять ее в седле.
Заметив меня, американка тут же заорала пронзительно-гнусавым голосом:
– Я вас знаю! Мы виделись в гостинице. Вы ведь знакомы с Бехлером? Леди не пристало ужинать в одиночестве.
– Это был не ужин, а обед, – напомнила я и назвала свое имя.
– А это кто? – спросила она, ткнув в сторону зонтом.
Я обернулась.
– Позвольте представить вам моего сына. Подойди, Рамсес.
– Рамсес? – протрубила американка. – Ну и имечко! Какой болезненный ребенок. Не жилец, наверное.
– Благодарю за заботу, мадам, – сказала я с ледяной вежливостью. – Однако, уверяю вас, внешность обманчива. Рамсес, изволь...
Но тут американка начала слезать с осла. Зрелище, должна заметить, не для слабонервных, сопровождалось представление гневными выкриками и безумной жестикуляцией, зонт так и мелькал в воздухе. Я уже опасалась (и надеялась), что она рухнет на одного из щуплых погонщиков. Юноша не пострадал бы, а вот неприятная особа... Однако все закончилось благополучно. Расправив юбки и вуаль, американка снова обратилась ко мне:
– Покажите-ка мне пирамиды, милочка! Ради них я приехала издалека и обязательно должна их увидеть. Миссис Эксхаммер из Де-Мойна, штат Айова, все дела доводит до конца. У меня тут целый список... – Она помахала листком бумаги, как пиратским флагом. – Я не вернусь домой, пока не увижу всего, что здесь перечислено.
– А ваши спутники? – спросила я, указывая на двух спешившихся людей.
Бледный молодой человек ухватился за осла, чтобы не упасть, и судорожно вытирал лоб. Его зеленолицая спутница не устояла на ногах и сползла на землю.
Миссис Эксхаммер из Де-Мойна, штат Айова (понятия не имею, где находится это варварское место), залилась злобным смехом, какого мне еще ни от кого не приходилось слышать.
– Не обращайте внимания на этих дурней! Им за мной не угнаться, а ведь мне уже шестьдесят восемь, ни днем меньше! Это мой племянник Иона. Я взяла его с собой как помощника, но проку от него чуть. Боится, как бы я не обошла его в завещании, вот и подлизывается. Ха-ха! Ему ничего не достанется, но он еще об этом не знает. Эту особу я хотела сделать своей компаньонкой, но она тоже никуда не годится. Чего этот мальчишка на меня пялится? Где его хорошие манеры?
– Осмелюсь заметить, – ответствовал Рамсес тоном неисправимого зануды, – что любой забыл бы про манеры при виде такой примечательной особы, как вы. Однако я не хочу навлекать позор на маму, она постоянно работает над моим поведением, и если результат оставляет желать лучшего, то это моя, а не ее вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46
Эмерсон оторвал меня от земли и втащил в палатку.
Глава девятая
I
Сон как-то не задался. Наверное, моя лекция произвела на Эмерсона глубокое впечатление, поскольку уже наступила глубокая ночь, а ему все не спалось. При малейшем звуке он вздрагивал, выскакивал из палатки и застывал во мраке с дубиной в руках.
Но все тревоги оказались ложными: то вой шакалов, то шорохи, издаваемые мелкими зверьками. Лично меня все это не беспокоило, я уже давно привыкла к ночной жизни пустыни. Но и мой сон нельзя было назвать безмятежным, давно меня не посещали в таком количестве яркие сновидения. Проснувшись, я не смогла вспомнить ни одного, осталась лишь смутная тревога.
Несмотря на ночные треволнения, утром Эмерсон был полон энергии и энтузиазма. Сначала он потягивался и зевал за палаткой, радуя мой взор своим чеканным силуэтом на фоне встающего солнца. Мы захватили из дома примус и кое-какую провизию, чтобы позавтракать вдвоем.
– Что-то ты всю ночь ворочалась, Пибоди.
– Ага, ты ведь будил меня каждые полчаса.
– Еще ты разговаривала во сне.
– Вздор! Я никогда не разговариваю во сне, это признак умственного расстройства. Я сказала что-то интересное?
– К сожалению, не разобрал.
Появление работников прервало наш разговор, и я сразу о нем забыла. Дональд, ни на шаг не отходивший от Рамсеса, заверил меня, что ночь прошла без происшествий.
– Не считая, – оговорился он, укоризненно косясь на Рамсеса, – полуночного появления моего юного подопечного на лестнице, ведущей на крышу. Он отказался объяснить, что ему там понадобилось.
– Просто дверь стерег Хасан.
Можно подумать, это достаточное основание для побега под покровом ночи.
– Неважно, – сказала я со вздохом. – Если я еще этого не говорила, то говорю теперь: тебе запрещено покидать ночью дом!
– При любых обстоятельствах? А если дом загорится, в него проникнут грабители или на меня вот-вот рухнет крыша?
– В подобных ситуациях мы полагаемся на твое благоразумие, – сказал Эмерсон.
Продолжать внушение не имело смысла, Рамсес всегда найдет лазейку. Если ему приспичит, он способен спалить дом дотла.
