Незавешенное окно, обращенное в сторону Северна, пропускало достаточно света, но в углах пахнущей деревом комнаты царил полумрак. За большим, гладко обструганным столом, удобно оперевшись локтями о столешницу, сидел крепкого сложения лысеющий мужчина с каштановой бородой. Перед ним был поставлен жбан с элем. Его спокойная и непринужденная манера держаться говорила о хладнокровии и недюжинной силе, а обветренное лицо указывало на привычку к походной жизни.
Из крохотной кухоньки вынырнула женщина, державшая в руках какой-то черпак. Статью, чертами лица и цветом волос она была очень похожа на сидевшего за столом человека. Вот сыновья — худощавые, жилистые и черноволосые, с нежной кожей, которая на солнце покрывалась веснушками, видать, удались не в мать, а в отца.
— Мама, — окликнул с порога парнишка, — тут пришел лорд шериф. Он спрашивает о дяде Адаме.
Слова его прозвучали громко и отчетливо. Как бы ненароком малец замешкался в дверях, и лишь помедлив, вошел в комнату и пропустил следовавшего за ним Хью. Довольно широкое окно не было закрыто ставнями, и проворному на вид бородачу, заподозри он что-то неладное, ничего не стоило выскочить наружу и припустить по склону к реке. А уж через обмелевший Северн он мог бы перебраться вброд, не замочив колен.
Берингар еле сдержал улыбку. Ему понравился этот паренек, изо всех сил старавшийся выручить своего крестного. Небось, юный Адам по простоте душевной считает, что от шерифа нет никакого проку — одни неприятности да хлопоты для простых людей. Между тем бородатый мужчина внимательно и спокойно взглянул на вошедшего в комнату Берингара, а затем поднялся и добродушно представился.
— Милорд, я Адам Гериет. Вам угодно меня о чем-то спросить?
Ни крестник, ни крестный не могли знать того, что один из сержантов Хью остался с лошадьми у входа, а другой караулил на склоне, под окнами. Конечно, Адам Гериет повидал в жизни всякого и его не так-то просто было напугать, однако, похоже, сейчас он действительно не находил никаких причин для тревоги.
— Ежели вы, милорд, ловите дезертиров, оставивших службу у короля Стефана, — продолжал Адам, — то зря побеспокоились, приезжая сюда. Может, кто и покидает войско без спросу, но я не из их числа. Я получил отпуск, как положено, вот и приехал погостить у сестрицы.
Женщина медленно подошла к брату и встала рядом с ним. На круглом, пышущем здоровьем лице было написано недоумение, но испуга в ее простодушных глазах не было.
— Милорд, мой добрый брат приехал издалека, чтобы повидаться со мной. Разве в этом есть что-нибудь дурное?
— Разумеется, нет, — отозвался Хью и в обычной добродушной манере обратился к Адаму, решив сразу же перейти к делу.
— Я хочу разузнать кое-что об одной молодой леди, пропавшей три года тому назад. Что тебе известно о Джулиане Крус?
Ни мать, ни сын, ни Уолтер, который только что вошел в комнату и стоял позади Берингара, похоже, ничего не поняли — их лица выражали одно только искреннее недоумение. Но Адам Гериет понял — это было видно с первого взгляда. Он замер, тяжело опираясь на оструганный стол, и настороженно, но спокойно посмотрел прямо в глаза шерифу. Он не забыл это имя. Память перенесла его назад, сквозь годы. Словно перебирая четки, он день за днем, час за часом припоминал все подробности того путешествия. Адам не испугался, но почувствовал угрозу, насторожился и напряженно думал. Может быть, сейчас он решал для себя — рассказать ли все как есть, ограничиться лишь частью правды или попробовать что-нибудь сочинить. Но трудно было понять по его непроницаемому лицу, что у него на уме.
— Милорд, — наконец прервал молчание Гериет, словно выйдя из оцепенения, — конечно же, я знаю о леди Джулиане. Когда она отправилась в Уэрвелль, чтобы принять постриг в тамошней обители, я сопровождал ее вместе с еще тремя слугами из манора ее отца. И я знаю, что нынче этот монастырь сгорел дотла, я ведь служил в тех краях. Но вы сказали, милорд, что она пропала три года назад. Как же так — ведь ее родные прекрасно знали, где она находится. Нынче она и впрямь потерялась — что верно, то верно. Я сам расспрашивал о ней после пожара, но все впустую. Мне не удалось даже выяснить, осталась ли она в живых. Если вы что-то знаете о моей госпоже, умоляю, скажите мне.