– Где Энид? – спросила я и тут же увидела девушку.
– Мисс Дебенхэм хотела остаться, – объяснил Дональд, – но я настоял, чтобы она пошла с нами.
– Правильно. Ее нельзя ни на минуту оставлять одну.
– И потом, у меня каждая пара рук на счету, – подхватил Эмерсон. – Слушайте все! Я собираюсь проработать без перерывов весь день, пусть даже все силы ада ополчатся против нас и затеют у меня под носом последнюю битву Армагеддона. Если кто-нибудь из вас окажется при смерти, пусть лучше отползет и мирно скончается в сторонке. Идем, Рамсес. Не отставайте, Фрейзер!
И Эмерсон припустил за Абдуллой.
– Сегодня он не в духе, – предупредила я Энид, поравнявшуюся со мной, – лучше ему не перечить. А у меня для вас сюрприз: мы начинаем обследовать пирамиду изнутри!
Я ожидала взрыва энтузиазма, а увидела вытянувшееся личико и потухший взор.
– Но Рамсес говорил...
– Надеюсь, вы не ожидаете от ребенка глубоких познаний в археологии, дорогая? Он мог пропустить что-то важное.
Землекопам поручили убрать обвалившиеся камни и расширить проход. Осмотрев потолок уходящего вниз коридора, я убедилась, что опасности нового обвала нет. Мы подперли тоннель бревнами, разобрали завал, после чего я доставила себе удовольствие – первой проникла внутрь пирамиды.
Писк летучих мышей и хлопанье крыльев – неизменное шумовое сопровождение в древнеегипетских постройках – так подействовали на Энид, что она отказалась меня сопровождать. Дальше я двинулась одна.
Миновав десяток коридоров, расположенных под разными углами друг к другу, но в целом идущих в одном направлении, я оказалась в пустом помещении площадью примерно семь с половиной квадратных футов. Пол покрывал ничем не примечательный сор. Для очистки совести я поручила Селиму покопаться в пыли, а сама поспешила обратно, на свежий воздух, героически скрывая разочарование.
Энид сидела сбоку от входа в пирамиду, подперев руками подбородок и наблюдая за египтянами, устроившими себе короткую передышку. Я подкралась к ней и как ни в чем не бывало сказала:
– Так не годится. Сколько можно чураться его, как прокаженного?
– Пока не опомнится и не расскажет всю правду!
– Он уже сознался в многочисленных грехах. Не могу представить, чтобы он скрывал что-то еще. Или вы считаете, что убийца – Дональд?
– Вовсе нет! – Энид обернулась. – Не он, а Рональд! А Дональд, как всегда, взял на себя его вину.
– И пожертвовал офицерским званием, честью, состоянием? Полно, Энид! Даже мужчины не бывают настолько глупы. Благородство и самопожертвование – это, конечно, наивысшие добродетели, но, доведенные до абсурда, они превращаются в самый настоящий идиотизм.
– Совершенно с вами согласна. – Энид горько усмехнулась. – Но вы не знаете Дональда. Назвать его донкихотом – значит ничего не сказать. Рональд – тот всегда был в семье любимчиком: он и младше, и меньше, и слабее...
– Вы правы, сколько раз я наблюдала, как мамаши пестуют в ущерб остальным детям самого маленького и жалкого! Чужая слабость будит в нас самые лучшие качества.
– Несомненно, если подходить абстрактно, то жалость – это очень благородно. Но в данном случае жалость причинила братьям огромный вред. Рональд никогда не бывал виноват, его никогда не наказывали. Вместо того чтобы восстать против такой несправедливости, Дональд пытался добиться материнского одобрения, предлагая себя на роль защитника Рональда и козла отпущения. Когда Рональд совершал очередную пакость, вину всегда брал на себя Дональд, ему доставалось и наказание. Рональд задирал главного соседского хулигана, а драться выходил Дональд. Последними словами матери, обращенными к Дональду, были «Береги брата». Так он и поступал.
– В детстве, наверное, так оно и было. Но почему вы уверены, что Дональд и сейчас взвалил на себя вину брата? Одно дело – затрещина, полагавшаяся другому, и совсем другое – долги, в которые влез не ты.
– Дональд поступает так не впервые, – возразила Энид. – Ему уже приходилось выплачивать долги Рональда. Но в этот раз все гораздо хуже. Рональду грозил публичный позор, возможно даже тюрьма, если бы человек, чью подпись он подделал, предал случившееся огласке. К Дональду он относился с большим уважением, поэтому простил ему то, что никогда не простил бы другому. Вот почему Дональд взял на себя вину брата и на сей раз. Я уверена в этом так же твердо, как в том, что мы с вами здесь стоим, но доказательств у меня нет. Правду знают только братья. Рональд не собирается признаваться, и если Дональд не откажется от роли мученика, то... Потому я и примчалась в Египет. Рональд выехал раньше меня – якобы с целью отыскать Дональда и вернуть его домой. Я знала, что он не будет слишком стараться найти брата, и не ошиблась. В Каире мне сказали, что Рональд отправился в путешествие развлечься. Пришлось мне самой разыскивать Дональда, чтобы то ли мольбой, то ли угрозами...