Говорил он вроде бы искренне, однако заминка перед ответом не могла не вызвать подозрения. Возможно даже, что правдой была большая часть сказанного… Если Адам не лгал, то с его стороны было естественным поступком искать Джулиану в Уэрвелле после пожара. Если лгал, то он знал, что ее там быть не могло, но разорение обители предоставило ему возможность окончательно замести следы.
— Ты ведь провожал ее в Уэрвелль? — продолжал Хью, не отвечая на вопрос Гериета. — Так ты сам видел, как она скрылась за воротами аббатства?
На сей раз молчание было недолгим, хотя и не менее напряженным. Если Адам скажет «да» — это будет явная ложь, скажет «нет» — это будет более правдоподобным.
— Нет, милорд, не видел, — угрюмо отозвался Адам. — Я хотел проводить ее до самого монастыря, но она никак не позволила. Мы заночевали в Андовере, а оттуда я выехал с ней к обители, но когда до монастыря оставалось не больше мили, она велела мне возвращаться. Сказала, что сама доберется. Я ее послушался. Я ей никогда не перечил — с тех самых пор, как носил ее на руках чуть ли не годовалой малышкой.
При этом воспоминании суровое лицо его на миг просветлело, словно вспышка молнии озарила темную грозовую тучу.
— А что остальные трое? — вкрадчиво спросил Хью.
— Они оставались в Андовере. Когда я вернулся, мы вместе отправились домой.
Вопрос о том, где Гериет пропадал до позднего вечера, Берингар решил приберечь про запас. Может, когда рядом не будет сочувствующих родных, уверенности у Адама поубавится.
— И с того дня ты ничего не слышал о леди Джулиане Крус?
— Нет, милорд, ничего. И если вы, милорд, что-то знаете — худое или доброе — ради Всевышнего, скажите мне.
— Ты был очень предан этой леди?
— Я с готовностью отдал бы за нее жизнь — хоть тогда, хоть сейчас!
«Что ж, — подумал Хью, — если ты окажешься негодяем, умело скрывающимся под личиной честного воина, тебе, возможно, и вправду придется расстаться с жизнью». Шериф никак не мог составить определенного мнения об этом человеке — его заверения звучали вроде бы убедительно и правдиво, но чувствовалось, что он тщательно взвешивает каждое слово, словно опасаясь сболтнуть лишнее. Зачем, если ему нечего скрывать?
— У тебя есть лошадь, Адам?
Кустистые брови Гериета приподнялись, глубоко посаженные глаза пристально взглянули на Берингара.
— Есть, милорд.
— Тогда я попрошу тебя оседлать ее и поехать со мной.
Адам Гериет прекрасно понимал, что это не просьба, а приказ, и отказаться он не может. Слава Богу, что шериф достаточно деликатен и дает ему возможность покинуть дом сестры, не роняя достоинства. Адам отодвинул лавку и встал из-за стола.
— Поехать? Но куда, милорд? — спросил он проформы ради и тут же окликнул своего веснушчатого крестника, который дивился на все происходящее из темного угла комнаты: — Ну что, малец, небось, застоялся без дела? Сбегай-ка, оседлай мою лошадку.
Юный Адам неохотно отправился к выходу. В дверях он помедлил, обернулся, окинул крестного долгим, неспокойным взглядом и удалился. Не прошло и пары минут, как с хорошо утоптанного двора донесся стук конских копыт.
— Ты должен знать, — продолжал между тем Хью, — те обстоятельства, при которых юная леди решила уйти в монастырь. Слышал, наверное, что она еще ребенком была обручена с лордом Годфридом Мареско, но он не женился на ней, а постригся в монахи в Хайд Миде.
— Да, это мне известно.
— Так вот, после того как монастырь в Хайде сгорел и вся братия разбрелась кто куда, Годфрид Мареско собрался в Шрусбери. А после того как он прослышал о разорении Уэрвелля, судьба девушки не дает ему покоя — вестей-то от нее никаких нет. Не знаю, станет ли ему легче от того, что ты сможешь рассказать, но я хочу, чтобы ты поехал со мной и сам рассказал ему всю эту историю.