– Может быть, обещаниями? – осведомилась я осторожно. Щеки девушки вспыхнули от смущения.
– Он никогда не намекал, что подобное предложение могло бы как-то на него повлиять...
– Понимаю. Мужчины – странные существа, Энид. Требуется богатейший опыт, как у меня, накопленный в путешествиях по странам и континентам, чтобы разобраться в их причудах. Вам не приходило в голову, что Рональд мог помешать вашим поискам?
– Приходило... – прошептала Энид. – Я даже заподозрила, что Каленищеффа подослали специально, чтобы сбить меня со следа. Но такой подлости я не ждала даже от Рональда...
– И напрасно, – сказала я твердо. – Каленищефф что-то замышлял. Он сам мне говорил, что собирается покинуть Египет. Раз так, он должен был напоследок сорвать большой куш, даже ценой предательства или шантажа. Но кто стал его жертвой – вот вопрос! В общем, вы затронули несколько занимательных тем, которые я должна хорошенько обдумать. Но это позже, а пока нам пора присоединиться к остальным. Кажется, меня уже зовет Эмерсон.
Сомневаться, чей крик разносится по пустыне, не приходилось. Муж мой смог бы, поднатужившись, разрушить криком египетскую пирамиду, по крайней мере вспомогательную.
Первым нас встретил Рамсес, чтобы спросить, не нашла ли я в пирамиде чего-нибудь интересного. Я сразу переменила тему.
Мы уже почти завершили трапезу, когда усиливающийся гул голосов предупредил о приближении очередной группы туристов – весьма потешного каравана. При виде фигуры предводителя отряда Эмерсон спрятался в траншее, предусмотрительно вырытой его землекопами. После памятного эпизода с французской императрицей он очень опасался престарелых дам.
Я отправила людей работать, а сама двинулась навстречу незваным гостям в надежде отвлечь их и избавить беднягу Эмерсона от нервотрепки. Женщина на осле, возглавлявшая процессию, показалась мне знакомой. Приглядевшись, я узнала старую американку, которую видела в «Шепарде». Бедный ослик был почти не виден из-под ее пышных черных юбок и все же резво бежал вперед. Всадница болталась на его спине из стороны в сторону. Двоим погонщикам приходилось то и дело поправлять ее в седле.
Заметив меня, американка тут же заорала пронзительно-гнусавым голосом:
– Я вас знаю! Мы виделись в гостинице. Вы ведь знакомы с Бехлером? Леди не пристало ужинать в одиночестве.
– Это был не ужин, а обед, – напомнила я и назвала свое имя.
– А это кто? – спросила она, ткнув в сторону зонтом.
Я обернулась.
– Позвольте представить вам моего сына. Подойди, Рамсес.
– Рамсес? – протрубила американка. – Ну и имечко! Какой болезненный ребенок. Не жилец, наверное.
– Благодарю за заботу, мадам, – сказала я с ледяной вежливостью. – Однако, уверяю вас, внешность обманчива. Рамсес, изволь...
Но тут американка начала слезать с осла. Зрелище, должна заметить, не для слабонервных, сопровождалось представление гневными выкриками и безумной жестикуляцией, зонт так и мелькал в воздухе. Я уже опасалась (и надеялась), что она рухнет на одного из щуплых погонщиков. Юноша не пострадал бы, а вот неприятная особа... Однако все закончилось благополучно. Расправив юбки и вуаль, американка снова обратилась ко мне:
– Покажите-ка мне пирамиды, милочка! Ради них я приехала издалека и обязательно должна их увидеть. Миссис Эксхаммер из Де-Мойна, штат Айова, все дела доводит до конца. У меня тут целый список... – Она помахала листком бумаги, как пиратским флагом. – Я не вернусь домой, пока не увижу всего, что здесь перечислено.
– А ваши спутники? – спросила я, указывая на двух спешившихся людей.
Бледный молодой человек ухватился за осла, чтобы не упасть, и судорожно вытирал лоб. Его зеленолицая спутница не устояла на ногах и сползла на землю.
Миссис Эксхаммер из Де-Мойна, штат Айова (понятия не имею, где находится это варварское место), залилась злобным смехом, какого мне еще ни от кого не приходилось слышать.
– Не обращайте внимания на этих дурней! Им за мной не угнаться, а ведь мне уже шестьдесят восемь, ни днем меньше! Это мой племянник Иона. Я взяла его с собой как помощника, но проку от него чуть. Боится, как бы я не обошла его в завещании, вот и подлизывается. Ха-ха! Ему ничего не достанется, но он еще об этом не знает. Эту особу я хотела сделать своей компаньонкой, но она тоже никуда не годится. Чего этот мальчишка на меня пялится? Где его хорошие манеры?
– Осмелюсь заметить, – ответствовал Рамсес тоном неисправимого зануды, – что любой забыл бы про манеры при виде такой примечательной особы, как вы. Однако я не хочу навлекать позор на маму, она постоянно работает над моим поведением, и если результат оставляет желать лучшего, то это моя, а не ее вина.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46