Хью покуда ни словом не обмолвился о том, что Джулиана так и не добралась до Уэрвелля, а по непроницаемому лицу превосходно владевшего собой Адама решительно невозможно было догадаться, знает ли он об этой маленькой неувязке.
— Если ты и не сможешь сообщить ему ничего нового, — дружелюбно сказал Берингар, — то хотя бы поговоришь с лордом Годфридом о ней, поделишься воспоминаниями. Обоим станет легче.
Адам глубоко вздохнул.
— Ну что ж, милорд, я поеду. Лорд Годфрид прекрасный человек, так о нем все отзывались. Малость староват был для нее, конечно, но человек достойный. Она, бывало, только о нем и щебечет, так гордилась, ну ровно за короля собиралась выходить. Жаль, что такая девушка да постриглась в монахини. Она была бы ему прекрасной женой, уж я-то знаю. Я охотно поеду с вами, милорд.
Затем он обернулся к своей сестре и ее мужу, стоявшим рядом, и спокойно сказал:
— Шрусбери-то неподалеку — вы и глазом моргнуть не успеете, как я назад ворочусь.
Со стороны возвращение в Шрусбери выглядело обычной поездкой, хотя на самом деле все было не так-то просто. Всю дорогу Адам, опытный и закаленный солдат, держался так, будто и не догадывался о том, что он пленник и в чем-то подозревается, хотя прекрасно видел, что по обе стороны от него едут два шерифских сержанта, готовых пресечь любую попытку к бегству. Ехал он спокойно, хорошо держался в седле, и лошадь у него была вовсе недурна для простого солдата. По всему видно, что в войске он был на хорошем счету и пользовался доверием командира, отпустившего его навестить родных. Казалось, собственная судьба его вовсе не тревожит, большую часть пути он молчал, однако прежде чем отряд доехал до часовни Святого Жиля, он несколько раз обращался к Берингару. Сначала Гериет спросил:
— Милорд, может, вы слышали хоть что-нибудь, что сталось с леди Джулианой после этой ужасной напасти?
— Ты ведь справлялся о ней в окрестностях Уэрвелля, неужто никто не навел тебя на след? Там, должно быть, осталось немало монахинь, — уклончиво ответил ему шериф.
Наконец Адам воскликнул умоляюще:
— Милорд, прошу вас, скажите хотя бы, жива ли она?
Ни на один вопрос он не получил прямого ответа, да и что мог сказать ему Хью?
Когда всадники проезжали мимо невысокого холмика, с которого виднелись приземистые крыши и скромная колоколенка часовни Святого Жиля, Гериет задумчиво произнес:
— Нелегко, наверное, было человеку немолодому и не лучшего здоровья в одиночку добираться сюда из Хайд Мида. Дивлюсь, как лорд Годфрид вынес такое путешествие.
— Он был не один, — почти рассеянно отозвался Хью, — они прибыли из Хайд Мида вдвоем.
— И слава Богу! — одобрительно кивнул Адам. — А то поговаривали, что лорд Мареско серьезно ранен. Без доброго помощника он мог бы и не одолеть этот путь. — И при этих словах он глубоко и, как показалось Хью, с облегчением вздохнул.
Дальше они ехали молча. Слева тянулась стена, ограждавшая аббатские владения. Тень от нее падала на освещенную полуденным солнцем дорогу, отчего пыльный тракт казался рассеченным ударом черного клинка.
Всадники доехали до ворот аббатства как раз в то время, когда истекали полчаса, отведенные монахам для послеобеденного отдыха. Ученики и послушники заканчивали свои игры и забавы, братья постарше пробуждались от сна, и все принимались за повседневные монашеские труды — кто отправлялся в библиотеку корпеть над рукописями, кто в сады Тайм, кто на мельницу или к рыбным прудам. Брат-привратник, завидев нескладного пестрого жеребца Берингара, вышел из сторожки, окинул взглядом сержантов и с невольным любопытством посмотрел на приехавшего с ними незнакомца.
— Брат Хумилис? Нет, вы не найдете его ни в келье, ни в хранилище рукописей, — промолвил привратник в ответ на вопрос Хью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37